Обстановка в Польше и вокруг нее

 

Хотя, казалось бы, в международных отношениях в начале 70-х годов наметилось некоторое смягчение напряженности после первого визита в СССР в 1972 году президента США Р. Никсона и подписания договора ОСВ-1, в действительности «холодная война» между капиталистическим миром, возглавляемым США, и социалистическим во главе с СССР шла не прекращаясь и не снижая своего накала.

Антисоветская и антикоммунистическая пропагандистская кампания, инспирируемая и направляемая администрацией США, после событий 1968 года в Чехословакии развернулась по всему фронту против стран социалистического содружества. Смена в 1969 году Дубчека на посту первого секретаря компартии ЧССР и приход к руководству страной Г. Гусака дали новый импульс антисоциалистической психологической войне Запада против СССР и его союзников. При этом Запад концентрировал свои подрывные действия, помимо Чехословакии, на Польше, которую западные стратеги считали наиболее уязвимым, слабым звеном оборонительного союза Варшавского Договора.

Происшедшие в Польше широкие волнения трудящихся в декабре 1970 года создавали благоприятную почву для оживления в стране всех антисоциалистических сил, враждебных народному строю.

На внутренней обстановке в польской республике отрицательно сказывались и международные конфликты, возникавшие у Советского Союза не только с западными государствами. Так, в 1969 году обострились отношения с КНР, приведшие к острым вооруженным конфликтам, в частности на острове Даманском.

В 1971 году высылка из Англии 105 сотрудников советских учреждений осложнила советско-английские отношения. За англичанами последовали бельгийцы, выдворившие из страны девять наших сотрудников, что также не способствовало нормальным отношениям как с Бельгией, так и с другими западными государствами.

В 1972 году под воздействием Запада Садат отказался от услуг советских советников. В этом же году США нормализовали свои отношения с Китаем, стремясь воспользоваться кризисом во взаимоотношениях Советского Союза с КНР и разыгрывая китайскую карту.

Это лишь те отдельные эпизоды, которые свидетельствовали о напряженности международной обстановки и отражали накал «холодной войны».

Как выразился один из западных журналистов, два противостоящих блока стояли во всеоружии грудь в грудь и искали друг у друга уязвимые места, по которым можно было бы нанести наиболее болезненные удары. Таким уязвимым местом Варшавского Договора, безусловно, была Польша, где и затевалась, шла все нарастающая, но пока не явная схватка прозападных сил с социалистическим режимом.

Если государства как на Западе, так и на Востоке в своих явных действиях друг против друга вынуждены были пользоваться более или менее цивилизованными методами, прикрывая свои агрессивные выпады, как фиговым листом, международным правом, то специальные службы этих государств не стеснялись в средствах и путях исполнения порученных им служебных задач. Тайные операции и удары по противнику в этот период совершались наиболее яростно, без оглядки на нормы межгосударственных отношений. Проявлениями этих схваток на арене тайных операций и явились организованная ЦРУ и позорно провалившаяся агрессия против Кубы в апреле 1961 года, полет шпионского самолета У-2 с Гарри Пауэрсом в мае того же года, затем карибский кризис в октябре 1962 года, участие всех основных западных спецслужб в подогревании внутренней обстановки в ЧССР.

«Холодная война» Запада против Востока трансформировалась в бесконечные схватки и ожесточенные столкновения, подчас переходившие в настоящую «горячую войну». В Польше этот агрессивный напор западных специальных служб проявлялся в небывалой активизации ЦРУ, БНД, СИС.

От польских коллег мы получали оперативную информацию о попытках Запада использовать польскую территорию для враждебных операций против нашей страны. Это прежде всего шло по линии таких зарубежных антисоветских организаций как НТС — Народно-Трудовой Союз и ОУН — Организация украинских националистов.

Польские органы безопасности были заинтересованы в организации совместного с нами противодействия этим эмигрантским организациям в Польше, тем более что они блокировались в своей антисоциалистической деятельности с польскими эмигрантскими организациями.

По имевшимся у нас и польской разведки сведениям, как антисоветские, так и антипольские эмигрантские организации были связаны с западными спецслужбами, активно использовавшими их в своих разведывательно-диверсионных планах. Нам было известно, что по каналам нелегальньк связей западные спецслужбы засылали под видом эмиссаров и связников НТС и ОУН своих разведчиков и агентов на нашу территорию. О посещениях Польши такими эмиссарами знали и наши польские коллеги.

В связи с этими фактами я вспомнил, как в первые послевоенные годы английские и шведские спецслужбы, последние явно под воздействием британской СИС, развернули активную работу по засылке своей агентуры в наши прибалтийские республики.

Британская СИС забрасывала своих агентов пачками, снабжала их денежными и техническими средствами, ставя задачи по инспирированию подпольного националистического сопротивления народным властям в этих странах. При этом СИС, не стесняясь, восстанавливала связь с бывшими нацистскими агентами, заброшенными германскими службами Канариса и Шелленберга, ставшими известными английским спецслужбам из захваченных нацистских архивов. Как и следовало ожидать, СИС считала, что иезуитский принцип «цель оправдывает средства» вполне им подходит.

Так, благодаря Филби была разоблачена обширная шпионская сеть в Прибалтике, созданная в 40-е и 50-е годы шведской разведкой по поручению британских и американских спецслужб.

В этих подрывных акциях послевоенного времени против Советского Союза СИС пригодился опыт шведской разведки военного времени, когда на деньги британских и американских спецслужб шведская военная разведка «Бюро С» забросила с декабря 1943 по март 1945 года в Прибалтику с острова Готланд не менее 1200 своих агентов из числа уроженцев балтийских стран.

Несмотря на то что об этой антисоветской деятельности шведских спецслужб общественности стало известно в 1986 году, когда были рассекречены шведские архивные данные, шведское правительство лицемерно заявило протест советскому правительству в связи с делом Берглинга, бывшего советского агента, бежавшего из шведской тюрьмы в 1987 году и якобы с помощью СССР выехавшего из страны (Лукьянов Ф. Ким Филби разоблачил шведских разведчиков в Прибалтике. Сегодня. 1994, 26 августа).

Вспомнил я и успешную операцию британских спецслужб против немецкой агентуры, проводившуюся во время войны под кодовым названием «Два креста»

Тогда англичанам удалось успешно противопоставить активной заброске немецкой агентуры на Британские острова систему перевербовки забрасывавшихся нацистских лазутчиков. Те из них, которые подходили для осуществления дезинформации немецкого командования и соглашались на сотрудничество, оставались в живых, остальных англичане казнили. Благодаря этой системе «Двух крестов» вся создававшаяся немцами агентурная сеть в Англии оказалась под контролем британских спецслужб, а дезинформация через агентов-двойников существенно снизила эффективность бомбардировок Англии немецкой авиацией.

И вот, организуя теперь свою собственную агентурную сеть в прибалтийских советских республиках путем нелегальной заброски туда своих разведчиков и агентов, СИС, казалось, начисто забыла свой военный опыт. А советские органы безопасности этот британский опыт, хотя и мало известный им до появления книги Мастермана, активно применили на практике и не только сумели полностью нейтрализовать всех забрасывавшихся британских агентов, но и, организуя оперативную дезинформацию британцев от имени их агентов, перевербованных КГБ, стали получать от СИС валюту, технические средства и «гостеприимно» встречать новых агентов, которые запрашивались агентами-двойниками для укрепления якобы созданных ими боевых отрядов.

Таким образом, очень правильный тезис англичан о том, что «как в мирное время, так и во время войны, тщательно поддерживаемая система агентов-двойников является самым надежным оружием контрразведки и оружием, наиболее легко приспосабливаемым к изменяющимся условиям, изменяющимся проблемам и даже изменяющимся противником» (Мастерман Д. Система двух крестов во время войны 1939–1945 годов. Англия, 1972) не уберег британские спецслужбы от втягивания их с нашей стороны в оперативные игры в первые послевоенные годы.

При этом КГБ с помощью СИС удалось обнаружить и обезвредить многих бывших агентов немецкой разведки, которых СИС намеревалось использовать в антисоветских подрывных целях.

Теперь, когда в 1973 году в поле моего внимания попали сигналы о попытках СИС и ЦРУ засылать своих агентов в нашу страну по каналам НТС и ОУН, у меня и возникли мысли о возможности организации с помощью польских спецслужб оперативник игр с этими западными разведками. Так зародились настоящие разведывательные операции, участвовать в которых мне так хотелось лично, используя свой разведывательный опыт.

 

ОПЕРАЦИЯ ТФП «НАЕМНИКИ»

 

Разведывательное внедрение в эмигрантские политические организации террористического типа, ставящие своей официальной целью борьбу против режима на родине, причем с использованием любых средств, представляет особые трудности, даже по сравнению с операциями ТФП в спецслужбы.

При внедрении в спецслужбы от агента или разведчика требуется главным образом способность пройти тщательную проверку, а в дальнейшем строго соблюдать установленный в спецслужбе режим поведения. Ему не нужно с самого начала обладать теми профессиональными знаниями и опытом, которые требуются для сотрудников такой службы. Своих кандидатов в сотрудники спецслужба обучает и натаскивает в нужном ей направлении и объеме.

При внедрении же в строго законспирированную организацию типа НТС от кандидата на участие в ее деятельности, помимо очень тщательной проверки и неоднократных перепроверок, требуется наличие опыта подпольной, «революционной», то есть контрреволюционной деятельности. Сама же проверка их надежности коренным образом отличается от строго регламентированных проверочных мероприятий, проводимых спецслужбами. Она определяется, как правило, индивидуально для каждого кандидата в зависимости от его прошлого, отличается изобретательностью, отсутствием шаблона и широким набором средств: от участия в специальных операциях, подстав агентов из числа окружения до создания экстремальных ситуаций, представляющих угрозу жизни, для проверки декларируемой готовности пожертвовать жизнью ради «дела».

В случае с НТС все еще больше осложнялось наличием у главарей этой организации большого разведывательного и контрразведывательного опыта, заимствованного у тех спецслужб, с которыми эта организация была связана на различных этапах своего существования. Так, это были нацистские органы безопасности и разведки, затем БНД, СИС, ЦРУ. От каждой из этих служб руководители НТС набирались специфических знаний и опыта в области обеспечения своей безопасности и обнаружения возможных агентов нашей внешней разведки или внутренних органов КГБ.

Кроме того, в состав руководителей НТС вливались отдельные изменники из числа бывших сотрудников наших спецслужб и их агенты, которые передавали опыт агентурной разведывательной и контрразведывательной работы наших спецслужб.

Вот почему, начиная оперативную игру с НТС с задачи перехвата и установления контроля за его нелегальными каналами связи в Советском Союзе, главная наша задача состояла в подборе агентов, способных преодолеть предварительную проверку, а затем сыграть роль активных, уже имеющих опыт нелегальной работы сторонников идеи и программы этой организации.

Соответственно после обсуждения с польскими коллегами мы договорились, что они подберут одного-двух опытных агентов из числа русских, постоянно проживающих в Польше, либо поляков, имеющих связи в Советском Союзе. Агенты должны иметь возможности выезда на Запад и располагать там знакомыми из числа русских эмигрантов.

В свою очередь, по нашей просьбе соответствующее подразделение КГБ подобрало несколько кандидатов на подставу эмиссарам НТС из числа своих агентов, уже имеющих связи и контакты среди лиц, подозреваемых в причастности к антисоветской деятельности националистического характера. Дальнейшее развитие задуманной оперативной игры с руководящим центром НТС, находившимся в Германии, во Франкфурте, строилось исходя из уже известной нам информации о деятельности этой организации.

Народно-Трудовой Союз российских солидаристов является старейшей антисоветской организацией, был задуман, создан и действовал как закордонная организация, ставившая своей целью свержение государственного строя, созданного нашим народом после Октябрьской революции. В своей борьбе против советской власти НТС блокировался с любыми антисоветскими силами, в том числе и с западными специальными службами, выполняя их подрывные и разведывательные поручения.

В годы войны многие руководящие энтээсовцы выступали на стороне гитлеровской Германии. Они служили в изменнических власовских частях, причем некоторые члены НТС были близки к самому генералу Власову.

Так, один из вожаков НТС — Владимир Порембский — до войны служил во французской полиции, во время войны тесно сотрудничал в оккупированном Париже с гестапо, затем в Берлине работал в гитлеровских пропагандистских органах.

После разгрома фашизма Порембский оказался в британскоп тюрьме, но быстро был освобожден как нужный Западу специалист по Советскому Союзу.

Вот с таким прошлым в 1956 году Порембский был избран председателем НТС. Исходя из одного этого факта можно представить программную направленность НТС в период развернувшейся «холодной войны».

Чтобы окончательно снять вопрос, кому же служил НТС, достаточно ознакомиться с циркуляром, разосланным в 1956 году руководством английской разведки в ее резидентуры в США, ФРГ, Турции и Швеции, то есть в те страны, откуда СИС вела наиболее активную работу против СССР. В циркуляре, добытом внешней разведкой, сообщалось, что СИС прекращает свое сотрудничество с НТС и оплату его услуг, передавая связь и дальнейшую работу с этой организацией в распоряжение ЦРУ.

Из приложенной к циркуляру справки следовало, что между СИС и ЦРУ состоялось 28 и 29 февраля 1956 года совещание, на котором СИС подвела итоги семилетнего использования НТС в разведывательных целях против СССР. То есть, уже в 1949 году СИС включила НТС в выполнение своих задач и взяло эту организацию на свое содержание. По оценке СИС, разведывательные результаты деятельности НТС не оправдывали затрат средств и времени английской разведки.

Руководство СИС давало указание резидентурам представить ЦРУ данные о работе членов НТС, которых англичане использовали для выполнения разведывательных задач, и сообщить американцам о всех денежных вознаграждениях, выплаченных энтээсовским группам и отдельным лицам. Другими словами, предлагалось передать всех английских агентов из числа членов НТС для дальнейшей работы с ними ЦРУ.

Из циркуляра и справки при нем с определенной ясностью следует, что НТС являлся инструментом в руках сначала СИС, затем ЦРУ, то есть фактически одним из филиалов спецслужбы, удобно прикрывающей ее разведывательную деятельность идеологической окраской. Отсюда и вытекала актуальная задача внешней разведки по вскрытию деятельности этой злобной, враждебной нам организации, как опасного канала диверсионно-разведывательной деятельности американской разведки против Советского Союза.

Уже в современное время, когда происшедшие изменения в мире позволили энтээсовцам легально приезжать в Россию, тщетно пытаются активисты НТС выдавать себя за инакомыслящих, якобы проводивших в прошлом только политическую борьбу с советским режимом. Сами же они вынуждены признавать, что западные службы «помогали» им. В чем эта «помощь» выражалась, наглядно свидетельствует энтээсовка Наталья Макова, дочь активного энтээсовца — шпиона ЦРУ Александра Макова, разоблаченного в 1953 году и осужденного как диверсант-агент ЦРУ в том же году, сразу после выброски группы американских шпионов с американского самолета. Его дочь в июне 1993 г. подала ходатайство в Верховный суд РФ о реабилитации отца, подтверждая, что он действительно прошел полную шпионскую подготовку в Германии в американском лагере вблизи Регенсбурга для подрывной работы в Советском Союзе. Об этом сам Маков дал подробные показания еще в 1953 году. Кроме того, шпионско-диверсионные задачи, поставленные ЦРУ перед ним, подкреплялись целым ассортиментом шпионского снаряжения, захваченного нашими органами при его аресте, от радиостанции, шифрдокументов до средств тайнописи и валюты.

Естественно, что ходатайство Маковой было отклонено с заключением, что вина А. Макова в незаконном нахождении на территории СССР для проведения шпионско-диверсионной деятельности доказана неоспоримо. Не помогло и направленное в Генпрокуратуру РФ письмо с подтверждением «глубокого патриотизма» А. Макова епископа англикано-протестантской церкви Уильяма Слоуна Коффина из главного собора Нью-Йорка, бывшего в 50-е годы одним из высших офицеров ЦРУ (Известия. 1995, 14 июня).

Естественно, что бывший црувец не мог не прийти на помощь в этом деле.

Более того, в ноябре 1996 года по нашему телевидению была показана телелента «ЦРУ», явно подготовленная к 50-летию этого ведомства, которое отмечалось в Америке в 1997 году. Не буду давать оценку этому, как выразилась А. Боженкова в своей рецензии, «параду победителей», но был удивлен вместе с нею необычной для ЦРУ «обнаженностью и сверхоткровенностью» повествования о деятельности американской разведки.

Так вот, в первой ленте были показаны, например, сюжеты о заброске агентов-диверсантов на советскую территорию, об использовании Народно-Трудового Союза в качестве вербовщика «борцов за свободу», отмечены попытки создания цепочки нелегальных разведывательных радиопередатчиков от Берлина до Урала. То есть как раз о таких операциях, в которых участвовал и А. Маков (Боженкова А. ЦРУ: игра без правил. Новости разведки и контрразведки. 1996. № 24).

Общая схема нашего плана продвижения подобранных агентов для ТФП в среду руководства НТС сводилась к тому, чтобы опытный агент польских органов «X» совершил поездку в СССР, где будет сведен с нашим агентом «Y», пока без расшифровки факта его сотрудничества с КГБ. «Y» сообщит «X» о наличии у него антисоветских настроений в духе идей НТС и знакомых с аналогичными настроениями. После возвращения в Польшу он будет направлен в Германию, где расскажет свои впечатления от поездки в Союз своим знакомым, имеющим выходы на членов НТС. При этом укрепит впечатление о своих прозападных чувствах выражением поддержки настроений «русских антисоветчиков», среди которых «окажутся» и люди, работающие на интересных для ЦРУ постах. Дальнейший ход игры будет зависеть от реакции со стороны НТС.

Поскольку агенту «X» на этом этапе предстояла наиболее ответственная роль, мы вместе с польскими коллегами уделили большое внимание его подготовке. Его легенда-биография строилась в основном на действительных фактах его жизни плюс некоторые нюансы, дававшие основание верить его «прозападным» настроениям. В частности, добавили, что его родители якобы были репрессированы.

При этом мы исходили из возможности, что знакомые «X» сразу же доведут до сведения НТС наличие такого подходящего «связника» на территории СССР, хотя и полагали, что это произойдет, вероятнее всего, позже.

Чтобы создать такую возможность, «X» приглашает когонибудь из своих западных знакомых в гости в Польшу, обмолвившись, что скоро еще раз поедет в Союз по своим делам.

Как оказалось, мы правильно исходили из возможности встречи «X» с кем-либо из энтээсовских активистов. Проведенная тщательная не только оперативная, но и психологическая подготовка агента помогла «X» произвести нужное впечатление на представителя НТС, и он договорился с «X» о встрече в Польше. Это было явным признаком начала его тщательной проверки.

Не буду утомлять читателя подробностями развития этой игры. Знакомый «X» посетил его в Польше дважды, прежде чем высказал желание встретиться лично с его русскими друзьями, которых «X» должен был пригласить в Польшу. На эту встречу прибыл агент «Y», и с этого момента развитие игры с НТС пошло довольно быстро. Через пару лет НТС уже хвалился своим хозяевам в ЦРУ о наличии у него своих людей в СССР, которые могут начать поставлять интересующую американцев информацию (то есть нашу дезинформацию). Естественно, ЦРУ ухватилось за эту возможность, но прежде всего занялось своей перепроверкой надежности людей «Y», к чему мы были хорошо подготовлены.

В итоге этой оперативной игры нам удалось не только получить обширную информацию о деятельности НТС, устремлениях и объектах их интереса, конкретных участниках антисоветской нелегальной деятельности как на территории Польши, так и в Советском Союзе, но и поставить под контроль каналы посещения СССР эмиссарами и связниками НТС. Хотя эта игра еще не была завершена до моего отъезда из Польши в октябре 1984 года, к этому времени органами безопасности Польши и КГБ был захвачен ряд эмиссаров НТС, получены важные материалы об оперативной заинтересованности ЦРУ секретными объектами в СССР, инструкции для проведения разведывательной работы в интересах ЦРУ и денежные и технические средства, необходимые для этого.

Поскольку игра продолжалась и после моего отъезда, я, естественно, не могу более детально рассказать о ее участниках и конкретных действиях наших и польских органов безопасности. Но коль скоро мне довелось стоять у зарождения этой интересной операции ТФП в НТС и участвовать в подготовке агентов-исполнителей наших совместных с поляками планов, я хочу остановиться на некоторых моментах психологической стороны подготовки агентов для этой ответственной роли.

В период своей работы в штабе внешней разведки в первой половине 60-х годов, когда я как заместитель начальника курировал подразделение внешней контрразведки, мне приходилось сталкиваться с острыми разведывательными операциями, связанными с внедрением наших агентов в специальные службы противника. Эти операции всегда вызывали необходимость тщательной подготовки внедряемого агента к специальной проверке его противником, в том числе и психологической.

Меня интересовала прежде всего как раз психологическая сторона таких проверок, а также, что испытывает агент в период его подготовки к внедрению, в процессе его проверки, а затем в текущей работе по добыче наиболее оберегаемых спецслужбами секретов. Например, в работе внедренных в СИС Кима Филби и его «пятерки» или Джорджа Блейка, агента Прайма, внедренного в самую засекреченную британскую службу, занимающуюся расшифровкой чужих шифров.

Сейчас, когда мы готовились к операции ТФП в НТС, так тесно связанному с ЦРУ, а следовательно, практикующего присущие этой американской спецслужбе приемы и методы тщательной и всесторонней проверки наших агентов, опыт и квалифицированные советы таких знатоков западных спецслужб, как Филби и Блейк, были крайне полезны. Особенно бесценными оказались консультации по ЦРУ Кима Филби, досконально изучившего эту службу, ее нравы и обычаи, постановку ее системы безопасности, о которой его откровенно информировал самым подробным образом «лучший американский контрразведчик» Энглтон.

Учитывая хорошо известные внешней разведке методы проверки со стороны службы безопасности НТС вновь вступающих в эту организацию или вербуемых ею для конкретных подрывных целей, царящую там атмосферу подозрительности и боязнь проникновения в ее ряды агентов КГБ, мы уделили, как я указывал, особое внимание психологической подготовке наших основных агентов «X» и «Y».

Должен признать, что на тот период наша служба была еще слабо вооружена в психологическом отношении. За время моей краткой работы в Краснознаменном Институте перед отъездом в Польшу мы только начали разработку проблем прикладной оперативной психологии.

Тогда я безуспешно пытался найти хотя бы некоторые исследования в этой области в системе КГБ. Да их и не могло быть, так как такую исследовательскую работу можно было бы проводить, только ставя соответствующие эксперименты в процессе практической деятельности сотрудников внешней разведки, причем в основном за кордоном, то есть там, где решаются конкретные разведывательные задачи. Но таких попыток в 60-е годы наша служба даже не предпринимала. Не было аналогичных психологических разработок и в других гражданских вузах.

Тогда у меня возникла мысль: а не следует ли поискать психологические исследования, проводимые в других областях профессиональной деятельности, которые могут быть аналогичными в отдельных своих элементах, тогда эти исследования могли бы быть экстраполированы и на разведку. По крайней мере, до тех пор пока наши спецслужбы смогут начать такую исследовательскую работу в области прикладной психологии разведывательной службы.

Знакомясь с разработками в области прикладной спортивной психологии, я обнаружил много общего между спортивными соревнованиями, особенно на высшем уровне, и разведкой. Это общность нервного напряжения и переживаемых спортсменом эмоций с теми нервными и эмоциональными нагрузками, которые испытывает разведчик в повседневной работе, особенно при вербовочных операциях и конечно же во время всех видов ТФП.

Вот несколько примеров.

На ответственных соревнованиях от спортсмена требуется большая точность оценки ситуации, тонкость ощущений и восприятия обстановки, то же и в разведке, особенно в экстремальных ситуациях (например, при вербовке сотрудников или агентов других спецслужб или при прохождении проверок при внедрении в другие спецслужбы). Анализ спортивными психологами так называемых специализированных восприятий («чувства мяча» у футболиста, «чувства воды» у пловца и т. д.) вполне правомерно применить и к разведке, где также возникают аналогичные специализированные восприятия («чувство искренности» у беседующего с изучаемым человеком разведчика, «чувство опасности» или «чувство постоянного наблюдения» и т. д.).

Другое отмечаемое и исследованное спортивными психологами эмоциональное «состояние беспомощности» также может быть применено к разведке для характеристики аналогичных состояний разведчика или агента перед выполнением ответственных заданий. Например, типичный для спортсмена компонент этого состояния — опасение поражения, сомнение в успешном исходе соревнования. Здесь есть аналогия с противостоянием разведчика представителям спецслужб противника.

В большом спорте у спортсменов, идущих на ответственные соревнования, задействованы все без исключения психические функции, как и в разведке при выполнении разведчиком ответственных операций.

Эти примеры позволяют сделать вывод, что разработанные в спорте методы управления эмоциями перед и во время соревнований могут быть применимы и в разведке.

Данные психологических исследований указывают, что человек часто не замечает совершенно обыденных вещей. В оперативных играх же, когда от агента требуется максимальная осмотрительность, ему всегда нужно считаться с возможностью провала, он должен уметь видеть все, что может быть увиденным, все понять и запомнить. Тем более что записывать что-либо он не имеет права. Возможности же человеческого зрения, как известно, в сто раз превосходят то, что можно услышать.

В обычной жизни через зрительный канал мы получаем более 80 процентов информации о происходящем вокруг нас. Вот и необходимо учить агента видеть, наблюдать и понимать то, что наблюдается.

Как говорят психологи, нельзя рассматривать наблюдательность только как способность детально видеть предмет, явление, событие. Наблюдательность включает и умение проникать в сущность того, что видишь. Замечать характерное, особенное, связь различных сторон события с другими явлениями.

Вот почему, готовя агентов к встречам с главарями НТС, когда «X», а затем и «Y» выезжали на Запад по их приглашению, мы уделяли особое внимание ознакомлению наших агентов со специфическими сторонами деятельности и поведения энтээсовцев. Без знания этих особенностей, они могли не заметить, не увидеть опасные признаки недоверия к себе, оставить без внимания важные элементы информации.

Важным элементом психологической подготовки агентов к встречам с опытнейшими конспираторами, какими были вожди НТС, являлось настраивание их на «доброжелательный лад» по отношению к этой организации и ее целям, так, чтобы опытные разведчики и контрразведчики не могли почувствовать внутреннего негативного отношения к ним наших агентов. В общем, в этой работе по осуществлению оперативной игры с НТС для меня оказалось много интересного и полезного.

 

ОПЕРАЦИЯ «БУМЕРАНГ»

 

Другая возможность поучаствовать в разведывательной работе совместно с польскими коллегами представилась мне, когда польская контрразведка получила сигналы о попытках западных спецслужб использовать территорию Польши в своих разведывательных целях. Британская разведка проявила интерес к колонии украинцев, постоянно проживающих в Польской республике, и их возможностям часто посещать Советскую Украину. Этот сигнал поступил от польского агентаукраинца Вацека, к которому приехал из-за границы знакомый оуновец — член Организации украинских националистов (ОУН), назовем его «Гном». Последний интересовался, имеются ли у Вацека знакомые на Украине, приезжает ли кто-либо из советских украинцев к нему в Польшу и как они настроены. Была явно видна целенаправленная заинтересованность «Гнома» и его вероятных хозяев.

Зная о том, что ОУН так же, как и НТС, прошла тот же путь сотрудничества во время войны с немецкими спецслужбами, затем с британской СИС, передавшей свою агентуру для дальнейшего использования в ЦРУ, мы договорились с польскими коллегами предпринять совместные оперативные мероприятия с целью противодействовать подрывной деятельности ЦРУ на польской и нашей территории. По моему предложению Центр согласился начать операцию, имеющую целью не только срыв планов ЦРУ по засылке своей агентуры на Украину, но и ТФП нашей агентуры в «центральный провод ОУН» — руководящий центр этой организации — и выявление конкретных разведывательных целей ЦРУ в использовании каналов ОУН.

Соответственно на Украине были подобраны надежные агенты «Пилот» и «Болек».

Главная роль в намечавшейся оперативной игре с ОУН, а через нее — с ЦРУ, предназначалась «Пилоту», который был выходцем из львовской украинской интеллигенции, врач по специальности, пользовался доверием местных львовских националистов, а через них и был известен в киевских кругах. Это доверие основывалось на его «националистических» корнях — его дядя в свое время входил в пресловутое украинское правительство, так называемое Украинское государственное правление, созданное Миколой Бандерой. Хотя сам он воздерживался от активного участия в националистической деятельности, ссылаясь на профессиональную занятость.

Поскольку «Гном» проявил интерес и даже предложил Вацеку поездку на Украину к его знакомым во Львове, польские коллеги поручили Вацеку познакомиться с известными польским органам националистами во Львове, назвав ему несколько фамилий, среди них и «Пилота», пока не раскрывая перед ним факта сотрудничества «Пилота» с органами КГБ. В свою очередь, «Пилот» во Львове был ориентирован о предстоявшем визите Вацека во Львов по просьбе оуновца «Гнома», и ему было поручено установить контакт с Вацеком с тем, чтобы через него выйти на «Гнома».

Дальнейшая игра развивалась, как мы и предполагали. «Пилот» познакомился с Вацеком, произвел на него нужное нам впечатление человека, ищущего связи на Западе. Вацек доложил «Гному» о результатах поездки на Украину и был вызван «Гномом» в Германию, где тот подробно расспросил его о положении во Львове и о его знакомых. Кандидатура «Пилота» сразу же заинтересовала руководство ОУН, и с Вацеком было договорено, что он постарается пригласить «Пилота» в Польшу, куда для встречи с ним прибудет «Гном», а может быть, и еще кто-нибудь, заметил «Гном». Из этого замечания следовало, что нельзя было исключать приезд кого-либо из «центрального провода ОУН», либо даже сотрудника ЦРУ.

При подготовке к предстоявшей встрече с «Пилотом» во Львове были разработаны возможные его предложения о «создании на Украине боевой группы ОУН» под его руководством. В качестве своего связника «Пилот» должен назвать агента «Болека» из Киева. Однако, поскольку следовало ожидать тщательной проверки «Пилота», а затем и «Болека», наши агенты не должны были делать поспешных предложений, проявить определенные «сомнения» в надежности «польского контакта» в лице Вацека и так далее. Высказать пожелание связаться напрямую с ОУН.

Первая встреча «Пилота» с ответственным представителем ОУН, приехавшим в Польшу, проходила с участием «Гнома». В дальнейшем, как и ожидалось нами, «Пилот» был сам приглашен в Германию, поездка в которую была организована с помощью Вацека (то есть польских органов). Для обеспечения безопасности как нашего, так и польского агентов, для того чтобы уберечь от расшифровки в результате какой-либо несогласованности в действиях, «Пилот» был раскрыт перед Вацеком как наш агент, и в дальнейшем они тщательно отрабатывали линию своего поведения с эмиссарами ОУН с учетом, что те действовали по указаниям и поручению ЦРУ.

Умелые рекомендации Вацека оуновцам, опытность и хорошее знание среды украинских националистов во Львове и Киеве «Пилота» способствовали завоеванию ими полного доверия «центрального провода ОУН», а следовательно, и ЦРУ.

Свидетельством тому первые конкретные поручения «Пилоту» по созданию «боевой группы» на Украине, способной собирать нужную ОУН (то есть ЦРУ) разведывательную информацию о воинских подразделениях, ракетных установках и других подобных объектах разведывательной заинтересованности американцев.

Дальнейшее развитие этой операции агентурного ТФП в «центральный провод ОУН», а через него и в агентурную сеть ЦРУ привело к тому, что установилась надежно действовавшая линия связи якобы созданной «Пилотом» на Украине подпольной группы ОУН во главе с «Болеком».

«Пилот» произвел на руководство ОУН большое впечатление своими организаторскими способностями, «центральный провод» стал направлять ему инструкции и информационные материалы о деятельности ОУН, денежные и технические средства и чисто разведывательную аппаратуру (фото- и радиоаппаратуру, множительную технику). Началась настоящая «разведывательная» работа, по каналам которой пошел поток дезинформационных материалов, предназначавшихся органами КГБ для ЦРУ.

Меня радовало, что эта оперативная игра с ОУН удалась, а также тот факт, что я продолжал вести активную разведывательную деятельность против ЦРУ, которое я не без основания считал не только главным противником внешней разведки, но и моим личным. Я не мог смириться с провалом нелегала Абеля в 1957 году, хотя ЦРУ, не удалось выявить ни одного агента этой нелегальной резидентуры, руководитель которой был выдан американцам изменником Виком. Но все же на судебном процессе над Абелем фигурировала и моя фамилия, а в приговоре Абелю я назывался его соучастником.

Я был доволен, что в Польше нам совместно с польскими коллегами удалось начать водить ЦРУ за нос и игра эта успешно продолжалась не только все годы моей работы в Польше, а и позже, более 15 лет. Это помогало выявлять и обезвреживать многих эмиссаров ОУН, забрасывавшихся на Украину с явно разведывательными целями, способствовало успешной нейтрализации деятельности буржуазных украинских националистов в самом ее заро