Средневековые шнуровые культуры Среднего Урала: ломоватовская и родановская, неволинская и чепецкая, поломская, поспетрогромская:

Л омоватовская культура (рис. 191). Складывается в Верхнем Прикамье в результате смешения местного гляденовского населения с пришлым из лесостепной зоны Западной Сибири населением, пере­делившимся сюда, видимо, еще в IV в. из-за Ура­ла [Розенфельд, 1987, с. 148]. Это было население саргатской культуры раннего железного века, рассмотренной ранее, поэтому многие элементы ломоватовской культуры, которые будут рассмотрены далее, находят в ней аналогии. Этот фактор способствовал установлению культурных связей в последующие за этим событием века.

 Памятники ломоватовской культуры известны в бассейне верхнего течения Камы, в основном в области впадения в нее рек Вишеры и Косьвы. Наиболее южные ее памятники находятся на р. Каме при устье р. Чусовой. [Розенфельд, 1987, с. 148]. Данное обстоятельство выступило географическим фактором установления связей ломоватовской культуры с территорией Зауралья. Как уже отмечалось, реки Вишера и Чусовая являлись частью «южного» водного пути, связывавшего Приуралье и Зауралье.

Поселения ломоватовской культуры - открытые и укрепленные. Городища ломоватовской культуры, в основном, расположены по берегам р. Камы и ее при­токов. Площадки их обычно находятся на высоте 15—30 м над уровнем воды. Городища (преимуще­ственно мысовые) различаются по площади. Среди них есть крупные, площадью до 120—150 тыс. кв. м, но преобладают небольшие, с площадками в 0,7— 3,5 тыс. кв. м. Городища укреплены одной или двумя линиями валов, на вершинах которых в древности стояли частоколы, как и по периметру пло­щадки. Входы на площадку устраивались в боковой части, где делался пандусообразный вырез, ведший с поймы реки или ручья. При исследовании укреп­лений на некоторых городищах выявлены остатки деревянных конструкций в их валах, которые пре­пятствовали расползанию насыпи; в валах других городищ остатков дерева вовсе нет. Все эти городи­ща были жилыми. На площадках их обычно имеет­ся сравнительно тонкий культурный слой, в котором находятся остатки наземных жилых построек и хо­зяйственных сооружений как срубной, так и стол­бовой конструкции. Постройки столбовой конструкции в основном служили поме­щениями для скота или использовались как производственные помещения, а срубные строения пре­имущественно были жилыми. Исследователями за­мечено, что по мере постепенного возрастания числа городищ на территории ломоватовской куль­туры некоторые по ряду причин приходят в запус­тение. Примером тому является крупное Опутятское городище [Крыласова, 2017, с. 154].

Основная же масса ломоватовского насе­ления жила все же, видимо, на селищах, распола­гавшихся не только по берегам Камы и ее крупных притоков, но и мелких притоков, речек и ручьям. Наличие относительно большого числа городищ в позднеломоватовское время, по мнению В. А. Обори­на, является следствием напряженной обстановки в Прикамье, сложившейся в результате проникнове­ния волжских болгар, которые появляются в Ниж­нем Прикамье в VIII в. н. э. Это послужило, видимо, причиной ухода в северном и западном на­правлении части коренного населения. Другие ис­следователи объясняют это проникновением в Сред­нее и Верхнее Прикамье угорских племен, что отме­чается примерно с IV в. н. э. Особенно крупный массив угорского населения к середине I тысячеле­тия н. э. складывается в бассейне р. Сылвы. Посе­ления и могильники, сосредоточенные здесь, отли­чаются от других верхнекамских, что послужило основой для выделения ломоватовских па­мятников бассейна р. Сылвы в особую сылвенскую культуру [Генинг, 1962, табл. II, 9].

Примером поселения, основанного переселенцами из Верхнего Прикамья, является Тохтинское селище на р. Яренге (правом притоке Вычегды), где вместе с керамическим материалом ванвиздинской культу­ры зафиксирован керамический комплекс, типичный для ломоватовских племен [Крыласова, 2001, с. 154].

На Черневском I городище выявлены остатки трех домов, один из которых был полностью иссле­дован. Жилища располагались в ряд, в 3—4 м одно от другого. Это наземные прямоугольные в плане постройки, бревенчатые, с опорными столбами, ко­торые стояли по периметру жилищ и па которые, по всей вероятности, опиралась крыша. Площадь каждого дома составляла около 20 кв. м. В жили­щах имелись глинобитные полы и открытые очаги на глиняных «подушках», а также хозяйственные ямы, как правило, находившиеся в срединной части постройки. Вскрытые сооружения В. А. Обориным были датированы IV в. н. э. [Генинг, Голдина, 1973, с. 58—121].

Среди исследованных поселений среднего этапа ломоватовской культуры можно отметить Зародятское селище, расположенное на р. Туй у д. Гущата Добрянского района Пермской обл. Оно относится к VII—VIII вв. На поселении раскрыты два комплекса жилых и хозяйственных построек и производственные сооружения. В каждом комплексе был жилой бревенчатый наземный прямоугольный дом с тамбуром перед входом у торцовой части дома. Контуры домов прослеживались по ограничи­вающим их канавкам, куда укладывались венцы низкого сруба. Дома имели, видимо, двухскатные крыши на опорных столбах. В каждом доме имелся открытый очаг. Рядом с жилым домом находились одна-две хозяйственные постройки, также бревенча­тые, срубные, но без очагов и хозяйственных ям. Они были больше, чем жилые дома; некоторые име­ли площадь до 120 кв. м. В. А. Оборин полагает, что эти постройки были хлевами для скота. Иссле­дованы были также остатки кузницы и яма, пред­назначенная, видимо, для плавки бронзы. Рядом с по­следней найден тигель рюмкообразной формы. Такие тигли характерны для молчановской культуры, что выступает еще одним подтверждением наличия культурных связей. На поселении обнаружены и тигли шлемообразной формы, которые иногда находят в могильниках ломоватовской культуры. В одной из хозяй­ственных ям внутри жилища встречены зерна пше­ницы. Керамический комплекс Зародятского селища несколько отличается от глиняной посуды, находи­мой в могильниках: сосуды с поселения в большин­стве случаев не орнаментированы [Крыласова, 2002, с. 164].

Остатки бревенчатой постройки наземной кон­струкции обнаружены при раскопках Лаврятского городища. Она однотипна с жилищами Зародятско­го селища и датируется VII—IX вв. Две жилые по­стройки расчищены на городище Шудьякар. Это бревенчатые наземные сооружения, имеющие в пла­не форму прямоугольника. В них также были от­крыты очаги на глиняных «подушках» диаметром до 1,5 м и хозяйственные ямы, в том числе, видимо, с деревянной обкладкой стенок [Розенфельд, 1987, с. 150].

Если рассматривать в целом традиции построек жилых сооружений ломоватовской культуры, можно отметить, что в них сочетались как местные элементы, восходящие к гляденовской культуре, так и привнесенные саргатской культурой черты. Кроме того, в них прослеживаются средневековые особенности, которые в совокупности представляют единую линию развития.

Могильники ломоватовской культуры дают обстоя­тельное представление о погребальном обряде куль­туры и постепенной трансформации его, локальных особенностях. Уже в начальной фазе рассматривае­мой культуры наблюдается многообрядность. Это погребения на костищах по обряду трупосожжения на стороне, захоронения в грунтовых могилах по обряду трупоположения и трупосожжения, наконец, погребения под насыпями курганов по обряду трупоположепия и реже по обряду трупосожжения с последующим помещением праха в большие могиль­ные ямы [Генинг, Голдина, 1973, с. 58—121].

Большой интерес представляет курганный обряд захоронения. Наиболее крупный из известных могильников — Чазево II, в котором сохранялось до недавнего времени 76 на­сыпей. Другие насчитывают гораздо меньшее число насыпей. В Верхнем Прикамье выделяются два района, где сконцентрированы курганные могильни­ки. Один из них занимает верховья р. Камы и те­чение ее притока р. Косы, другой — регион но р. Обве с прилегающим к нему течением р. Камы [Белавин, 2000, с. 154].

 Под насыпью каждого кургана содержится от одного до 12 погребений в могильных ямах глуби­ной не более 1 м. В отдельных ямах прослежены одновенцовые срубы. Ориентировка погребений раз­личная, но относительно устойчивая в каждом мо­гильнике. Видимо, она связана не со странами све­та, а с конкретным положением каждого могильника но отношению к реке. Так, в одних могильниках она юго-западная, в других — северо-западная, а в третьих — восточная. В мужских погребениях довольно многочисленны предметы конского снаря­жения, оружие и предметы быта, в женских моги­лах часто находят височные подвески, бусы, зоо­морфные подвески, кожаные пояса, реже — шейные гривны, браслеты. Своеобразны находимые при погребениях ножны для ножей, украшенные металли­ческими пластинками. Иногда при погребенных встречаются и глиняные сосуды. Это круглодонные чаши, украшенные по верху отпечатками шнура, точечным орнаментом или совсем не орнаментиро­ванные. Большинство погребений под насыпями курганов — трупоположения, однако есть и трупосожжения, но с последующим помещением праха в крупные могильные ямы. Дата курганных погребе­ний — V—VI вв., что подтверждается находкой двух монет Пероза (454—484 гг.) в могильнике Пыштайн и пяти таких же монет в разрушенных погребениях Большевисимского могильника [Генинг, Голдина, 1973, с. 58—121].

Около большинства курганных могильников за­фиксированы грунтовые, в основном относящиеся также к харинскому этапу ломоватовской культуры. Как видно на примере Бурковского грунтового могильника, погребения в нем размещаются длинными рядами, в ямах, имеющих такую же ориентировку, как и погребения под рядом расположенными кур­ганными насыпями. Обряд погребения в грунтовых могильниках тот же, что и под курганными насы­пями. Наряду с могильными одновенцовыми сруба­ми в них встречаются и остатки деревянных гробов. Все свидетельствует в пользу того, что грунтовые захоронения эволюционировали из курганных. Погребения в грунтовых могильниках позднего эта­па ломоватовской культуры в общих чертах близки погребениям харинского времени [Крыласова, 2006, с. 155].

Грунтовые могильники занимают участки высо­ких береговых террас, с которых хорошо просматри­ваются окрестности. Заполнение могильников начи­налось от края террасы и шло в глубь нее. Погре­бения не видны с поверхности, но в древности были как-то отмечены, поэтому могильные ямы почти ни­когда не прорезают одна другую, а при раскопках обычно четко прослеживаются их ряды. Так, на Деменковском могильнике выявлено 15 рядов погребе­ний, на Каневском и Урьинском — восемь-девять, на Баяновском — четыре. Захоронения, как прави­ло, одиночные; парные обычно принадлежат жен­щине с ребенком. Для поздних могильников характерна в основном северная ориентировка погребений; для среднего этапа она, видимо, не очень устойчива и по-прежнему связывается с положением могиль­ника на местности. Глубина могильных ям невели­ка — до 0,5—0,6 м; редко бывают могилы глубинойболее 1 м. Размер могильных ям: длина до 2,5 м при ширине в 0,7—0,9 м. Мелкие бывают только ямы для детских захоронений. При захоронении умерших одевали в лучшие одежды со множеством украшений. Украшения встречаются как в женских, так и в мужских погребениях. В мужских могилах обычны вооружение, предметы конского снаряже­ния и бытовой инвентарь. В женских погребениях, как и в раннеломоватовское время, особенно много металлических украшений и деталей костюма. Гли­няные пряслица находят только в женских погребениях [Белавин, 2007, с. 154].

В позднеломоватовских могильниках на дне ям передки остатки деревянных гробов, иногда дно выстлано берестой. В погребениях находят и остат­ки жертвоприношений в виде сосудов с заупокойной нищей, в том числе с костями животных. Своеобраз­ной чертой могильников являются жертвенные комплексы, помещенные в ямы вне погребений. В них обычно бывают кости животных [Розенфельд, 1987, с. 150].

Курганный обряд захоронения можно связывать с саргатской культурой, в которой эта традиция - сооружения надмогильной насыпи, широко распространена.

Территория ломоватовской культуры оста­валась неизменной в течение всего времени се суще­ствования. Это бассейн верхнего течения р. Камы. Наиболее южные памятники культуры расположены при устье р. Чусовой. К югу от ареала ломоватовской культуры, в среднем и нижнем течении р. Камы, проживали племена, оставившие древно­сти позднего этапа мазунинской культуры и резко отличные от ломоватовеких, как и жившие к северу и северо-западу от них носители ванвиздинской культуры. Из Верхнего Прикамья в западном и северном направлениях наблюдается инфильтрация множества ломоватовских металлических украшений, и потому четкое разграничение между ареалами рассматриваемых и соседних племен в ряде случаев удается сделать с трудом. В. А. Оборин выделяет три региональных варианта ломоватовской культуры — верхнесамский, сылвенский и среднекамский [Оборин, 1961, с. 64].

Общей датой ломоватовской культуры в настоящее время считается V—IX вв. Следует со­гласиться с Р. Д. Голдиной, предложившей, как отмечалось выше, членение культуры на четыре пос­ледовательных этапа: харинский — V—VI вв., агафоновский — конец VI—VII в., деменковский — конец VII—VIII в. и урьинский — конец VIII—IX в. [Голдина, Королев, Макаров, 1980, с. 3-71].

Находки на памятниках ломоватовской культуры представлены украшениями, предметами вооружения, принадлежностями конской сбруи, бытовыми вещами, орудиями труда. Классификация племен­ных украшений ломоватовской культуры была произведена Р. Д. Голдиной [Голдина, 1969, с. 68, 69].

Преобладают невысокие, приземистые круглобокие профилированные чаши, встречаются также миски и сковороды. В технике нанесения узоров типичны оттиски шнура и гребенчатого штампа. Вся керамика изготовлена от руки из глины с примесью толченой раковины и растительных воло­кон. Сосуды изготовлены ленточной техникой и обожжены на кострах. Подавляю­щее их большинство имеет округлое или уплощенно-округлое дно. Наиболее распространенными были высокие чаши с туловом, переходящим в короткую шейку, обычно с отогнутым наружу краем. Отмеча­ется, что среди них преобладали экземпляры диамет­ром 15—20 см при высоте от 7—8 до 16 см, служив­шие для приготовления пищи. Большая часть их за­копчена или имеет нагар внутри. Орнаментация со­судов этого типа разнообразна. В раннее время они украшались по верхней части горловины многоряд­ными отпечатками шнура, ямками, оттисками гребенчатого штампа, часть из которых имитировала шпуровые отпечатки и составляла горизонтальные полосы. В более позднее время доминируют сосуды неорнаментированные, иногда с насечкой по краю; реже используются сосуды с отпечатками различных штампов, тоже собранных в один-два ряда под вен­чиком. Поверхность сосудов тщательно заглажена и затерта. На поселениях находят и горшки более крупных размеров, беднее орнаментированные, но изготовленные в той же технике и служившие для храпения припасов. [Белавин, Крыласова, 2006, с. 154].

Хозяйство - комплексное: подсечное земледелие, пастушеское скотоводство и охота, дополняемые собирательством, бортничеством и рыболовством [Генинг, 1979, с. 96—106].

Обработка металлов достигла стадии ремесленного произв. Широко развито прядение, ткачество, обработка кости, кож, дерева и гончарное дело [Белавин, Крыласова, 2002, с. 154].

Земледелие также существовало в саргатской культуре, в шнуровой культурно-исторической общности Зауралья эпохи средневековья его не было. Широко было развито животноводство, в основном, разведение лошадей. Часто исследователи называют зауральское средневековое население коневодами.

Широко было развито домашнее изготовление тка­ней. В могильниках постоянно находят куски тка­ней из нитей животного и растительного происхож­дения, а в женских погребениях и на поселениях — глиняные пряслица [Бадер, 1953, с. 76]. Эта традиция, изготовления тканей с использованием пряслиц, прослеживается в материалах предшествующей саргатской культуре раннего железного века, рассмотренной выше. Так, при раскопках автором городища Дуванское 28 в одном жилище у очага обнаружено несколько десятков пряслиц. Продолжение этой технологии ткачества зафиксировано при раскопках батырского городища Боровиково, где обнаружено пряслице из сосновой коры.

Рис. 191. Ломоватовская культура. Шнуровая керамика [по: Крыласова, 2006, рис. 3,5,6,15].

 

Родановская культура (рис. 192). Относится к кругу шнуровых культур Приуралья, выступая продолжательницей ломоватовской культуры. Памятники ее датируются IX—XV вв. и расположен­ы по р. Каме и ее притокам. Областью родановской культуры в основном яв­ляется верхнее течение р. Камы с ее притоками. Южная граница ареала проходит по правым притокам Обвы. Там находятся Рождествен­ское городище [Крыласова, 2000, с. 154] Чикманский могильник. Единич­ные памятники, например погребение XI в. у д. Ма­лый Башкур на Чусовой [Прокошев, 1938, с. 127], встречены и южнее Обвы. Западная и северо-западная границы культуры проходят по верхнему течению р. Колва (Искорские городище и могильник) и среднему течению р. Вишера (Суянковский могильпик у г. Красновигаерска). Северо-восточная окраина ареала культуры включает бассейн Язьвы (Верх-Язьвенское селище и Бычинскнй могильник) [Лунегов, 1955, с. 124— 128].

Менее определенна восточная граница. По наблю­дениям В. А. Оборина, это русло Камы. На левобе­режье отмечены лишь единичные памятники (Лаврятское городище, Баяновскпй могпльннк, Леминское городище, Пеняхинское селище, Верх-Боровские селище и могильник, Азласские городище и могильник). Все они находятся в непосредственной близости от реки н относятся в основном к раннему этапу родановской культуры. Восточнее располага­ются одновременные родановскнм памятники, остав­ленные, видимо, предками манси, как, например, Чаньвинская пещера на р. Яйве [Сергеев, 1895, с. 17—50]. Близки Чаньвинской пещере посе­ление и поздняя группа изображений Писаного кам­ня на р. Вишера. Это тоже памятники культуры на­рода манси [Бадер, 1954, с. 241—258].

В верхнем течении Камы в позднеродановское время выделяется не менее семи племенных групп, каждая из которых представлена серией городищ, несколькими селищами и могильниками. Между регионами этих групп обнаруживаются участки протяженностью до 50—70 км, плохо заселенные в древности. В каждой из племенных групп удается выделить и более мел­кие подразделения, представленные одним-двумя го­родищами, несколькими селищами и могильниками. Видимо, это области соседских общин, а в более раннее время, может быть, и родовых общин. Такая территориальная дифференциация складывается в средний период развития родановской культуры и сохраняется вплоть до XIV—XV вв. [Оборин, 1970, с. 3-29].

Памятники, позднее названные родановскими, пы­тался по времени расчленить А. В. Шмидт, отнес­ший к загарскому этапу ранние поселения и мо­гильники этой культуры (относящиеся к X в.) и по­лагавший, что они оставлены не коми-пермяками, а угорскими народностями. Поздние же памятники на территории Прикамья, по его мнению, были оставлены населением, появившимся в результате смешения пришедших сюда предков коми-пермяков с основным «загарским» населением [Шмидт, 1926а, с. 68]. М. В. Талицкий тоже уделил опреде­ленное внимание датировке родановской культуры, предложив отнести ее к X—XIV вв. Вслед за А. В. Шмидтом, выделяя загарский этап культуры и также относя его к X в., он иначе объяснял опре­деленные изменения в материальной культуре прикамских племен того времени. По мнению М. В. Талицкого, коми-пермяцкое население появилось в бассейне Камы раньше, чем сложилась родаповская культура, а изменения в облике материальной куль­туры местных племен Прикамья в конце X в. были связаны с широким распространением пашенного земледелия, пришедшего на смену подсечному, ви­димо, с определенным использованием перелога [Талицкий, 1941а, с. 48].

Признаки, характерные для родановской культу­ры, впервые были определены М. В. Талицким. Од­нако, как уже говорилось, этот исследователь родановскую культуру понимал преимущественно как хронологический этап в истории Верхнего Прикамья, синхронный эпохе Волжской Болгарии, и поэтому ее ареал включал не только верхнее течение Камы, но и памятники в долинах Чепцы, Чусовой и Сылвы, хотя их своеобразие и отличие от верхнекам­ских были отмечены еще А. В. Шмидтом [Талицкий, 1940, с. 47—54; 1951, с. 33—96]. Обоб­щив новые и старые материалы, В. А. Оборин выделил присущие родановской культуре формы метал­лических украшений женского костюма, показал из­менение их во времени и отличие от набора украшений женского костюма соседних районов [Оборин, 1956в, с. 117-118; 1957].

На раннем эта­пе родановской культуры основным видом поселений были городища, наряду с которыми известны и сели­ща. Городища характеризуются относительно не­большими размерами (не более 3500 кв. м), укреп­лены валом и рвом с напольной стороны. По гребню вала устраивались частоколы, которые по периметру ограждали жилые площадки поселений. Деревянные конструкции в валах городищ, как правило, не фик­сировались, а если и были, то служили только для предотвращения расползания вала.

Высота площадок городищ над рекой составляет в среднем 7—15 м, но есть и такие, что устроены на большей высоте. Наряду с небольшими городищами известны и более крупные, площадью до 10 тыс. кв. м. Жилищами на городищах и селищах были наземные бревенчатые прямоугольные в плане постройки пло­щадью до 90 кв. м. Они обычно имели глинобитные полы и отапливались открытыми очагами, помещен­ными на глинобитные основания. В центральной ча­сти жилищ, как правило, устраивались ямы-кладов­ки. Рядом с домом, с торцовой его стороны, имелся тамбур —вход в помещение. Сруб был невысоким, и слеги двускатной крыши опирались на него, а на землю рядом, с наружной стороны. Конек крыши опирался па врытые в землю столбы. Такого типа жилища исследовались на Лаврятском и Куласовом городищах, в нижнем слое Роданонского городища. М. В. Талицкий полагал, что такие дома были местом обитания большой патриар­хальной семьи. Жилые постройки городищ и селищ размещались в один или два ряда, образуя корот­кую улицу. На тех нее поселениях открыты остатки хозяйственных, тоже наземных, построек, производ­ственных сооружений, жертвенники, очаги летнего типа на глиняных платформах и расположенные от­дельно от построек хозяйственные ямы [Талицкий, 1940, с. 52, 53].

Наземные жилища того же времени с земляными полами и канавками от нижнего венца сруба раскопаны на Родановском городище. Размеры одного из них 11х6 м. В этом доме имелись открытый очаг и ямы-кладовки прямоугольной формы со стенками, обложенными деревом. Вдоль длинной стены по­стройки выявлены ямы от столбов, па которых дер­жалась крыша, и пары. М. В. Талицкий, исследовав­ший памятник, предложил обоснованную реконст­рукцию этого жилища. Рядом с пим находились еще два таких же, которые располагались в ряд по длин­ной стороне площадки поселения.

Судя но этнографическим аналогиям, в домах, от­крытых в нижнем слое Родановского городища, мог­ло жить от 15 до 20 человек — членов одной боль­шой семьи. Наиболее известными и частично раскопанными селищами родановском культуры являются Грибановское, Ломинское, Баяновское. Часть селищ раз­мещались рядом с городищами, за их валами, дру­гие находились в удалении от них. Некоторые городища, как, например, Родановское, Лаврятское, Куласово, первоначально были селищами и только в X в. стали укрепленными поселениями, что, видимо, связано с появлением какой-то опасности для их обитателей. [Генинг, Голдина, 1970, с. 30—56].

Среди хорошо изученных поселений позднего эта­па родаиовской культуры можно назвать городища Рождественское [Оборин, 1953, с. 161 — 177]. Кудымкарское, верхний слой Родановского [Талиц­кий, 1951, с. 33—96], Шудьякар [Кананин, 1980, с. 92—100], Анюшкар, и селища Ванкинское, Покчннское, Долговское, Мартыновское.

Позднеродановские городища, как правило, гораз­до крупнее ранних. Некоторые поселения в это вре­мя перестраиваются, расширяются, на них возводят­ся новые линии укреплений. Такая перестройка, как уже говорилось, хорошо прослежена на городище Анюшкар. Территория поселения была расширена более чем па треть. Отмечается постепенное расши­рение площади селищ, число их возрастает.

Жилища поздних этапов родановской культуры, судя но исследованиям Анюшкарского и Родановского городищ, типологически сходны с существовав­шими ранее, по, как правило, они меньше. Глинобитные полы их обычно имеют размеры до 6х6 м [Талицкий, 1951, с. 40-42].Ямы-кладовки в это время выносятся в отдельно поставленные хозяйственные постройки. Так, на городище Анюшкар в слое XII—XIV вв. жилище 1 с глинобитным полом имело размеры 6х4м. По его контуру прослежены остатки бревенчатого сруба и столбы, па которых держалась двухскатная крыша, а внутри нары. Сру­бы домов этого времени по сравнению с ранними становятся более высокими, а крыши соответственно менее крутыми. Покрытие их делалось из бересты, положенной пластами па слеги. У задней стенки рассматриваемого жилища расчищены остатки открытого очага, а перед входом, с торцовой стороны дома— небольшой тамбур с плетневыми стенками, примыкающий к срубу и перекрытый, видимо, тоже берестяной крышей, опирающейся на столбы. Кла­довка находилась за пределами дома. Площадь по­добного ему жилища 2, исследованного в том же слое, такая же —6х4 м. Пол был дощатым, в цент­ре располагался очаг на глинобитной подушке. Его прямоугольное основание было облицовано деревянными плахами. Ямы-кладовки в этом доме тоже нет. К жилищу 3 площадью около 60 кв. м с глинобитным иолом, открытым очагом в центре и столбовыми ямами вдоль бревенчатых стен примыкал крытый тамбур площадью около 8 кв. м, устроенный перед входом [Генинг, 1964, с. 94—162].

Между жилыми постройками на городищах и се­лищах размещались хлева для скота, кладовки с ямами, кузницы, домницы для плавки железа, дру­гие хозяйственные и производственные сооружения. На позднем этапе родановской культуры несколько изменяется и конструкция укреплений городищ. В земляных валах теперь появляются деревянные конструкции, однако они пока еще не связаны с частоколом, шедшим но гребню вала и периметру площадки [Оборин В. А., 1976, с. 191].

Аналогичная ситуация – появление и распространение глинобитных печей (чувалов) отмечается в зауральской шнуровой юдинской культуре развитого средневековья (X-XIII вв.). В ней эта традиция связывается с южным, татарским влиянием. Скорее всего, первоначально глинобитные печи (чувалы) появляются в Зауралье в юдинской культуре, и от нее уже распространяются на север Западной Сибири (нижнеобская культура) и Приуралье (родановская культура).

На позднем этапе родановской культуры резко возрастает численность населения в Верхнем При­камье, показателем чего, прежде всего, является рез­кое увеличение числа селищ, которые, возможно, становятся основным видом поселений. Селища ис­следованы пока фрагментарно. Для них характерны такие же наземные бревенчатые постройки, как па поздних городищах. Площадь некоторых селищ зна­чительна. Так, например, Покчинское селище зани­мало примерно 10 тыс. кв. м. Впрочем, основная масса селищ того времени имела площадь 6— 8 тыс. кв. м. В XIII в. ряд городищ родановской культуры превращается в селища, в частности, Родановское и Кудымкарское, где поздние напластова­ния культурного слоя перекрывают систему укреп­лений. Одновременно часть городищ, которые суще­ствовали на раннем этапе родановской культуры, забрасываются совсем. Так, на Лаврятском, Зене­ровском и Шудьякарском городищах нет напластований культурного слоя позднее XII в. Рядом с се­лищами и городищами, обычно в нескольких ста метрах, располагались могильники XII—XIV вв. [Оборин В. А., 1977, с. 168].

Увеличение количества населения прослеживается и в юдинской культуре. Подтверждается это, во-первых, возрастанием количества памятников и расширением ареала. Во-вторых, в ней появляются промысловые городища и поселения с тонким культурным слоем, основой хозяйства которых было рыболовство. Например, из раскопок и разведок автора известны подобные поселения – Дуванское 28, Мотуши 3, Ембаево 1,2 и др. [Гордиенко, 2016, с. 96-107; 2017].

На раннем этапе родановской культуры население хоронило умерших в грунтовых могильниках. Погре­бения, очевидно, имели какие-то отметки на поверх­ности, так как поздние могилы, как правило, не про­резают предшествующие. На отдельных могильни­ках вместе с раннеродановскими находятся и по­гребения позднего этапа ломоватовской куль­туры, что, как уже отмечалось, косвенно указывает на преемственность этих культур. Основным обря­дом погребения родановской культуры было трупоположение в неглубоких ямах. Размеры последних обычно соответствовали росту погребенного. Умер­шие захоронены вытянуто на спине, головами на се­вер с разными отклонениями, с протянутыми вдоль корпуса руками. Большинство их положено в моги­лы, видимо, без гробов, некоторые умершие были завернуты в бересту. Погребенных обычно обряжали в лучшую, парадную одежду. В женских могилах много бронзовых украшений, причем они лежат так, как носились при жизни. Наиболее полно раскопан­ными могильниками раннего этапа родановской культуры являются Урьинский, Важгортский, Баяновский, Редикарский и Загарский. Есть раннеродановекие погребения и на Агафоновском I могильнике, в целом относящемся к ломоватовской культуре. Большая часть этих могильников нахо­дится рядом с поселениями. Могильные ямы обычно простые, без подбоев, уступов и ниш, располагаются рядами, вытянутыми вдоль крутого берега реки. Каждый ряд, возможно, составляли погребения чле­нов одной большой семьи. Могильники родановской культуры, как правило, долговременные. [Оборин В. А., 1980, с. 147-148].

Для мужских погребений, кроме деталей костюма, из металлических вещей обычны предметы во­оружения:  наконечники стрел, копий и дротиков — все железные, также — мечи, топоры, удила. В других могилах найдены орудия труда, в частности, в погребениях кузнецов, в одном из которых были кузнечный молот и щипцы. На ранних этапах культуры нередки захоронения мужчин без оружия и орудий труда. Иногда в ногах умерших помещали керамические сосуды с остатками заупокойной пищи. Остатки тризн в виде разбитых сосудов и костей животных— частая находка на участках между рядами могил. Женские погребения размещались в одних рядах с мужскими. В них много различных украшений и металлических деталей костюма. Наряду сними встречаются женские могилы и с ограниченным инвентарем, что обычно связывается с возрастом и имущественным положением погребенных [Смирнов, 1952, с. 216].

На позднем этане родановской культуры захороне­ния по-прежнему совершались в грунтовых могиль­никах. Обряд погребения в XII—XIV вв. сохранялся в основном таким же, каким был на раннем этапе. Большинство трупоположений открыто в ямах глу­биной 0,5—0,7 м. Умерших заворачивали в бересту или помещали в гроб-колоду. Преобладает северная ориентировка погребений. В этот период судя по материалам могильников, отмечается рост имущест­венной дифференциации населения. Зафиксировано довольно много погребений как с малочисленным инвентарем, так и с обильным. Последние распола­гаются теперь, как правило, в стороне от основной массы погребений. В позднеродановское время наря­ду с господствующей северной ориентировкой умер­ших все чаще и чаще появляется западная, нару­шаются ранее бывшие четкими ряды погребений. Могильники этого времени, как правило, уже связа­ны не с городищами, число которых относительно невелико, а с крупными селищами, где проживала основная масса населения. Среди наиболее известных могильников позднего этапа следует назвать Искорский, Рождественский, Кудымкарский, Верх-Боровский, Чикманский. Много погребений этой стадии и на ранее возникших могильниках. Для всех погребе­ний этого времени характерно уменьшение количе­ства погребального инвентаря по сравнению с более ранним временем. Так, мало находок было в Чикманском могильнике XIII—XIV вв., раскопанном А. А. Спицыным [Спицын, 1902, с. 42]. В женских погребениях Верх-Боровского могильни­ка найдены типичные для позднеродановской куль­туры якоревидные шумящие привески, серебряные серьги с напускной бусиной, прорезные трубчатые пронпзки. Последний вид украшений возник еще в период ломоватовской культуры [Теплоухов, 1897, табл. XII, 1—8].

Некоторые материалы для характеристики позднеродановского периода получены па могильнике у с. Гурино на р. Пой. Начал его исследование В. Ф. Генинг в 1952 г. [Генинг, 1954, с. 153, 154] и продолжал в 1955 г. В. А. Оборин. Инвентарь могильника беден: обломки горшка с защипами по срезу венчика, кресало, проволочные ви­сочные кольца, железные наконечники стрел, ско­бель, сердоликовые бипирамидальные бусы. Могиль­ник датируется XIII—XIV вв. [Обо­рин, 1957].

Могильники родановской культуры по основным параметрам близки родановским – все грунтовые (кроме игумации встречаются кремации), в аналогичных, неглубоких, ямах. Сопроводительный инвентарь, в основном, - импорт родановской культуры, Волжской Болгарии, Руси, степей Евразии.

В мужских и женских погребениях часто находят украшения и детали одежды с прикрепленными к ним бронзовыми подвесками и бляшками. Мужчины, кроме серег, носили и браслеты, обычно граненые или пластинчатые, надевавшиеся поверх одежды. Пальцы рук украшали перстни, чаще всего с че­тырехлопастным щитком и овальной, обычно стек­лянной, вставкой синего цвета. Основная же часть металлических украшений одежды обнаружена в женских погребениях. Значительное их число отно­сится к головному убору — это разного рода накла­дки и бляшки, нижний край убора оформлялся ви­сочными подвесками разных типов, иногда составленными из деталей и крепившимися на шнурках. На шее носили оже­релья, составленные из металлических бус, шумя­щих привесок и пронизок, монет и бус из стекла, сердолика и горного хрусталя. Что касается гривен, то их немного; встречены только единичные образ­цы. Среди них есть ложновитые с двумя крючками на концах и пластинчатые ромбического сечения. Грудь украшали двуконьковые, арочные и якоревид­ные подвески на коротких шнурах с пронизками из металла. Металлические украшения вместе с копо- ушками, амулетами из медвежьих когтей и зубов вплетались на шнурах и в косы. Множество подве­сок и пронизок прикреплялось к поясу тоже на шнурах из ремешков. Наиболее распространенными были серьги типа салтовских, претерпевшие на ме­сте некоторые видоизменения, причем такие серьги или подвески носились не парами, а по одной. Хо­чется отметить и еще одну особенность украшении женского костюма: не все его виды распространя­лись по территории родановской культуры равно­мерно [Голдина, Про­копов, 1970, с. 142].

Для родановской культуры характерен значительный комплекс украшений, в основном, из бронзы. Распространились они очень широко, как в приуральских культурах, так и зауральских.

Типичными для женско­го костюма родановского населения были шумящие подвески с арочным щитком, двуконьковые шумящие привески [Окладников, 1948, с. 224].

Много наконеч­ников стрел - железные, черешковые, с уплощенным пером. Меньше костяных наконечников стрел, обычно черешковые, крупные, с ше­стигранным, квадратным или треугольным сечением пера [Ахмеров, 1955, с. 155, табл. I].

Производство глиняной посуды у родановских племен на лаврятском этапе находилось на уровне домашнего ремесла и, видимо, было женским заня­тием. Вся посуда лепилась от руки ленточной и кольцевой техникой и обжигалась на кострах. В качестве примесей в тесто добавлялись шамот, песок, органика и мелкотолченые раковины. Последняя примесь говорит о том, что употребля­лась преимущественно не горная глина, а глина из речных наносов. По форме и размерам можно вы­делять три основных типа сосудов лаврятского эта­на. Прежде всего, это высокие чаши или низкие горшки с округлым или округло-уплощенным дном, относительно тонкостеппые, с максимальным диа­метром тулова 20—30 см. Шейки их прямые или чуть загнутые внутрь либо слегка отогнутые нару­шу. По срезу венчика нанесены пальцевые защи­щу и вмятины, реже — насечки. Орнамент па тулове сосудов относительно редок. Поверхность их тща­тельно заглажена спаружи и изнутри. Такого типа сосуды встречены па Лаврятском, Рождественском, Шудь<