Звукоизобразительность как объект изучения фоносемантики

В современной лингвистике проблемы ономатопоэтической лексики широко освещаются в ряде работ таких отечественных лингвистов, как: Н. И. Ашмарин (1928), А. М. Газов-Гинзберг (1965), И. Н. Горелов (1969), В. В. Левицкий (1973), А. П. Журавлев (1974), С. В. Воронин (1982). [38, с. 4]. Ономатопея рассматривается учеными как один из видов звукоизобразительных слов и является синонимом звукоподражания.

Сложность в рассмотрении звукоподражательных единиц заключается, в первую очередь, в многообразии определений исследуемого явления. Необходимо отметить, что звукоподражательные слова выполняют в языке две основные функции, сущность которых отражается в определении О.С. Ахмановой. Звукоподражание - это:

) условное воспроизведение звуков природы и звучаний, сопровождающих некоторые процессы (дрожь, смех, свист), криков животных;

) создание слов, звуковые оболочки которых в той или иной степени напоминают называемые (обозначаемые) предметы и явления. [2, с.157]

Что касается первой функции, то она полностью отражает сущность звукоподражания как условной словесной имитации звучаний. Вторая же характерна для звукосимволизма, поскольку звукосимволические слова особенно часто напоминают называемые предметы и явления, указывают на их форму, величину, свойства и т.д.

Таким образом, О.С. Ахманова не разграничивает понятия «звукоподражание» и «звукосимволизм». Это связано с тем, что в течение длительного времени в лингвистике эти два разных понятия объединяли под термином «звукоизобразительные слова».

Неразличение ономатопеи, составляющей звукоподражательную подсистему (акустический денотат), и звукосимволических единиц, составляющих звукосимволическую подсистему (неакустический денотат) звукоизобразительной системы языка характерно и для одного из первых специальных исследований звукоизобразительных слов немецкого языка, которое было проведено немецким ученым Г. Хильмером «Звукоподражание, словотворчество и изменение значений», целью работы которого было установление звукоподражательного происхождения некоторых звуков в словах, обозначающих удар, падение и т.п., и выявление тенденций развития значений звукоизобразительных слов в немецком и английском языках.

В свою очередь, современные лингвисты придерживаются мнения, что разграничение звукоподражательных и звукосимволических слов является необходимым условием при исследовании звукоизобразительной системы языка. Эту точку зрения разделяет В.В. Левицкий, который утверждает, что звукоподражание и звукосимволизм «недопустимо смешивать друг с другом ни при теоретическом рассмотрении, ни, тем более, при экспериментальном изучении, так как обе разновидности звукоизобразительности имеют свою специфику и требуют своих специфических методов изучения». [26, с. 15]

Для различения звукоподражаний и звукосимволизмов в 60 - 80 -е годы разработана универсальная классификация слов по соотносимости их с денотатом. Определенная заслуга в этом принадлежит С.В. Воронину, который также разработал методику опознания звукосимволических слов и выделил семантические, грамматические, словообразовательные и структурно-фонетические критерии их идентификации. [11, с. 89]

Мы разделяем позицию С.В.Воронина и в качестве основополагающего критерия различения звукоподражаний и звукосимволизмов определяем акустический или неакустический признак денотата, положенный в основу номинации слова.

Основываясь на данном положении, мы можем определить, что звукоподражательные слова используют звуки, акустически напоминающие обозначаемое явление, т.е. денотатом имени являются предметы, явления, процессы внешнего мира, способные производить звуки.

Что касается звукообразных, или идеофонических слов, то здесь звук создает образное впечатление о форме предметов, их движении, расположении в пространстве, качествах на основе ассоциаций между звуками и незвуковыми явлениями. Иначе говоря, денотатом имени являются предметы, явления, процессы, качества внешней действительности, не способные к звукопроизводству.

В связи с этим, звукосимволические слова особенно часто обозначают различные виды движения, световые явления, форму, величину, удаленность объектов, свойства их поверхности, походку, мимику, физиологические и эмоциональные состояния человека и животных.

И.Р. Гальперин выделял две функции непосредственно звукоподражания, которые оно выполняет в системе языка. На основании этих функций выделяют так называемые явления прямого и косвенного звукоподражания. В качестве основной обычно рассматривается функция номинации соответствующих явлений или процессов окружающей нас действительности (прямое звукоподражание). Не менее часто ономатопеические единицы используются как средство создания экспрессивности, эмоциональности, выразительности в художественных произведениях (косвенное звукоподражание). [16, с. 102]

Звукообразные слова, или идеофоны, являются составляющими более широкого понятия звуковой символизм, определяемого в словаре лингвистических терминов О.С. Ахмановой как «предполагаемое наличие у некоторых звуков речи способности непосредственно соответствовать тем или другим представлениям». [2, с. 404]

Звукосимволизм (звуковой символизм, фонетический символизм, символика звука) - закономерная, непроизвольная, фонетически мотивированная связь между фонемами слова и полагаемым в основу номинации незвуковым (неакустическим) признаком денотата (мотивом).

Начало теоретическому изучению звукосимволизма положил в 20-х годах XX века О. Есперсен. Вслед за ним изучению звукосимволизма посвятили свои труды такие зарубежные и отечественные исследователи, как Д. Болинджер, Т. Кауфман, X. Марчанд, Г. Мердок, Ю. Найда, С. Ньюмэн, Э. Сепир, М. Тейлор, С. Ульман, Дж. Ферс, Л. Хинтон, С.В. Воронин, А.М. Газов-Гинзберг, А.П. Журавлев, В.В. Левицкий, В.И. Шаховский.

Исследования в области звукосимволизма всегда подвергались критике, поскольку, как утверждал В.В. Левицкий, звуковой символизм никогда не был «баловнем» советской лингвистики. Это было вызвано тем, что звуковой символизм противоречил теории отражения, так как считалось, что язык отражает объективную действительность не внешней (звуковой), а внутренней (семантической) стороной, а потому между звучанием и значением не может существовать «отприродной» связи. [26, с.5]

В современной лингвистике основные возражения против существования звукосимволизма сводятся обычно к следующему: если бы звучание и значение слова были связаны друг с другом непроизвольно, то не было бы возможным ни существование различных названий одного и того же предмета в различных языках, ни изменение звуковой оболочки слова в процессе исторического развития. [32, с. 5]

Вследствие этого, вся проблематика, связанная с отношением между звучанием и значением, в течение длительного времени ограничивалась изучением звукоподражательных слов. При этом неизменно подчеркивалось, что звукоподражательная лексика находится на периферии языка.

Перелом в развитии звукосимволизма в отечественном языкознании произошёл с появлением работ зарубежных лингвистов, которые, в той или иной степени, допускали возможность существования звукового символизма и возможность его воздействия на функционирование слова.

Данные работы повлияли на отношение русских лингвистов к проблеме звукосимволизма и вызвали их интерес к исследованиям в данной области. Д.Н. Шмелев высказывался по этому поводу следующим образом: «В реальном языке, где звуки не являются носителями собственных значений, а выступают как смыслоразличители в составе морфем и слов, их самостоятельная «выразительность» не может играть сколько-нибудь заметной роли. Это не значит, однако, что продолжавшиеся в течение веков попытки определить собственный «смысл» звуков (например, установить, какие эмоции или представления способны вызвать каждый из гласных сам по себе) основаны целиком на недоразумении и иллюзиях…». [43, с. 162]

Тем не менее, установление существования двух основных категорий звукоизобразительности повлекло за собой возникновение новых вопросов, один из которых продолжает оставаться в лингвистике предметом оживленных споров: каким образом возможно сосуществование «отприродной» (по выражению А.П. Журавлева) связи звука и смысла, с одной стороны, и изменчивости фонетических систем в синхронии (от языка к языку) и в диахронии (в процессе исторического развития языка), с другой?

В. В. Левицкий допускал подобное сосуществование и в доказательство приводил некоторые факторы. Во-первых, несмотря на противоположную направленность действий фонетических законов и звукосимволических регулярностей, действие первых не препятствует действию вторых, поскольку в процессе звуковой символизации происходит приписывание одному из двух структурно сходных, но не связанных от природы явлений определённого значения.

Учёный указывает также на относительный, а не абсолютный характер звукосимволизма, и подчёркивает, что, несмотря на чёткие соответствия между определенными акустическими (артикуляционными) и семантическими единицами, между теми и другими нет жёсткой связи.

Стоит отметить, что символизации подвержены не все звуки фонетической системы данного языка, и даже не все звуки, входящие в состав обозначения данного понятия.

В конечном итоге мы приходим к выводу, что звукоподражательная подсистема наряду со звукосимволичной входит в звукоизобразительную систему языка. Однако звукоподражание, являясь закономерной непроизвольной фонетически мотивированной связью между фонемами слова и лежащим в основе номинации звуковым (акустическим) признаком денотата (мотива), составляет первый уровень системы звукоизобразительных средств языка.

Звуковой символизм, как второй уровень этой системы, намного более сложное явление, материальная основа которого до сих пор остается неопределенной. Если сходство моделей построения звукоподражательных слов во всех языках мира можно объяснить попытками воспроизвести один определенный природный (или человеческий) звук при помощи несовершенного человеческого речевого аппарата на фонетико-фонологической базе соответствующего языка, так что один природный звук будет схоже воспроизводится носителями разных языков, то сходство звукосимволичных основ в разных языках мира не поддается такому простому логическому объяснению.