Первый период правления адмирала Колчака

 

Приняв назначение, адмирал в тот же день отдал следующий приказ:

«Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны и полного расстройства государственных дел и жизни, объявляю, что я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной целью я ставлю создание боеспособной армии, победу над большевиками и установление законности и порядка».

Приказ этот определял совершенно ясно, точно и полно условия, при которых власть переходила от безвольной, безличной и многоголовой Директории в единоличные руки Диктатора. Адмирал Колчак отлично сознавал предстоящие ему трудности, почему и говорил, что он принял на себя крест этой власти; он знал, что ему предстояло идти именно крестным путем, но, конечно, не предугадывал, к какой Голгофе он его приведет. Мы видели, как не трудно было адмиралу Колчаку сделаться диктатором, а сейчас я постараюсь показать, как трудно было эту диктатору осуществить в пределах им самим поставленных целей, т.е. создание боеспособной армии, победы над большевиками и установление законности и порядка. Задачи колоссального масштаба для страны, которая уже почти два года жила в атмосфере бесправия и хаоса и при наличии в населении вооруженной силы (в виде ушедших с фронта солдат), неопасной для внешнего врага, но страшной для внутреннего порядка государства. Ведь прежде всего разруха государства создалась на почве развала и разнузданности армии.

По существу дела и в переводе на житейский язык содержания приведенного выше приказа адмирала, ему и его правительству предстояло: восстановить внутренний порядок на территории Сибири и Д.В., восстановить торговую жизнь и финансовое обращение, восстановить разрушенный аппарат юстиции; установить взаимоотношения с нашими бывшими союзниками и убедить их признать, как Всероссийскую, власть Сибирского правительства, а сверх того и прежде всего создать вновь армию, победить с ней окончательно большевиков и тем самым восстановить великодержавную Россию. Мы не знаем и за преждевременною смертью Колчака никогда не узнаем, как рисовалось ему выполнение всех этих задач, и приходило ли ему в голову, что одновременное разрешение их трудноосуществимо. По-видимому, нет, и он пошел по тому же пути, что и Директория, т.е. не упростил аппарата управления и не прибег к помощи самого населения для того, чтобы узнать точно его нужды, желания, возможность их осуществления и сохранения тех способов самоуправления, которое крестьяне установили у себя за отсутствием суда и полиции. У Колчака все ставилось на великодержавный манер, не сообразуясь со средствами и возможностями, почему до населения результаты управления в их положительном значении не доходили, а отрицательные, как реквизиции, мобилизации, налоги чувствовались очень сильно. Персонально сохранились почти все министры Директории; только военным, вместо самого адмирала, был назначен генерал Степанов, да по личной инициативе Колчака учреждена должность морского министра, на которую был назначен адмирал Смирнов. Полученные Колчаком по наследству от Директории министры в полной мере оправдали первую часть пословицы, что не место красит человека. Да и вообще учреждение министерств в Сибири можно объяснить лишь нашей болезненной склонностью к громким званиям. Кроме Добровольческой Армии, ни одно правительство не удержалось от того, что бы не иметь своих министров. Часто не было ни подданным, ни своей территории, а министры были на лицо всегда, как то было, например, в Северо-Западной армии или у генерала Хорвата. В Сибири такие министерства, как юстиции, земледелия, просвещения являлись чистейшей бутафорией. О каком просвещении можно было говорить в одной только области государства, наименее просвещенной и уже два года живущей в хаосе революции, или о министерстве юстиции, когда судебный следователь не смел без конвоя отъехать на десять верст от линии железной дороги.

Из гражданских министерств лишь одно министерство — министерство путей сообщений — должно быть выделено особо, так как его работа была нужна ежедневно, ежечасно, чтобы Сибирь не оказалась отрезанной от Востока. Оно действительно работало по настоящему и без перебоев, потому что во главе его находился опытный инженер путей сообщения, Устругов, из настоящего петербургского министерства, и помощники его были специалисты своего дела, а не случайные люди со стороны. К сожалению, таковых не оказалось в важнейших отраслях управления: Министерствах внутренних дел, финансов и иностранных дел. Здесь управление попало в руки, так сказать, «любителей», которые приняли на себя высокие звания, но не несли в себе никаких знаний, и своими неумелыми действиями усугубили трудность положения Верховного Правителя, у которого и у самого не было никакого опыта по административному управлению. Особенно много вреда принес министр иностранных дел Сукин, 28-летний молодой человек, «американский мальчик», как его называли. Он окончательно поссорил адмирала с японцами, не сумел ослабить враждебность чехов, не сумел внушить доверия к Сибирскому правительству со стороны французов и американцев, а если не поссорил и с англичанами, то только потому, что представитель Англии, полковник Нокс, просто не считался с нашим министерством иностранных дел.

Надо, впрочем, по справедливости сказать, что и сам адмирал Колчак, малоэластичный и слишком твердо державшийся идеи великодержавности России, в сношениях с иностранцами шел неизменно по линии наибольшего сопротивления. В результате столь необходимое Сибирскому правительству признание его всероссийскою властью не последовало, что лишило Россию возможности участвовать в заключении Версальского договора и не позволило заключить налаживавшийся американский заем. Но, не обманывая иллюзиями за прошлое, надо прямо признать, что ни то, ни другое, т.е. признание и заем, не изменили бы конечный результат Сибирской Белой борьбы. Не в иностранцах, а в нас самих лежали причины неуспеха. Также точно можно лишь теоретически рассуждать о недостатках и даже иногда преступности в деятельности министерства внутренних дел и финансов. Не от работы этих министерств зависел конечный исход борьбы, даже если бы во главе их стояли такие великаны мысли и опыта, как Столыпин и Витте. Центр тяжести, несомненно, находился в области ведения военных операций. Победа на фронте, занятие Москвы и изгнание из Кремля красной нечисти разрешили бы сразу все вопросы и естественно аннулировали бы самое существование Сибирских министров, ибо в Москве им делать было бы нечего.

 

 

Глава IX

Военные операции

 

В силу естественного и неизмеримо преимущественного значения военных операций в деле Сибирской борьбы с большевиками, они заслуживают исключительного к себе внимания, хотя ни по своему масштабу, ни по способу их выполнений, они не имеют ни малейшего военно-научного значения, если не считать отрицательного в смысле ведения гражданской войны.

Но, во-первых, от них и только от них зависел исход всего дела, и, во-вторых, эти операции приобретают сугубый интерес, если поставить себе вопрос: «могла ли быть выиграна нами военная борьба при тех же самых условиях, что застал Колчак 18 ноября 1918 года, или же наше дело все равно было обречено на гибель, как бы тая в себе предрешенность или предопределенную порочность».

Ответить на эти вопросы с полной определенностью, разумеется, невозможно, ибо военная наука не принадлежит к разряду наук точных, как, например, химия или астрономия, не ошибающиеся в своих выводах. Однако и военная наука имеет свои законы, выработанные по образцам, завещанным нам Александром Македонским, Ганнибалом и Юлием Цезарем, и закрепленным гением Наполеона. На основании выводов военной науки можно с достаточной определенностью иметь суждение о предстоящих военных операциях, т.е. предугадывать результат антефактум. Тем легче производить анализ действий постфактум, и в нашем случае решать, как велики были шансы на победу адмирала Колчака над красной армией и что именно привело к проигрышу нами Сибирской борьбы.

Не останавливаясь на мелких подробностях, я лишь в очень крупных чертах рассмотрю те основные элементы, которые обусловливают собою Победы или Поражения. Таковых три: 1) численность и материальное и духовное состояние противных армий; 2) качественность командного состава, т.е. подготовленность начальников вести боевые операции при современных условиях, иными словами, управление войсками; 3) стратегические планы сторон, т.е. соответственность намерений всей обстановке данной минуты, — то, что на военном языке называется соответственность условиям места, времени и ожидаемой воли противника, поскольку она поддается учету. Из этих трех элементов слагается любая боевая операция, от партизанского набега до большой мировой войны.

Формирование Сибирской армии. Что же представляла из себя Сибирская армия, с которой адм. Колчак начал походы против большевиков. История ее создания такова. Как все мы помним, большевики еще в ноябре 1917 года начисто упразднили бывшую царскую армию, расформировав все без исключения действующие и запасные части. Для внутренней службы, да и то лишь в столицах, они имели латышские и китайские части, матросские отряды и, так называемую, красную гвардию, составленную из всякого отребья и вскоре упраздненную. Провинции, а в том числе и Сибирь, оставались совсем без войск. От этого так легко и проходило повсюду на Волге и в Сибири свержение советской власти ничтожными по численности партизанскими отрядами.

Когда после переворота 7 июня 1918 года в Омске образовалось Сибирское правительство, оно в первую голову должно было озаботиться созданием собственной вооруженной силы, чтобы, как тогда было объявлено, «отстаивать независимость демократической Сибири.» Создателем Сибирской армии того периода явился некто Гришин-Алмазов, по одним сведениям полковник, по другим — подполковник, а по третьим — штабс-капитан мортирной батареи. Осталось невыясненным, откуда и как попал он в военные министры Сибирского правительства; двойную фамилию и генеральский чин он присвоил себе сам в революционном порядке. Во всяком случае, энергию и организаторские способности он выявил недюжинные и оказался вполне на своем месте. Гришин-Алмазов понимал, что с одними партизанскими отрядами против большевиков удержаться нельзя, и правительство издало указ (21 июня) о призыве в войска молодых людей 19-20 летнего возраста. Проще, казалось, было мобилизовать опытных запасных солдат, но правительство, памятуя роль солдат в революцию, благоразумно от этого воздержалось. В основу организации Гришин положил строгую дисциплину, без каких-либо заимствований из времен Гучкова и Керенского. Лозунг — защита автономной Сибири и ее демократического правительства. Никаких наград за гражданскую войну не давать. Система комплектования территориальная, отчего части получились как бы семейственные из одной деревни, волости, уезда, что давало им готовую спайку. Как новшество — погоны не были введены, как уступка демократичности. Если вспомнить, с какою ненавистью солдаты относились к офицерским погонам во время революции и как все эксцессы начинались со срывания погон, то нельзя не признать, что и в этом вопросе Гришин поступил благоразумно. Жизнь оправдала его осторожность: впоследствии, при столкновении с большевиками, сибиряки, призывая красных сдаваться, как аргумент, кричали им: «переходи — не бойся, мы такие же беспогонные». Да ведь не имеет погон французская армия и хуже от этого не делается. Мобилизация прошла очень успешно, но вовсе не от того, как хвастались сибиряки, что Сибирь, как один человек, встала на защиту своей свободы, а в силу вековой привычки повиноваться приказу начальства. На всякий случай, в первое время в казармах на ночь к оружию ставился офицерский караул.

К сожалению, в правительстве не обошлось без зависти и недоброжелательства к Гришину, и уже в августе он был сменен с должности военного министра. На какой то пирушке в Челябинске на неделикатный отзыв английского консула о России, Гришин в подпитии наговорил ему дерзостей и между прочим сказал: «Еще вопрос, кто в ком больше нуждается: Россия в союзниках или союзники в России». Недоброжелатели воспользовались этим случаем и удалили Гришина из правительства. Он переехал к Деникину, был генерал-губернатором в Одессе, потом через Каспийское море пытался вернуться в Сибирь, но был застигнут в море большевиками и застрелился, чтобы не попасть в их руки.

После Гришина военным министром был назначен, тоже с выдуманной двойной фамилией, Иванов-Ринов, бывший полицейский пристав в Туркестане, типичный полицейский ярыжка, никакого понятия о военном деле не имевший, но чрезвычайно искусный в интригах и много повредивший всему Сибирскому делу. Его первыми мерами было введение погон и приказ о том, чтобы офицеров, добровольно перешедших от красных, назначать для испытания рядовыми на нестроевые должности. Во главе армии этот герой от полицейской службы продержался не долго и при образовании директории был заменен в должности военного министра адмиралом Колчаком, и с этих пор всегда и везде оказывался во враждебном Колчаку лагере, выдвигая в Верховные Правители атамана Семенова.

При Директории Верховных Главнокомандующим был назначен генерал Болдырев. Никто, конечно, не мог бы объяснить, для чего было нужно такое высокое звание для армии, состоявшей всего из нескольких батальонов, но в Сибири больше, чем где либо, обнаруживалась страсть к высоким званиям и широким правам, которыми злоупотребляли, а об обязанностях не очень заботились; каждый считал себя ответственным лишь перед самом собой.

Численность армий и моральное их состояние. Стратегические планы сторон.

К лету 1919 года Сибирская армия числила в своем составе 800 тысяч ртов, или по-сибирски — ложек. Цифра очень внушительная, и если ее выразить в корпусной единице нашей регулярной армии военного времени, то это даст 20 корпусов Силы для гражданской войны колоссальные.

Противник, т.е. большевики, имели в июле 1918 года — 450 тысяч, в декабре — 750 тысяч, к лету 1919 года — около одного миллиона, из коих 250 тысяч было возвращено в строй дезертиров. Но не забудем, что эти силы должны были быть распределены одновременно на четыре фронта: Архангельский, Царицыно-Донской, Киевский, против Петлюры и Западный. Таким образом, численно Сибирская армия не только не уступала краской армии, но превосходила ее и имела всего один фронт, тогда как большевикам приходилось недостаток численности компенсировать стратегическими перегруппировками своих войск с одного фронта на другой. Из этого сравнения определенно следует, что элемент числа давал все выгоды и шансы на победу адмиралу Колчаку. Наоборот, в смысле материального снабжения огромное преимущество находилось на стороне красной армии, ибо в ее распоряжении находился весь богатый материал и заводы, оставшиеся от императорской армии. Сибирская армия жила случайными запасами, оказавшимися на территории Сибири; ни фабрик, ни заводов для изготовления военного имущества не имела, а снабжение из Англии и Японии налаживалось туго. Нужно было время, чтобы снабдить армию всем необходимым.

Что касается морального состояния войск, то не будет ошибкой сказать, что оба противника находились в этом отношении совершенно в одинаковых условиях; нет никакого основания именовать большевистские войска красной армией, разумея под этим нечто особенное, как бы идейное служение революции.

И та и другая армии были ни красные, не синие, ни зеленые, а типично русские, мужицкие, составленные из принудительно мобилизованных на одной стороне запасных солдат, на другой — двадцатилетних парней. Идейными борцами были небольшие кучки — в Сибири — партизан, а у красных — матросов и незначительной части партийных рабочих. На обеих сторонах терминология была армейская, а сущность милиционная. Для Сибирской армии положение сильно ухудшалось почти полным отсутствием генералов и недостаточным числом офицеров, но зато все то, что оставалось у большевиков, работало с ними из под палки и с горячим желанием провала большевистского дела, тогда как командный состав в Сибири вкладывался в дело с полным самоотвержением.

Оставляя сейчас умышленно без обсуждения второй элемент для успеха или неуспеха, — Управление войсками, — я перейду к третьему элементу: Стратегические планы сторон.

У большевиков вообще не могло быть никакого самостоятельного и единого стратегического плана, так как им приходилось бросаться из стороны в сторону, приспособляясь к действиям противников.

Каков же мог быть стратегический план для Сибирской армии, какие военные цели мог или должен был ставить себе адмирал Колчак в зависимости от сложившейся обстановки и руководствуясь теорией военного дела?

Сибирская армия еще до окончания формирования была выдвинута на Уральский хребет и расположена в трех группах: Сибирская армия Гайда — у Перми, Западная (Бержбицкий и Ханжин) — у Екатеринбурга и Челябинска. Адмиралу Колчаку, с приходом к власти, прежде всего надо было решить, стоять ли на месте и, пользуясь полной пассивностью противника, закончить формирование, сколачивание и снабжение своей армии, а также непременно связаться с Деникиным, чтобы условиться о совместных действиях, или же немедленно действовать активно, чтобы не давать красным передышки, и попытаться с налета захватить важнейшие города на Волге, как перед тем с налета была захвачена Пермь. Осторожность и военная наука требовали принять первый план, чтобы идти к цели, хотя и медленно, но верно. Предыдущие успехи над красными, подъем духа у сибирских офицеров, общая жажда покончить скорее с большевиками и, наконец, импульсивный характер самого адмирала, естественно перевешивали в сторону второго плана, как активного.

Для наступательных операций было только два разумных варианта:

1) Или выставить заслон в сторону Вятки и Казани и, держась здесь оборонительно, главные силы направить на Самару и южнее, чтобы у Гарицына соединиться с Донцами и Добровольческой армией и затем совместно действовать на Москву, упирая свой правый фланг на Волгу.

2) Или же двинуться в направлении Казань-Вятка с тем, чтобы через Котлас связаться с Архангельском, усилиться оттуда людьми и перекинуть свою базу из Владивостока в Архангельск, чтобы быть ближе к Англии — источнику пополнения военным имуществом.

Не надо быть большим стратегом, чтобы решить, какое из двух направлений следовало предпочесть, чтобы выполнить самые примитивные требования военной науки, а именно:

а) не идти без надобности на большой риск;

б) не давать противнику возможность бить нас по частям, или то, что в стратегии называется — не давать ему возможность действовать по внутренним операционным направлениям;

в) бить противника совокупными силами, или по драгомировски — бить кулаком, а не растопыренными пальцами.

Все эти требования науки были бы соблюдены при выборе направления на Самару - Царицын, a кроме того в этом направлении легко было увлечь за собою чехов, о чем я потом скажу подробнее.

Ни одного из этих преимуществ не давало направление всех сил на Вятку, потому что в этом направлении можно было рассчитывать на полный успех лишь в одном предположении, что большевики не сумеют или не догадаются сосредоточить силы против Сибирской армии, ослабив на время нажим на Деникина. Но базировать свой план на бессмысленных или безграмотных действиях противника не было никаких оснований, кроме собственного легкомыслия.

Был еще один, третий, вариант, кроме двух указанных: двинуться одновременно и на Вятку и на Самару. Он приводил к эксцентрическому движению армий, действиям враздробь и к оголению фронта в промежутке между армиями. Такой образ действий мог бы позволить себе полководец, уверенный в самом себе и в своих войсках, и располагающий превосходством сил, стратегическим резервом и широко развитою сетью железных дорог для переброски войск по фронту и в глубину. При этом одно из направлений выбирается, как главное, а прочие — суть демонстрации и для введения противника в заблуждение. Ни одного из перечисленных условий на лицо в Сибирской армии не было, исключая уверенности в себе полководца, поэтому такой вариант должен был быть отброшен из обсуждения, как ведущий неумолимо к полному неуспеху. Между тем, он именно и был избран для сокрушения большевиков, что и привело Сибирскую армию в конечном результате к краху.

Положение большевиков весною 1919 года было таково, что только чудо могло спасти их. Оно и случилось в виде принятия в Сибири самого абсурдного плана для действий. Сибирская стратегия их выручила.

 

 

Глава X