Операции ТФП западных спецслужб в советские и российские спецслужбы

 

Вчера ты был герой, гордящийся собою,

Теперь ты бледный трус, подавленный стыдом.

Надсон. «Жизнь»

 

 

В послевоенный период наиболее характерным и опасным методом использования спецслужбами противника своей агентуры стало проникновение в наши заграничные резидентуры. Рассматривая приобретение «кротов» как острый и эффективный способ решения серьезных оперативных задач, противник стремился вести эту работу на высоком профессиональном уровне. В инструкциях и рекомендациях, разработанных основными спецслужбами Запада, предусматривалась большая работа по вербовке, проверке и подготовке таких агентов, а также всестороннее изучение условий и путей их продвижения и закрепления в центральных аппаратах наших разведок.

«Кроты» западных спецслужб представляют чрезвычайную опасность, примером тому Гордиевский, безнаказанно вредивший внешней разведке в течение более 10 лет; «Фарвелл», сумевший меньше чем за год нанести огромный ущерб нашей научно-технической разведке; Пигузов, раскрывший перед ЦРУ большое количество сотрудников внешней разведки, в том числе и тех, кто еще только готовился в разведывательном вузе стать разведчиком, и ряд других.

Не меньший, если не более значительный ущерб нанесли западные «кроты» военной разведке. Среди них беспрецедентной является изменническая деятельность в течение более четверти века «крота» Полякова; кратковременной, но исключительно вредоносной оказалась подрывная работа «крота» Пеньковского; большой ущерб для деятельности ГРУ нанесли «кроты» Чернов и Попов.

Полагаю, что список «кротов» западных спецслужб в советских службах в Приложениях [3] и [4] не является исчерпывающим. Во-первых, не все разоблаченные «кроты» известны автору. Во-вторых, среди перебежчиков могли быть такие «кроты», которые решили открыто перейти на другую сторону по различным причинам: например, Гордиевский, Носенко, Сахаров и Ощенко из страха быть разоблаченными.

Наконец, в-третьих, реально предполагать, что, исходя из соотношения между количеством «кротов» и перебежчиков не-кротов, равное примерно 30–40 %, имеется ряд неразоблаченных «кротов», кто встал на путь предательства за последнее десятилетие, когда увеличилось число измен, но решил продолжать изменническую деятельность в качестве «крота». Поэтому разоблачение «кротов» западных спецслужб в российской разведке становится еще более важной, я бы сказал, жизненно необходимой и особенно острой проблемой после 1990 года.

Известно, что число изменников из числа сотрудников внешней разведки в эти последние годы заметно увеличилось. Как сообщало пресс-бюро внешней разведки в конце 1992 года, за полтора предшествующих года таких изменников было семь (Чародеев Г. Продолжается «утечка» российских суперагентов. Известия, 1992, 28 октября). Полагаю, что в 1991–1995 годах их могло быть, если считать только открытых перебежчиков, таких, как Ощенко во Франции, Коноплев в Бельгии и Фоменко в Германии, около десяти. Поэтому западные спецслужбы могли приобрести некоторых из них в качестве «кротов».

Если это предположение верно, то положение для российских разведок создалось угрожающее.

С раскрытием ЦРУ «крота» внешней разведки Эймса осложнилась и возможность разоблачения иностранных «кротов» этой службы. По сообщению западной прессы, именно этот «крот» в ЦРУ помог разоблачить десяток западных «кротов» в российских разведках. В частности, вероятно, его последним разоблачением уже в 1989 году был «крот» в ГРУ В. Баранов.

Теперь, наряду с повышением бдительности внутри самих российских спецслужб, необходимо делать ставку на приобретение новых агентов, способных заменить, например, Эймса. В этом, по мнению автора, состоит одна из актуальных задач внешней разведки. В создавшихся условиях, когда обстановка для деятельности внешней разведки из-за серии измен, а также неизбежного сокращения поля осведомленности за неимением таких хорошо информированных союзных спецслужб, как, например, бывшая разведка ГДР, приходится считаться с тем, что ряд провалов наших ценных агентов мог явиться результатом деятельности западных «кротов» во внешней разведке.

На фоне деятельности иностранных спецслужб против советских и теперь российских служб выразительно выглядит положительный опыт внедрения наших «кротов» в западные службы.

За полувековой период, по моим самым скромным подсчетам, внешняя разведка располагала в западных спецслужбах, как минимум, 21 «кротом», начиная с таких выдающихся разведчиков, как Ким Филби, агент Прайм в британской разведке, агентурная группа «Сапфир» во французских спецслужбах, Фельфе в БНД, Уокер, Ховард — в американских и кончая Эймсом в ЦРУ (Приложение [5]).

Значительно менее выгодно в части взаимного проникновения с западными спецслужбами выглядит наша военная разведка — ГРУ, хотя наличие только ставших мне известными тринадцати ее изменников за полвека свидетельствует в численном отношении о значительно меньшем ущербе по сравнению с внешней разведкой. Но тот факт, что в этой службе работали пять матерых западных «кротов», свидетельствует о том, что ущерб, нанесенный ГРУ, значительно превосходит потери внешней разведки. Достаточно вспомнить, что бывший генерал-майор ГРУ Поляков, помимо огромного политического ущерба СССР, нанес сокрушающий удар по нелегальной службе ГРУ, выдав американцам всех известных ему военных разведчиков-нелегалов, забрасывавшихся ГРУ в США.

Судя по тому, что удалось отыскать в публикациях о «кротах» ГРУ в западных спецслужбах, военной разведке есть также чем похвалиться. Так, «крот» ГРУ в Швеции «Орел» явился крупнейшим и, как свидетельствовала западная пресса, самым опасным иностранным агентом в этой стране. Сержант Данлоп — «крот» ГРУ в АНБ, по заявлению американских контрразведчиков, нанес непоправимый ущерб этому «Дворцу головоломок», как пишет об этом Д. Бамфорд (Бамфорд Д. Дворец головоломок. Лондон, 1983) (Приложение [6]).

Оговорюсь сразу, что могу говорить только о тех операциях, которые либо были сорваны нами, как, например, в деле «Гарта», Пеньковского, Баранова, Ветрова и Полякова, либо стали известны по другим причинам, как в случае измены Гордиевского, Шеймова, Куклинского.

Поскольку я подхожу к рассмотрению операций ТФП прежде всего с профессиональной точки зрения, пока не углубляясь в оценку их результатов, я стремлюсь в приводимых примерах прежде всего определять ту роль, которую в их осуществлении играли соответствующие спецслужбы. Тем более что оценки, например, политических результатов этих операций настолько могут быть различными у нас и на Западе, что трудно их сравнивать из-за спорности исходных позиций. Так, например, английский «специалист» по вопросам измен, предательств и бегству на Запад сотрудников советских спецслужб Брук-Шеферд в своем последнем труде (Брук-Шеферд Г. Штормовые птицы. Нью-Йорк, 1990) преподносит оценку западных «кротов» в советских спецслужбах преимущественно с точки зрения их «влияния» на позиции Запада, стыдливо умалчивая о роли западных спецслужб в приобретении этих «кротов» или весьма поверхностно констатируя их «огромный успех», не определяя конкретно, в чем он заключался. Именно исходя из такого одностороннего подхода, Брук-Шеферд и говорит о «трех гигантах» в области измен в послевоенное время, а именно о Пеньковском, Ветрове и Гордиевском, выстраивая их в таком порядке по значению для Запада.

Но только в случае с Гордиевским может идти речь о каких-то усилиях и профессиональном успехе британских спецслужб, о роли же англо-американской разведки в вербовке Пеньковского и французской в вербовке Ветрова вообще ничего положительного сказать нельзя. Роль этих разведслужб, как увидит читатель, сводилась лишь к чисто техническому оформлению их «самовербовки» и последующему обслуживанию связи с ними.

Дела Пеньковского и Гордиевского получили наибольшую огласку, а Ветрову было уделено значительно меньше внимания, хотя именно этот «крот», по моей оценке, нанес наибольший за всю послевоенную историю ущерб внешней разведке, прежде всего, в области практической ее деятельности по решению народнохозяйственных и оборонных задач. Поэтому, в отличие от Брук-Шеферда, я ставлю его на первое место, впереди Пеньковского, роль предательства которого во всех отношениях сильно преувеличена на фоне — Карибского кризиса, в разрешении которого он играл якобы большую роль.

Хочу сразу же предупредить читателя не пугаться кажущегося «изобилия» «кротов» иностранных разведок, которым удалось действовать внутри советских, а затем российских специальных служб. Ведь собранные здесь примеры относятся ко всему послевоенному времени и их враждебная деятельность распределяется более или менее равномерно на все годы «холодной войны». Если учесть, что советская внешняя разведка в те годы являлась мишенью для внедрения «кротов» таких мощных западных разведок, как ЦРУ, СИС, БНД и СДЕСЕ, а количество успешных операций ТФП уступает результатам, достигнутым внешней разведкой, то можно с достаточной степенью обоснованности распространить на все эти службы заключение американского исследователя деятельности ЦРУ в 1981–1987 годы Боба Вудворда о том, что ЦРУ в тайной войне с КГБ потерпело поражение. Причем это будет правильно не только для указанного периода, а для всего послевоенного времени.

Картина эта и отражена в Приложениях 1–6 [7] [8].

 

ДЕЛО «ФАРВЕЛЛА»

 

Из всех когда-либо осуществленных западными спецслужбами операций агентурного проникновения в советскую внешнюю разведку самой необыкновенной, я бы сказал, фантастической является эта операция ТФП — удача французских специальных служб.

Необыкновенна она тем, что осуществлена не по замыслу французской службы, а целиком и полностью по воле и инициативе самого изменника, которому французы присвоили кодовое имя «Фарвелл», что означает по-английски «Прощай».

По своим результатам эта операция оказалась непревзойденной, а свалившаяся на французскую контрразведку удача — фактически единственной в своем роде.

В то же время эту операцию в буквальном смысле слова нельзя называть «проникновением», сам характер которого обычно предполагает активные действия со стороны «проникающей» спецслужбы. В данном случае операция была начисто лишена каких-либо усилий с французской стороны, пока «Фарвелл» не определился как уже находящийся на месте «крот», подготовивший все условия для успешного сотрудничества с этой службой. При этом «Фарвелл» уже имел такое служебное положение, которое обеспечивало ему условия для передачи французской спецслужбе максимального количества сверхценных документов и материалов.

Создавалось впечатление, что «Фарвелл» давно принял решение об измене и методично готовился к этому практическому шагу, добиваясь занятия оптимальных позиций.

Итак, изложу то из истории этой измены, что стало мне известно из пары западных публикаций, а также что дошло до меня в нашей службе.

Надо сказать, что особой огласки это дело не получило. У нас умалчивалось о любых провалах наших спецслужб по соображениям нежелательности информировать общественное мнение о «невыгодных» для нас делах. На Западе — из-за ограниченной осведомленности о дальнейшей судьбе изменника, а также нежелания французских спецслужб обнародовать факт сотрудничества фактически с уголовным преступником.

Итак, суть операции.

Сотрудник Управления научно-технической разведки ПГУ (НТР) подполковник Ветров Владимир Ипполитович, 1928 года рождения, инженер-автомеханик, в качестве оперативного работника находился в командировке в Париже, где решал задачи НТР с 1965 по 1970 год. За это время не добился каких-либо ощутимых результатов, однажды в нетрезвом состоянии попал в автомобильную аварию, серьезно повредив служебную автомашину. Факт скрыл, устранив следы аварии с помощью одного французского друга. Друг-француз был бизнесменом, часто навещавшим нашу страну, но ранее якобы никак не был связан с французской спецслужбой. Случай с аварией стал известен спецслужбе, которая взяла его на учет на будущее.

Французский друг, приезжая изредка в Москву, звонил ему, и они поддерживали контакт на чисто личной основе. Прошло десять лет, в течение которых «Фарвелл» работал в центральном аппарате Управления «Т» и занял уже пост, где концентрировалась вся информация о деятельности Управления и его резидентур и сосредоточивались оценки различных государственных ведомств-заказчиков и потребителей разведывательной информации. У него же находилась картотека кадрового состава и данные на заграничную агентуру. То есть практически почти все секреты по линии НТР.

Весной 1981 года «Фарвелл» направил своему другу — французскому бизнесмену — письмо с просьбой «срочно приехать». Не совсем понимая «срочность» просьбы, француз сообщил о письме в спецслужбу — УОТ (Управление по охране территории).

Поскольку друг «Фарвелла» не мог срочно приехать, а УОТ почувствовало скрытый интерес, было решено от имени друга поручить установить контакт постоянному представителю его фирмы в Москве. С этой целью представителя срочно вызвали в Париж и, получив согласие, в течение недели готовили к выполнению задания.

Как оказалось, выполнение задания было облегчено самим «Фарвеллом», который уже все подготовил, назвав место встречи и необходимые ее условия. На этой встрече он передал сразу большое количество сверхсекретных документов управления «Т». Часть их была уже сфотографирована на пленку, а другие требовалось переснять и сразу же вернуть ему.

Ознакомление с полученными от «Фарвелла» материалами показало их особую ценность, и дальнейшая работа с ним приобрела исключительную важность. Было решено не передавать «Фарвелла» на связь СДЕСЕ — французской разведке, остро соперничавшей с УОТ. Для связи с «Фарвеллом» выделили одного из офицеров военного атташата посольства Франции в Москве, не разведчика, но профессионала, защищенного дипломатическим паспортом.

После нескольких первых встреч «Фарвелла» с любителем от разведки, бизнесменом, специально подготовленный офицер продолжил связь с ним. Вся работа «Фарвелла» продолжалась восемь месяцев, но за этот короткий срок она дала исключительно богатые для Запада результаты. «Фарвелл» успел передать УОТ около трех тысяч сверхсекретных документов. Кроме того, он передал французам два списка на 250 сотрудников НТР, находившихся в резидентурах, сообщил не менее 100 случаев контактов с иностранцами, которые могли считаться агентами внешней разведки, действовавшими в 16 странах НАТО или нейтральных государствах. Некоторые из этих лиц были позже арестованы и осуждены, другие напуганы и стали безвредными. Отдельные стали объектами контрразведки с целью дезинформации.

Французский писатель Т. Вольтон, анализируя дело «Фарвелла» в своей книге (Вольтон Т. КГБ во Франции. М., 1993), указывает, что переданная «Фарвеллом» информация делает из него «шпиона номер один, когда-либо завербованного западными спецслужбами из сотрудников советской разведки».

Не могу не согласиться в принципе с Брук-Шефердом по существу его заявления о том, что разоблачения «Фарвеллом» деятельности внешней разведки в области научно-технического шпионажа сыграли важную роль в деле вскрытия «истинных целей, преследуемых СССР на Западе» и означали существенный успех западных спецслужб в противостоянии обширной программе научного и технического «ограбления», проводившегося Советским Союзом.

Вполне справедливой считаю и оценку, данную руководством УОТ, работы с «Фарвеллом», именно работы, а не вербовки и внедрения во внешнюю разведку, ибо этих элементов в отношении него и не требовалось проводить (Брук-Шеферд Г. Штормовые птицы. Нью-Йорк, 1990). Это действительно, как считает автор, была «самая крупная операция французских спецслужб, связанная с «кротом» во внешней разведке за всю историю этих служб». Можно добавить, и не только французской, но и других западных разведок.

Успех УОТ тем более выглядит убедительным, что эта контрразведывательная, а не разведывательная служба смогла обеспечить надежную связь с «Фарвеллом» в малознакомых для нее заграничных условиях, несмотря на то что ее осуществляли не профессионалы спецслужбы. Правда, главную роль при этом играл сам «Фарвелл». Он решал, какие документы следует передать, сам их фотографировал на пленку, назначал место и время встречи, то есть всю профессиональную часть связи с иностранной спецслужбой этот изменник оказался способным достаточно квалифицированно обеспечивать сам.

Помимо чисто профессионального ущерба внешней разведке, измена «Фарвелла» нанесла ощутимый политический вред советско-французским отношениям, а также способствовала резкому осложнению политического климата во взаимоотношениях СССР с другими западными государствами и, в первую очередь, с Соединенными Штатами.

Что касается Франции, то первым итогом измены «Фарвелла» явилось выдворение из этой страны в 1983 году 47 сотрудников советских учреждений, а также арест агента Пьера Бурдволя в декабре того же года.

Всего по материалам «Фарвелла» в 1983–1998 годах были выдворены около 150 сотрудников НТР из различных западных стран и арестованы несколько агентов. В ФРГ был арестован главный инженер Управления планирования в фирме «Мессершмитт-Бёлков-Блом», сотрудничавший с внешней разведкой в течение 17 лет. Немецкая контрразведка считала этого агента наиболее опасным со времен разоблачения Гюнтера Гийома в апреле 1974 года.

По материалам «Фарвелла» был арестован и агент ГРУ военно-морской офицер южноафриканского флота Дитер Герхардт (см. Операция «Феликс»).

Каким же был этот изменник «Фарвелл», что за личность представлял из себя и какие мотивы подвигли его на это преступление? Финал его измены и жизни убедительно отвечает на эти вопросы, да, кстати, и на вопрос, почему французские спецслужбы не особенно заинтересованы в широкой огласке подробностей об этом человеке.

«Фарвелл», как бы его ни расхваливали Волтон и Брук-Шеферд, оказался прежде всего самым обыкновенным, до крайности дерзким уголовником-убийцей. А изменником-шпионом сделали его изначальные порочные наклонности, свойственные убийцам по природе.

«Фарвелл» по характеристике его коллег по работе в Париже, а затем в Центре не проявил себя как разведчик. За пять лет работы во Франции он так и не добился никаких конкретных результатов, кроме приобретения личного «друга», впоследствии сыгравшего роль контакта с французской спецслужбой.

В Центре он был переведен, по существу, в категорию неперспективных в разведывательном плане, и фактически его повторный выезд в загранкомандировку исключался. Вот, кстати, почему волею стечения обстоятельств он оказался на очень уязвимом с точки зрения безопасности участке работы. По описаниям западных авторов, «Фарвелл» якобы являл собой сильного человека, ибо иначе он не смог бы выдержать огромное психологическое напряжение, которому постоянно подвергаются «кроты» в спецслужбе. Но, во-первых, «кротом»-то он был всего восемь месяцев, которые никак не сравнимы с многими годами работы наших «кротов» Филби, Блейка, Эймса и других.

Во-вторых, он как раз и не выдержал этого напряжения, совершив уголовное преступление. Брук-Шеферд или Вольтон, выставляющие его сильной личностью, противоречат себе, когда описывают сцену аварии в Париже. Ведь тогда он, по их описанию, «стоял на коленях» и со слезами на глазах умолял своего друга — французского бизнесмена — спасти его. Разве мог бы человек с мало-мальски сильной волей так поступить? Нет, он был таким же «сильным» человеком, как и любой убийца, из страха быть изобличенным в совершенном преступлении убивающий всех свидетелей своего деяния.

Как же завершилась его преступная жизнь?

В начале 1982 года «Фарвелл», которого, кстати, Запад рисует как хорошего семьянина, выбрался на своей автомашине с любовницей — переводчицей Управления «Т» — на прогулку в уединенный парк в Москве, где и забавлялся с нею. Внезапно появившегося около автомашины человека он со страха принял за одного из своих коллег по работе, испугался до смерти грядущего разоблачения как шпиона и, выхватив нож, убил незнакомца. Его подруга, увидев кровь и искаженное яростью лицо своего любовника, бросилась бежать. Но убийца, не желая оставлять свидетельницу, догнал ее и также сразил ударом ножа. После этого сел в машину и уехал.

Но ведь недаром считается, что преступника всегда влечет на место свершения убийства. Так произошло и с «Фарвеллом». Примерно через час он вернулся в парк, где совершил, как он полагал, двойное убийство. Там уже находилась милиция, а его любовница, оказавшаяся только раненой, сразу же назвала убийцу. Возникает вопрос: похож ли «Фарвелл» в этом страшном эпизоде хоть в какой-то мере на личность с сильным характером? Что двигало им: испуг, потеря самообладания, ярость обезумевшего от страха человека? Последовал суд, осуждение за убийство, затем закономерное разоблачение как шпиона-изменника и исключительная мера наказания. Таким образом еще при жизни он был изобличен в измене и все его шпионские деяния были подробно раскрыты.

Финал жизни этого, по определению Брук-Шеферда, «гиганта» от шпионажа, показал все его «величие» матерого уголовника. Вот почему французские спецслужбы, восхваляя свои «успехи» в этом деле, избегают лишний раз хвалиться их настоящим источником. Все-таки стыдновато, что не их разведчики, а «чужой» убийца доставлял им то, чем они гордятся перед другими спецслужбами.

Основным мотивом, двигавшим изменником в этом случае, как в большинстве других, была низкая зависть к коллегам по работе, которые превосходили его способностями, уязвляя его непомерно раздутое самолюбие и тщеславие. Месть им и всему, что связано с их успехами, Управлению «Т», всей внешней разведке и государству, которому она служит, заглушила все, родных и близких, Родину и чувство патриотизма и гордости за свою землю, присущие нормальному человеку, не обуреваемому злобными страстями карьеризма. Можно предположить, что эти негативные стороны его характера крепли и обострялись по мере того, как он знакомился с материалами об итогах коллективной деятельности его коллег по Управлению, оказавшимися доступными ему на новом участке его работы. Сорвать эти успехи, нанести как можно больший ущерб всем и вся — вот те мелкие чувства, которые двигали им, а отнюдь не какие-то высокие политические мотивы, какие пытаются приписать «Фарвеллу» на Западе.

И все же в одном могу согласиться с западными оценками результатов деятельности этого «крота» внутри внешней разведки: он нанес нам наибольший ущерб за всю послевоенную историю внешней разведки.

Раздумывая над этим делом, подробности которого стали известными из западных источников, я думал об убийце «Фарвелле» и сравнивал его измену с другими предательствами. Ведь все изменники в какой-то мере тоже убийцы. Они, идя на измену Родине, неизбежно убивают в себе все святое, а заодно и веру в себя, как в личность, если она была таковой. Убивая себя духовно, а заодно и всех своих близких, родных и товарищей, они совершают не меньшее преступление, чем убийство физическое. Ведь не случайно за измену издревле карали смертью.