Последний этап развития высшей нервной деятельности животных

Из всех животных только у обезьян высшая нервная деятельность достигла третьей ступени развития. Высшая нервная деятельность обезьян — последний этап развития высшей нервной деятельности животных.

Переход к высшему этапу развития деятельности коры предполагает [45] и соответствующее усложнение коры больших полушарий головного мозга. Кора больших полушарий головного мозга обезьян — единственных животных, высшая нервная деятельность которых достигла вершины развития, не может не отличаться по своему строению от коры мозга остальных животных. И она действительно отличается.

Е. К. Сепп в своей работе «История развития нервной системы позвоночных» (М., 1949) указывает, что все развитие коры больших полушарий головного мозга животных можно разделить на два периода: первый — до обезьян, второй — обезьяны.

Скачек в развитии деятельности и соответственно структуры коры, происшедший при переходе к обезьянам, вызван, в первую очередь, возникновением таких передних конечностей, которые способны к самым тонким и разнообразным движениям, превращением передних конечностей в руки. «Успех, который имеет этот «Рафаэль», — говорил И. П. Павлов о поведении обезьяны-шимпанзе, — прежде всего заключается в чрезвычайных механических возможностях его тела сравнительно с собаками, у которых нет рук, нет таких подвижных конечностей с пятью отдельными пальцами, которые дают возможность выбрать, захватить, поставить и т. д. Значит, у обезьян двигательный аппарат куда совершеннее, чем у собак» (Павловские среды, т. II, стр. 386. Подчеркнуто мною. Ю. С.).

Тонкие и точные движения возможны только в том случае, если импульсы из коры будут вызывать не сложные двигательные акты, а более или менее изолированные движения одной группы мышц, одной только мышцы или даже ее части. Вполне понятно, что эти движения не могут осуществляться через экстрапирамидную систему, они могут быть только цельнокорковыми рефлексами, причем очень тонкими и точными цельнокорковыми рефлексами.

Возникновение руки с ее тонкой и разнообразной деятельностью предполагает увеличение, усложнение и совершенствование двигательного анализатора, двигательной области коры. И. П. Павлов указывает, что благодаря наличию рук обезьяна «имеет возможность вступить в очень сложные отношения с окружающими предметами. Вот почему у нее образуется масса ассоциаций, которых не имеется у остальных животных. Соответственно этому, так как эти двигательные ассоциации должны иметь свой материальный субстрат в нервной системе, в мозгу, то и большие полушария у обезьяны развились больше, чем у других, причем развились именно в связи с разнообразием двигательных функций» (Павловские среды, т. II, стр. 432).

У обезьян возникает способность к тончайшему синтезу и анализу [46] приходящих из двигательного аппарата кинестезических раздражений. Развиваются двигательные пути, идущие от пирамидных клеток коры к моторным нейронам передних рогов спинного мозга, — пирамидные пути. Пирамидная система обезьян достигает высокого уровня развития. Прогресс пирамидной системы выражается в возникновении прямого пирамидного пути. Прямой пирамидный путь возникает у человекообразных обезьян и, кроме них, существует только у человека. У остальных животных имеется лишь перекрещенный пирамидный путь. В связи с возрастанием роли пирамидной системы, экстрапирамидная система отходит на задний план. У обезьян (и человека) начинающиеся в красных ядрах нисходящие двигательные пути (пучек Монакова) развиты значительно слабее, чем у кошки, собаки и других низших млекопитающих.

Высокий уровень развития двигательного анализатора и пирамидной системы обеспечивает возможность совершения самых тонких и разнообразных цельнокорковых рефлексов, самых тонких и разнообразных движений. Если в поведении нижестоящих млекопитающих огромную роль играют полукорковые рефлексы, то в высшей нервной деятельности обезьян преобладают цельнокорковые рефлексы, которые у них необычайно развиты.

О высокой дифференцировке двигательного анализатора обезьян свидетельствуют эксперименты. При раздражении передней центральной извилины (ядра двигательного анализатора) было получено у обезьян около 400 различных движений. С этой зоны могут вызываться изолированные движения не только отдельных конечностей, но также отдельных суставов и даже мышц.

Развитие двигательного аппарата и двигательного анализатора у обезьян имело следствием возрастание потока кинестезических раздражений, идущих в кору больших полушарий. В результате энергия кинестезических раздражений вместе с энергией раздражений, идущих в кору от внешних рецепторов, начала играть преобладающую роль в поддержании корковой доминанты — возникла чистокорковая доминанта. С образованием чистокорковой доминанты возникла новая форма условных корковых рефлексов — чистокорковые (исследовательские) рефлексы, высшая нервная деятельность поднялась на третью ступень своего развития.

О высоком уровне развития исследовательской деятельности обезьян единодушно свидетельствуют все без исключения ученые, занимавшиеся изучением их поведения.

Исследовательская деятельность даже низших обезьян качественно отличается от ориентировочных реакций нижестоящих животных. Это подчеркивает, например, Н. Ю. Войтонис в своей [47] работе «Предыстория интеллекта»: «В большей или меньшей степени, — пишет он, — ориентировочная реакция, реакция на новизну, свойственна всем высшим животным. У них можно наблюдать и «внимание» к новому объекту, и те или иные формы его исследования. Однако круг этих явлений обычно весьма ограничен и их длительность невелика. Ориентировочная реакция мобилизует организм, приводит его в готовность к действию и затем, смотря по характеру объекта, переходит либо в пищевое устремление, либо в бегство, либо в агрессию и т. п. Если объект оказался безразличным, ориентировочная реакция быстро угасает... Мы можем представить, как у животных, с усложнением их организма, «внимание» к отдельным предметам обостряется, как оно начинает проявляться и вне периодов голода, как оно эмансипируется от пищевого устремления. У обезьян это выражено очень ярко. Исследовательский импульс у них перерастает в пищевой и начинает существовать самостоятельно» (Н. Ю. Войтонис, Предыстория интеллекта, M-Л., 1949, стр. 13 — 14. Подчеркнуто мною. Ю. С.).

Уже у низших обезьян наблюдается оформление исследовательской тенденции как самостоятельной тенденции организма, отличной от пищевой, половой и др. «...По размаху, постоянству и длительности функционирования, относительной независимости от состояния голода, направленности на любые объекты, которые и по виду своему (камни, проволока, гвоздь, шнур, тряпка и т. п.) не имеют ничего общего с пищевыми веществами, по опыту знакомы обезьяне как несъедобные, — по всем этим признакам мы должны считать, что «исследовательский импульс» у обезьяны приобрел самостоятельное значение и может функционировать относительно независимо от первичных органических побуждений» (там же, стр. 32).

Все особенности поведения, о которых пишет Н. Ю. Войтинис, еще в большей степени свойственны высшим человекообразным обезьянам, у которых исследовательская деятельность достигает наивысшего развития, возможного в животном мире. На это указывает И. П. Павлов, изучавший высшую нервную деятельность наиболее близких к человеку антропоидов — шимпанзе. «Первый факт, который чрезвычайно поражает, первый вывод, который я делаю из наблюдений за этими обезьянами, — писал И. П. Павлов о шимпанзе, — это чрезвычайно высокое развитие у них исследовательских рефлексов. Когда я начал говорить об исследовательском рефлексе, я разумел самую первоначальную форму этого рефлекса. Он необходим, чтобы правильно ориентироваться в окружающей обстановке. При этом требуется известная установка рецепторов, соответствующее приглядывание, прислушивание, принюхивание [48] и т. д. У человека исследовательский рефлекс играет не ту роль, как у животных. Оказывается, что на уровне развития обезьяны отчасти произошло то же самое, что проявляется у нас и что роднит человека с обезьяной. Совершенно независимо от еды обезьяны охвачены постоянным стремлением исследования. Обезьяны настойчиво, часами занимаются решением тех или иных задач, которые им предлагаются» (Павловские среды, т. II, стр. 68—69).

О необычайном развитии исследовательской деятельности человекообразных обезьян пишут и другие исследователи.

Для шимпанзе, отмечает Г. 3. Рогинский в работе «Навыки и зачатки интеллектуальных действий у антропоидов (шимпанзе)» (Л., 1948), характерно остро выраженное «любопытство», стремление ознакомиться со всяким новым предметом и овладеть им. Любопытство к новому часто оказывается более сильным стимулом для действия, чем стремление к пище. При переводе обезьян из одной клетки в другую попытки выманить обезьяну пищей не всегда приводили к желаемому результату. Но, указывает Г. 3. Рогинский, не было ни одного случая, когда бы не удалось обезьяну заманить новым предметом.

Обезьяны, пишет А. Е. Хильченко в статье «Исследование высшей нервной деятельности шимпанзе» (Вопросы физиологии, 4, Киев, 1953), часами возятся со всяким новым предметом, будь то коробка, консервная банка, крышка, тесемка, палка и т. п. Новые предметы привлекают их больше, чем пища.

Многообразные действия совершают обезьяны со всевозможными предметами, не имеющими для них никакого биологического значения. Вполне понятно, что исследовательские (чистокорковые) рефлексы сами по себе никакого значения для жизнедеятельности животного не имеют, ибо не обслуживают какого-либо безусловного рефлекса, инстинкта. Исследовательская деятельность сама по себе для животного бесполезна, ибо не направлена на удовлетворение какой-либо потребности организма.

И в то же время исследовательская деятельность ни в коем случае бесполезной для организма не является. Более того, она представляет собой самое совершенное реагирование на явления внешнего мира, реагирование, полностью определяемое этими явлениями внешнего мира. Исследовательская деятельность способствует тончайшему и точнейшему приспособлению организма к внешней среде, помогает организму сохранить свое существование, удовлетворить свои потребности.

Дело в том, что исследовательская деятельность сама по себе не существует. Она всегда является частью высшей нервной деятельности животного, неразрывно связанной с остальными ее частями. [49] Чистокорковый (исследовательский) рефлекс сам по себе бесполезен, но он сам по себе, изолированно не существует. Он всегда является моментом единой высшей нервной деятельности, Неразрывно связанным с остальными условными рефлексами.

Исследовательская деятельность как часть высшей нервной деятельности, в конечном счете, всегда способствует удовлетворению инстинктов организма. «...Обезьяна должна разыскивать плоды, почки среди листьев. Ее пищевые объекты могут иметь самый разнообразный вид. Часто съедобная часть (орех, сердцевина плода) скрыта под оболочкой: возможно открытие новых съедобных вещей. В таком случае непрерывная «обследовательская» и «исследовательская» деятельность обезьян идет им на пользу» (Н. Ю. Войтонис, Предыстория интеллекта, стр. 14—15). Исследовательская деятельность обеспечивает удовлетворение биологических потребностей организма не прямо, а опосредствованно, через посредство остальной части высшей нервной деятельности.

Чтобы правильно понять роль исследовательской деятельности в обеспечении приспособления организма к среде, необходимо прежде всего разобраться во взаимоотношении исследовательской деятельности как части высшей нервной деятельности с остальной высшей нервной деятельностью. В первую очередь необходимо подчеркнуть, что ни в коем случае нельзя исследовательскую деятельность понимать как что-то обособленное от остальной высшей нервной деятельности. Ни в коем случае нельзя понимать связь исследовательской деятельности с остальной высшей нервной деятельностью, как связь двух рядом находящихся факторов. Возникновение исследовательской деятельности нельзя понимать как появление своеобразной прибавки к остальной высшей нервной деятельности, оставшейся после возникновения исследовательской деятельности тем же, чем она была до ее возникновения.

Исследовательская деятельность возникает не вне остальной высшей нервной деятельности, а внутри нее. Возникая, исследовательская деятельность пронизывает всю высшую нервную деятельность, переделывая, преобразовывая ее. Возникновение исследовательской деятельности — не появление надстройки над остальной высшей нервной деятельностью, а преобразование всей высшей нервной деятельности. С возникновением исследовательских рефлексов изменилось все поведение животного.

В чем же состояло это изменение, что нового внесли исследовательские рефлексы во внешнюю деятельность животного — деятельность, направленную на удовлетворение сложнейших безусловных рефлексов, инстинктов? [50]

Для этого необходимо прежде всего проанализировать поведение животного на предшествующем этапе развития высшей нервной деятельности.

На этом этапе развитие нервной деятельности животного являлось единством полукорковых и обычных цельнокорковых рефлексов. Безусловный раздражитель представляет собой такое явление среды, которое непосредственно благоприятствует или вредит организму. Безусловный рефлекс есть акт поведения животного, непосредственно направленный на удовлетворение биологической потребности организма. Любое явление среды, постоянно предшествующее безусловному раздражителю, становится его сигналом, условным раздражителем и начинает вызывать ту же реакцию, что и безусловный раздражитель. Раздражитель полукоркового рефлекса так же, как и безусловный раздражитель, вызывает акт поведения, непосредственно направленный на удовлетворение потребности, но раньше появления объекта потребности и тем облегчает удовлетворение потребности. Он вызывает реакцию, пока подкрепляется безусловным раздражителем.

Полукорковый рефлекс возникает на основе одного определенного безусловного рефлекса и неразрывно с ним связан, ибо вызывает ту же деятельность, что и безусловный рефлекс, на базе которого возник. Раздражитель обычного цельнокоркового рефлекса не является сигналом безусловного раздражителя. Сигналом безусловного раздражителя является весь обычный цельнокорковый рефлекс. Обычный цельнокорковый рефлекс связан с безусловным как раздражитель возникшего на его основе полукоркового рефлекса. Если полукорковый рефлекс связан с безусловным прямо, то обычный цельнокорковый рефлекс связан с ним через посредство полукоркового рефлекса, раздражителем которого является.

С возникновением обычного цельнокоркового рефлекса происходит усложнение деятельности животного. Обычный цельнокорковый рефлекс является таким актом поведения, который не направлен непосредственно на удовлетворение потребности организма. Непосредственно направлен на удовлетворение потребности только следующий за ним — второй акт — безусловный рефлекс. Однако это не означает, что первый акт не играет роли в удовлетворении потребности. Наоборот, его роль в удовлетворении потребности велика, ибо только он подготовляет и делает возможным второй акт. Без первого акта не было бы и второго, животное оказалось бы не в состоянии удовлетворить свою потребность. Первый акт — цельнокорковый рефлекс, таким образом, способствует удовлетворению потребности, но способствует этому не прямо, а [51] опосредствованно — подготовляя и делая возможным акт, непосредственно удовлетворяющий потребность.

Первый и второй акты поведения животного, обычный цельнокорковый рефлекс и безусловный рефлекс представляют собой два звена одного сложного двухчленного акта поведения животного, обеспечивающего удовлетворение биологической потребности организма. Эти два звена единого акта связаны между собой, но эта связь отличается от той, которая существует между полукорковыми и безусловными рефлексами.

Если полукорковый рефлекс связан всегда с одним определенным безусловным рефлексом, то цельнокорковый рефлекс может быть одновременно сигналом разных безусловных раздражителей, может быть одновременно связан с несколькими безусловными рефлексами. Само собой разумеется, что безусловный рефлекс может быть связан с разными цельнокорковыми рефлексами, ибо каждый безусловный раздражитель может сигнализироваться разными явлениями. Каждое из двух звеньев сложного акта поведения, таким образом, может входить в состав разных сложных актов поведения. Один и тот же цельнокорковый рефлекс может способствовать развертыванию разных безусловных рефлексов. Один и тот же акт, непосредственно удовлетворяющий потребность, может подготовляться различными действиями.

Но если одни и те же звенья могут входить в состав различных сложных актов поведения, то это отнюдь не значит, что между звеньями сложного акта: обычным цельнокорковым и безусловным рефлексами, не существует сколько-нибудь прочной связи. Обычный цельнокорковый рефлекс является сигналом безусловного раздражителя, раздражителем полукоркового рефлекса и, следовательно, возникает тогда, когда внешние и кинестезические раздражения несколько раз подкрепляются безусловным раздражителем. Обычный цельнокорковый рефлекс для своего возникновения требует подкрепления безусловным раздражителем. Обычный цельнокорковый рефлекс возникает на базе безусловного раздражителя и не существует без него. Он может входить в качестве звена в разные сложные акты поведения, может связываться с различными безусловными рефлексами, но не может существовать вне сложного акта поведения, не может существовать, не будучи связан ни с одним безусловным рефлексом.

Уже на втором этапе развития высшей нервной деятельности животное становится способным к сложным актам поведения, способным к действиям только в конечном счете направленным на удовлетворение инстинктов. Но эта способность является ограниченной, ибо сложные акты поведения включают в себя небольшое [52] количество звеньев, а действия, непосредственно не направленные на удовлетворение потребности, возникают только в связи с действиями, непосредственно к этому направленными.

С возникновением исследовательской деятельности подобного рода ограничение исчезает — животное оказывается способным не только к двухчленным актам, но и к таким сложным актам поведения, которые включают в себя большое количество простых поведенческих актов (рефлексов).

Исследовательский рефлекс возникает на основе чистокорковой доминанты, вне связи с каким-либо безусловным рефлексом. Так как исследовательский рефлекс образуется без подкрепления безусловным раздражителем, то он не вырабатывается постепенно как полукорковый и обычный цельнокорковый рефлекс, а образуется сразу. Столь же быстро происходит и торможение исследовательского рефлекса. Поэтому образование и исчезновение исследовательских рефлексов предполагает способность коры больших полушарий головного мозга к быстрому и точному анализу и синтезу раздражителя, предполагает высокую подвижность процессов возбуждения и торможения в коре головного мозга животных.

Лабильность основных нервных процессов, как свидетельствуют исследования, возрастает постепенно по филогенетической лестнице млекопитающих и достигает наивысшего развития у обезьян. Опыты показывают, что из всех животных самой высокой подвижностью отличаются процессы возбуждения и торможения в коре головного мозга человекообразных обезьян.

Исследовательский рефлекс представляет такой акт поведения животного, который не направлен на удовлетворение потребностей организма. Но в дальнейшем этот акт может способствовать осуществлению актов, направленных на удовлетворение потребности. Акт, возникший вне связи с действием, удовлетворяющим потребность организма, в дальнейшем может вступить в связь с подобным действием, образуя вместе с ним единый сложный акт поведения, направленный на удовлетворение потребности.

В том случае, когда исследовательский рефлекс непосредственно подготовляет акт, удовлетворяющий потребность, он, подкрепляясь безусловным раздражителем, становится его сигналом и превращается тем самым в обычный цельнокорковый рефлекс. Между исследовательским, (чистокорковым) и обычным цельнокорковым рефлексом нет непроходимой пропасти. Исследовательский рефлекс может превратиться и превращается в обычный цельнокорковый. С другой стороны, обычный цельнокорковый рефлекс, возникая на основе безусловного рефлекса, у животного, высшая нервная деятельность у которого достигла третьей ступени [53] развития, может в дальнейшем оторваться от этого безусловного рефлекса и превратиться в чистокорковый. Для высшей нервной деятельности на последней стадии развития характерно непрерывное взаимопревращение обычных цельнокорковых и исследовательских (чистокорковых) рефлексов.

С превращением исследовательского рефлекса в цельнокорковый возникает уже известный нам двухчленный сложный акт поведения, направленный на удовлетворение потребности.

Но исследовательский рефлекс может способствовать осуществлению акта, непосредственно направленного на удовлетворение потребности, подготовляя не сам этот акт, а действие, предшествующее этому акту и делающее его возможным. Исследовательский рефлекс в таком случае связывается с обычным цельнокорковым рефлексом — первым звеном сложного акта поведения и входит в состав этого акта, преобразуя его. Образовавшийся сложный акт поведения состоит уже не из двух, а из трех звеньев, из которых первое подготовляет второе, а второе подготовляет третье, — акт, непосредственно удовлетворяющий потребность.

С возникновением сложного трехчленного акта поведения сигналом безусловного раздражителя условным раздражителем, возникшего на базе безусловного рефлекса полукоркового рефлекса, является не обычный цельнокорковый рефлекс, как в двухчленном акте поведения, а обычный цельнокорковый рефлекс вместе с исследовательским. Исследовательский и обычный цельнокорковый рефлексы превращаются в компоненты единого цепного цельнокоркового рефлекса, который является сигналом безусловного раздражителя и, как всякий условный раздражитель, подкрепляется этим раздражителем. Трехчленный сложный акт поведения состоит из двухчленного цепного цельнокоркового рефлекса и безусловного рефлекса — акта удовлетворения потребности.

Вполне понятно, что трехчленный акт поведения не является пределом сложности поведенческих актов. С возникновением исследовательских рефлексов становится вполне возможным образование сложных актов поведения, состоящих из четырех, пяти, шести и еще большего числа звеньев и соответственно образование трехчленных, четырехчленных, пятичленных и т. д. цепных цельнокорковых рефлексов. Цепь цельнокорковых рефлексов, предшествующая безусловному рефлексу, является сигналом безусловного раздражителя и подкрепляется им.

С возникновением чистокорковых (исследовательских) рефлексов становится возможным образование сложных актов поведения, складывающихся из множества простых условных рефлексов. О том, насколько сложна та деятельность, к которой способны обезьяны, [54]  свидетельствуют, например, эксперименты, которые проводились в Колтушах по указанию И. П. Павлова.

Вот что говорил И. П. Павлов об этих опытах: «Как вам известно, «Рафаэль» приобрел много новых знаний относительно окружающей обстановки. Он научился открывать разные запоры при помощи соответствующих орудий... Он научился заливать водой огонь... Теперь он правильно ставит вышку со ступенями из отдельных кубов, влезает на нее... Он образовал много более или менее элементарных ассоциаций. Теперь ему поставили задачу более сложную — ассоциацию ассоциаций: он должен открыть при помощи соответствующего ключа дверь и войти в комнату, затем потушить огонь, преграждающий выход из комнаты на площадку, и, вылезши на площадку, построить свою вышку, чтобы достать прикрепленный на высоте плод» (Павловские среды, т. III, стр. 120). Эту задачу Рафаэль выполнил.

Г. З. Рогинский пишет, что действия обезьян часто направлены к дальней приманке, для овладения которой необходимо совершить целый ряд действий, преодолеть ряд препятствий.

Таким образом, изменение поведения животных, происшедшее с возникновением исследовательской (чистокорковой) деятельности, т. е. с переходом высшей нервной деятельности на третий этап своего развития, выразилось в том, что животные (обезьяны) сказались способными к деятельности, складывающейся из целого ряда простых актов поведения, из которых непосредственно на удовлетворение потребности направлен только последний акт, а остальные действия этот заключительный акт подготовляют, т. е. к сложной деятельности, направленной на удовлетворение инстинктов.

Обезьяны, овладев предметом, совершают с ним самые разнообразные манипуляции. Палкой, например, шимпанзе чешутся, счищают грязь с тела и предметов, стучат, разбивают стекла и электрические лампочки, бьют по стенам, ковыряют стены, выламывают штукатурку, продевают концы палки в отверстия сетки, катаются по полу, пытаются усесться на палку и т. д.

Все эти многообразные действия не связаны с каким-либо безусловным рефлексом и являются исследовательскими (чистокорковыми) рефлексами. Всякий чистокорковый (исследовательский) рефлекс, возникший вне связи с каким-либо безусловным рефлексом, в дальнейшем может войти в качестве звена в сложный акт поведения, в целом направленный на удовлетворение потребности организма. Действие с предметом, не имеющим никакого биологического значения, может превратиться в акт, подготовляющий и [55] делающий возможным действие, непосредственно направленное на удовлетворение потребности.

Обезьяны, как показывают наблюдения и эксперименты, будучи поставлены в такое положение, где привлекательная для них приманка непосредственно недосягаема, способны использовать для ее достижения те или иные предметы и вещи, не имеющие для них биологического значения.

Действие с предметом, использование предмета в определенных условиях может стать необходимым звеном сложного акта поведения, звеном, без которого не может осуществиться этот акт и, следовательно, не может быть удовлетворена потребность.

Опыты Н. Ю. Войтониса неопровержимо свидетельствуют о том, что даже низшие обезьяны в условиях эксперимента могут научиться пользоваться предметами, не имеющими для них непосредственно никакого биологического значения (например палками), для овладения объектами потребностей (см. Н. Ю. Войтонис, Предыстория интеллекта, стр. 157—190).

В гораздо большей степени способность пользоваться предметами для овладения объектами потребности присуща высшим, человекообразным обезьянам. Палка для шимпанзе имеет универсальное значение и используется для выполнения разнообразных действий. Это делает для шимпанзе более легким переход к использованию палок для овладения объектами потребностей. В опытах Г. 3. Рогинского все подопытные шимпанзе легко пользовались палками для доставания приманок. Палка для них быстро приобретала значение средства доставания приманок. Завидев приманку, шимпанзе либо сразу направлялись к палке, если знали ее местонахождение, либо начинали специально ее искать.

Известно, чго шимпанзе пользуются палками и в естественных условиях. В связи с этим нельзя не упомянуть, что у человекообразных обезьян существует известное разделение функций между передними и задними конечностями. Помимо функций передвижения, передние конечности в отличие от задних, имеют и другую функцию. Руки являются основным органом исследовательской деятельности. Возникновение руки вызвало к жизни исследовательскую деятельность. Развитие исследовательской деятельности усугубило и закрепило известное разделение функций между передними и задними конечностями. С помощью передних конечностей обезьяны сооружают гнезда на деревьях или среди кустов, складывая их основания из палок и толстых ветвей. В лесах человекообразные обезьяны с помощью руки используют палки и камни, чтобы сбивать плоды с деревьев. Рукой они охватывают дубины для защиты от врагов и бомбардируют последних [56] камнями и плодами. Возможно, что человекообразные обезьяны используют палки для того, чтобы выкапывать из земли корнеплоды. Использование палок и других предметов в естественных условиях лежит в основе тех многообразных действий, которые совершают обезьяны в условиях эксперимента.

Акты использования естественных природных предметов для овладения объектами потребностей являются, как мы показали в работе «Возникновение и основные этапы развития труда (в связи с проблемой становления человеческого общества)» (Ученые записки Красноярского государственного педагогического института, т. VI, 1956 г., стр. 115—224), ничем иным, как актами дочеловеческого животного, рефлекторного труда. *) Низшая форма трудовой деятельности — животный, предчеловеческий труд есть присвоение данных природой средств существования при помощи доставляемых природой же естественных средств труда.

 

*) В указанной выше работе дочеловеческий, животный труд мы именовали инстинктивным трудом. Само собой разумеется, что характеризуя животный труд как труд инстинктивный, мы ни в коем случае не имели в виду, что животный труд является деятельностью по своему механизму инстинктивной, т. е. безусловнорефлекторной. Напротив, мы подчеркивали и сейчас подчеркиваем, что акты животного труда по своему механизму являются наиболее совершенными условными рефлексами — исследовательскими. Называя животный труд трудом инстинктивным, мы стремились подчеркнуть лишь то обстоятельство, что эта форма труда, как и вся в целом высшая нервная деятельность животных, направлена на удовлетворение сложнейших безусловных рефлексов, инстинктов. Однако вследствие того, что термин «инстинктивный» часто понимается как синоним термина «безусловнорефлекторный», возможны недоразумения. Во избежание их мы считаем целесообразным отказаться от дальнейшего именования животного труда трудом инстинктивным и называть его впредь трудом предчеловеческим.

Название «предчеловеческий труд» представляется нам наиболее правильным, ибо оно выражает сущность данной формы труда.

 

В деятельности современных человекообразных обезьян (и не только человекообразных) имеют место, как мы видим, акты предчеловеческого труда. Несомненным является, что рефлекторно-трудовые акты свойственны человекообразным обезьянам в условиях их естественного существования. Однако столь же несомненно, что эти акты какого-либо существенного значения в жизнедеятельности человекообразных обезьян, в их приспособлении к внешней среде не имеют. Их биологическое значение ничтожно.

Говорить о наличии предчеловеческого труда у современных обезьян нет никаких оснований. У них встречаются лишь отдельные случайные рефлекторно-трудовые акты. Эти отдельные спорадические акты предчеловеческого труда представляют собой возможность [57] возникновения предчеловеческого труда. Таким образом, на последней ступени развития высшей нервной деятельности животных, характеризующейся возникновением исследовательской (чистокорковой) деятельности, необходимо появляется возможность предчеловеческого труда, выражающаяся в появлении отдельных, случайных рефлекторно-трудовых актов. Развитие высшей нервной деятельности животных закономерно подготовляет появление предчеловеческого труда.

При наличии соответствующих условий возможность предчеловеческого труда закономерно должна была превратиться в действительность. И она превратилась в действительность, когда в результате биологического процветания крупных человекообразных обезьян, имевшего место в миоцене, начался переход наиболее высокоорганизованных из них на землю. Развитие основной линии крупных человекообразных обезьян, переходивших на землю, могло идти только по одному направлению — по пути возникновения и развития предчеловеческого труда. У потомков этих обезьян на смену отдельным спорадическим рефлекорно-трудовым актам, биологическое значение которых ничтожно, пришел предчеловеческий труд, ставший основным условием их существования. Предчеловеческий труд требует и предполагает освобождение передних конечностей от локомоторной функции, переход к прямохождению. Возникновение предчеловеческого труда имело своим следствием превращение человекообразных обезьян в прямоходящие существа, обладавшие освобожденными верхними конечностями, — в предлюдей (проантропов).

Предчеловеческий труд был основным и необходимым условием существования предлюдей. Непрерывное развитие предчеловеческого труда, совершенствование трудовых актов являлось жизненной необходимостью для них. Однако рано или поздно, развитие предчеловеческого труда должно было дойти до такого предела, за которым его дальнейшее совершенствование становилось невозможным без совершенствования используемых средств труда. Совершенствование же средств труда есть не что иное, как их обработка, их изготовление. Развитие предчеловеческого труда неизбежно вело его к такому пределу, за которым он не мог развиваться, не превращаясь в человеческий труд, который начинается [58] с изготовления орудий труда. Освобождение труда от предчелоловеческой формы, превращение предчеловеческого труда в человеческий невозможно без возникновения мышления. Развитие предчеловеческого труда подготовляет и на определенном этапе делает необходимым возникновение человеческого труда и мышления. *)

 

*) Вопрос о возникновении предчеловеческого труда и его превращении в труд человеческий подробно рассмотрен в упомянутой выше работе автора «Возникновение и основные этапы развития труда (в связи с проблемой становления человеческого общества)» [59]

 

 

КРАСНОЯРСКИЙ

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ

ИНСТИТУТ

Кафедра философии и политической экономии

 

УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ

ТОМ XII

ВЫПУСК II

 

 

Красноярск

1958

 

 

Ю И. СЕМЕНОВ