Средневековые шнуровые культуры Северного Урала.

Ванвиздинская культура (рис. 197) получила название по дюнному поселению, открытому в 1919 г. геологом Д.Д. Рудневым у д. Ванвиздино Усть-Вымского республики Коми, раскопки на котором произвел А.П. Смирнов [Смирнов, 1929а, с. 427-429].

Памятники этой культуры, датируемой VI-X вв. н.э., известны на огромной территории - от Большеземельской тундры на севере до водораздела Вычегды и Камы на юге, от верховий Печоры на востоке до Северной Двины на западе [Канивец, 1964, с. 129]. Она представлена неукрепленными поселениями (их известно более 50) и грунтовыми могильниками.

Поселения неукрепленные и располагаются на боровых террасах по берегам рек и озер. На многих поселениях выявлены остатки наземных жилищ, очаги, хозяйственные ямы, производственные сооружения. Остатки наземных жилищ открыты на поселениях Вис II (возле д. Синдор), Веслянском I (на р. Выми), Лозым (на р. Сысоле) и других. На многих поселениях открыты очаги со следами металлургического производства: Лозым, Весляна I, Усогорск III и др. Особый интерес представляет Лозымское поселение, на котором вскрыты жилище и производственная мастерская с многочисленными следами металлургического производства: шлаками, тиглями, льячками, формочками для отливки украшений и т.д. [Лузгин, 1972, с. 29].

Поселения этой эпохи, как правило, долговременные и служили местом обитания людей в течение длительного времени. Площадь жилищ составляет около 50 кв. м. Они обогревались очагами, которые часто переносились с одного места на другое. Вход в жилище предположительно шел через тамбур-коридор. Иногда жилища соединялись между собой переходами. Представляют интерес два жилища, раскопанные Г.М. Буровым на поселении Вис II. Одно из них было прямоугольной формы, второе - квадратной. Они различаются между собой по характеру найденного инвентаря. В первом из них были сосредоточены в основном орудия труда, во втором - главным образом, украшения. В жилище № 1 и возле него найдено 11 костяных наконечников стрел и наконечник гарпуна, две костяные проколки, удильный крючок и два пряслица; рядом с жилищем отмечено скопление костяных изделий [Мурыгин, 1978, с. 88].

Во втором жилище и у его края лежали четыре бронзовых украшения, туалетные щипчики и шесть стеклянных бусин, а также пять костяных наконечников стрел и два железных ножа. Г.М. Буров высказал предположение, что обнаруженные помещения представляли собой две камеры одного сооружения: жилище № 1 являлось мужской половиной, жилище № 2 - женской.

Погребальных памятников ванвиздинской культуры известен по могильникам Угдым II, Шойнаты I на средней Вычегде и Евдинский на Выми. На могильнике Угдым II К.С.Королевым выявлено 15 грунтовых одиночных захоронений, на могильнике Шойнаты I - 10. Могильные ямы обычно средних размеров длиной от 160 до 200 см, шириной от 70 до 100 см и глубиной от 30 до 70 см. Могильные ямы не имеют устойчивой ориентировки. Погребения совершались как способом ингумации, так и кремации. Вещевой инвентарь небогатый и невыразительный: обломки сосудов, ножи, кинжал, редкие украшения [Косинская, 1982, с. 20].

Материальная культура ванвиздинского населения восстанавливается на основе достаточно разнообразного и многочисленного инвентаря, найденного при раскопках поселений. Наиболее массовым материалом поселений является керамика. Сосуды имеют горшковидную и чашевидную форму. Богато (как правило) украшены разнообразными узорами в верхней части ямками, кружками, отпечатками шнура, гребенчатыми оттисками в различных комбинациях. Ямки чаще всего расположены горизонтальными рядами, отпечатки шнура - горизонтальные ряды, иногда - подковки, отпечатки зубчатого штампа - короткие вертикальные наклонные ряды, зигзаги, ромбы, фигуры в виде елочки, птичьей лапы и другие [Королев, 1977, с. 48].

Кроме керамики, на поселениях найдены изделия из железа, бронзы, кости, дерева. Особый интерес представляют материалы II Веслянского торфяника, относящиеся к этой эпохе. Прежде всего, в нижней толще торфяника обнаружены концы свай и вертикально воткнутых жердей, расположенных рядами поперек бывшего русла реки, а в средней - упавшие сваи и жерди со срезами на концах. По мнению Г.М. Бурова, это рыболовные заграждения для установки западней типа верш. В торфянике сохранились, кроме того, многочисленные кости животных, сотни деревянных изделий, веревочка из травы, костяные наконечники стрел и стеклянные бусы. Среди деревянных изделий особо следует отметить пластины от рыболовных снастей, поплавки от сетей, удильные крючки, весло, лыжу, полозья саней, стрелу, мотыгу, коленчатые рукоятки кельтов, муфту проушной кирки, рукоять с пазами лопаточки для размешивания глины, керамический штамп, гвозди, пряслица, лучки. Особый интерес представляет маленькая скульптура человека [Буров, 1983, с. 55].

Интересные находки сделаны и при раскопках суходольной части Висского II поселения. Здесь найдены изделия из железа: ножи, обломок рубящего орудия, проволочная дужка с ушками на конце, скоба и др. [Савельева, 1987, с. 132]. Железные ножи и наконечники стрел известны и с поселения Лозым, исследованного Н.Н. Чесноковой. На Висе II и в торфянике найдена серия костяных наконечников стрел [Чеснокова, 1975, с. 25]. Подобные наконечники известны из Канинской и Уньинской пещер, поселений Кузьявомын, Ванвиздино и др. К своеобразным находкам относятся костяные жерлицы для ловли рыбы, происходящие из Висских поселений и Канинской пещеры.

Ванвиздинские поселения дали богатую коллекцию бронзовых изделий, преимущественно украшений. Из бронзовых украшений выделяются браслеты, калачевидные серьги, спиральновитые перстни, подвески, бубенчики и др. На многих ванвиздинских поселениях сохранились бусы из глухого и прозрачного стекла, в т.ч. бисер, золоченые, серебряные, глазчатые и мозаичные бусы. Особую группу предметов, относящихся к ванвиздинской культуре, составляют изделия культового литья, известные как предметы пермского звериного стиля, на которых изображены сложные зоо-антропо-орнитоморфные образы: лося-человека, человеческой личины в центре в обрамлении лосиных голов, человеческой личины, над которой изображена птица с распростертыми крыльями. Встречаются фигуры медведей, как плоские, так и объемные (скульптуры), мифических существ [Савельева, 1971, с. 123].

Основу хозяйства, как и в предыдущие эпохи, составляли охота и рыбная ловля. Охотились с помощью лука со стрелами, наконечники которых были костяные или железные. Наконечники разнообразны по форме и размерам, что указывает на их специализацию. Использовались разные наконечники для охоты на птицу, боровую дичь, пушных зверей и крупных млекопитающих. На поселениях сохранились кости бобра, куницы, северного оленя, бурого медведя, лося, соболя, выдры, лисицы, волка, белки, зайца. Среди перечисленных животных первое место по количеству особей занимает бобр. Из домашних промыслов были развиты лепка глиняных сосудов, прядение и ткачество, обработка кости, дерева, бересты, кожи, черных и цветных металлов. Заметный прогресс наблюдается в металлургии бронзы. На поселениях повсеместно встречаются шлаки, тигли, льячки [Розенфельдт, 1987, с. 121].

Как и в других районах лесной полосы Европейской части России, важное место в экономике занимал пушной промысел, особенно на бобра, являвшийся основным источником избыточного продукта, шедшего на обмен. Материалы раскопок ванвиздинских памятников свидетельствуют об оживленных экономических связях местного населения с соседними и отдаленными племенами и народами. Южные купцы в обмен на меха везли на Север украшения из драгоценных металлов, стеклянные, сердоликовые, хрустальные бусы. Не случайно к этой эпохе относится несколько кладов, содержащих богатые наборы украшений (Подчеремский, Тохтинский, Усть-Уньинский, Уньинский). Следовательно, в эту эпоху происходят важные социальные перемены в обществе, коль в руках знати скапливаются значительные богатства. Они были обусловлены прогрессом, прежде всего, в развитии металлургии и металлообработки и других отраслей хозяйства [Мурыгин, 1987, с. 122].

Важным представляется вопрос об этнической принадлежности носителей ванвиздинской культуры. В науке существуют различные точки зрения. Нет сомнений в том, что они являлись потомками местного гляденовского (пракоми) населения, с одной стороны, с другой - связаны генетическими корнями с последующей культурой перми вычегодской - непосредственных предков коми-зырян. Преемственность и генетическая связь этих культур прослеживается в керамике, технологии кузнечного производства, цветной металлургии и металлообработке, в культовом литье, погребальной обрядности [Савельева, 1988, с. 120-122].

Рис. 197. Ванвиздинская культура. Шнуровая керамика [по: Археология республики Коми…, 1997, рис. 12-20]

.

 

 

Вымская культура (IX— XV вв.) (рис. 198). Выделена Э.А. Савельевой в 1960-х. гг. Название происходит от р. Вымь (правый приток р. Вычегды), в долине которой расположено большинство памятников. Памятники известны также на нижней и средней Вычегде, Сысоле, Вашке. Они представлены грунтовыми могильниками и селищами. Для погребального обряда характерны кремация и ингумация при преобладании первой. Погребение совершалось в грунтовых ямах размерами 2-2,4х0,8-1,4х0,4-0,65 м. Сохранились внутримогильные конструкции двух типов: деревянные одновенечные срубы и берестяные камеры. Большинство погребений сопровождалось украшениями, орудиями труда, предметами быта и оружием [Савельева, 1967а, с. 150].

Промысловое оружие представлено наконечниками копий, сулиц, стрел; боевое - гранеными наконечниками стрел и копий, топорами. Среди орудий труда - деревообрабатывающий инструмент (топоры, тесла, ложкарники, кочедыки, сверла, стамески, скобели, ножи), универсальный и произв. инвентарь (ножи столовые, хоз. универсальные, малые сапожные, шилья, ножницы), железообрабатывающий инструмент (клещи, молотки кузнечные, гвоздильни). Предметы быта представлены кресалами, замками, ключами, глиняной и металлической посудой. Наиболее многочисленны наконечники стрел, среди которых преобладают промысловые [Савельева 1964, с. 1].

Вымская керамика - лепная с округлым или уплощенным дном чашевидной, горшковидной, баночной и котловидной форм, орнаментирована отпечатками гребенки и кружкового штампов в верхней части сосудов [Савельева, 1967в, с. 83-87].

 Среди украшений наиболее многочисленны бубенчики, пронизки, шумящие подвески. К головным уборам относятся височные кольца, серьги, накосники, налобники. Многочисленны перстни. Браслеты единичны. Встречаются богатые поясные наборы с металлическими пряжками и накладками. Распространенной категорией украшений являются бусы [Буров, 1965, с. 81— 86].

Хозяйство комплексное. Население занималось охотой, рыболовством, земледелием, скотоводством. Были развиты кузнечное ремесло, бронзолитейное, столярное, кожевенное, косторезное, ткацкое и керамическое производства. Ведущую роль играли промыслы. Важное место в экономике занимала торговля. Встречаются многочисленные привозные изделия, в т. ч. монеты (западноевропейские и сасанидские (импортное серебро), ювелирные украшения из бронзы и серебра, бусы из стекла, полудрагоценных и драгоценных камней, детали весов, бытовые предметы (замки, ключи, металлическая посуда), указывающие на торговые связи с Волжской Болгарией, Прикамьем, Северо-Западной и Северо-Восточной Русью. Основным предметом экспорта и эквивалентом обмена были меха [Савельева, 1971, с. 28—74].

Социальная дифференциация общества прослеживается в погребальном обряде. Погребения с украшениями из драгоценных металлов, боевым и промысловым оружием, топорами принадлежали верхушке общества. Идеологические воззрения населения вымской культуры характеризуют анимизм, семейно-родовой культ предков, погребальный культ, пережитки тотемизма [Савельева, 1962б, с. 155—175].

Погребенные в могильных ямах нередко перекры­вались лубом или завертывались в бересту; иногда под ними прослеживается подстилка из дерева. В по­гребальном культе, видимо, значительная роль отво­дилась огню — в заполнении ям встречается много угля, есть зольные прослойки, зафиксирована в ряде случаев прокаленность дна и стенок могилы, отме­чены остатки кострищ на межмогильных участках. Крайне редко трупоположения встречаются в мо­гильных ямах несколько усложненной конструкции. В дне их выкапывались одна-три ямки конусовид­ной формы или одна более глубокая в центре. Осо­бый вариант представляют погребения со столбовы­ми ямами по углам, а иногда и в центре могильной ямы (Ленский могильник). На относительно полно раскопанных могильниках ямы усложненной кон­струкции, как правило, сконцентрированы были в одном месте (Кичилькольский, Жигановский, Кокпомъягский). Примерно в 7% погребений с трупоположениями на дне могил прослежены остатки деревянных, очевидно одновенцовых, срубов. Веро­ятно, опи имели и дно берестяное или дощатое и перекрывались тоже берестой. Все срубы несколько обожжены с внутренней стороны. На Жигановском и Кокпомъягском могильниках захоронения в сру­бах сосредоточены в одной их части. Особый тип внутримогильных сооружений отмечен в Ленском могильнике. В ряде погребений там выявлены соору­жения типа домовин или деревянных помостов, установленных на столбах [Истомина, 1983].

При захоронении по обряду кремации кальцини­рованные кости как правило беспорядочно ссыпались в яму вместе с остатками погребального костра. Сожжение умерших обычно совершалось на сторо­не. В двух погребениях Ленского могильника за­фиксирована кремация в могильных ямах, где каль­цинированные кости лежали на дне сплошным сло­ем. В погребениях по обряду трупосожжения тоже встречается погребальный инвентарь — вещи обыч­но разбросаны на разной глубине могильной ямы. Очевидно, умерший при сожжении тоже был одет в парадный костюм с множеством бронзовых украше­ний. Крайне редко в вымских могильниках встреча­ется обряд частичной кремации, когда в могильных ямах простой формы находились как кальциниро­ванные, так и несожженные кости. Представляется, что это получалось при некачественном сожжении. Интересно, что череп при этом обряде либо креми­ровался отдельно, либо предварительно отчленялся и тогда не был тронут огнем. Известно несколько случаев расчлененного трупоположения, когда кости находились в анатомическом порядке. В погребениях этого типа часто фиксируется отчленение че­репа. Примерно в 10% случаев способ захоронения установить не удалось — костный материал в мо­гильных ямах отсутствует. В большинстве это трупоположения, но кости умерших полностью истлели. Не исключено наличие среди этих погребений кено­тафов [Савельева, Канивец, 1965, с. 158].

Могильные ямы располагались рядами, вдоль те­чения реки. Наиболее старые могилы находились ближе к речному обрыву, к воде. Так, в Кнчилькосьском могильнике прослежено 13 рядов погребе­ний, идущих в направлении с запада па восток. [Королев, 1980, с. 12].

Т. В. Истомина, занимавшаяся специально иссле­дованием могильников вымской культуры, разделила их на несколько территориальных групп. Наиболее крупной, состоящей из 14 могильников, является, по ее мнению, вымская; к средневычегодской было отнесено четыре могильника, к нижневычегодской — пять; два могильника образуют угорскую группу. Вслед за Э. А. Савельевой, Т. В. Истомина выделяет два могильника по р. Лузе, отличающиеся от осталь­ных своеобразным погребальным обрядом и инвента­рем. Они справедливо считаются принадлежащими лузской пермце, известной по письменным источни­кам XVI в. [Истомина, 1983]. Т. В. Истомина, в отличие от других исследователей, по материалам могильников разделяет вымскую культуру не на два хронологических этапа, а па три: ранний (X— XI вв.), переходный (XI—XII вв.) и поздний (XII—XIV вв.). К числу самых ранних могильников относится Усть-Сысольский, на котором С. Е. Мель­никовым были исследованы пока только два по­гребения. К переходному периоду, по ее мнению, принадлежат Кедвавымский. Лялинскнй и Клянышластский, а к XII—XIV вв.— основная масса исследованных могильников (Кичилькольский, Ветью, Часадорский, Ленский, Гидсайя, Кокпомъягский, Вильгортский и некоторые другие). [Савелье­ва, Истомина, Семенов, 1979, с. 36].

В результате предварительного изучения памятни­ков вымской культуры они подразделены на две хронологические группы: IX—XI вв. и XII—XIV вв. Разделение основано на своеобразии раннего и позд­него периодов, проявляющемся особенно четко в по­гребальной обрядности, в составе инвентаря и в ке­рамических комплексах [Савельева, 1976а, с. 38].

Керамическое производство у коми-зырян в X— XIV вв. находилось на уровне домашнего ремесла. Все керамические сосуды раннего эта­па вымской культуры изготовлены от руки и обож­жены на костре. Техника лепки обычная — ленточ­ная и спиральная; сосуды малых размеров вылепле­ны из одного куска глины. В тесте имеется примесь дресвы, растительных волокон, иногда толченой раковины [Савельева, Чеснокова, 1979, с. 36, 37]. В раннее время (IX—XI вв.) были рас­пространены горшки с округлым туловом, короткой шейкой и слегка отогнутым наружу краем. Дно сосудов округлое, но нередко и округло-уплощенное. Среди этих сосудов есть крупные, с диаметром тулова до 30 см. Во вторую группу входят горшки тоже с округлыми туловом и днищем, но прямой шейкой; диаметр их венчика менее диаметра тулова, а высо­та обычно меньше максимального диаметра (наибо­лее распространенный диаметр 15—20 см). Третью группу составляют сосуды с округлым дном и пря­мым венчиком при диаметре равном высоте сосуда. Разновидностью их были горшки со слегка сужен­ным горлом. Сосуды всех этих типов в большинстве случаев орнаментированы отпечатками гребенчатого штампа, которые образуют горизонтальные узоры в виде «елочки», уголков и др. Часто в комбинации с поясками отпечатков гребенчатого штампа высту­пают штампы и других видов (круглые с крестооб­разным узором, кольчатые с зазубренным краем), тоже собранные в горизонтальные полосы. Поверх­ность неорнаментированных сосудов тщательно за­терта травой и заглажена. В кера­мической коллекции также сравнительно немного­численны сосуды, в верхней части тулова которых размещается орнамент из собранных в фестоны от­печатков гребенчатого штампа. У некоторых сосу­дов отпечатки гребенчатого штампа нанесены по срезу венчика. Следует отметить, что обитатели каждого из поселений вымской культуры имели свои излюбленные виды орнаментации для серий сосу­дов, которые изготовлялись на этом поселении. Можно думать, что узоры на сосудах посиди не только декоративный характер, но служили для опознания сосудов их владельцами, а ряд комбинаций орнамента был тамгообразным [Савелье­ва, 1978, с. 34].

На поздних этапах, начиная с XII в., распростра­нены были сосуды тех же форм и размеров, но ме­нее пышно орнаментированные. Орнаментальные полосы становятся более узкими, многие сосуды со­всем не украшались. С XII в. начинается проникновение на территорию расселения коми-зырянских племен и круговой ке­рамики древнерусского облика, и именно тех разно­видностей ее, которые были характерны для север­ных областей Руси. В могилах XII в. н более поздних столетий извест­на и металлическая посуда. Это бронзовые котелки с уплощенным дном, коротким отогнутым наружу краем и железной ручкой [Королев, 1978, с. 16].

Вымская культурасформировалась на основе вычегодского варианта ванвиздинской культуры при участии прибалтийских финнов и славян [Савельева, 1971].

 

 

Рис. 198. Вымская культура. Шнуровая керамика [по Савельева, 1971, табл. 40-43].

 

 

Бичевницкая культура (рис. 199). Бичевницкие памятники распространены в лесной и тундровой зонах Печорского Приуралья, в равнинной части и на водораздельных озёрах Тиманского кряжа. Керамика бичевницкого типа встречается также в Вычегодском бассейне, а также в Северном Прикамье. Бичевницкая культура датируется в целом второй половиной тыс. Она представлена преимущественно неукреплёнными поселениями. Культурный слой бичевницких поселений слабо насыщен материалом и имеет небольшую мощность [Королев, 1980, с. 12].

Население владело бронзолитейным производством, на что указывают находки тиглей и льячек. По-прежнему в обиходе использовались кремневые скребки и костяные наконечники стрел. Бичевницкие сосуды чашевидной формы с шейкой в виде утолщенного трапециевидного карнизика. Они орнаментированы глубокими ямками, вдавлениями овальной и линзовидной формы, зубчатыми оттисками, отпечатками шнура, фигурными оттисками. Керамика тундровых памятников несколько отличается от таёжной [Савельева, Чеснокова, 1979, с. 36, 37].

Бичевницкая культура сформировалась на основе взаимодействия местного финно-пермского и пришлого угро-самодийского населения. Она была генетически неоднородна, однако в ней доминировал зауральский по происхождению этнокультурный компонент. С этого времени таёжное Припечорье окончательно вошло в ареал расселения преимущественно угро-самодийских культур. Бичевницкая культура входила в более широкий этнокультурный ареал расселения родственных племён нижнеобского происхождения, включающий Большеземельскую тундру. Не исключено, что население таёжной и тундровой зоны входило в единую этнокультурную общность. Входящие в неё племена были дифференцированы на основе природных, хозяйственных и этнических различий [Васкул, 2014, с. 291].

Рис. 199. Бичевник. Шнуровая керамика [по: Археология республики Коми…, 1997, рис. 10].

6.3. Средневековая шнуровая керамика Южного Урала (рис. 200-201).

Сосуды со шнуровым орнаментом на Южном Урале встречены, в основном, в па­мятниках, расположенных в Северной Башкирии, тяготея, таким образом, к Прикамью, где подобная керамика была традиционной и получила широкое распространение.

 Эти сосуды на Южном Урале в основном происходят из комплексов после X в. Исключением выглядят два сосуда из Манякского могиль­ника, найденные в разрушенных и ничем не датированных могилах. Факт наличия их в данном памятнике, основные погребения которого датируются узким временем — VIII — IX вв., казалось, может говорить об их раннем возрасте, однако здесь приходится учитывать, что все осталь­ные сосуды со шнуровым орнаментом найдены в комплексах после X в.; этим же временем, видимо, следует датировать манякские экземпляры. Данное обстоятельство указанную дату основных погребений Ма­някского могильника (VIII—IX вв.) делает весьма условной (до получе­ния новых, более веских обоснований) и ставит вопрос о возможности отнесения их к более позднему времени [Мажитов, 1977, с. 74].

Сочетание узоров шнурового орнамента и формы сосудов вместе с составом теста из глины позволяет выделить несколько типов [Мажитов, 1977, с. 75]:

Тип 1. Высокое, слегка отогнутое кверху горло и низкое округлое тулово с таким же дном. Представлен упомянутыми выше сосудами из Манякского могильника, на которых орнамент располагается горизонтальными поясками вокруг горла. На одном из них шнуровой орнамент сочетается с пояском из крестообразных насечек, что характерно для сосудов манякской (первой) группы. Оба сосуда изготов­лены из глины с примесью песка. С Мапякскими сосудами типологиче­ски объединены также пять сосудов со шнуровым орнаментом из Старо- Калмашевского городища, которое, видимо, существовало на рубеже I и II тысячелетий н. э. (IX—XII вв.). Аналогии хорошо представлены и болгарских памятниках в Среднем Поволжье, которые одновременно слу­жат хронологическим эталоном [Матвеева, 1975, с. 132].В одном сосуде 'имеется примесь раковины, а у остальных примесь песка. Интересно, что на одном сосуде шнуровой орнамент сочетается с насечками зубчатого штампа — характерным элементом сосудов кара-якуповского типа.Сюда же относятся еще 5 сосудов из Каранаевских, Бакальского, Идельбаевского и Мрясимовского курганов, датируемых примерно XI — XII вв. Сосуды имеют почти те же пропорции соотношения диаметра горла к диаметру тулова, что и описанные выше. Орнамент сплошь покрывает горло и верхнюю часть плечиков. В орнаменте встречаются треугольные узоры или зигзаги, вертикальные линии, в чем нельзя не усмотреть определенную связь с орнаментом кушнаренковской и кара-якуповской керамики.

Тип 2. Низкие, шнрокогорлые сосуды, где диаметр горла почти равен диаметру тулова. Сосуды, изготовленные с примесью либо раковины, либо гальки. Основное время бытования — XI—XIII вв.

Тип 3. Характерный признак: суживающееся кверху горло и наи­больший диаметр в средней части тулова. Изготовлен с примесыо талька. По форме имеет определенную близость с сосудами типов 31 и 32. Примерное время — XII в.

Тип 4. Раздутый па плечиках круглодонный сосуд с прямым, слегка суживающимся кверху горлом и две небольшие петельки для подвеши­вания сбоку. Имеет примесь раковины. Орнамент состоит из двух зон горизонтальных поясков шнура, чередующихся с двойными зигзагообраз­ными насечками.

Тип 5. Данный тип занимает промежуточное положение между кара- якуповской и шнуровой группами. Сосуды невысокие, шнрокогорлые, круглодонные, в примеси к глине имеют раковину или песок. Верхняя половина тулова и горло украшены круглозубчатым штампом или насеч­ками, образующими елочный узор, зигзаги и косые линии. Встречен в комплексах XI—XIII вв.

Тип 6. Широкогорлый низкий сосуд с примесью талька. Отличитель­ной его особенностью является орнамент в виде ромбиков. Примерное время — XI—XII вв.

Сосуды со шнуровым орнаментом составляют одну из немногочисленных групп из самых поздних средневековых могильников Южного Урала. Если не считать упомянутые находки из Манякского могильника, для которых определение даты затруднительно из-за фрагментарности нахо­док, то они сосредоточены в трех могильниках: Кушулевском, Каранаевском и Идельбаевском. Находки из комплексов очень выразительны и являются характерными для XI—XIII вв. Эта дата приобретает принци­пиальное значение при поиске аналогий к ним и решении вопроса о про­исхождении [Казаков, 1971, с. 98].

Как уже отмечалось, ближайшие аналогии сосудам данной группы в массовом количестве представлены в средневековых памятниках При­камья и Среднего Урала. В частности, среди опубликованных материа­лов Неволинского могильника есть много сосудов, которые по всем при­знакам почти тождественны с сосудами этих типов. Там они, так же как и в южноуральских курганах, встречаются вместе с небольшими круглодонными сосудами с открытым или суженым горлом При­мерно аналогичен также состав керамического материала Деменковского, Мыдланшайского могильников. Сосуды со шнуровым орнаментом в большом количестве выявлены в Танкеевском могильнике [Ordeli,Oitozi, Gening, 1969, table XII, 1, 2, 10].

Отсутствие аналогий в южных, кочевнических памятниках свидетельствует, что керамика со шнуровым орнаментом своим происхождением связана с миром лесных племен. По-видимому, это было угро-само­дийское население [Генинг, 1964, с. 162].

Рис. 200. Шнуровая керамика  Южного Урала [по: Мажитов, 1977, табл. XXVIII].

Рис. 201. Шнуровая керамика  Южного Урала [по: Мажитов, 1977, табл. XXVIII].

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В книге рассмотрены шнуровые культуры Евразии, особое внимание уделено Уральской шнуровой культурно-исторической общности эпохи средневековья. Приедставлени о её приуралькой, восточной, части, имеется в литературе. Зауральскаая, западная часть, представлена впервые.

Исследование начато с историографического обзора изучения памятников со шнуровой керамикой Зауралья.Они прослеживают связь с культурами раннего железного века, которые также рассмотрены.

Средневековая шнуровая истоко-культурная общность Зауралья ведет свое начало с VI в. н.э. и подтверждается материалами молчановской культуры с шнуро-фигурноштампово-гребенчатой орнаментацией посуды в лесной части Западной Сибири, в её горно-лесной части это батырская культура с шнуро-гребенчатым декором керамики. С Х в. средневековая шнуровая истоко-культурная общность Зауралья представлена материалами юдинской культуры с гребенчато-шнуроым декором керамики, которая завершает ее развитие к XIII в. Во второй половине Iтыс. н.э. в горно-лесной части Зауралья существует петрогромская шнуровая керамика которой является юдинской.

Приуральская часть средневековой шнуровой истоко-культурной общности характериззуется материалами арзеологических культур северного, среднего и южного Урала.

 

 

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ:

АСГЭ – Археологический сборник Государственного Эрмитажа.

АЭБ – Археология и этнография Башкирии.

ВААЭ – Вестник археологии, антропологии и этнографии.

ВАУ – Вопросы археологии Урала.

ВДИ – Вестник древней истории.

ВИС – Вопросы истории Сибири.

ГИМ – Государственный исторический музей.

ГМПиЧ – Государственный музей Природы и Человека, г. Ханты-Мансийск.

ГЭ – Государственный Эрмитаж, г. Санкт-Петербург.

ЗРАО – Записки Императорского русского археологического общества.

ИИС – Из истории Сибири.

ИИМК – Институт истории материальной культуры.

ИИЯЛ – Институт истории, языка и литературы.

ИКФ ВГО – Известия Коми филиала Всероссийского географического общества.

ИЛАИ – Известия лаборатории археологических исследований.

ИПОС – Институт проблем освоения севера.

КСИА – Краткие сообщения института археологии.

КСИИМК – Краткие сообщения института истории материальной культуры.

ЛОИА – Ленинградское отделение института археологии.

ОАК – Отчет императорской археологической комиссии.

ОС – Орнаментальняя схема.

ПНИАЛ УрГУ – Проблемная научно-исследовательская археологическая лаборатория Уральского государственного университета им. А.М. Горького, г. Екатеринбург.

РА – Российская археология.

РЭЭМ – Радужнинский эколого-этнографический музей.

СА – Советская археология.

САИ – Свод археологических источников.

САК – Северный археологический конгресс.

СКМ – Сургутский краеведческий музей, г. Сургут.

СХМ – Сургутский художественный музей, г. Сургут.

СЭ – Советская этнография.

дер. – деревня

пос. – поселок

гор. – городище

пос. – поселение

мог. - могильник

с. – село

оз. – озеро

р. – река

Рис. – рисунок 

Текст. прил. – текстовое приложение

С – север

СЗ – северо-запад

СВ – северо-восток

Ю - юг

ЮЗ – юго-запад

ЮВ – юго-восток

З – запад

В – восток

ТОКМ – Тюменский областной краеведческий музей, г. Тюмень.

МИА – Материалы и исследования по археологии СССР.

УрГУ – Уральский государственный университет им. А.М. Горького.

ХМАО – Ханты-Мансийский автономный округ.

ЯНАО – Ямало-Ненецкий автономный округ.

БИБЛИОГРАФИЯ

Источники

1. Абрамова М.Б. (А) Отчет об археологических исследованиях в Тюменском районе Тюменской области и в Саргатском районе Омской области в 1976 г. Тюмень, 1977  / Архив ИА РАН, Р-1, № 6086.

2. Абрамова М.Б. (А) Отчет о разведочных исследованиях в Тюменском районе Тюменской области и в Большереченском районе Омской области в 1975 г. Тюмень, 1976  / Архив ИА РАН, Р- 1, №5785.

3. Абрамова М.Б. (А) Отчет о раскопках поселения Дуванское-17 в Тюменском районе Тюмен­ской области в 1978 г. Тюмень, 1979 / Архив ИА РАН, Р-1, № 8370.

4. Алексашенко Н.А. (А) Отчет о раскопках на южном берегу Андреевского озера в 1976 г.Свердловск, 1977  / Архив ИА РАН, Р-1, № 6631.

5. Алексашенко Н.А. (А) Отчет о раскопках на 12-м участке южного берега Андреевского озера в 1978 г.Свердловск, 1978  / Архив ИА РАН, Р-1, № 7078.

6. Аношко О. М. (А)Разведочные работы в Тюменском районе Тюменской области. Отчет о полевых исследованиях в 2001 г. Тюмень, 2002 / Архив ИПОС СО РАН.

7. Аношко О.М. (А)Отчет о раскопках городища Заводоуковское 11 в Заводоуковском районе Тюменской области в 2009 г. Тюмень, 2010  / Архив ИГИ ТюмГУ.

8. Аношко О.М. (А)Отчет о раскопках городища Заводоуковское 11 в Заводоуковском районе Тюменской области в 2010–2011 гг. Тюмень, 2015 / Архив ИПОС СО РАН.

9. Ашихмина Л.И. (А) Отчет о разведке, проведенной в Тюменском районе Тюменской области на участке рек Тура — Дуван — Пышма в 1973 г. Свердловск, 1974 /  Архив ИА РАН, Р-1, № 5200.

10. Ашихмина Л.И. (А), 1973. Отчет о разведке, проведенной в Тюменском районе Тюменской области на участке рек Тура – Дуван – Пышма в 1973 г. Свердловск /Архив ИА РАН, Р-1, № 2480.

11. Боталов С.Г. (А) Отчет об археологическом исследовании поселения Баландино-1 в 1984 г. Свердловск, 1984  / Архив ИА РАН, Р-1, № 9741.

12. Буслов И.А. (А) Отчет о рекогносцировочных археологических исследованиях в Исетском районе Тюменской области (исследования Ботниковского-3 святилища) в 1990 г. Тюмень, 1991. / Архив ИА РАН.

13. Буслов И.А. (А) Отчет об археологической разведке в Тюменской области в 1993 г. Тюмень, 1993.  /Архив Комитета по охране и использованию памятников истории и культуры Тюменской области.

14. Буслова М.А. (А) Отчет о раскопках Мысовского-3 поселения в 1987 г. Тюмень, 1988. / Архив ИА РАН.

15. Буслова М.А. (А) Отчет об исследованиях Ботниковского 2 поселения в Исетском районе Тюменской области и многослойного памятника (поселение Вак-Кур I и грунтовый могильник Вак-Кур) в Ярковском районе Тюменской области, в 1990 г. Тюмень, 1991. / Архив ИА РАН. Ф-1. Р-1. № 15508.

16. Бушуева Т.Г., Юровская В.Т. (А) Отчет об археологической разведке в среднем течении реки Тобол, проведенной летом 1962 г. Тюмень, 1963.  / Архив ИА РАН, Р-1, № 2480.

17. Баранкин Н.В. (А) Отчет об археологической разведке по северному и северо-восточному берегу Андреевского озера в 1975 г. Курган, 1976.  / Архив ИА РАН, Р-1, № 5809.

18. Баранкин Н.В. (А) Отчет о раскопках на южном берегу озера Андреевского (Тюменская область) и разведках по Усть-Суерской и Каргопольской оросительным системам (Курганская область) в 1977 г. Курган, 1979.  / Архив ИА РАН, Р-1, № 6730.

19. Варанкин Н.В. (А) Отчет об археологической разведке по северному и северо-восточному берегу Андреевского озера в 1975 г. Тюмень, 1993. / Архив ИА РАН, Р-1, № 5809.

20. Викторова В.Д. (А) Отчет о работе Туринского отряда Уральской экспедиции в 1967 г. Свердловск, 1967. /Архив ИА РАН, Р-1, № 6340.

21. Викторова В.Д. (А) Научный отчет Исетского отряда Уральской археологической экспедиции за 1968 г. (памятник Палатки I). Свердловск, 1968. / Архив ИА РАН. 38 с.

22. Викторова В.Д. (А) Археологическая карта бассейнов рр. Туры и Тавды (опыт систематизации и периодизации археологических памятников). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Свердловск, 1969.   / Архив ПНИАЛ УрГУ. 267 с.

23. Викторова В.Д. (А) Отчет о полевых работах на южном берегу Андреевского озера в 1970 г. Свердловск, 1970. / Архив ИА РАН, Р-1, № 4365.

24. Викторова В.Д. (А) Отчет о полевых работах на южном берегу Андреевского озера в 1971 г. Свердловск, 1971. / Архив ИА РАН, Р-1, № 4405.

25. Викторова В.Д.(А)Отчет о раскопках Уральской экспедиции в 1972 г. Свердловск, 1972. /Архив ИА РАН, Р-1, № 4955.

26. Викторова В.Д. (А) Отчет о полевых работах на южном берегу Андреевского озера (участок ЮАО IX) в 1973 г. Свердловск, 1973. /Архив ИА РАН, Р-1, № 5005.

27. Викторова В.Д. (А) Отчет о полевых работах на южном берегу Андреевского озера (участок ЮАО IX) в 1974 г. Свердловск, 1974. /Архив ИА РАН, Р-1, № 5251.

28. Викторова В.Д. (А) Отчет о полевой работе на южном и северном берегу Андреевского озера (участки ЮАО XII и 2-й карьер) в 1975 г. Свердловск, 1975. /Архив ИА РАН, Р-1, № 5728.

29. Викторова В.Д. (А) Отчет о раскопках на южном берегу Андреевского озера (участок IX) в 1976 г. Свердловск, 1976. /Архив ИА РАН, Р-1, № 6370.

30. Викторова В.Д. (А) Отчет о полевой работе на северо-западном берегу Андреевского озера в 1977 г. Свердловск, 1977. /Архив ИА РАН, Р-1, № 3775.

31. Волков Г.К.(А) Отчет о разведках в Абатском районе Тюменской области в 1964 г. Тюмень, 1965 /Архив ИА РАН, Р-1, № 3205.

32. Гашева Т.Г.(А) Разведка по реке Тобол в Ялуторовском районе в 1963 г. Тюмень, 1964 /Архив КА УрГУ, ф. II, д. 44.

33. Генинг В.Ф.(А) Отчет об археологических исследов