Битола во времена митрополита Пелагонийского Григория

 

 

 

Думы на закате

...Посмотрел сверху, и увидел всех сынов человеческих... 

  ... В ернувшись из храма, Григорий с трудом поднялся в свой кабинет, расположенный в мансарде недавно выстроенного им здания митрополии, и теперь стоял у распахнутого настеж окна, пытаясь утихомирить не в меру «расшалившееся» сердце. Отсюда, сверху, казалось, что вся межгорная котловина лежит перед ним, как на ладони.

   В раскаленном мареве над черепичными крышами волновались и пританцовывали изящные миражи минаретов, в стеклах домов, расположенных на дальнем, восточном склоне горело и плавилось солнце, но день уже клонился к закату. Уличные тени, до этого не дававшие возможности укрыться от палящего солнца, незаметно выползли из-под стен зданий, а дальняя горная гряда и вывеска над покосившимися воротами соседнего с метрополией хана уже покрылись яркой закатной медью.  Вывеска была старой и на ней едва проглядывали слова, сулившие «покой и уют усталому страннику». И стоя у окна, Григорий глубоко вдыхал горячий уличный воздух, густо настоеный на запахах этого самого «уюта» - кислой капусты, жареной баранины и навоза. Р ыжая борода и грива огненных волос на непокрытой голове владыки, подсвеченные красным закатным солнцем, казались языками пламени, охватившими бледное усталое чело.

     -...И подаждь ми неизреченною благостию сердца очищение, уст хранение, правоту деяний, мудрование смиренное, мир помыслов, тишину душевных моих сил, радость духовную, любовь истинную, долготерпение, благость, кротость, веру нелицемерну, воздержание обдержательное, и всех мя благих плодов исполни, дарованием Святаго Твоего Духа...

... Шум трудового дня уже ослабел, и было слышно, как на той стороне улицы в лавке жестянщика Махмуда его гость, еще не старый бай Ильчо что-то темпераментно рассказывает владельцу, и оба громко смеются. Махмуд-албанец, а Илчо-болгарин, но оба родом из одного села в окрестностях Эльбасан а. И хотя Махмуд уже давно переехал в Битолу, унаследовав лавку своего дяди, но у них с баем Илчо по - прежнему есть о чем поговорить, и Махмуд с интересом слушает земляка. Глядя на этих двоих было понятно, что еще совсем недавно люди в здешних краях жили по-соседски мирно, и могли бы жить также и дальше, если бы их не стравливали специально, не отравляли бы недоверием и злобой их простые и открытые сердца.        Людям необходимы мир и спокойствие!       Но в таком сложном многонациональном регионе, как Македония, мир - хрупкое равновесие, требующее постоянной и многотрудной работы! Необходимо много внимания, мудрости, такта, усилий и со стороны государства и, конечно же, со стороны самих граждан, чтобы люди различных культур и вероисповеданий могли мирно сосуществовать, спокойно жить и трудиться!        Поэтому совершенно бесчеловечно и безответственно поступают те, кто стремится нарушить это равновесие специально!       ...Уже давно разного рода партизаны «мутят воду», ведут провокационные разговоры, разжигающие ненависть между болгарами и остальными нациями, между мусульманами и христианами. Это у них называется «будить» народ»! Вместо того, чтобы пробуждать в душах людей добрые благородные чувства, стремление к совершенству, они дьявольским образом вселяют в них разрушительную рабскую злобу, ненависть к людям другой национальности, другой веры, будят и оправдывают желание убивать! И это им удается! Устроить «раздрай» просто. Владыко знает, что даже из-за сдвинутого на сажень межевого кола или из-за чужой приблудившейся овцы может вспыхнуть спор между соседями! И, если спорящие - люди разных национальностей или разных вероисповеданий, то возникает большой риск продолжения обычного хозяйственного спора уже на межнациональном или межконфессиональном уровне! А межнациональные конфликты подобны лесному пожару – так же стремительны и жестоки. И самые тяжелые разрушения эти конфликты производят в душах людей, дотла выжигая в них все то доброе и созидательное, что было выработано и накоплено за годы мирного сосуществования, оставляя после себя лишь взаимную настороженность и длительное взаимное недоверие, увеличивающие вероятность рецидива...

    ... В городе теперь часто слышны перестрелки. Пользуясь слабостью властей и нестабильной обстановкой, в новь появились разбойничьи шайки кырджалиев и делибашей (Сноска: Кырджалии, делибаши - названия разбойничьих формирований в Турции. Кырджалии - по названию местности, где они формировались. Делибаш - дословный перевод -лихая голова) продолжают орудовать гайдуцкие четы. Убийства и грабежи давно стали обычным явлением. Власти ввели комендантский час. Но в ночное время, даже те, у кого есть разрешение, вынуждены передвигаться только группами, с зажженным фонарем и в сопровождении вооруженной охраны. Консульские работники даже днем не расстаются с охранниками. Но и это не всегда помогает, случается убивают и консулов. Убили русского консула Сашу Ростковского, доброго товарища, умного собеседника. Вечная ему память!

       Помнится, сидя в этом же кабинете Саша говорил горячась, словно выговаривал: «Владыко! Нужно что-то делать! Нужно поговорить с «комитетчиками», достучаться до их совести: нельзя так обращаться с собственным народом! Ведь абсолютно мирное население оказалось в совершенно жутком положении! С одной стороны, они страдают от посещения турецких солдат, уносящих с собой все, что им попадется под руку, и, к тому же, подвергающих пыткам жителей с целью узнать, где скрываются инсургенты, с другой стороны, бесчисленные революционные банды, постоянно увеличивающиеся в числе, отнимают у жителей последние крохи. Во многих селах мне говорили, что несмотря на все бесчинства и грабежи турок, жители сел больше страдают от этих банд, которые словно поставили себе целью довести население до полного отчаяния и тем заставить его примкнуть к революционному движению!»

     Дорогой Александр Аркадиевич, Саша! Знаю я все это, конечно знаю! Но (владыко с силой потянул душивший его ворот подрясника) не в состоянии я что-либо изменить! В администрации стало много новых, которые смотрят на меня, как на пугало! Но даже оставшиеся там прежние мои знакомцы после восстания на меня косятся, и слушать не слушают, избегают, делают вид что заняты. «Комитетчики» же давно со мной не считаются, при встрече или денег требуют, или убить грозятся, безбожники! Недавно они прямо в церкви убили отца Ставре, не пожелавшего платить установленный ими «патриотический взнос»! А простые люди, конечно, доведены до отчаяния, и многие уже покидают Македонию. В поисках лучшей доли уезжают даже в далекую Америку. Только болгар за последние два года туда эмигрировало более двадцати пяти тысяч! И даже священнослужители уезжают! Подозрительное, недоброжелательное, а то и прямо враждебное отношение к ним со стороны местной администрации, заставляет их переселятся в свободную Болгарию и оставлять своих пасомых без духовного руководства!

       После восстания страсти, казалось, приутихли. Но это только на поверхностный взгляд. «Комитетчики», поддерживаемые из Болгарии, не успокоились и не прекратили своей разрушительной деятельности.      В прошлом году у них опять было сборище в Рильском монастыре. Мало им пролитой крови! И на что они расчитывают сейчас? Опять хотят великих жертв, с тем чтобы вызвать желание западных держав вмешаться? Думают, что их вмешательство поможет захватить власть? Но в политике человеческие жертвы играют второстепенную роль! Бывало, что истреблялись целые народы, а Европа безмолвствовала! Гуманизм, христианское братство, славянство на которые, возможно, расчитывают некоторые наивные люди – термины, которые годятся для ума обывательского, но не государственного. Как писал один известный публицист (владыко пошарил рукой на книжной полке, вытащил второй номер Русского Вестника за 1873 год и открыл помеченную закладкой статью) «... Есть люди очень гуманные, но гуманных государств не бывает. Гуманно может быть сердцетого или другого правителя; но нация и государство — не человеческий организм. Правда, и они организмы, но другого порядка; они суть идеи,воплощенные в известный общественный строй. У идейнет гуманного сердца. Идеи неумолимы и жестоки, ибо они суть не что иное, как ясно или смутно сознанные законы природы и истории» (Сноска: К.Н.Леонтьев. Панславизм и греки)

     Да, Великие державы внимательно наблюдают за Турцией (в городе целая улица этих «наблюдателей») и реагируют на происходящие в ней события.

      Но настоящая причина их беспокойства в том, что освободительная борьба, ускоряющая падение огромной турецкой империи, с которой связаны экономические и политические интересы многих государств Европы, грозит нарушить установившийся в Европе баланс сил! Именно это заставляет Великие державы вмешиваться.

     При этом цели держав различны. Англия строит свою политику в союзе с Империей, эта политика помогает ей осуществлять продвижение в страны Востока. Австро-Венгерия тоже стремится поддерживать власть султана, поскольку освободительная борьба турецких славян подает «дурной пример» миллионам славян Австро-Венгерии. Дядо Иван - Россия? Русские братушки? Да, Россия покровительствует славянскому национальному движению, но не только, и не столько из-за «братско-христианских» чувств, сколько из-за того, что видит в них союзников против Империи и Англии в борьбе за черноморские проливы. Контроль над Босфором и Дарданеллами: вот что имеет для России реальное значение!

       Очевидно, что перед глазами революционеров все еще стоит последнее российское вторжение, принесшее болгарам Освобождение, хотя после него прошло уже почти тридцать лет!

     Но, во-первых, Россия, как и любое другое государство, действует в рамках своих политических интересов, которые могут совпадать, а могут и не совпадать (и, в данный момент, не совпадают!) с интересами болгарских революционеров!

     И, во-вторых, успех российских действий сильно зависит от протитиводействия Великих держав. Крымская война, закончилось для России не столь удачно, поскольку тогда, следуя своему стратегическому курсу, Великие державы и, в первую очередь, Великобритания выступили на стороне Турции.  

     Победе же России в «Освободительной» войне способствовало кратковременное отклонение Великих держав от их обычного курса, случившееся по ряду причин не вполне объективных. Так бывает, что отдельные политические решения того или иного государства неожиданно выбиваются из общего стратегического направления. Происходит это из-за борьбы различных правительственных партий в руководстве этой страны, страстей и прихотей царственных особ, из-за личных амбиций ведущих политиков, и т.п. И неизвестно на чьей стороне оказался бы перевес в «Освободительной» войне, если бы не территориальные амбициии Франца - Иосифа, обострившиеся после поражения в войне с Пруссией, и невмешательство Англии случившееся из-за жесткого противостояния в английском парламенте накануне войны! (Сноска: в основе этого противостояния лежала личная неприязнь между лидером вигов Гладстоном и лидером тори Дизраэли. Когда башибузуки при подавлении антитурецких восстаний устроили страшную резню, тори говорили, что балканские народы сами провоцируют турок на жесткое с ними обращение, а англичанам не следует ссориться со своими стратегическими партнерами! Виги же обвиняли консерваторов в пособничестве диким преступлениям. И, когда в апреле тысяча восемьсот семьдесят седьмого года Россия объявила Турции войну, виги потребовали от Вестминстера поддержать Россию. Тори же указывали на то, что российская интервенция нарушает принцип государственного суверенитета, закрепленный в Вестфальском мирном договоре, которому цивилизованные страны следуют уже двести тридцать лет. Указывали на схожесть ирландской и балканской ситуаций, говоря, что поддержка славянского сепаратизма в Турции равнозначна поддержке ирландского в Великобритании. Называли вигов агентами России, упоминали о якобы варварстве русской армии на Кавказе, в Средней Азии и в Польше, лишавшем, по их мнению, Россию морального права выступать «защитницей угнетенных». И парламент внял их аргументам, и Великобритания не стала союзницей России. Но воздержалась она и от прямой военной поддержки Турции.  

       Франц-Иосиф согласился на нейтралитет Австро- Венгрии в обмен на Боснию и Герцеговину, в случае победы России). Именно это стечение обстоятельств и вызвало политический «зигзаг» Великих держав, давший возможность России успешно закончить «Освободительную» войну.

     (Да, успешно... Григорий прикрыл глаза. Ему вспомнились бесконечные санные обозы с убитыми, ранеными и обмороженными русскими солдатами, которые тянулись по заснеженной дороге с Шипкинского - Никольского перевала через Габрово до Тырнова и дальше на север, и такие же бесконечные обозы в противоположном - южном направлении с убитыми и искалеченными солдатами Империи. Сколько сотен тысяч человеческих жизней унесла эта «успешная» война?!).

     Повторение же такого «счастливого» стечения обстоятельств в будущем крайне маловероятно! И расчитывать на него - глупость и преступный авантюризм, которые не к лицу народным лидерам, каковыми считают себя руководители комитетов!

       И, конечно же, вскоре после Освобождения все опять вернулось на «круги своя»! Англичане опомнились. Австро - Венгрия и дружественная ей Германия явно не обрадовались появлению рядом с ними большого славянского государства. Поэтому и после Илинденского восстания, все что они предложили – это комплекс мер, направленных на стабилизацию обстановки внутри Турции, то есть практически - сведение «на нет» результатов усилий «комитетчиков»! Таковы были принятые междуродным сообществом Мюрцштегская программа, и Финансовая комиссия. Суть их была в улучшении деятельности институтов Османской империи, а никак не в коренном изменении политического статуса Македонии! Но даже эти проекты оказались неэффективными.

     Так что все чего добились страстные борцы за скорейшую независимость - это гибель и бегство из Македонии десятков тысяч болгар и разрушение болгарских школ и церквей, то есть всего здания «болгаризации», с таким трудом выстроенного за последнее десятилетие.

     Кроме того, в результате дестабилизирующей деятельности революционных чет напряглись, пришли в «боевую готовность» «мышцы» различных национальных группировок, и «все встали против всех».

     Страшно подумать: соседи - турки, греки, болгары, албанцы, сербы, до этого столетиями жившие мирно, сейчас стали непримиримыми врагами! И это уже на долгие годы, если не на десятилетия!

     Последнее время ощутимо усилось физическое давление с греческой стороны. В одном только Битольском вилайете сейчас действует около тысячи греческих четников (андартов)!

        Но вряд ли в таком в общем-то равносильном противостоянии у кого-то есть шансы физически одолеть остальных.

     Расчитывать на то что за болгар вступится кто-то из «сильных мира сего» глупо. Кому нужны проблемы на свою голову?

     И на помощь России так же бесполезно расчитывать, тем более сейчас, после катастрофического поражения в войне с Японией и революционных волнений!

      ... В ладыко глубоко вздохнул и печально посмотрел вдаль, туда, где на фоне темной небесной синевы четко выделялась, освещенная кровавым закатом горная гряда.

     Там, далеко-далеко, на другом конце земли, во Владивостоке служит России офицер Русской Императорской Армии Константин Христович Зафиров. Говорят, хорошо служит, геройски. А два года назад у него родился сын, которого он назвал тоже Константином.

     Да, по воле Господа кровь продолжила свой ток в Вечность! Возможно, будут внуки и правнуки...

    ... Спаси, Господи, и помилуй их - рабов Твоих... Попали, Господи, терние всех их согрешений, и да вселится в них благодать Твоя, опаляющая, очищающая, освящающая всего человека...

     … Перебирая малахитовые четки и привычно шепча слова Святого Евангелия долго всматривался митрополит Пелагонийский в темнеющее на востоке небо. Словно пытался заглянуть за горизонт…

        Н о вот с гор потянуло долгожданной прохладой. Легкий ветерок шевельнул большое зеленое полотнище, вывешенное на Хайдар-кади джамии в ознаменование начала священного месяца Рамазан. Тянущая боль за грудиной последний раз тяжело шевельнулась, и, отпуская, свернулась в клубок - затаилась.

  ...Г лядя сверху на паутину улочек чершии, на богатые дома «маленького Парижа», владыко видел и чувствовал каждого живущего в этом многоликом месте, будь то славянин или турок, албанец или грек. Естественно, будучи много лет духовным пастырем православных горожан, он хорошо знал их жизнь и проблемы.

   Но, прекрасное владение турецким языком, и знание турецкой культуры, снискали ему уважение и среди местных мусульман. Турки и албанцы при встрече приветствовали православного владыку, кланяясь и прикладывая руку к груди и лбу.

    Уважению к «башпапазу» (так турки называли христианского иерарха) способствовала так же его личная дружба с главой местных мусульман, представителем верховной мусульманской власти, городским кади. Этим представителем оказался (кто бы мог подумать!)... его друг детства Мехмед! Владыко улыбнулся, вспоминая их удивительную встречу, состоявшуюся уже здесь, в Битоли пять лет назад.

  ...В то время Владыко любил, идя по делам, или просто прогуливаясь по городу, заглядывать в битольскую чершию - район ремесленников. Останавливаясь у раскрытых дверей старых дучанов и наблюдая за работой искусных мастеров, владыко отдыхал душой. Он с удовольствием смотрел, как сноровисто шьет хомуты шорник, как ловко чеканит затейливые узоры мастер - быкырджия, или как, одев специальные очки, ювелир - куюмджия тщательно обрабатывает перстенек. Осматривал развешенные тут же плоды нелегкого труда - ковры, оружие, народную одежду, конские сбруи, кувшины, ведра, резную мебель, яркие шерстяные одеяла с длинным ворсом. Сам владыко ничего не покупал (все необходимые покупки делал управляющий хозяйством митрополии), он просто любовался человеческим мастерством и фантазией. 

   Люди, - чершийские мастера, их клиенты или просто прохожие, завидев «дядо», подходили к нему за благословением. Завязывалась беседа...

   И вот, в один из дней, пять лет назад, прогуливаясь по чершийской улочке, Григорий увидел, как ему навстречу, в сопровождении муллы с зеленой папкой (- символа правосудия) и двух полицейских, с важным достоинством идет новый битольский кади. Предыдущего кади, которого Григорий хорошо знал, убрали, по слухам, за его непомерную жадность и неразборчивость, за то, что он брал взятки даже тогда, когда брать их ну никак нельзя было. Назначенного на его место нового кади Григорий еще не видел, и знаком с ним не был. Но от людей слышал, что новый кади - человек справедливый. Поэтому, когда судейская процессия поравнялась с владыкой, Григорий уважительно поклонился и взглянул в лицо представителю мусульманской власти. Неожиданно лицо показалось ему смутно знакомым...

    В задумчивости Григорий повернулся было чтобы продолжить путь, как вдруг услышал, сказанную по-турецки фразу: «Ну, наконец - то свиделись! Здравствуй Ахмар!». Забыв о должной степенности, владыко резко обернулся и еще раз взглянул кади в лицо. И встретил смеющийся взгляд больших черных глаз. Большой нос, бородавка на кончике носа... Мехмед?! Невероятно!

   Так друзья детства встретились вновь.

   И сейчас Мехмед живет здесь, в Битоле. Даже на соседней с митрополией улице. Правда видятся друзья нечасто: времени для праздного времяпрепровождения нет ни у того, ни у другого. Но сознание того, что рядом есть близкий человек, друг, который тебя поддержит, и на которого ты можешь полностью положиться, греет душу. Бывает, что они встречаются для обсуждения каких-то важных проблем, касающихся жизни региона, сложных вопросов взаимоотношения двух основных битольских религиозных общин, лидерами которых они являются. В этих обсуждениях им помогает их дружба. Они хорошо понимают, что в основе взаимоотношений их общин должен лежать принцип мирного сосуществования. И события трехлетней давности (Илинденское восстание) стали для обоих страшной трагедией, но, как это ни странно, сблизившей их еще сильнее.

    Мехмед (уже давно Мехмед - эфенди), как уважаемый, высокообразованный человек, представитель высшей мусульманской власти был избран мусульманами города на должность имама главной мечети - Хайдар-кади джамии.  И в своих проповедях он (как и Григорий в своих) призывал и призывает людей к терпению и мудрости, к миру и согласию - необходимым условиям стабильной нормальной жизни. Каждый из них ценит и уважает ум и опыт другого и полностью им доверяет. Да, при выработке общего решения они часто смотрят на одну и ту же проблему с разных позиций. Но от этого проблема только обретает реальный объем и значимость, что позволяет им найти решение, наиболее отвечающее реальности. Мехмед и Григорий ценят свои дружеские отношения, и всячески их поддерживают (хотя у многих подобные отношения между христианским священником и кади - имамом вызывают недоумение и плохо скрытое раздражение).

   Но, вероятно, по- настоящему высокодуховные люди близки между собой, поскольку близки к единому Началу.

   Для Григория истинно верующий мусульманин был ближе к Богу, чем человек на словах называющий себя христианином, но реально ничего не делающий для спасения своей души.

   И, возможно, именно благодаря настоящей высокой духовности обоих, дружеские отношения между Христо и Мехмедом не разрушились, а выдержав все испытания, продолжали существовать, обретя со временем иное более высокое качество.

 

    ...Кроме прочего, уважению к Григорию со стороны местных мусульман способствовало мнение о справедливости «башпапаза». Люди помнили и пересказывали друг другу случаи, когда стремление к миру и справедливости заставляло христианского пастыря вставать на их сторону.

     Усмехнувшись, владыко сам припомнил такой случай. Это была давняя история, приключившаяся вскоре после его назначения в Битоль.  В тот день, проходя мимо здания сербского консульства, он стал свидетелем того, как чиновник сербского МИДа Лука Долинкович, приехавший накануне из Белграда к своему коллеге, консулу Дмитрию Боди, стоя на балконе здания консульства и чувствуя себя под защитой консульской охраны, забавлялся, осыпая турецкими ругательствами стоявших невдалеке албанцев. А те, опешившие от невиданной наглости, взирали на обидчика в тягостном недоумении. Но руки их уже легли на «уши» ятаганов. Чувствовалось, что еще немного, и оскорбленные албанцы просто ворвутся в здание консульства и устроят там резню. Охрана - пара турецких солдат, хмуро переминавшихся с ноги на ногу у входа, не были для них серьезным препятствием. Ситуация требовала немедленного разрешения. Сделав албанцам предостерегающий жест, владыко решительно направился к зданию консульства. Дежурные солдаты, ранее уже видевшие нового митрополита, с поклоном пропустили его внутрь, и владыко беспрепятственно поднялся на второй этаж. Через минуту стоявшие на улице люди увидели, как появившийся на балконе сербского консульства здоровенный рыжий поп, схватил за шиворот тщедушного Долинковича и с силой втолкнул его внутрь здания. После чего из балконной залы консульства донесся грозный митрополичий рык, вперемежку с повизгиваниями и скулежом серба, топот ног, звуки падающей мебели и бьющегося стекла. Минут через десять все стихло, а еще через пару минут из дверей конульства, как ни в чем не бывало, вышел владыко. Отряхнув рясу и поправив сбившуюся на бок камилавку, глава православных райя с достоинством продолжил свой путь.  Когда он поравнялся с албанцами, те молча склонили головы.

     Вскоре после того случая владыку посетил Измаил-бег - властный албанский старейшина, и пообещал поддержку в трудных ситуациях. И надо сказать, что с тех пор Григорию не раз приходилось пользоваться помощью грозного старейшины при урегулировании сложных межэтнических споров. Кроме того, двое одетых в белое, с пистолетами и ятаганами за широкими поясами, могучих охранника-гаваза владыки были родными племянниками Измаил-бега. Владыке пришлось нанять их после нешуточных угроз со стороны македонских революционеров.

     А Долинкович - мелкая душонка, конечно же непреминул тогда пожаловаться на побои местной турецкой администрации, демонстрируя туркам шатающийся передний зуб и синяк под глазом, которые те с большим интересом осмотрели и сочувственно поцокали языками. Говорят, что после ухода жалобщика битольский вали, человек обычно хмурый и не склонный к веселью, долго хохотал и не мог успокоиться. Но на жалобу Долинковича он обязан был отреагировать, поскольку факт побоев был в прямом смысле «налицо».

       Тогда Григорий отделался письменным предупреждением. Но себя осуждал. Понятно, что ситуация требовала экстренного вмешательства. Безусловно, нужно было наставить безобразника на путь истинный. Но ведь можно же было обойтись и без рукоприкладства! Опять не сдержался! И ведь не только один Долинкович испытал на себе силу митрополичьего гнева. Каждый раз, когда на глазах у владыки творилась какая-нибудь явная несправедливость, сердце его воспламенялось, и пламень этот рвался наружу.

     Возможно, из-за таких вспышек гнева его и прозвали - «Пламенный» (- не очень-то подходящее прозвище для христианского пастыря. Впрочем, может быть, что прозвищем этим Григорий обязан не только своей вспыльчивости, но и особенному, «пламенному» цвету волос). И хорошо, если владыко просто гневался: стучал жезлом оземь, грозил перстом, а то мог и... Как тут не вспомнить слова Апостола Павла: «Как же ты, уча другого, не учишь себя самого»?

     Хотя, если быть честным до конца, то, осуждая себя, владыко слегка лукавил. Конечно, нехорошо повышать на людей голос, и тем более применять к ним меры, так сказать, «физического воздействия». Но желание избавить людей от пороков и заблуждений, подкрепленное жизненным опытом, подсказывало, что иногда, когда речи и увещевания бесполезны или на них нет времени, не грех донести истину и в более доступной форме. Да, так бывает, что учитель, зажатый в рамки обстоятельств, или просто желая ускорить обучение, спешит с наукой, делает «процесс передачи знаний» более интенсивным. И хорошо, когда ученик это понимает и с благодарностью воспринимает науку. Подмастерье - чирак, прежде чем стать уста - мастером, получает великое множество тычков и подзатыльников, но в конце обучения с благодарность целует руку своего учителя. Но бывает и наоборот: отдельные люди, особенно из тех, кто не желает учиться, или учится плохо, не смиряют гордыню, а напротив выпячивают ее, видя в действиях учителя только унижение собственного достоинства.

      Но что такое гнев владыки земного в сравнении с гневом Владыки Небесного?! Взять хотя бы дурака Долинковича: науку не усвоил, да еще и обиделся. И на следующий год, в Приштине, за очередную шовинистическую выходку в отношении местных арнаутов (так сербы звали албанцев) ему все-таки отрезали голову! (Прости, Господи его душу грешную.)

 

    ... Солнце, между тем, зашло, и со стороны Саат-кулы бухнула пушка, сообщая мусульманам о начале ифтара.

...Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Осенив город Крестным знамением, Григорий осторожно (чтобы не растревожить притихшее сердце) присел к письменному столу. Нужно было продумать новую проповедь.        Он всегда тщательно готовился к публичным выступлениям - знал, насколько они необходимы людям. Из самых дальних приходов шли верующие, чтобы услышать слово Божье из уст самого «дядо», внять добрым советам и наставлениям своего главного духовника. До него здесь «владычили» греки, и все службы проходили на непонятном болгарам греческом языке. А народ хотел понимать Бога, жаждал общения с Ним! В памяти Григория до сих пор сохранилась яркая картина его прибытия в Битоль (хотя с тех пор прошло почти десять лет).        В тот день, несмотря на холод (дело было на Рождество), огромная толпа встретила его километрах в пяти от города. Н еобычно радостно звонили все церковные колокола. Свою первую службу – праздничную Литургию он тогда проводил в этой же самой ц еркви Рождества Пресвятой Богородицы, в которой служит и по сей день. В нутри церкви было по-особому светло и празднично, люди пели, а он, владыко, облачившись во весь «светлейший сан», выглядел торжественно и величественно. Тогда церковь не смогла вместить всех желающих. Чтобы увидеть собственными глазами «своего» митрополита, поприветствовать его, люди пришли не только из Битолы, но и из окрестных сел и деревень. Пришедшие заполнили большой церковный двор и все близлежащие улицы. И когда Григорий появился на пороге, народ встал на колени. Все молились, плакали и благодарили Господа. Народное ликование продолжалось тогда все Рождественские праздники.        И с тех пор, чтобы не потерять доверие и любовь, которые с первого дня выказывала ему паства, Григорий всегда тщательнейшим образом готовился к встрече с ней, и его публичные выступления и проповеди неизменно отличались большой глубиной и силой воздействия.

    ...Но вот уже много дней владыко испытывал большие трудности,  если не сказать- душевные муки, когда силясь в очередной раз извлечь из сердца какие-то важные и, казалось, мудрые слова пастырских наставлений и назиданий, чувствовал их неубедительность и тяжкое несответствие реальности.

     Призывы подчиняться Богом данной законной власти повисали в воздухе, поскольку власть уже давно проявляла явные признаки бессилия, неспособности навести порядок и обеспечить мирную жизнь. Отсюда и распоясавшиеся бандиты, и злоупотребления чиновников, и болтающаяся без присмотра солдатня!

     А отдавая дело восстановления порядка в неспокойных вилайетах никем не контролируемым башибузукам государство само поощряет беззаконие. Действия этих страшных самодеятельных карателей не имеют ничего общего с законом и справедливостью. Европа, мировое сообщество содрогаются, когда узнают о последствиях «наведения порядка» башибузуками.

     Григорий хорошо помнил давнишний случай, когда он сам едва не погиб от рук этих извергов.

    ...Случилось это во дни Гнева Божьего в мае (тысяча восемьсот) семьдесят шестого года, когда восстали болгары. Восстание застало его и отца Иоанна в предгорьях Родоп, куда они приехали по церковным делам. В конце апреля, когда ночи были еще холодные, отец Иоанн сильно простудился, и им пришлось остановиться в маленьком болгарском селе (всего десятка два дворов), расположенном в тесном распадке меж скалистых гор. По прошествии нескольких дней отец Иоанн поправился, но отправляться в путь стало опасно, так как по всей округе орудовали башибузуки. Скрытое месторасположение села до поры предохраняло местных жителей от визитов страшных гостей, но соседние деревни уже были разорены, и за окрестными горами повсюду пылали зарева.

     С восточной стороны села, за холмом проходила дорога, ведущая из долины в большой поселок Батак. От дороги к селу вел огибавший холм проселок.

      Однажды утром, стоя на восточной окраине села, Григорий услышал отдаленные звуки зурн и барабанов. Быстро поднявшись на вершину холма, он увидел картину, заставившую его похолодеть от ужаса: по всей лежащей внизу долине в их сторону, по дороге на Батак, лавиной двигались огромные полчища башибузуков. Над их чалмами сверкали остроотточенные косы и пики, развивались красные знамена, и над всей долиной звучала турецкая боевая музыка. Да, надо признаться, что первый желанием Григория было: пока не поздно - бежать. Но он тут же подумал об отце Иоанне и о нескольких десятках сельчан, которые убежать не успеют, да и некуда им было податься из горного распадка. И было понятно, что вместе с ордой, на всех на них неотвратимо надвигается смерть, причем смерть жестокая и мучительная. И единственное, что им оставалось - просить милости у Господа, заступничества у Богородицы. А в виду возможной близкой смерти нужно было успеть приобщиться Святых Тайн. И это уже была его, Григория святая обязанность!

     Бросившись в село, он забежал в местную часовенку и, сообщив отцу Иоанну о приближении карателей, стал бить в клепало (Сноска: Клепало - деревянный или стальной брус - заменитель колокола). Не дожидаясь, когда у часовни соберется все население деревни, отец Иоанн начал служение акафиста Покрову Пресвятой Богородицы (Сноска: Пресвятая Дева спасла Константинополь от нашествия турок покрыв молящихся ей людей своим платом).

     Но узнав, что случилось, собравшиеся люди от страха и безысходности принялись плакать и рыдать так, что их стоны и причитания заглушали слова акафиста.

     Передав чтение второй молитвы Григорию, отец Иоанн начал спешно исповедовать и причащать людей – готовить их к смерти, «чтобы открылись их бедным душам Врата Небесные, чтобы ангелы встретили их и представили перед престолом Святой Троицы».…

 Но прошло полчаса..., час..., и ничего не происходило. Все это время люди у часовни непристанно молились Царице Небесной.

Несколько мужчин ушли на разведку и, вернувшись, сообщили, что башибузуки ушли в сторону Батака, очевидно не заметив узкой проселочной дороги, ведущей в село. Оказалось, что незадолго перед этим, чтобы обезопасить себя и скрыть сельскую дорогу от недобрых глаз, сельчане поставили на ней несколько стогов сена. Наверное, поэтому бандиты и не увидели проселка. Хотя Григорий был уверен, что чудесное спасение случилось не по воле людей, а, как и все в этом мире, по воле Божьей. Страстные молитвы сельчан были услышаны Господом, и Он помог им избежать страшной смерти.

... Им, но не жителям Батака! То, что произошло тогда в Батаке, вскоре стало известно всему миру под названием «Батакской резни». Сердце до сих пор плачет от тех ужасов...

    ...И, конечно, он помнит последствия зверств башибузуков, которые он и члены международной комиссии увидели в селах его епархии после подавления Илинденского восстания. (Тогда-то в его сердце и появилась эта неконтролируемая боль.) Не все члены комиссии смогли выдержать увиденное. В один из дней сопровождавший комиссию русский пехотный капитан - молодой человек из хорошей семьи, напился до исступления рассудка, и, сидя в замызганом придорожном хане, сильно картавя, кричал в лицо владыке:

     - Вы же видели эти гастегзанные тгупы! Там же сотни людей! Есть женщины и дети! Скажите, Ваше Высокопреосвященство, разве на такое может быть Божья воля? 

    ... С казать, что правительство ничего не делает тоже нельзя. Оно по-прежнему продвигает идею межнационального единства, заложенную еще в реформах Танзимата. Взять хотя бы сегодняшнюю газету. (Владыко вытащил из кучи уже просмотренных газет одну и развернул). Вот прямо на первой странице - большая статья о необходимости демократических преобразований с сохранением сильной власти султана, и важности объединения многочисленных равноправных народов Империи под эгидой турецкой нации! (Последнее, правда, не совсем понятно). Ниже соответствующий незамысловатый рисунок: на переднем плане султан, великий визирь и другие первые лица Империи в окружении народа, и у всех счастливые лица. Позади их - высокая фигура женщины, разрывающей кандалы (- «свободная демократическая Турция», надо полагать). В верхней части рисунка крылатые ангелы держали девиз «Свобода, равенство, братство».

        Идея равенства легла и в основу статей первой конституции Империи о публичных правах подданных и концепции государственного ус