Дело Б. Митчела и В. Мартина

 

Специалисты-криптологи, работавшие в АНБ с 1957 года, были завербованы внешней разведкой в конце 1959 года. Примерно через год, 6 сентября I960 года, они оказались в Москве, где в Доме журналистов состоялась пресс-конференция с их участием. Они разоблачили подрывную деятельность АНБ, рассказали, как эта американская спецслужба перехватывала и читала зашифрованную корреспонденцию и сообщения не только противников, но и союзников США. Среди последних они называли Италию, Францию, Турцию, Югославию, Индонезию, Уругвай, Объединенную Арабскую Республику. Они утверждали, что АНБ регулярно читало секретную корреспонденцию более чем сорока государств.

Естественно, что еще до прибытия в Москву Митчел и Мартин передали внешней разведке ценную информацию о деятельности этой американской специальной службы в качестве подтверждения наличия в их распоряжении важных сведений для дела борьбы за мир, против грубого вмешательства американцев в дела суверенных государств. Они обоснованно опасались, что американские самолеты, выполнявшие задания АНБ по перехвату коммуникаций Советского Союза и с этой целью нарушавшие границы СССР, могли спровоцировать военный конфликт. Находясь в Москве, они передали очень важную, особо ценную информацию о работах АНБ в области криптографии.

Как оценивал один из руководителей Министерства обороны США, ущерб для безопасности самых важных секретов АНБ был огромен. Он был «наибольшим со времени, когда Клаус Фукс передал русским секрет атомной бомбы». Хотя здесь и преувеличивается роль К. Фукса, но слова эти свидетельствуют о том, как оценивали американцы это ТФП двух советских агентов в АНБ.

По свидетельству Д. Бамфорда (Бамфорд Д. Дворец головоломок. Лондон, Сигвик и Дженексон, 1982, с. 144–145), в конфиденциальном докладе конгрессу США этот провал американских спецслужб характеризовался так: «Соединенным Штатам на самом деле нанесли одно из самых худших нарушений безопасности во всей их истории».

 

ДЕЛО К. БОЙСА И Э. ЛИ

 

Эти два агента — сотрудники АНБ — напомнили мне в какой-то мере пример партнерской деятельности Митчела и Мартина, правда, если те оба были носителями ценнейшей информации и являлись равноценными специалистами-криптологами, то в данной агентурной паре только Бойс был источником информации, а его напарник Ли выполнял роль курьера-связника, доставлявшего советской внешней разведке добытые разведывательные материалы.

Сотрудничество этой пары американцев началось в апреле 1975 года, когда они были завербованы внешней разведкой.

Вербовка началась с контакта, установленного нашим разведчиком с Ли в Мексике. Через него был привлечен к работе и сам Бойс, вызвавший интерес из-за его службы в АНБ.

Отец Бойса, бывший сотрудник ФБР, рекомендовал сына для работы в Агентстве национальной безопасности, куда он и был принят клерком в так называемый «Черный кабинет», чрезвычайно засекреченное даже в системе самого АНБ шифровально-кодовое помещение, откуда по специальным зашифрованным линиям связи направлялась сверхсекретная информация в ЦРУ и другие ведомства и спецслужбы США.

С точки зрения оценки возможного ТФП в «Черный кабинет» заслуживает интереса описание его устройства, сообщенное Бойсом. Все помещение «ЧК» было заключено в сплошную бетонную оболочку. Чтобы попасть в него, нужно было прежде всего войти в здание и проследовать через три контрольные пункта с десятком охранников. После этого нужно было пройти мимо серии телевизионных камер, при помощи которых велось наблюдение с центрального контрольного пункта. Вход в сам «ЧК» преграждала специальная толстая стальная дверь, такая же, какие применяются в банках перед хранилищами индивидуальных сейфов. Эта дверь открывалась набором шифркомбинации из трех цифр, знали которую только несколько лиц.

За этой внешней дверью находилась еще одна стальная дверь, которая открывалась ключом.

Данное агентом описание «ЧК» напомнило мне другое специальное хранилище, описанное в операции «Карфаген». Там ведь тоже, с точки зрения технической защиты, американцы считали хранилище неприступным, однако внешняя разведка проникла в него. Думаю, что с помощью агента Бойса задача ТФП могла бы быть решена и по «ЧК».

Как сообщал Бойс, из «ЧК» шел поток особо засекречиваемой там информации из перехваченных через спутники и наземные станции источников. Эта информация зашифровывалась в «ЧК» на специальных машинах, ключи к которым и шифры менялись каждый день. Это как раз и входило в обязанность Бойса.

Через «Ч К» зашифрованная информация направлялась в ЦРУ и из ЦРУ — в другие подразделения спецслужб. Сообщения, проходившие через «ЧК», были многообразны, содержали секретные сведения, перехваченные спутниками-шпионами, обсуждения конструкций спутников и их изменений, обмен мнениями по системам и методам перехвата и тому подобные сведения.

Внешняя разведка получала от Бойса пленки с фотокопиями карт-ключей для шифрмашин на месяц вперед и массу конкретной информации, касающейся всей системы спутниковой разведки США и другой деятельности АНБ.

Успешная работа с этими агентами продолжалась до середины 1977 года, когда после двухлетнего сотрудничества произошел провал из-за оплошности курьера Ли и агенты были арестованы.

В июле 1977 г. Ли был осужден к пожизненному заключению, а в сентябре 1977 г. Бойса приговорили к сорока годам тюрьмы.

Информация, представленная агентом Бойсом, в значительной мере раскрыла многие стороны деятельности АНБ и способствовала принятию мер по более надежной защите линий связи Советского Союза. Одновременно сведения, поступавшие от агента, помогали внешней разведке более эффективно направлять свои усилия по дальнейшей разработке этого важного объекта США.

 

ДЕЛО ПЕЛТОНА

 

Эта операция ТФП в АНБ не является собственно проникновением, а сводилась к извлечению чрезвычайно ценной разведывательной информации постфактум.

Дело в том, что завербованный внешней разведкой в январе 1980 года Рональд Уильям Пелтон уже к этому времени уволился из АНБ, где он проработал четырнадцать лет, с 1965 по 1979 год. Но он обладал не просто хорошей памятью и огромным опытом криптоаналитика, а необычной способностью точно воспроизвести почти все документы, которые прошли через его руки за эти годы. В его феноменальной фотографической памяти сотрудники внешней разведки смогли воочию убедиться, когда он за время шестилетнего сотрудничества с нашей службой почти непрерывно восстанавливал по памяти огромное количество информации, включая такие данные, как параметры линий связи, проводной — телеграфной и телефонной, электронной и точные координаты мест перехвата линий связи иностранных государств, которыми занималось в те годы АНБ. Внешняя разведка организовывала встречи с Пелтоном специалистов из 8-го Главного управления КГБ, аналога американского АНБ, которые неделями записывали сообщения агента. Он сообщал им детально сведения об использовавшихся АНБ системах перехвата и дешифровки и другие всевозможные подробности американской электронной разведки. Именно он вскрыл еще действовавшую операцию под кодовым названием «Айви Беллз», в ходе которой американцы осуществляли съем информации с советского подводного кабеля, проходившего по дну Охотского моря.

Поскольку Пелтон был высококвалифицированным специалистом электронной разведки, а вся его информация излагалась им устно, включая и содержание самых секретных инструкций и других служебных документов, сотрудники 8-го ГУ поражались его способности воспроизводить содержание документов с указанием точных дат их выпуска в АНБ, в том числе и чисто технические материалы с массой цифровых данных. Проводившаяся ими проверка этих данных на практике ни разу не обнаружила каких-либо ошибок Пелтона. Примечательной особенностью сотрудничества Пелтона с внешней разведкой было то, что АНБ и другие американские спецслужбы, получая отдельные сигналы об утечке секретов, в течение шести лет не могли даже подумать, что источником является уже не работающий в АНБ человек.

Когда в один прекрасный день космическая разведка донесла им о замеченном скоплении советских судов над местом установки аппаратуры «Айви Беллз», американцы поняли, что это не было случайным, что к советским спецслужбам просочилась информация об их операции. Но как это произошло, американцы не знали, им оставалось только гадать, вплоть до ноября 1986 года, когда Пелтон был арестован.

Сотрудничество Пелтона существенно дополнило арсенал сведений внешней разведки об АНБ и создало новые импульсы по проведению операции ТФП в эту спецслужбу. Как резюмировал изложение этой вербовки, основываясь на оценках сотрудников АНБ, писатель Боб Вудворт, «если бы КГБ сам выбирал для себя агента в АНБ из числа тысяч сотрудников, он не мог бы выбрать лучшего сотрудника» (Вудворт Б. Завеса: секретные войны ЦРУ 1981–1987. Нью-Йорк, 1987).

Поскольку у американской контрразведки не было больше случая узнать о возможных других операциях ТФП внешней разведки в АНБ, предоставляю американцам возможность гадать на эту тему, тем более что и приведенных примеров вполне достаточно, чтобы оценить масштабы проникновения нашей разведки в эту службу.

В то же время хочу отметить, что и наша военная разведка не упускала из виду этот объект, содержащий много важных для обороны нашего государства секретов. Об этом свидетельствуют два известных американцам случая действия агентов ГРУ в АНБ. При этом один них, а именно Данлоп, являлся уникальным в своем роде, и его агентурная деятельность в АНБ характерна с точки зрения возможностей ТФП в эту спецслужбу. Ниже привожу эти примеры.

 

ДЕЛО «КУРЬЕРА АНБ»

 

Это весьма поучительная история о том, как маленький человек, занимающий самую незначительную должность, может получить доступ к самым важным секретам учреждения, где он работает. Это особенно характерно для таких сверхсекретных организаций, как АНБ и ЦРУ. Как заметил автор книги об АНБ Д. Бамфорд (Бамфорд Д. Дворец головоломок. Лондон, 1982), доступ к самым важным секретам в таких организациях «тем больший, чем ниже находится чиновник». Сотрудники с наибольшим допуском из числа руководителей занимаются, как правило, только областью своей компетенции, в то время как нижестоящим приходится заниматься многим из того, что им поручают разные руководители.

Вот одним из таких маленьких людей в АНБ и оказался сержант Джек Данлоп, завербованный ГРУ.

Данлоп начал работать в АНБ в качестве шофера генералмайора Кловердэйля, помощника директора, начальника штаба АНБ.

В этот период Данлоп мог вывозить беспрепятственно, без досмотра автомашины на контрольных пунктах все, что хотел. Естественно, этой возможностью воспользовалась военная разведка.

Вскоре сержант был повышен и занял должность клерка, курьера-посыльного. В новом качестве курьера, доставлявшего особо важные материалы по различным адресам как внутри АНБ, так и вне, Данлоп имел доступ в различные подразделения и отделы, строго отделенные друг от друга. Теперь он оказался как раз таким человеком, обладающим «допуском повсюду».

Агент успешно сотрудничал с ГРУ около трех лет. Какие документы и сверхсекретные материалы, проходившие через его руки, оказались в распоряжении военной разведки, можно только представить. Наиболее вероятно, что военные разведчики проводили ТФП в ту секретную почту, которую Данлоп доставлял из АНБ в ЦРУ, министерство обороны, госдепартамент США. А пакетов с такими адресами ему доверялось перевозить множество, и не представляло особого труда проводить их «досмотр» и фотографирование.

Американской контрразведке не удалось получить каких-либо конкретных сведений о сотрудничестве с ГРУ от самого агента, который, попав под расследование из-за наличия трудно объяснимых больших расходов, в июне 1963 года покончил с собой. Не узнали бы американцы вообще о факте сотрудничества Данлопа с иностранной разведкой, если бы случайно, уже месяц спустя после его самоубийства, его вдова не обнаружила в доме тайник с хранящимися в нем секретными материалами АНБ. Значительно позже о факте сотрудничества Данлопа с ГРУ их проинформировал «крот» Поляков. Естественно, что расследование постфактум не могло много дать американцам. Единственным выводом, к которому они пришли, был тот, что «ущерб, нанесенный АНБ этим сержантом, превосходит ущерб, вызванный бегством двух специалистов Митчела и Мартина, в их оценке, раз в 30–40».

 

ДЕЛО ВИКТОРА М. ГАМИЛЬТОНА

 

Кратко вербовка бывшего сотрудника АНБ В. Гамильтона, как об этом стало известно мировой общественности, сводится к следующим фактам.

В середине 1963 года в Москве объявился и выступил на страницах газеты «Известия» бывший криптоаналитик АНБ Виктор Гамильтон, проработавший два года в этом ведомстве на арабском направлении.

Являясь опытным арабистом, он занимался с материалами АНБ по Объединенной Арабской Республике, Ираку, Ливану, Иордании, Сирии, Южной Аравии, Йемену, Ливии, Марокко, Тунису, Ирану, Эфиопии и Греции. Вся шифрованная переписка, например, Египта с египетскими посольствами во всех странах, по утверждению Гамильтона, расшифровывалась в АНБ и направлялась в государственный департамент.

Эти разоблачения вызвали всеобщее негодование общественности в указанных странах и протесты официальных властей.

Опыт работы Гамильтона в АНБ, хотя и краткий, пополнил сведения о деятельности этого американского ведомства, уже имевшиеся у наших спецслужб.

Приведенные примеры показывают только те операции агентурного ТФП внешней разведки и ГРУ, которые получили огласку и хорошо известны американским спецслужбам. Даже поверхностный анализ приведенных дел, не говоря уже о других, оставшихся за пределами гласности, начисто лишает американские спецслужбы возможности утверждать о «неприступности» их пресловутого «Дворца головоломок». Да, загадки в деятельности АНБ остаются, только вот вопрос: для кого? Для американского народа, наверное, да, а что касается российской внешней разведки, то сильно сомневаюсь в этом.

В заключение знакомства с деятельностью внешней разведки на Американском континенте приведу малоизвестную в нашей стране, но преданную огласке в США операцию агентурного ТФП в ЦРУ, которая, я убежден, еще раз покажет, что дело Эймса не является какой-то случайностью, а лишь продолжением аналогичных операций внешней разведки.

 

ДЕЛО ЛИ ХОВАРДА

 

В начале 80-х годов оперативный сотрудник ЦРУ Ли Ховард приступил к практической подготовке к работе в резидентуре ЦРУ в Москве. В этот же период он был завербован американской резидентурой советской внешней разведки в результате энергичных усилий по созданию надежных условий для работы в обстановке жесткого контрразведывательного режима, созданного американскими спецслужбами вокруг советских учреждений в США.

Приобретение в ЦРУ источника, который мог информировать о планах и замыслах нашего главного в то время противника да к тому же обещал в перспективе помочь вскрыть шпионско-диверсионные дела ЦРУ в Москве, явилось настоящей крупной победой в противостоянии внешней разведки и ЦРУ.

Сегодня, в свете дела Эймса, разоблаченного руководящего работника ЦРУ, дело Ли Ховарда представляется менее значительным успехом. Но я склонен сравнивать эту вербовку, как не менее важную. Разоблачения Ли Ховардом подрывной деятельности ЦРУ у нас в стране оказались не менее значимы, чем раскрытие Эймсом изменников, завербованных ЦРУ в нашей службе.

Кроме того, факт, что Ли Ховард будет рядовым сотрудником московской резидентуры ЦРУ, означал, что в распоряжение наших специальных органов придет источник, способный предупреждать о готовящихся этой важнейшей в системе ЦРУ заграничной точкой разведывательно-подрывных акциях.

Но сложившиеся обстоятельства превзошли все наши ожидания. Возникшее в то время положение в заграничном аппарате ЦРУ создало благоприятные условия для ознакомления Ли Ховарда еще в Центре почти со всеми оперативными делами резидентуры.

Дело в том, что с приходом на пост директора ЦРУ в январе 1981 года Уильяма Кейси, «зацикленного» на антикоммунизме, усилились требования ко всем заграничным пунктам ЦРУ и, в первую очередь, к московской резидентуре по активизации вербовочной работы и добыче важной секретной информации по всем областям жизни нашей страны.

В то же время численный состав резидентур был небольшим, а нагрузка на каждого работника значительна. В этой связи оперативные сотрудники работали по принципу взаимозаменяемости во всех операциях, вне зависимости от «своего» направления в работе. В результате всем оперативным сотрудникам становились известны почти все операции, проводимые резидентурой.

Соответственно и в Центре при подготовке новых сотрудников резидентур их знакомили со многими делами. Так, наш агент Ли Ховард смог ознакомиться со всеми делами московской резидентуры. Естественно, вся информация через него стала известна КГБ.

К моменту завершения оперативной подготовки Ли Ховарда заканчивалась и положенная специальная проверка его пригодности к выезду. При последнем испытании на «детекторе лжи» операторы усомнились в полной искренности Ховарда, возникло подозрение, что он скрывает какие-то пороки из своего прошлого. Хотя при этом не была вскрыта его связь с внешней разведкой, руководство ЦРУ решило отказаться от его использования, и он был уволен «по состоянию здоровья».

Оказавшись вне ЦРУ, Ли Ховард активизировал передачу советской внешней разведке всех ставших ему известными сведений о деятельности ЦРУ и особенно московской резидентуры.

Ховард не только вскрыл всю разведывательно-подрывную работу ЦРУ, которая велась против Советского Союза через московскую резидентуру, но и оказался бесценным для нашей контрразведки консультантом по методам, приемам и оперативной технике, которые использовала американская разведка.

Привлечение Ли Ховарда к сотрудничеству способствовало тому, что вся разведывательная работа ЦРУ на территории Советского Союза была парализована, был разоблачен и арестован ценнейший американский агент, изменник Толкачев, снабжавший ЦРУ «достоверной документальной информацией, планами, спецификациями и данными испытаний оперативных советских систем вооружения и других новых систем, над которыми продолжали работу в СССР» (Вудворт Б. Завеса: секретные войны ЦРУ 1981–1987. Нью-Йорк, 1987). Из СССР были выдворены американские разведчики Стомбоу и еще четыре сотрудника резидентуры, которая фактически была таким образом ликвидирована.

Одно разоблачение шпиона Толкачева, нанесшего большой ущерб нашей авиационной промышленности, сберегло нашему государству огромные средства, затрата которых была бы пустой потерей. Была пресечена деятельность ЦРУ по использованию ряда ценных источников информации на территории Советского Союза.

Писатель Ч. Пинчер констатирует, что «удар, нанесенный бывшим сотрудником ЦРУ Эдвардом Ли Ховардом, превзошел по своим последствиям для ЦРУ ущерб, нанесенный «английскими предателями» Кимом Филби и Джорджем Блейком» (Пинчер Ч. Предатели. Анатомия измены. Нью-Йорк, 1987).

Конечно же, это очевидное преувеличение, но автор прав в том, что ущерб для ЦРУ от сотрудничества Ховарда с внешней разведкой был огромен, особенно если учесть краткость срока его деятельности в качестве агента.

После увольнения Ховарда из ЦРУ из Москвы в эту службу стали поступать тревожные сигналы: в резидентуре ЦРУ происходило что-то странное, ее агенты проваливались, операции срывались.

После ареста Толкачева и выдворения Стамбоу после долгих гаданий ФБР установило Ли Ховарда в Нью-Мексико и взяло его под непрерывное наблюдение. Но Ховард под руководством советского разведчика сумел обмануть агентов ФБР и выехал в СССР, где ему было предоставлено политическое убежище.

Для того чтобы подчеркнуть большое значение обезвреживания такого шпиона ЦРУ, как Толкачев, значившегося среди источников важной информации ЦРУ по Советскому Союзу по его ценности под номером 1, приведу обнаруженную при его аресте записку ЦРУ: «Дорогой друг. Сердечно вас благодарим за сугубо важную информацию. Потеря такой информации была бы тяжелым ударом для нашего правительства и серьезно отразилась бы на нашем государственном положении как сейчас, так и многие годы спустя».

И действительно, через этого агента семь долгих лет за рубеж уходили сведения об одной из основ боеспособности наших вооруженных сил. И пресек этот канал Ли Ховард, наш «крот» в ЦРУ.

Ховард, находясь в России, написал книгу «Убежище», которая была подготовлена к выходу в печать в 1995 году. В связи с этим он в серии интервью агентству Ассошиэйтед Пресс сделал заявление, что «никогда не раскрывал перед внешней разведкой информации, которая могла бы повредить Америке или американцам, и что его борьба была направлена исключительно против ЦРУ» (Новости разведки и контрразведки. 1995, № 9-10).

В заключение раздела о деятельности советской внешней разведки в США нельзя не остановиться максимально подробно на ее позднейшем достижении вербовке Эймса и всех обстоятельствах, сопутствующих этому делу.

Этот пример привлечения к сотрудничеству разведчика ЦРУ лишний раз показывает ту большую эффективность, которую приносят операции ТФП во вражеские спецслужбы.

 

ОПЕРАЦИЯ ТФП В ЦРУ «КИНЖАЛ»

 

Так называлась оперативная группа, созданная в ЦРУ для выявления «крота», которым оказался, согласно сообщениям американской прессы, агент советской внешней разведки Олдрич Эймс.

Все, что касается фактических данных об этой операции, почерпнуто из официальных и неофициальных сообщений руководителей ЦРУ и американского правительства, а также обширных комментариев СМИ США и не было ни подтверждено, ни опровергнуто российской стороной. Поэтому оценки и рассуждения автора имеют частный характер и основываются только на личном опыте.

Итак, успешное проникновение в святая святых американских спецслужб — в ЦРУ. Как такое тяжелое поражение американской разведки, а заодно и контрразведки могло свершиться?

На всем протяжении послевоенного периода, вплоть до кардинальных изменений в государственной системе и ее международных позициях советская внешняя разведка действовала под лозунгом непримиримой борьбы с так называвшимся главным противником (ГП) в лице лидера капиталистического мира — США. Установка на ГП требовала от всех звеньев внешней разведки непрестанных поисков возможностей приобретения агентов и источников информации из среды американцев или иностранцев, имеющих разведывательные сведения по США.

Исторически эта преимущественная ориентация возникла сразу после победы над Германией, с момента развязывания по инициативе президента Трумэна и премьера Англии Черчилля «холодной войны». До этого момента для внешней разведки США являлись одной из главных целей, наряду с Англией и, конечно же, Германией, которая во время войны являлась главным противником и первостепенной целью всей разведывательной деятельности советских спецслужб.

Но еще перед войной и во время ее внешняя разведка, исходя из общеизвестной англофобии Сталина, совершенно ни в чем не доверявшего британскому правительству, активизировала свою работу на Британских островах. Как следствие и был достигнут блестящий результат: приобретение «замечательной пятерки» агентов во главе с Кимом Филби. Это обеспечило на первые послевоенные пятилетия поступление во внешнюю разведку непрерывного потока ценнейшей документальной разведывательной информации. И не только по Англии, но и по ее ближайшим союзникам, в первую очередь по США, проводившим в тесном взаимодействии с британским правительством все важнейшие послевоенные международные акции Запада.

К началу пятидесятых годов группа Кима Филби исчерпала себя, но вскоре появился Д. Блейк, тоже наш «крот» внутри британской МИ-6, другой «крот» внутри БНД X. Фельфе, которые давали внешней разведке надежную информацию о подрывных действиях ЦРУ и его союзников против СССР и его спецслужб.

Значительного успеха внешняя разведка добилась в начале 60-х годов в операции ТФП «Карфаген», затем на долгие годы эстафета была передана агентурной группе Уокеров в США и агенту Прайму в Англии, действовавшим вплоть до начала 80-х годов.

Наряду с собственными агентурными возможностями в НАТО в лице агентов Пака и Хэмбелтона, внешняя разведка получает солидное подкрепление разведывательной информацией по главному противнику от разведывательной службы ГДР и по отдельным аспектам стратегической военно-оборонной информации от других союзных служб: польской, чехословацкой, венгерской.

Начало 80-х годов также принесло серьезные успехи в виде вербовки сотрудника ЦРУ Ли Ховарда и сотрудника АНБ Д. Пелтона.

Эта настойчивая, напряженная работа сотрудников внешней разведки, постепенно приближавшихся к своей заветной цели — ЦРУ, не могла не привести к закономерному успеху. И он был достигнут вербовкой в 1985 г. руководящего работника ЦРУ — Олдрича Эймса.

Одна из американских газет, комментируя дело Эймса в связи с его арестом, писала, что до этого создавалось впечатление, что после эпохи Кима Филби и его знаменитых кембриджских коллег, составивших славу НКВД-КГБ, все лучшее у советской разведки позади.

И вот в 1985 году советские разведчики сделали прорыв к источникам огромной ценности, завербовав О. Эймса и его жену. Можно согласиться с таким комментарием, хотя и до Эймса, как видно, внешняя разведка отнюдь не бездействовала и не работала впустую.

Интересно отметить, что внешняя разведка на этой вербовке продемонстрировала большую напористость и боевитость советских разведчиков по сравнению с ЦРУ и ФБР. Дело в том, что именно эти две американские спецслужбы предприняли наступательную программу по вербовке сотрудников КГБ в Вашингтоне, назвав ее «Кортшип» (в переводе на русский «Ухаживание»). В составе специальной группы по КГБ в ЦРУ и выступал Эймс. В процессе его контактов с сотрудником КГБ, то есть внешней разведки, которого, по идее американцев, он разрабатывал с целью вербовки, он и был сам завербован в апреле 1985 года, о чем американцы узнали лишь через 9 лет, в 1994 году.

 

РЕАКЦИЯ НА АРЕСТ ЭЙМСА

 

Эймс и его жена были арестованы 21 февраля 1994 г. Сообщение об аресте было опубликовано в США на другой день, а у нас в России об этом стало известно 23 февраля одновременно с дипломатическим демаршем американцев и первыми высказываниями президента Б. Клинтона и госсекретаря Кристофера. Оба они назвали дело «весьма серьезным».

Клинтон на пресс-конференции вновь повторил, что он считает этот случай очень серьезным. Особенность этого дела, по словам президента, в том, что речь идет не об «обычном шпионаже», а о ветеране ЦРУ с 31-летним стажем. Якобы вербовка высокого должностного лица является нарушением каких-то договоренностей. Есть две причины, сказал президент, требовать от России надлежащих действий. Первая, вербовка высокого должностного лица. Вторую он пока воздержался назвать, обещал сказать, когда придет время.

Вторя Клинтону, госсекретарь Кристофер заявил в необычной для него резкой манере, что США никогда не смогут примириться с «таким образом действий России».

Вот и обнаруживается в этих утверждениях все двуличие американцев. Ведь совсем недавно, только в 1993 году военная коллегия Верховного Суда России осудила полковника ГРУ Вячеслава Баранова как американского шпиона, завербованного значительно позже О. Эймса, в 1989 году. Правы оказываются те американские газеты, которые в связи с делом Эймса и декларациями Клинтона задавали законные вопросы: почему американцы возмущаются Россией, грозят прекращением помощи, если сами делают то же самое против них?

Возникает вопрос, почему нужно было подключать к делу Эймса самого президента. Ведь никогда раньше, даже в случае куда большего ущерба национальным интересам США со стороны других агентов Советского Союза, американская администрация не шумела так беспардонно. Например, даже президент Рональд Рейган, автор определения «империя зла», не упускавший возможности пройтись по поводу «советских происков», не принял участия в публичном обсуждении разоблачения и осуждения группы советских агентов Уокеров.

Комментаторы расценивают такую реакцию президентской администрации на арест Эймса как ответ на недавнее разоблачение действий в России американской разведки и арест «некоего» российского гражданина, который нанес нашим интересам ущерб почти такой же, какой нанес Советскому Союзу в свое время шпион Пеньковский. Это может относиться и к полковнику Баранову, и к осужденному в 1988 году изменнику генерал-майору Д. Полякову, оба бывшие сотрудники ГРУ. Но не только и, пожалуй, не столько, как какой-то ответный шаг. Это явно была попытка отомстить за смелость, проявленную Москвой в югославском регионе, где Россия выдвинулась вперед Соединенных Штатов. Вот нам и дали понять, чтобы мы знали свое место в сегодняшнем мире, где есть только один главный распорядитель!

Хочу еще раз оговорить, что российские спецслужбы не признают и не отрицают факт работы Эймсов на Москву и их реакция носит характер условный. Однако для меня лично никаких сомнений не остается относительно того, что в лице Эймса внешняя разведка имела действительно выдающегося агента по его информационным возможностям.

Для того чтобы ясно представить ценность такого агента — многолетнего «крота» внутри спецслужбы противника, посмотрим на его служебную карьеру, как она представлена в СМИ США.

 

КАРЬЕРА О. ЭЙМСА

 

Прежде всего хочу отметить, что Эймс — потомственный разведчик, его отец также работал в ЦРУ и также был разведчиком, но, как отмечают сейчас црувцы, в отличие от Олдрича был «хорошим парнем». Надо полагать, что именно по рекомендации отца Эймс и поступил в ЦРУ.

В июне 1962 года Эймс завершил оформление в качестве сотрудника ЦРУ и приступил к работе в разведке в качестве аналитика подразделения Управления операций. Здесь он работал с документами, касающимися тайных (то есть подрывных) операций ЦРУ против восточноевропейских стран. Здесь он проработал пять лет, накопив в памяти огромное количество конкретной информации, представлявшей несомненный интерес для советской внешней разведки.

Одновременно в эти годы Эймс учился в университете, по окончании которого осенью 1967 года перешел на оперативную работу, начав в декабре спецподготовку, после окончания которой через год был направлен в советско-восточноевропейский отдел.

В 1969 году его направляют в первую заграничную командировку в Турцию, где он пробыл до 1972 года. После не очень удачной работы в Турции с 1972 по 1976 год Эймс все время работал в советско-восточноевропейском отделе, где на штабной работе показал себя с наилучшей стороны.

Интересно, что как раз в этом отделе, являвшемся, по существу, главным организатором оперативных дел ЦРУ против Советского Союза, в 1974 году Эймс получил доступ к материалам о самих ценных агентах ЦРУ. Эти знания явились важным «багажом» агента для внешней разведки.

С 1976 по 1981 год Эймс работал на так называемой базе ЦРУ в Нью-Йорке, где он, как отмечается в докладе генерального инспектора ЦРУ Фредерика Хитца о расследовании «дела О. Эймса», добился наибольших успехов за всю свою разведывательную карьеру. За этот период он получил целый ряд повышений по службе. Как промелькнуло в одном из газетных сообщений, Эймс якобы вербовал и изменника А. Шевченко. Не знаю, соответствует ли это действительности, но если правда, то вербовка заместителя генерального секретаря ООН — по существу, наивысший ранг советского представителя в этой международной организации — дело исключительно большого успеха, что оправдывает дальнейшее продвижение Эймса по служебной лестнице ЦРУ.

После этого состоялась вторая загранкомандировка Эймса — в Мексику, где он пробыл с 1981 по 1983 год, однако вновь без особых успехов. Там он и познакомился со своей будущей женой — атташе по культуре колумбийского посольства Марией дель Росарио Касос.

В штаб-квартиру Лэнгли Эймс вернулся с повышением в должности. Он становится начальником отделения советско-восточноевропейского отдела. Это была очень важная для внешней разведки позиция, дававшая Эймсу доступ к советским операциям ЦРУ по всему миру.

Успешный служебный рост Эймса выразился и в том, что именно ему доверили проведение допросов перебежчика Виталия Юрченко с августа по сентябрь 1985 года.

В 1986 году Эймс выезжает в третью командировку — в Италию, по возвращении из которой в 1989 году вновь назначается начальником отделения советско-восточноевропейского отдела и опять получает доступ ко многим важным документам. Здесь он работает до конца 1990 года, по существу, контролируя все операции, замышляемые и осуществляемые ЦРУ против Советского Союза.

Наконец, в октябре 1990 года Эймс переводится в наиболее важный для интересов внешней разведки контрразведывательный центр ЦРУ, где проработал до августа 1991 года.

Как следует из сообщений американских СМИ, Эймс активно использовал в подготовке разведывательной информации для внешней разведки свой персональный компьютер. Если учесть, что он имел доступ к электронным банкам самой секретной информации ЦРУ, то можно представить, как он, работая дома и используя известные ему ключи и пароли, черпал из этих банков интересовавшую нашу службу информацию.

Работая в контрразведывательном центре над аналитическими документами по КГБ и связанным с ним проблемам, Эймс имел доступ к любому делу и документу, касавшемуся КГБ и вообще советских спецслужб, и другой важной информации, поступавшей в ЦРУ. В этот период агент пользовался значительным авторитетом, о чем свидетельствует то, что на два месяца его приглашали руководить рабочей группой по КГБ, созданной в советско-восточноевропейском отделе. Это совпало с августовско-сентябрьскими событиями 1991 года в СССР.

С декабря 1991 года Эймс фактически отодвигается от оперативных разведывательных операций ЦРУ с переводом в Центр по борьбе с наркотиками, где он работал вплоть до ареста. Но и здесь, отвечая за организацию обмена разведывательной информацией с союзными США странами в области наркотиков, он сохранял значительные информационные возможности для внешней разведки.

Судя по приведенной служебной карьере Эймса, трудно считать его каким-то «неудачником в ЦРУ», как пытались после ареста характеризовать его представители этого ведомства. Очевидно, можно согласиться, что вербовщик новой агентуры для ЦРУ из него не получился, хотя если версия о вербовке им Шевченко правда, то едва ли можно так говорить. Но он оказался, безусловно, ценным агентом для нашей службы, как исключительно способный аналитик.