Сахалинской области. Дипломант конкурса «Лучшая книга» («Високосный век», стихи, 2018) МГО СП России. Стихи переведены на болгарский язык.

х_{од кеты}

п оСле МоРей

Он идет по земле, качаясь: Он от палубы не отвык,

Как за воздух, за леер цепляясь— Потеряв равновесье на миг.

Он сегодня хмелен немного: Обмывал радость встречи с землей. Словно сейнер под ним дорога,

По которой бредет он домой. И шарахнулась вбок прохожая,

Сжав презрение в тонких губах. Не суди его: он хороший —

Ну слегка перебрал рыбак…

 

Пусть «крутой заложил он галс» — Нет сегодня парня добрей.

От его полуденных глаз Веет свежим бризом морей.

 

Ты не трогай его, «воронок», За решетку не прячь свою.

Он привык ходить без дорог — У погибели на краю.

 

 

 

 

 

            Элен КОРО

От редакции

Дорогой читатель, к весне решили подарить тебе острые эстетические и любовные ощуще- ния, предлагая загадочный роман «“Оскар” для Него!» не менее загадочного автора Элен Коро, которая уже выступала со стихами на страни-

цах нашего журнала. Действие романа прихо- дится на конец близкого нам XX века — биение сердец, жизненные перипетии, трудности эми- грации, которые не обходят стороной даже зна- менитостей. Все это подстерегает трепетного читателя на каждом вираже текста. Приятно- го чтения!

Еще со времен студенчества Элен Коро чувство- вала потребность написать увлекательный роман. Несмотря на это, долгое время на первом месте у нее были семья и бизнес-карьера. Прошло время. До- казав окружающим, что все может, она решила кру- то изменить свою жизнь, позволив себе заниматься любимым делом, связанным с миром моды. Так Элен стала имиджмейкером — человеком, помогающим людям стать более привлекательными внешне. Само- выражаясь в разных образах, она наконец-то почув- ствовала себя собой, настоящей.

В неменьшей степени ее всегда интересовал и внутренний мир человека. Именно поэтому Элен

 

влекла еще и разножанровая литература, в том чис- ле и поэзия. Через 15 лет истинное предназначение окончательно победило. В результате будущая писа- тельница перестала спорить с Судьбой. Отбросив все сомнения, она рискнула заморозить даже любимое дело, с головой уйдя в написание романа «“Оскар” для Него!». Создавая его в течение трех лет, с 2015 по 2018 год, будущая писательница развивалась вместе с ним, много читая и путешествуя по Англии, Франции, Италии, Америке, Южной Корее и др. Сейчас об Элен Коро можно смело сказать, что она первый писатель среди имиджмейкеров — первый имиджмейкер среди писателей!

 

 

 

от аВтора

 

С этим не поспоришь, не правда ли? Лично я по- стоянно вдохновляюсь этим мудрым изречением тон-

 

Нет любви — не жди шедевра!

Закон профессора Шлейфмана

кого ценителя женской красоты, являющего одним из героев сей книги. Потому-то сквозь ткань моего рома-

 

на «“Оскар” для Него!» этот тезис и проходит красной нитью. Но, как уверяет его автор, верно и обратное: есть любовь — будет и шедевр!

Здесь она есть! И даже много. А раз так, то позволь- те кое-что сказать вам, уважаемый читатель. Итак, вот и настал тот долгожданный миг, когда вы держите в своих теплых руках вторую составляющую закона про- фессора Шлейфмана.

Кто-то сейчас покрутит пальцем у виска и ска- жет, что автор явно не в себе, если посмел выдать подобную неслыханную дерзость. Что тут скажешь, может быть, и так. Но с другой стороны, почему бы, собственно, и не дерзнуть? Вы уж простите мне этот легкий стеб.

Ну а если серьезно, то лучше один раз прочитать эту книгу, чем сто раз услышать об «“Оскаре” для Него!».

 

«оскар» для него!

р _{О м ан}

 

часть перВая

 

Глава 1. Ну вОт и случилОсь!

Ну вот! Вот и случилось…

То, о чем предупреждали. То, на что так мягко намекали, а она все не могла себе представить, как же это может произойти, хотя давно уже желала именно

этого. Наконец-то Эмме стало по- нятно, что последний ангельский

«танец» начинается с великого накала необоримой внутренней силы, сопротивляться которой теперь уже было бесполезно. Раз- ве могла она подумать, что к этим незнакомым ощущениям доба- вится еще и нарастающий ток гудящей энергии, перемежаю- щийся мощными мыслитель- ными колебаниями. И вот уже внутри ее существа хозяйничает пламенеющий спрут, сплетаю- щий и расплавляющий свои ярые огнедышащие щупальца в один раскаленный узел. Его жгучие сверкающие нити, зарождающие- ся в недрах раскаленного газо- плазменного ядра, то ярко озаря- ли все вокруг, то на миг замирали, дабы накопить энергию для стремительного усиления и без того высокого напряжения. Через

 

 

мгновение послышался неумо- лимый монотонный гиперзвук высокой частоты, который вскоре перерос в глухой гул и усколь- зающий свист. Синевато-крас- ные всполохи, так и пышущие огненным жаром, вдруг засвер- кали настолько ослепительно,

что нельзя уже было исключать, что это невиданное энергооб- разование неистово рвется из одного измерения в другое. Все больше расширяясь в размерах, мерцающий шар непонятной природы, видимо, достиг своего максимума. В этот момент он еще и страшно затрещал, а потом вдруг вспыхнул с такой силой, что осветил все ночное небо так, будто оно было во власти мощ- нейшей молнии.

И это было еще полбеды, такие таинственные «вещи» не ред- кость для поднебесной. Когда же прекрасные Небеса с мириадами сверкающих звезд еще и огласи- лись истошным, душераздираю- щим человеческим криком, то вот тут-то уж за головы схватились бы не только лирики, но и неза-

 

 

урядные физики с блестящими умами. При других обстоятель- ствах этот леденящий душу голос мог бы показаться человеку с раз- витым музыкальным слухом вполне выразительным, в нем

без труда определялся широ- кий диапазон многих оттенков тончайших чувств. Но сейчас… Раздавшийся неземной дикий крик, отдаленно напоминающий женский, не мог вызвать у жите-

лей Лос-Анджелеса ничего, кроме пугающей жути и панического мороза на коже. К счастью, в эту ночь ни один из них так и не

стал свидетелем происходящего ночного светопреставления, ина- че он мог бы запросто потерять зрение и рассудок. Вместо такого наказания в этот раз Высшие Силы решили порадовать многих спящих сладкими снами.

Например, одному муж- чине, причем не какому-ни- будь, а герою сего романа,

так и вовсе в момент того пронзи- тельного крика снился сон, в ко- тором он дарил своей возлюблен- ной небывалый пик любовного

Элен Коро                                                                                                           «Оскар» для Него!

наслаждения. Жаль, что он не мог видеть, как озаряется сейчас небо, высвечивая на нем Собор Богоматери всех ангелов. Если бы кто-нибудь в эту минуту устремил взгляд вверх, то у него не оставалось бы никаких со- мнений в том, что на заоблачной высоте происходит нечто невоо- бразимое! Поначалу это явление было похоже на падение звезды, но по мере приближения к земле некий неопознанный объект начал стремительно увеличивать- ся в размерах, и теперь он уже все больше походил на человеческую фигуру. О Боже, да, так и есть!

Невероятно! Из темного подне- бесья под воздействием гравита- ции и солнечного ветра на греш- ную землю стремительно летело тело человека! Но если бы сейчас на Небеса взглянул кто-нибудь из знатоков тонких материй, то он бы не ошибся, предположив, что именно так и приходят на землю падшие ангелы.

Не будем спорить с подоб- ными авторитетами, лучше заглянем в сознание падающего небесного создания, в котором сейчас пульсировала запредель- ная мысль: «Вот и пробил мой час. Наконец-то все разговоры закончены и решение приня- то. Вот она — трансформация! Настоящий метафизический квантовый переход, скачок из

невидимого тонкого мира в ося- заемый мир. Я знаю, так всегда случается с ангелами, которые не в силах нести свое высокое служение.

Еще совсем недавно я пред- ставляла собой что-то вроде полупрозрачного дымчатого облачка, искрящегося бесплот- ной светлой энергией, витающе- го в заоблачной выси. В боль- шинстве же случаев я имела

вид еле заметного эфирного сияния, сотканного из тончай-

шей светоносной ангельской материи, состоящей из незем- ного света и звука, совсем не таких, какими знают их люди. Долгое время невидимая боже- ственная энергия носила имя Эмма и служила ангелом-хра- нителем у некой блудливой особы Габриэль. Именно ее я и окутывала силой своих молитв, проявляя к ней денно и нощно терпение и всепрощение. А она даже и не догадывалась о тайном существовании своей покрови- тельницы, имя которой означает

“Бог с нами”, а в переводе с латин- ского — “драгоценная, душевная”. Этим высоким именем величали даже королев Баварии, Фран- ции и Англии, а в XI веке это имя носила святая. Да и по сей день оно нередко встречается в шедев- рах мировой литературы.

Жаль только, что моей вве- ренной подопечной Габриэль до всего этого “наследия” никогда не было никакого дела. Этой Королеве ночи всегда невдо- мек, что дух ее ангела находится рядом с ней и оберегает ее душу. Ну почему, почему моя Габи так пренебрегает мной — голосом своего духовного сокровища, который постоянно обращается за благодатью к Всевышнему, дабы отмолить и утишить бурю

прегрешений моей великой греш- ницы? А сейчас я и вовсе не знаю, кто я и куда меня несет».

Услышь Габриэль от кого-ни- будь нечто подобное, она бы только саркастически усмехну- лась на подобные «божественные сказки». А вот ее бедному ангелу было не до смеха, поскольку, наблюдая за сластолюбивой жизнью этой молодой женщины, он постоянно наполнялся невы- носимым стыдом за пятый из семи смертных грехов. В него-то периодически и впадала подо- печная Эммы. Оно и понятно,

ведь та являлась жрицей любви. Ангел же, разумеется, считал, что вверенная ей бедняжка просто стала жертвой обстоятельств.

Вот и пришлось Габриэль нау- читься пользоваться женским

«золотым ключиком», позволив- шим ей крутить не только мужчи- нами, но и их деньгами.

Понимать-то Эмма понимала, но все же ее благодатные ангель- ские силы были уже на исходе. Потому-то это богопреданное создание и пребывало теперь уже в бесконечно томительном ожидании решения своей тяж- кой и безрадостной участи. В та- кие минуты она только и возно- сила мольбы: «Вся надежда моя на Тебя, Святая Дева. Разреши неразрешимые узы мои, и воз- радуюсь я. Что хочешь, делай со мной, но я уже не в состоянии победить бунтарский дух моей Габи».

Слыша эти отчаянные слова, Царица Небес не торопилась с от- ветом, поскольку все еще мучи- тельно размышляла над тем, как ей следует поступить со своей печальной доченькой, прекрасно понимая, что Эмма давно уже

не в состоянии справиться с тем- ными силам, искушающими порочную эротоманку Габриэль Кабелло. Тут уже требовалась духовная сила не простого ангела, а главного архангела, служащего Всевышнему на более возвышенной ступени. На этот случай славнейшая Дева Мария, дух которой обосновался в Со- боре Богоматери всех ангелов, говорила своим белокрылым детям так:

— Я знаю, кого из вас ожидает скорая перемена жребия ангель- ской жизни. Даже если кто-то из вас окажется в лике падших ангелов, то знайте: несмотря на

то что вы обретете человеческий облик и плоть, ангельский дух из

 

вас до конца никогда не выве- трится!

Когда падший ангел обретет физические очертания челове- ка, у него сразу же проявятся чув-

ства и эмоции. Не бойтесь, в моем соборе и в помине нет никако-

го Люцифера, считающегося предводителем падших ангелов. Этот демон обретается в другой системе миров, а не у нас. Я по- нимаю, что вы до сих пор нахо- дитесь под впечатлением поэмы Джона Мильтона «Потерянный Рай», передающей библейский сюжет о грехопадении, о борьбе доброго и злого начала, то есть Бога и Сатаны. Здесь же, около меня, вы в безопасности и при- надлежите только мне.

— Святая Мария, то есть в на- шем соборе «падший ангел» оз- начает только то, что он больше не является небесным храните- лем у своих подопечных? — уточ- нила Эмма.

— Именно так. Другими слова- ми, если кто-то из вас не сможет наставить своих подопечных на путь истинный, то такой сла- бенький ангелочек будет спу- щен с небес на землю. А прожив

жизнь в облике человека, он непременно укрепит свои бо- жественные силы и тогда уже, наполнившись новой мудро- стью, вновь вернется ко мне. Итак, милые мои, чтите Пре- святую Матерь вашу и помните, что я неусыпно наблюдаю за всеми ангелами, в том числе и за падшими. В нужный час я и им тоже подаю свою благодать, по- тому что прекрасно понимаю, что многим из вас не нравятся деяния людей, которых вы храните. Что поделать, вы ведь на службе у са- мого Господа. Кому, как не вам, кротким бессловесным храните- лям души, сносить и претерпевать ошибки, проступки и прегреше- ния людей, сбившихся с пути?

В этот момент ангел Эмма не- ожиданно ощутила себя соучаст- ницей очередного грехопадения своей подопечной Габриэль. От внутреннего негодования не- видимая ангельская сущность мгновенно вспыхнула гнев-

ной мыслью: «Уж лучше стать падшим ангелом из четвертого лика и прожить человеческую жизнь, чем выносить эту невыно- симую муку».

Заметив сине-красное мер- цание, Матерь ангелов обрати- лась к Всевышнему с распев- ной песней, полной щемящей кручины:

— Эмма уже то и дело вспыхи- вает, а ее подопечной хоть бы что. Сам видишь, что творит.

Отец Небесный, как мне быть- то с ними? Что делать с анге-

лом и другим твоим творением — несносной Габриэль?

— Мария, не медли! — услы- шала она в ответ божественные слова. — В этом соборе все анге- лы в твоей власти. Сверши отлу- чение Эммы от нашей «вавилон- ской блудницы», иначе пропадут обе. Спасай одну, а как наказать другую, Я решу позже. Хочу по- смотреть, как далеко зайдет Габи Кабелло в своих «изысканиях». Пусть она пока еще «наливается» до самых краев, а там глядишь и… или «стакан» треснет, или

«вино в стакане» окажется нико- му не нужным. Вряд ли ее «вино» выпьет особо страждущий, хотя... Понаблюдаем за ней еще немно- го с нашей Небесной Высоты.

Мне же и самому интересно!

 

Продолжение следует.

г. Москва

 

 

 

          София АГАчЕР

Продолжение. Начало в № 6–12 за 2018 год, № 1 за 2019 год

 

путешествие внутри себя

Рисунок Настасьи Поповой

— Устраивайтесь поудобнее и не выдумывайте! Да, я действи- тельно возвращаюсь с работы.

Ремонтирую здесь в подворот- не, недалеко от площади Ле- нина, мелочь разную, жить-то на что-то надо. А когда-то был уникальным слесарем-универ- салом на Кировском заводе, как мой отец, и дед, и прадед. Нет больше рабочих династий, все дворянские да купеческие корни выискивают. Так роют, что вон весь Кировский завод растащи- ли. До Первой мировой войны на Путиловском почти тридцать тысяч рабочих было, мы были

огромная силища, все революции начинали. В девяносто первом значилось почти семьдесят ты- сяч человек, а сейчас всего три тысячи. Всех нас в канализацию слили, а завод растащила по кар- манам кучка буржуев, сынки ко- торых на Невском в кабаках да по заграницам те денежки от раста- скивания и спускают. Они дума- ют, умер рабочий класс, спились все или в бомжей бесхребетных превратились, а мы живы, и наша генетическая революционная память тоже жива! — сначала спокойно и просто, а потом все

громче и яростнее говорил ста- рый рабочий Кировского завода.

— У нас, думаешь, на ЛМЗ лучше? Чиновники и менты жи- реют, а я матери зубы вставить не могу — денег нет, — зло поддер- жал разговор чернявый дядька лет пятидесяти.

— Твоя мать без зубов, а моя почти ослепла на оба глаза, операцию делать надо, а где денег взять, если ее пенсии да моей «зряплаты» хватает только на оплату коммуналки да хле-

ба с молоком, — с ненавистью вклинилась в разговор полная женщина с авоськой в руке, из которой и шел тот злополучный селедочный запах.

— А мой…

— А моя…

— Взятки кругом вымогают…

— В блокаду при фашистах голодали, и сейчас старики…

Весь автобус ругался ярост- но и обиженно на глухую власть,

взяточников, чиновников и поли- цию, непреодолимые обстоятель- ства и слякотную, мерзкую жизнь. Это был другой Санкт-Петербург, тот, который не видят и не хотят знать праздные туристы. Нако- нец автобус подошел к нашей

остановке, и мы вышли на улице Замшина, застроенной типич- ными девятиэтажными домами, что в конце семидесятых пришли на смену хрущевским пяти- этажкам.

Сколько счастливых дней своего детства и юности прове- ла я здесь. Оглядевшись во- круг, я испытала чувство некой щемящей горечи: так бывает при встрече с горячо любимым ранее человеком, когда видишь, на-

сколько он изменился и постарел. Дома обветшали, скукожились, глубокие морщины-трещины по- крывали их фасады и были зама- заны черным герметиком. Места бывших волейбольных и хоккей- ных площадок, беседок и качелей, как, впрочем, и любой другой свободный кусочек земли во дворах, были заняты машинами. Теперь жестяные коробки, а не дети, разговорчивые старушки или играющие в домино мужики жили в этих дворах. Подъезд тоже облупился и постарел, но лифт, к нашему счастью, работал.

Дверь в заветную квартиру моей тети Риты открылась, и я погрузилась в мир цветов, запа- хов, эмоций и образов прошлого.

 

Все свои школьные и студен- ческие каникулы я проводила здесь. И тетушки Рита и Настя, две закадычные подружки, по очереди таскали нас с кузеном Владом по всему Ленингра-

ду, в Пушкин, Павловск, Пе- тергоф, в театры, зоопарк, на дачу в Сестрорецк и на озеро Красавица. Я обнялась со своим братом и его женой Ольгой.

— Дорогие мои, у меня обоня- тельные галлюцинации или дей- ствительно пахнет свежеиспечен- ным хлебом? — поинтересовалась Анастасия Валерьевна, передавая Оле зонтик и шляпу. — Неужели ты, Оленька, теперь не только песочные корзиночки делаешь, но и хлеб печешь?

Статная, русоволосая и румя- ная Ольга заулыбалась и стала степенно объяснять:

— Да это Владу к юбилею на работе хлебопечку подарили, вот я и опробовала ее сегодня, так что с почином!

— А что это за история с кор- зиночками, почему не знаю? — заинтересовалась я.

— Это, сестричка, не знать, а ви- деть и есть надо. Смотри, — гор- до произнес Влад и распахнул дверь в большую комнату, где высилась целая пирамида из пирожных в виде корзиночек, наполненных цукатами, свежими ягодами и цветами из крема. — Теперь у нас нет проблем с подар- ками к праздникам, все — и боль- шие, и маленькие — просят Олюшку принести ее фирменных пирожных. Вот только я страдаю, поправляюсь, с ума ж сойти мож- но от такой вкуснятины! Про-

шу к столу, очень долгожданные гости, — протянул Влад слово

«долгожданные», — проголода- лись небось, по Питеру расхажи- вая? Как добрались до нас?

— На перекладных, ехали сначала на метро до площади

Ленина, а потом на автобусе. Ты же знаешь, тетю Настю нельзя уговорить взять такси. В автобусе Анастасии Валерьевне такой ин- тересный дядька место уступил, настоящий трибун. Еще бы пару остановок — и все пассажиры го- товы были бы идти вместе с ним на баррикады! — рассказывала

я, удобно устраиваясь напротив блюда с желе свекольного цвета, где разместилась большая фар- шированная рыба.

— Знаешь, Пропа-

жа, — повернулась ко мне тетя Настя, — я помню, как меня учи- ли в детстве, что за столом надо беседовать только о хорошем, поэтому ни о политике, ни о ре- лигии, ни о болезнях говорить мы не будем. Крайне вредно для пищеварения! Будем вспоминать! Кстати, Пропажей ведь тебя назвала мама Влада, Маргарита Николаевна. Любопытная ты была очень в детстве. Как тебе что-нибудь понравится или за- интересует — ты тут же останав- ливаешься и не отвечаешь ни на какие вопросы, как будто пропа- даешь. Вот поэтому и Пропажа!

— Это точно, сестренка, выпа- дать из общения ты любишь, если чем-то интересным занята! — по- шутил Влад, разливая по бокалам шампанское.

— С днем рождения тебя, братишка! С днем рождения тебя, Владенька! С днем рождения тебя, любимый! — поздравляли мы юбиляра.

— Знаешь, сестренка, я здесь ко Дню Победы фильм сделал из старых дедовых фронтовых фото- графий, документов, аудио- записей. Не рассказывал он

нам с тобой про войну, меда- лями и орденами не дорожил. Помню, как мы, маленькие, игра- ли с ними, в песок закапывали,

«секретики» делали, у нас с тобой самые здоровские «секретики»

были. ««Страшное дело война, грязное и ненужное, что о нем рассказывать. Живым надо жить и радоваться жизни, а не детишек непонятными для них

страшилками пугать», — говари- вал он. Ордена и медали никогда не носил и от группы инвалид- ности после войны отказался.

«Какой я инвалид, я живой, здо- ровый мужик. Инвалиды — это те, кто без рук и без ног, а у меня только одна нога короче другой, да с десяток осколков по телу гу- ляют, а у кого их нет, кто с фрон- та вернулся», — помнишь, как, шутя, отчитывал он бабушку, когда та сетовала на то, что инва- лидность ему положена и пен- сию можно было бы оформить побольше… Ну, давайте теперь фильм смотреть, — оборвал воспоминания Влад и щелкнул кнопкой телевизионного пульта.

На экране замелькали ка- дры любительской семейной хроники. Сидим мы все вме- сте за столом, под усыпанной цветами яблоней — белым наливом. И мой дедушка, такой высокий и красивый, с самыми сильными и надежными рука- ми на свете, поздравляет мою

маму с днем рождения. Его голос звучит немного с хрипотцой:

— Моя дочь родилась

9 мая, в День Победы, точнее, победа родилась в ее день рожде- ния. Если моя дочка счастливая, то я выживу, повторял я много раз. Помню, лежим в око-

пе, а сверху поливает немецкий мессершмитт, а я как молитву повторяю слова: «Если моя дочка счастливая, то я выживу… Если моя дочка счастливая, то я выжи- ву… Если моя дочка счастливая, то я выживу…» Так и выжил один из всего взвода с именем дочери на устах. Счастья тебе, доченька!

Потом шли фотографии из ста- рого семейного альбома и совсем

 

незнакомые страницы и фото, переснятые из личного дела

деда, альбомов его друзей, наших родственников, из военных

газет и архивов. Вот дед запе- чатлен в дверях военного эшело- на, а здесь он снят при вручении ордена Красной Звезды. А это он прислонился к стене Рейхстага рядом с написанной им мелом своей фамилией. Дальше фильм зазвучал голосом моей мамы.

— Я хорошо помню первый день войны, — рассказывала она. — Тепло, солнце яркое-яр- кое, я прибегаю с приднепров- ского луга и кричу: «Папа, мама, смотрите, какую я красивую ба- бочку словила!» А мои родители стоят с мертвыми, вытянутыми

лицами и повторяют только одно

слово: «Война, война...» И мне стало так страшно-страшно. Но мы, дети, не плакали, мама не плакала — и мы не плакали. Папа пошел в военкомат, но скоро вернулся, его оставили в тылу для организации партизанского подполья. Он сразу стал соби- рать нас в дорогу. Привел две

лошади, мама подрезала им жилы на ногах, чтобы они хрома-

ли и военные не отняли их у нас для своих нужд —тащить орудия или перевозить раненых. Потом папа проводил нас на телеге за город, а сам вернулся. Все знали, что немцы расстреливают семьи коммунистов и евреев, а папа был членом партии с 1928 года, нам надо было уезжать. Мы добра- лись с нашими отступающими

войсками до Дона, переправу бомбили немцы. Военную техни- ку и лошадей перевозили через реку на пароме, красноармей- цев — на лодках, беженцев же не переправляли вовсе. И тогда моя мама, ваша бабушка, пошла к ко- мандиру переправы и сказала:

«У вас сильные бойцы, они хо- рошо гребут, но лодками управ- лять не могут, поэтому лодки переворачиваются и много красноармейцев гибнет. Я буду править лодкой столько, сколько надо, а вы переправьте подво-

ду с моими детьми на пароме». Нас перевезли через Дон, а ваша бабушка под бомбежкой пере- правляла красноармейцев через реку. Она управляла лодкой

все время, пока работала пере-

 

 

права, а потом мы ушли за реку вместе с отступающими войсками. Помню, когда командир перепра- вы спросил мою маму, не было ли ей страшно, она ответила: «Было, но я повторяла все время: “Если мои дети счастливые, то я вы- живу…”»

— Аресты коммунистов на окку- пированной территории начались сразу же. Никаких навыков под- польной работы у них не было, — продолжала рассказывать моя мама, — но дедушке все же уда- лось уйти из города. Он хорошо знал лес и в одиночку перешел линию фронта. Ему повезло — его не расстреляли за невыполнение задания, утрату личных доку- ментов и партбилета, а разжа- ловали в рядовые и отправи-

ли в штрафной батальон. Потом ранение и разведвзвод, с которым он старшиной дошагал до Бер- лина и расписался на Рейхстаге. Три ранения, одна контузия, более тридцати походов за линию фронта.

На экране появился портрет моей мамы с букетом раннего жасмина, я хорошо помнила, что это фото было сделано 9 мая сорок пятого года. Сколько же счастья и радости было в ее гла- зах! Дальше пошли послевоенные кадры, а мамин голос продолжал рассказывать:

— 9 мая 1945 года я прибе- жала в школу очень радост- ная и счастливая, с букетом

жасмина, ведь мне исполнилось пятнадцать лет, а все вокруг кричат: «Победа, Победа!!!» Обнимаются, целуются, танцу- ют. А наша учительница горько плачет, ее муж погиб. Да, война кончилась, и мы стали ждать папу. Единственного оставше- гося в живых мужчину из всей нашей семьи. Два брата моей мамы и мужья ее четырех сестер погибли, а ее отец умер от тифа

после концлагеря. Мы счаст- ливые с братом, самые счаст- ливые в нашей семье — наши папа и мама остались живы! Так и живем счастливы-

ми, и вы у нас счастливые, дети дорогие, потому что родились после этой страшной войны.

Фильм закончился, а мы с Ана- стасией Валерьевной и Олей вытирали слезы.

— Спасибо тебе, Влад, за такой замечательный подарок в день твоего рождения. Я очень хорошо помню наших бабушку и дедушку. Они были красивыми и добрыми людьми, подарившими нам с то- бой удивительное детство в доме на берегу Днепра. О войне рас- сказывали очень редко и крайне неохотно. А вот о послевоенном — частенько, помню, мне бабушка рассказывала, что твой папа был страшным хулиганом. Как-то нашел он где-то гранату и бросил ее в школьный туалет. Хорошо, что сортир был во дворе шко-

лы и никто не пострадал. После чего моего любимого дядюшку исключили из школы, а тут и наш дедушка вернулся с фронта и се- рьезно пообщался с сыном. Сесть на мягкое место твой папочка, дорогой братец, не мог неделю, зато сразу стал хорошо учиться, — продолжила я вечер воспоми- наний.

— В этом году многие возьмут портреты своих близких и вый- дут на Невский, чтобы принять участие в акции «Бессмертный полк», но мы, ленинградцы, пойдем на Пискаревку. Наш

не то что полк, а почти целый город остался там лежать навеки, поэтому мы мало рассказываем фронтовых историй на семей- ных обедах в День Победы, все больше молча едим хлеб и пьем горькую. Да и орденов, как, впро- чем, и военных фото, в семейных архивах у нас почти нет, — за-

думчиво промолвила тетя Настя, привычно сметая крошки хлеба со скатерти в ладонь и высы- пая их в рот. — Это в книжках война и Победа — общая, а по жизни она у каждого была своя. Помню, крестная моя, тетя Маруся, жившая в селе под Вологдой, мне рассказывала,

что в советское время 9 мая отмечали у них тихо, в основном просто убирали избы, накрывали столы и поминали всех: и тех, кто не вернулся с фронта, и тех, кто помер с голодухи или, придя с во- йны, от ран и пережитого. Вдовам погибших солдат выдавали такие книжечки с отрывными листа- ми, я так понимаю, это были та- лоны какие-то или квитанции, но крестная называла их отрывными листами. И раз в месяц на почте можно было получить по такому листу три рубля. Сейчас, по дав- ности лет, я уже не помню, за что государство платило такие день- ги, но знаю, что иногда это были единственные деньги в семье,

так как в колхозах на трудодень начислялись только слезы и па- лочки в тетрадке бригадира.

— Простите, но я в День Побе- ды не пойду ни на Невский, ни на Пискаревку, — тихо сказала мол- чавшая до сих пор Ольга, — я по- еду на Серафимовское кладбище, мои все там. Моя бабушка, жена бригадного генерала Красной армии, не эвакуировалась и оста- лась в блокадном Ленинграде, чудом выжила с годовалым ребенком на руках, променяв все ценности на продукты. Она очень мало рассказывала об этом чу- довищном ужасе и всегда горько плакала. Все родные и близкие ее друзья погибли, и на Пискаревку она никогда не ходила.

За столом повисла тишина.

Каждый думал о своем. В реаль- ность меня вернул звонкий голос хозяйки дома:

 

— Дорогие гости, наступило время сладкого, зажигаем свечи, поздравляем именинника, никуда не спешим, поскольку обязатель- но поедем в Казанский собор, пройдем крестным ходом, а по- том посмотрим на развод мостов! Возражения есть?

Мы отвезли Анастасию Вале- рьевну домой, поставили машину на набережной Мойки и поспе- шили в Казанский собор. Народу там было много, но не настолько, чтобы нельзя было войти, помо- литься и зажечь пасхальную свечу. Вокруг меня создался какой-то непонятный круговорот подтяну- тых молодых людей в костюмах, принесший меня прямо к ми- трополиту Санкт-Петербургско- му и Ладожскому Варсонофию, который шествовал вместе с гу- бернатором Санкт-Петербурга Ге- оргием Сергеевичем Полтавченко во главе крестного хода. Вот так

я, по промыслу Божию, и прошла вместе с особо значимыми людь- ми города крестным ходом вокруг Казанского собора.

— Христос воскресе! Христос воскресе! Христос воскресе! — раздавалось со всех сторон.

Прихожане целовались, по- здравляли друг друга и зажигали красные праздничные свечи. По- молившись еще немного и приоб- щившись к благодати и к власти, мы направились смотреть развод Дворцового моста.

Когда часы на моей руке по- казали один час двадцать пять минут пополуночи, створки моста дрогнули и поползли вверх… Задохнувшись от соприкоснове- ния с этим ночным чудом, я смо- трела, как распахнутая пасть Дворцового моста проглатывала баржи, идущие по Неве.

По улицам ночного города гу- ляли люди, целовались, поздрав- ляли друг друга с праздником, несли свечи с пасхальным огнем, пели и смеялись. Никогда не спя- щий город отмечал и радовался Воскресению Христа!

Вволю нагулявшись по ночному Санкт-Петербургу и насмотрев- шись на светлые и смеющиеся лица петербуржцев, я уснула в от- еле. Разбудил меня марш «Про- щание Славянки», а за ним знако- мые с детства слова другой песни въехали в мой мозг: «Марш,

марш вперед, рабочий народ!» Выглянув в окно, я увидела, что по Невскому растянулась Перво- майская демонстрация. Сперва прошли представители ЛДПР, потом проследовали комму- нисты с примкнувшей к ним группой лиц с плакатами «Пар- тия ЖКХ», за ними вышагивали члены «Справедливой России». Заметно оживляли демонстра- цию лимоновцы со своими знаменами с изображениями лимонок. В конце колонны де- монстрантов двигалась молодежь

на самокатах, одетая в карнаваль- ные костюмы, веселая и креатив- ная, с плакатами «Пока вы стро- ите империализм — мы строим будущее!».

Раздался телефонный звонок, это опять звонил мой американ- ский приятель Макс:

— Дорогая, ну и веселый этот русский народ! Посмотри на часы, только десять часов утра, а уже пьяненькие ряженые под музыку гуляют по Невскому проспекту.

Впереди Ленин с флагом, а за ним другие клоуны с плакатами и ша- рами!

Ну и что в этом случае можно объяснить иностранцу?

— Да, карнавал с утра,

ну и что? А когда вы все пьяные

«якобы ирландцы» в день Свято- го Патрика в дурацких зеленых шапках красите воду рек в зеле- ный цвет, так это ничего? — ста- ла я напирать на Макса, устав оправдываться и объяснять ему наши традиции.

— Ты чего такая злая с утра?! Мне нравятся карнавалы, только объясни мне, какая тема этого веселья и в кого надо наряжать- ся. Может, я тоже хочу поуча- ствовать! — миролюбиво звучал Макс.

— Сшей себе костюм тачан-

ки с пулеметом на голове! — про- бубнила я по-русски и повесила трубку.

 

Продолжение следует.

США

 

 

 

   Аддис ГАДжИЕВ

Аддис Гаджиев — писатель, режиссер, художник кино, глава факультета «Художественная постановка» Московской школы кино, член правления Союза кинематографистов России, вице-президент Гильдии художников кино и ТВ СК РФ, член международной ассоциации Союзов художников.

Соучредитель и ведущий кулинарного проекта «Вкусные встречи с Аддисом» с 2014 года по настоящее время.