Россия, Польша и окружающий мир

 

В результате кардинальных перемен, исчезновения с политической карты мира СССР, появилось новое суверенное государство — Россия, как преемник многих международных позиций бывшей советской сверхдержавы. Главная из них — сохранение положения великой державы, продолжателя и гаранта многих международных соглашений, определяющих существенно новую теперь ситуацию в Европе и в мире.

После распада СССР руководители Запада заговорили о том, что Запад как единое целое фактически перестал существовать, вместо него возник тройственный или трехполюсный мир, в котором полюса представляют Европа, США и Япония. Очевидно, тогда и понятие «Восток» также теряет свой смысл. Так нужно ли продолжать пользоваться ими? Однако так легко отказываться от такого противопоставления государственных или национальных интересов России интересам США и Западной Европы западные государства не спешат. Они это демонстрируют при каждом удобном случае и особенно на примере проблемы расширения НАТО на Восток.

Оценивая позиции и действия США на международной арене после исчезновения с нее главного их противника в лице СССР, наблюдая, как эта единственная теперь сверхдержава пускается в излишние попытки принизить мою страну, хотя и потерявшую звание и положение сверхдержавы, но остающуюся достаточно мощным фактором стабилизации в мире, невольно вспоминаю мудрые советы Генри Киссинджера о сдержанности после победы. Он разумно напоминал одержавшим дипломатическую победу о том, что период после победы бывает очень опасен, если победитель не сдержан в своих притязаниях на плоды ее, стремясь усилить унижение потерпевшей поражение стороны.

«Чем сильнее у одной стороны действительные позиции, тем меньше она нуждается в том, чтобы усиливать унижение другой. Очень редко бывает разумным сопровождать отступление дополнительными оскорблениями. Важным аспектом искусства дипломатии является то, чтобы делать то, что необходимо, без создания мотивов для ответных мер, оставляя открытым выбор для будущего сотрудничества» (Тайм. 1982, 15 марта).

Тем более что потерпевшая поражение сторона может располагать или подготовить в перспективе достойные меры ответа. Как Россия, например.

Этот совет видного американского дипломата и политика хорошо иллюстрируется позицией США по проблеме НАТО. Так определила эту позицию газета «Ойропеише Зихерхайт» в феврале 1995 года: «Москва восприняла бы как угрозу, если бы Восточная и Центральная Европа принадлежали к иной системе безопасности, нежели Россия».

«Россия, как великая держава, должна принадлежать к одной системе безопасности с Восточной и Центральной Европой» (За рубежом. 1995, № 8).

Однако определение «Восточная Европа» в географической терминологии американского госдепартамента исчезла, вновь появилась «Центральная Европа». И это не просто манипулирование словами, а стремление выделить этот регион Европы под знаком скорейшего его вовлечения в НАТО.

Расширение НАТО на восток воспринимается не только в России, но и многими на Западе негативно, исходя из того, что этот проект никак не будет содействовать укреплению безопасности в Европе. Но администрация Клинтона ухватилась за него, как за средство сохранить этот альянс после окончания «холодной войны», как удобный для них рычаг их влияния в Европе, поставив перед ним такую задачу.

Однако, как отмечают американские СМИ, этот маневр лишь наглядно свидетельствует о том, что Запад оказался неспособным в новых условиях найти пути вовлечения России в новую структуру безопасности в Европе. А ключом к такой безопасности как раз и является Россия (За рубежом. № 52. 1996, декабрь).

США ставят задачу скорейшей консолидации путем военной интеграции, а не какими-то соображениями безопасности государств бывшей Восточной Европы, якобы оказавшихся в вакууме после распада ОВД. Причем США спешат, «пока Россия еще находится в состоянии разброда и шатаний, изолировать ее на Европейском континенте» (За рубежом, 1995, № 36, 8-14 сентября).

Об этом трубят на разные голоса СМИ США и вторят им в странах бывшей Восточной Европы и Прибалтики, исходя из того, что членство в НАТО дало бы восточным европейцам «необычайно важную связь с Соединенными Штатами».

Вот и известный специалист по Восточной Европе, американский поляк, бывший помощник президента США по национальной безопасности Збигнев Бжезинский включился в агитацию за расширение НАТО на восток, заявляя: «НАТО: расширение или смерть», критикуя американскую администрацию за нерешительность, а Европу — за робость перед Россией (Нью-Йорк Таймс. 1995, февраль).

Но раздаются и трезвые голоса. Авторитетный специалист в области международной безопасности, главный редактор бюллетеня «Интернешнл секьюрити» Майкл Браун, анализируя выдвигаемые аргументы за расширение НАТО, убедительно опровергает их, заключая: «Иными словами, неопровержимых стратегических или политических аргументов в пользу расширения НАТО в данный момент не существует» (За рубежом. 1995. № 5, февраль).

Останавливаюсь на проблеме НАТО потому, что она является одной из наиболее злободневных тем польско-российских отношений, активно используемых враждебными нам силами в Польше.

В июле 1994 года в интервью журналу «Ньюсуик» перед визитом Клинтона в Польшу президент Л. Валенса, ратуя за скорейший прием Польши в НАТО, предельно ясно дал понять, что это было бы гарантом против возвращения коммунистов к власти в странах Восточной Европы. «Одного того факта, что мы разрушили Советский Союз, — заявил он, — и покончили с коммунизмом, достаточно, чтобы удовлетворить Запад» (Ньюсуик. 1994, июль).

В сентябре 1994 года в связи с первыми маневрами в рамках «Партнерства во имя мира» под эгидой НАТО на территории Польши тогдашний военный министр Петр Колодзейчик поспешил объявить это важным шагом в сторону НАТО, что «НАТО открылось для Восточной Европы». В этих маневрах под названием «Мост сотрудничества — 94» участвовали и немцы, сто вооруженных военных, которые впервые ступили на польскую землю после окончания войны.

Польша первая среди бывших наших восточноевропейских союзников приступила к практической перестройке своего оборонительного комплекса с ориентацией на Запад. Начата разработка нового поколения вооружения, многие узлы и агрегаты которых будут закупаться на Западе. Уже готовится к выпуску собственный танк «Горилла» (Селиванов Ю. Сегодня. 1994, 21 октября).

В 1995 году Валенса дал предварительное согласие своей страны на размещение на ее территории в случае необходимости натовского ядерного оружия (Красная звезда. 1996, 16 мая).

В мае 1996 года польская газета «Курьер польский» со ссылкой на Генштаб вооруженных сил Польши утверждала, что после вступления Польши в НАТО командование этого блока намерено разместить ядерное оружие и средства доставки его у восточных границ Польши.

Вновь избранный президент Польши А. Квасьневский во время визита в Москву в апреле 1996 г., объясняя позицию Польши, говорил: «Мы стремимся в НАТО не потому, что боимся чего-то, а потому, что для Польши это естественный процесс интеграции в Европу».

В то же время он заявил, что «восточная политика Польши должна быть не менее активной, чем ее стремление интегрироваться в европейские структуры». Эти слова создают благоприятную перспективу для развития действительно добрососедских отношений России с ее в недавнем прошлом ближайшим союзником.

Однако совсем недавнее прошлое из периода президенства Валенсы было удручающим.

Враждебные России силы в Польше в постперестроечный период использовали любую возможность для запугивания поляков «угрозой» с Востока.

В 1995 году по всей Польше прошло празднование 75-летия «Чуда на Висле», как поляки называют отступление Красной Армии от Варшавы в ходе войны 1919–1920 гг. Вокруг этой даты и были сосредоточены антироссийские выступления, в том числе и президента Леха Валенсы, полностью игнорируя тот факт, что именно Польша, поддерживаемая Антантой, первой начала эту войну. Валенса же утверждал, что Пилсудский якобы своим нападением лишь упредил неизбежное. По убеждению начальника государства Юзефа Пилсудского, по словам Валенсы, лучшей гарантией безопасности Польши было разрушение вечно враждебной им империи и участием Польши в борьбе за независимую Украину. Это объяснение звучит как попытка оживить доктрину Пилсудского, намеревавшегося создать буферную зону из Литвы, Белоруссии и Украины между Польшей и Россией (Новости разведки и контрразведки. 1995, № 17–18).

В том же году, 17 сентября в центре Варшавы при открытии мемориального комплекса, посвященного «Погибшим и уничтоженным на Востоке. Жертвам агрессии Советской Армии 17.IX.1939 г.», опять выступил Л. Валенса. В выступлениях вновь звучали призывы с требованием судебного процесса «по всем преступлениям против польского народа с 1939 по 1989 год, против юридического лица — российского государства». Вновь развернулась дикая кампания по обвинению Советского Союза в связи с советско-германским пактом 1939 года, доходящая до абсурдного объявления СССР зачинщиком второй мировой войны.

Говорить сейчас, что советско-германское соглашение привело к нападению Германии на Польшу, когда известны секретные немецкие архивы, свидетельствующие о другом, однозначно свидетельствует лишь о стремлении возродить в Польше тот антисоветизм послевоенных (1918–1941) годов, который был похоронен войной против Германии и братством по оружию польского и нашего народов.

Поскольку далеко не всем известны факты подготовки Германии к нападению на Польшу, зафиксированные в немецких архивах, считаю полезным напомнить о них.

План агрессии против Польши под названием «Вайс» был подписан Гитлером 4 марта 1939 г., то есть более чем за пять месяцев до подписания советско-германского соглашения. Эта агрессия была предрешена независимо от позиции нашего государства. Более того, захват Польши гитлеровской Германией являлся актом подготовки нападения на СССР, диктовался уже формировавшимся в верховном германском командовании будущим планом «Барбаросса» (Безыменский Л. Альтернативы 1939 года вокруг советско-германского пакта 1939 г. М., 1995).

На фоне таких «исторических» толкований, антироссийские силы как в самой Польше, так и на Западе стремятся нагнетать атмосферу вокруг польско-российских отношений.

Так, в марте 1993 года известный американский журнал «Ньюсуик», задавая вопрос «Боятся ли поляки России?», подчеркивал, что пропасть между Россией и Польшей увеличивается, хотя прошлые страхи в отношении России сейчас ослабли. Это происходит якобы из-за сопротивления России проевропейским чаяниям поляков (Ньюсуик. 1993, март).

В тех же целях запугивания поляков ведущая польская «Газета выборча» опубликовала после победы левых сил на выборах 1993 года «Четыре сценария» возможного вторжения в Польшу российских вооруженных сил, явно стремясь закрепить в умах поляков мысль, что угроза Польше исходит только от нас (Правда. 1993, 22 декабря).

Поскольку развитие объективных нормальных польско-российских отношений идет вразрез с планами и намерениями антироссийских кругов в Польше, для подогревания враждебных России настроений, подпитывания страхов и опасений подрывных акций с нашей стороны, время от времени в средствах массовой информации и с различных трибун, в том числе и из уст бывшего президента Л. Валенсы, раздаются различные сенсации преимущественно шпионского характера.

В январе 1993 года в Варшаве начался процесс над «советским агентом», подполковником в отставке Адамом С. Как оказалось, он был обыкновенным уголовником, укравшим деньги в 1990 году, за что и был арестован. Через год следствия обвиняемый решил, что «лучше быть шпионом, чем просто вором», и стал сознаваться в шпионской работе для русских.

Очевидно, это и требовалось для всевозможных сенсационных домыслов и раздувания антироссийских слухов (Известия. 1993, 22 января и 2 ноября).

В результате же вор так и остался вором, не сумевшим ничем доказать свою шпионскую деятельность.

Сразу после парламентских выборов в сентябре 1993 года, на которых левые силы одержали победу, польские СМ И сообщили о следствии над Мареком Зелинским, полковником в отставке, бывшим сотрудником МВД Польши, по подозрению в шпионаже в пользу России. Одновременно Польшу покинул российский военный атташе В. Ломакин, а по сообщениям прессы, якобы в ответ из Москвы был выслан польский военный атташе генерал Роман Хармоза. Все это походило на очередную возню в интересах правых сил. Поскольку за этим последовала провокация с делом Олексы тех же правых сил, инспирируемая самим президентом Валенсой в декабре 1995 года, можно полагать, что спецслужбы подбрасывали эти сенсации СМИ не без поддержки президента (Известия. 1993, 8 октября и 16 ноября).

Коль скоро созданное по указанию Валенсы дело Олексы обвиняло непосредственно внешнюю разведку, расскажу о нем подробнее, хотя само обвинение бывшего премьера Польши в шпионаже не стоит и выеденного яйца. Но немаловажным является то, что скрывалось за ним.

Когда в 1993 году я писал книгу о моих наблюдениях за польским социально-экономическим кризисом 1980–1983 годов, я, давая оценку деятельности ряда видных польских деятелей того периода, высказал прогноз о том, что Леха Валенсу может ожидать та же судьба, конечно же, в современном варианте, что и доминиканского монаха во Флоренции в XV веке Джералина Савонаролу. Моя мысль сводилась к тому, что «Солидарность», приведшая его на вершину власти, сама же и низвергнет его. Так и случилось в декабре 1995 года.

Но Лех Валенса не был бы самим собой, если бы не попытался изменить результаты выборов в свою пользу.

Следствием явилась политическая провокация, подготовленная по его указанию польскими спецслужбами, которая вылилась в так называемое дело Олексы. Замысел ее был прост: перед вступлением на пост вновь избранного президента А. Квасьневского в декабре 1995 года мобилизовать все реакционные силы в стране с тем, чтобы признать выборы незаконными, обвинив, по существу, всю социалдемократическую партию, которую представлял новый президент, и премьера Юзефа Олексу в сотрудничестве с КГБ.

Но польский народ, судя по всему, уже разобрался в современном Савонароле, провокация обернулась через три месяца бумерангом, вызвав снятие с постов в спецслужбе четырех высокопоставленных чиновников, в том числе трех генералов, расследование их роли в провокации.

Меня в этом деле поразили два обстоятельства. Во-первых, участие в качестве главного исполнителя провокации, руководившего подготовкой компрометирующих материалов против Олексы, хорошо известного мне Мариана Захарского, в прошлом, в начале восьмидесятых годов, заслужившего нашу благодарность за операцию ТФП в США, а теперь за «чечевичную похлебку» в виде генеральского звания, пожалованного ему Валенсой, оказавшегося провокатором.

Во-вторых, не то, что в этой провокации почти явный след иностранного участия, как выразилась британская телекомпания Би-би-си, указавшая на ЦРУ, как на вероятного инициатора ее, а то, что пресловутый пособник любых клеветнических инициатив против КГБ и внешней разведки, постоянный адвокат иностранных спецслужб Калугин осмелился и в этом деле приложить свою предательскую руку, выступив на семинаре в Институте мировой политики и Католическом университете США под не менее провокационным названием «Дело Олексы, наследие КГБ в Центральной и Восточной Европе». То, что этот семинар имел целью оказать давление на расследование по делу Олексы, не вызывает сомнений, а участие в нем адвоката ЦРУ Калугина лишний раз усиливает достоверность причастности этого ведомства к провокации (Новости разведки и контрразведки. 1996, № 11).

Для ясности немного хронологии этого дела. Сразу после победы Квасьневского над Валенсой 21 декабря 1995 г. министр внутренних дел А. Мильчановский, с подачи спецслужб, выступил в сейме с обвинением премьера Олексы в шпионаже в пользу КГБ.

В январе 1996 года варшавская военная прокуратура начала следствие. Одновременно Олекса заявил об отставке, но не о капитуляции.

В апреле 1996 года прокуратура прекратила следствие, не найдя доказательств шпионажа. Одновременно было заявлено об отсутствии каких-либо претензий к российским дипломатам и разведчикам.

Однако новый премьер В. Чимошевич не счел дело Олексы закрытым до выяснения того, как могло дойти до безосновательного обвинения главы польского правительства. В этой связи было начато расследование правомерности действий польских спецслужб (Известия. 1996, 27 апреля).

В развитии этого дела в 1997 году в Польше была опубликована «Белая книга», содержащая документы военной прокуратуры в связи с провокацией по обвинению Олексы. Одновременно на пресс-конференции выступил министр юстиции Польши Лешек Куровский.

По заключению специалистов польской военной разведки, которым был поручен анализ магнитных пленок с записями компрометирующих Олексу бесед сотрудников польских спецслужб с советским источником, представленные пленки были исключительно плохого качества и приводимые в них фрагменты бесед явно скомплектованными, то есть, предположительно, специально смонтированными.

Из материалов «Белой книги» (всего 464 страницы) следует, что сотрудники польских спецслужб затеяли авантюру с обвинением премьера Олексы в шпионаже, выполняя заказ определенных политических сил в Польше, которые любой ценой стремились скомпрометировать Олексу и других лидеров правящего Союза левых сил.

Военный прокурор Славомир Тожкевич, принимавший решение о прекращении дела «за отсутствием состава преступления», так охарактеризовал методы и цели участников этой авантюры: «Они нахраписто, всеми возможными средствами (увещеванием, шантажом, внушением, алкогольным прессингом, подкупом) стремились получить информацию или документы, компрометирующие ведущих представителей одной политической ориентации… Сейчас же они уверяют, что публикация «Белой книги» может лишь скомпрометировать службу безопасности Польши».

Именно в связи с этим министр внутренних дел Польши Сементковский отметил, что книга «является предостережением для всех тех, кто будет браться за такого рода дела» (Новости разведки и контрразведки. 1997, № 3).

Опять же невольно у меня возникает мысль, что не только какие-то силы внутри Польши были заинтересованы в этой авантюрной затее польских спецслужб. Как уже высказывалась британская телекомпания, в ней явно проглядывают уши ЦРУ, заинтересованном в превращении польских спецслужб в свою послушную креатуру, используя их для подрыва польско-российских отношений.

На фоне приведенных негативных примеров из области польско-российских отношений последних лет хочется сказать, что не они определяют долговременные интересы наших двух стран. Об этом как раз говорил и президент Польши Квасьневский во время его первого визита в Москву.

Определенные сложности в российско-польских отношениях постперестроечного периода возникли в области урегулирования проблем, оставшихся после вывода российских войск, находившихся на территории Польши. Они явились не столько результатом трудностей подсчета и определения взаимных экономических претензий, сколько из-за наслоения антирусских настроений, подогреваемых враждебными нам силами. По оценкам сторон, долг каждой друг другу составлял примерно семь миллиардов долларов США, как писала в августе 1993 года «Газета Выборча».

В этом плане было найдено удачное решение российскопольских расчетов — нулевое. В связи с этим мне вспомнилось утверждение математиков о том, что нуль — самая важная цифра. Ибо она богаче по своему содержанию всех иных чисел. Нельзя не согласиться, что в данном случае это определение оказалось и важным, и богатым по содержанию.

Состоялись визиты президента России Б. Ельцина в августе 1993 года, премьера Черномырдина в конце 1994 года и, наконец, после визита президента Польши в Москву в январе 1996 года — рабочая встреча министров обороны в апреле 1996 года.

Хотя перед визитом Черномырдина, в октябре 1994 года в Варшаве, произошел неприятный и негативный для наших взаимоотношений с Польшей инцидент с избиением российских пассажиров на Варшавском вокзале, из-за которого был задержан визит нашего премьера, эти визиты послужили заметному оздоровлению польско-российских отношений и стимулировали их положительное развитие.

Характерно, что здравомыслящую оценку польско-российские отношения находят и у тех польских государственных и политических деятелей, которые являлись близкими сторонниками Валенсы, несмотря на его в целом не только не дружественное, а порою враждебное отношение к России.

Так, министр иностранных дел Анджей Олеховский в конце 1993 года говорил, что Россия не нуждается в Польше как политическом посреднике, Москве не нужны посредники в ее отношениях с Западом. Сильные позиции Польша может заиметь только как экономический партнер России.

Еще более многозначительными считаю выступления бывшего близкого соратника и советника Валенсы в период кризиса 1980-х годов Адама Михника. Его авторитетный призыв к полякам прозвучал в мае 1995 года, когда он выступил против безответственных заявлений президента, которые по его оценке «подрывают международный престиж Польши». Он писал в «Газете выборча», что и полякам, и россиянам надо отказаться первым — от антирусских, вторым — от антипольских комплексов (Известия. 1995, 5 мая). Надо переступить горизонт прошлого.

Однако, поскольку почти половина поляков поддержала Валенсу на выборах президента в конце 1995 года, целесообразно для трезвой оценки перспектив польско-российских отношений посмотреть хотя бы бегло на позиции этого экс-президента.

Когда в декабре 1990 года Валенса был избран президентом, польские СМИ писали, что выиграла «Солидарность», которая «похоронила коммунизм в нашей части мира». Газета «Трибуна» констатировала, что «перед ним сейчас самый высокий забор, через который он должен перепрыгнуть» (Валенса любил рассказывать, как в 1980 году он перепрыгнул забор гданьской верфи и организовал там забастовку, приведшую к возникновению «Солидарности»). Уже тогда было ясно, что далеко не большинство избирателей — всего 11 миллионов из 27,5 — проголосовали за него.

Как показала жизнь, ни «Солидарность» не похоронила коммунизм, ни Валенса не смог «перепрыгнуть» забор.

В сентябре 1992 года, предвидя реальную угрозу для себя, правые силы в Польше, с подачи Валенсы, стали добиваться наказания за прошлое всех коммунистов, проводя шумную кампанию за «люстрацию», намереваясь в законодательном порядке провести тотальную «декоммунизацию». Эти замыслы правых потерпели поражение, встретив отпор даже со стороны видных деятелей «Солидарности». Даже выдвиженец правых министр обороны Я. Онишкевич, в прошлом один из лидеров «Солидарности», пригрозил отставкой, так как «декоммунизация» означала бы стопроцентную отставку командного состава армии, в прошлом состоявшего в ПОРП.

Демократическая пресса иронически заметила, что после такой «декоммунизации» необходимо будет провести «декретинизацию» страны, чтобы вернуться к нормальной жизни (Правда. 1992, 18 сентября).

В январе 1994 года, уже после поражения правых сил на парламентских выборах, Лех Валенса запугивает американцев мифической угрозой со стороны России. В интервью газете «Вашингтон Пост» он говорит: «Американцы хотят приручить медведя, забыв, что в густом лесу сделать этого нельзя». И далее: «Россия никогда своего не упустит. Польша для нее всегда лишь лакомый кусочек…» (Известия. 1994, 5 января).

В марте-апреле 1994 года Валенса, после поражения на выборах, потерпел второе поражение при попытке объединить под своим руководством оппозицию. Имевшиеся к этому времени в Польше мелкие партии, а их насчитывалось уже до 200, не пожелали откликнуться на его призыв (Зюддойче цайтунг, Мюнхен).

В феврале 1995 года Адам Михник остро критикует Валенсу за его посягательства на польскую демократию и претензии на культ своей личности. Он писал: «Валенса — мастер деструкции. Его сила — в таланте разрушения, его драма — в неспособности к созиданию» (Газета Выборча. 1995, 8 февраля).

В июне 1995 года, перед президентскими выборами, намеченными на конец года, на VII съезде «Солидарности», на котором тон нападок на социал-демократов задавал Валенса, прозвучали угрозы: «если на выборах победят неокоммунисты, «Солидарность» выйдет на баррикады». По ходу предвыборной кампании в президенты политическая борьба между сторонниками безоглядного отказа от всего прошлого, которых возглавлял Валенса, и левыми силами во главе с А. Квасьневским, стремившимся найти взвешенное решение развития экономики и политики, обострилась до предела. Ее закономерным финалом явилась провокация с делом Олексы (Известия. 1995, 14 июня).

После победы «Солидарности» власти, представляемые этим профобъединением в 90-е годы, оказались в такой же затруднительной ситуации, что и коммунистическая партия в 80-е годы. «Солидарность», пришедшая к власти на волне забастовок, в июле 1992 года разгоняла бастующих бронетранспортерами и водометами. В самой «Солидарности» обозначился раскол, ее руководство обвиняли в отрыве от масс.

После победы левых сил в Польше последовали аналогичные сдвиги в Венгрии, где победила Социалистическая партия (ВСП), затем у нас в России, на Украине, в Белоруссии, Литве, Болгарии. Западные СМИ считают этот сдвиг влево результатом протеста против некомпетентных руководителей, коррупции, ухудшения социального положения трудящихся.

В июне 1995 года правительству в ходе президентской предвыборной кампании удалось провести в сейме принятие двух законов: об отмене срока давности в отношении преступлений в 1944–1989 годах, дававшее возможность судебного преследования бывших сотрудников госбезопасности, и закон о компенсации лицам, пострадавшим от депортации в СССР и в Германию. Эти законы дали пищу для антирусских выступлений и настроений (Известия. 1995, 5 июня).

В конце 1995 года все тот же Михник, подводя итог «эпохи Валенсы», констатировал, что «бархатная революция», которая совершилась в Польше, характеризовалась как «способ адаптации людей прежнего режима к условиям парламентской демократии и рыночной экономики» (Михник А. Конец эпохи Великого Электрика. Известия. 1995, 24 ноября).

Но вот наступил 1997 год и новая возможность для Валенсы попытаться вернуться к активной политической роли на волне вспыхнувшего недовольства рабочих Гданьской судоверфи, поддержанного профсоюзом «Солидарность».

В марте 1997 года рабочие этой верфи, явившейся колыбелью «Солидарности» в 1980 году, выступили против объявления верфи банкротом, с вытекающим из этого увольнением большинства работающих там. Начались бурные протесты профсоюза «Солидарность», поддержанные Валенсой. Если учесть, что как и в 1980 году, так и теперь вокруг «Солидарности» концентрируются многие политические силы центра и правого крыла, нельзя исключать, что за «Солидарностью» и политическими силами, которые сплотились вокруг нее, есть будущее (Эггерт К. «Солидарность» опять выводит народ на улицу. Мнение польского политолога Артура Михальского. Известия. 1997, 21 марта)

Новые руководители Польши во главе с президентом Квасьневским, судя по всему, понимают, что сегодня наиболее выгодный и емкий рынок для Польши — это Россия, СНГ. В этом смысле победа левых сил выгодна для обеих стран (Корнилов Л. К власти вернулись люди, которые понимают по-русски. Известия. 1995, 14 декабря).

Заключить раздел о польско-российских отношениях хочу словами польского писателя Станислава Лема, сказанными при встрече с российскими журналистами: «Хорошо, что еще осталась в мире такая страна, как Россия, где отношение к литературе, к книге в отличие от Запада остается самым осмысленным, трепетным и ненасытным» (Туровский В. Известия. 1996, 16 марта).