Февральская революция. Во главе московских театров

Малый театр всегда был одним из бастионов русской передовой демократической интеллигенции. Естественно, Южин, воспитанный в традициях этого театра, не питал надежды на возможность социального, экономического и культурного развития России в условиях бюрократического царского режима. Как один из представителей русской демократической интеллигенции, он ратовал за «свободную Россию», в которой было бы достигнуто социальное равноправие, хотя его идеалы, как и идеалы большей части русской демократической интеллигенции, были лишены конкретно-исторического содержания.

И вот настала победа Февральской революции. По убеждению Южина, пришла пора осуществления основных жизненно важных и насущных проблем, стоящих перед русским обществом.

После Февральской революции Управление петербургскими и московскими театрами первое время оставалось в руках бывшего их директора В. А. Теляковского. Но уже 6 марта 1917 года Временное правительство издало указ о переименовании {293} московских Большого и Малого, петроградских Мариинского и Александринского театров из «императорских» в «государственные театры». Южин был назначен комиссаром московских Большого и Малого государственных театров, Московской театральной конторы и театрального училища. Это было очень ответственное и трудное дело, и Южин временно передал руководство Малым театром сначала И. С. Платону, а затем О. А. Правдину. Но «в первых числах апреля того же года, — пишет Южин, — (он) представил комиссару над б. “министерством двора” Ф. А. Головину проект о полном разделении управлений Большого и Малого театров. Остался комиссаром по Малому театру и Конторе. В июне разделил и Контору на две канцелярии — Большого и Малого театров. Комиссары переименованы в уполномоченных по Большому и Малому театрам с правами директоров этих театров»[361].

Февральская революция получила в наследство от старого режима театры в крайне тяжелом художественном и финансовом положении. Ведущие деятели русского театра все настойчивее требовали демократизации театрального искусства. Казалось, что Февральская буржуазно-демократическая революция должна пойти именно по этому пути, но вскоре стало ясно, что буржуазное правительство было не в силах, да и не желало проводить реформу в этой сфере. Таким образом, оно не в состоянии было вывести театральное искусство из того кризиса, в котором оно пребывало в предреволюционный период.

Демократизацию театрального искусства Южин мыслил как «самоуправление театральным искусством», как «автономию театра». Он теоретически разрабатывал этот вопрос уже полтора десятилетия и считал, что только на основе «автономии театра» может развиться «свободное» театральное искусство. И вполне естественно, что, когда в России победила буржуазно-демократическая революция, Южин стремился заменить старую организацию театра самоуправлением в широком смысле этого слова, самоуправлением, которое было бы основано на выборности руководящих органов. Южин полагал, что театр должен сам решать все вопросы художественного творчества, начиная с состава труппы и кончая репертуаром. Проект Южина подразумевал невмешательство правительства, церкви, цензуры и полиции в дела театра. Он требовал художественного отображения на театральной сцене тех сторон общественной жизни, касаться которых в условиях царизма было запрещено. Южин считал, что театру {294} должно быть предоставлено право пропагандировать любые общественно-политические и философско-эстетические идеи.

Однако вскоре сам Южин убедился в невозможности полного всестороннего развития театрального искусства лишь путем «театрального самоуправления» в то время, когда в стране не находили справедливого разрешения социально-экономические и политические проблемы.

Ход событий все больше убеждал Южина в бесперспективности Февральской революции, в ограниченности интересов Временного правительства, в том, что оно отражает лишь интересы крупной буржуазии. Революция не смогла решить вопросы войны и мира, земли и собственности. Отношение Южина к буржуазной революции отчетливо проявляется в набросках к статье «О Февральской революции», которые остались неопубликованными. В этих набросках он открыто пишет, что Февральская революция, перед которой буржуазия ставила узкие цели, была бедна подготовленностью, планомерностью и «политической прозорливостью своих первых вождей»[362]. Лидеры буржуазных партий обанкротились, революция не смогла преодолеть пропасть, возникшую между интеллигенцией и народом. Южин видел спасение театра в новом зрителе, в широких трудящихся массах, которые придут в театр. Но именно этого и не желало Временное правительство. Характерно, что на двух торжественных спектаклях, поставленных Южиным для Совета московских рабочих и солдат (13 марта и 1 мая), зал Малого театра был полупустой, новый зритель в театре не появился.

Малый театр, равно как и другие театры, оказался в затруднительном материальном положении. Это чрезвычайно осложняло осуществление новых постановок. За десять месяцев в Малом театре был поставлен более или менее прилично только один новый спектакль Островского. Две одноактные пьесы Оскара Уайльда «Флорентийская трагедия» и «Саломея», постановка которых при царизме была запрещена, потерпели провал, что объяснялось, в первую очередь, несоответствием характера пьес реалистическим традициям театра.

До революции царская цензура не пропускала на русскую сцену прогрессивные пьесы; с другой стороны, были запрещены и порнографические произведения. Но после революции в создавшейся атмосфере «автономности театрального искусства» многие театры России, даже ведущие столичные театры, почти полностью переключились на порнографическую драматургию. А пьесы, запрещенные царской цензурой по политическим мотивам, не пробили себе дорогу на русскую сцену и после победы {295} Февральской революции. Исключение составили пьесы Оскара Уайльда, поставленные в Малом театре.

В театрах резко снизился художественный и идейный уровень спектаклей. Путем невероятных усилий Южину удалось сплотить вокруг себя самую сильную, здоровую духом часть актерского коллектива и охранять передовые традиции Малого театра. «После Февральской революции, — вспоминала А. А. Яблочкина, — Южин, видя, что театр, создавший вековую культуру, может обратиться в щепку, бросаемую из стороны в сторону, стал добиваться его автономии. Сколько в театре было споров, волнений и несогласий по поводу нашего самоуправления. Многочисленные собрания, на которых так резко проявлялись наши разногласия по вопросам управления театром, протекали бурно, и казалось порой, мы не найдем общего языка. Но Южин твердой рукой вел нас туда, где он видел спасенье театральной культуры»[363].