Объективная логика развития высшей нервной деятельности животных

ОБЪЕКТИВНАЯ ЛОГИКА РАЗВИТИЯ ВЫСШЕЙ НЕРВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЖИВОТНЫХ

В. И. Ленин, набрасывая в своих «Философских тетрадях» обширную программу исследований по материалистической диалектике, диалектической логике, указывал, что «продолжение дела Гегеля и Маркса должно состоять в диалектической обработке истории человеческой мысли, науки и техники» (В. И. Ленин, Философские тетради, М., 1947., стр. 122).

Диалектически обработать историю человеческой мысли, науки и техники — это значит воспроизвести исторический процесс развития человеческой мысли, науки и техники в логической форме, т. е. дать этот исторический процесс в его внутренней необходимости, «очищенным» от всего случайного, несущественного.

Раскрывая отношение между логическим и историческим, Ф. Энгельс указывал, что логическое есть историческое, только освобожденное от исторической формы и нарушающих его случайностей. Логическое представляет собой «не что иное, как отражение исторического процесса в абстрактной и теоретически последовательной форме; отражение исправленное, но исправленное соответственно законам, которые дает сам действительный исторический процесс, причем каждый момент можно рассматривать в той точке его развития, где процесс достигает полной зрелости и классической формы» (Ф. Энгельс, К. Маркс, К критике политической экономии, М., 1949, стр. 236).

Настоящая работа представляет собой попытку диалектической обработки данных одной науки — физиологии высшей нервной деятельности животных, попытку раскрыть внутреннюю объективную логику, внутреннюю необходимость развития высшей нервной деятельности животных, представить исторический процесс эволюции высшей нервной деятельности животных в логической форме, в его самодвижении, в его самопроизвольном (самостоятельном), спонтанейном, внутренне-необходимом движении. [1]

Изучение эволюции высшей нервной деятельности животных имеет важное значение для разработки целого ряда вопросов теории познания диалектического материализма. Высшая нервная деятельность животных есть единство поведения высшего животного и отражения мира в его мозгу. История развития высшей нервной деятельности животных представляет собой ближайшую предысторию человеческого мышления и труда. Известно, какое большое внимание уделял Ф. Энгельс изучению предыстории человеческого мышления. «Без этой предыстории, — писал он, — существование мыслящего человеческого мозга остается чудом» (Диалектика природы, М., 1950, стр. 156).

Без выявления внутренней объективной логики развития высшей нервной деятельности животных нельзя конкретно доказать, что возникновение человеческого мышления и труда является необходимым закономерным этапом в эволюции живой материи, невозможно дать конкретного научного обоснования положения Ф. Энгельс о том, что «раз дана органическая жизнь, то она должна развиться путем развития поколений до породы мыслящих существ» (там же, стр. 250), о том, что «материя приходит к развитию мыслящих существ в силу самой своей природы, а потому это с необходимостью и происходит, во всех тех случаях, когда имеется налицо соответствующие условия (не обязательно везде и всегда одни и те же)» (там же, стр. 164).

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ ТРУДА

(В связи с проблемой становления человеческого общества)

 

ВСТУПЛЕНИЕ

«Труд,— писал Ф. Энгельс, —...первое основное условие всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мы в известном смысле должны сказать: труд создал самого, человека». (Ф. Энгельс, «Диалектика природы», Госполитиздат, 1950, стр. 132).

В процессе труда возник человек, возникло человеческое мышление, воля, язык, в процессе труда возникло человеческое общество. Поэтому проблема возникновения труда имеет огромное значение для философии, антропологии, археологии, истории, языкознания, зоопсихологии, физиологии высшей нервной деятельности человека и ряда других наук.

Решить проблему возникновения труда нельзя, не раскрыв роли труда в жизни людей. Впервые раскрыл роль труда и решил проблему его возникновения марксизм.

Это отнюдь не означает, что до Маркса и Энгельса никто не видел преобразующего воздействия человека на мир, никто не замечал огромного влияния трудовой деятельности на развитие всей жизни людей. Тот факт, что человек преобразует, изменяет окружающий мир, что человечество не может существовать без труда, что основным признаком, отличающим человека от животного, является труд, не мог остаться незамеченным. Этот факт признавали некоторые ученые до Маркса, не может не признать его и часть современных буржуазных ученых.

Знаменитый американский просветитель Б. Франклин за много десятков лет до возникновения марксизма охарактеризовал [115] человека, как «делающее орудия животное». Характеризовал человека как «существо, делающее орудия» и английский историк первобытной культуры Э. Тэйлор, ничего общего по своим взглядам не имеющий с марксизмом. (Э. Тэйлор, «Первобытная культура», Соцэкгиз., М., 1939, стр. 93). «Человек есть животное, изготовляющее и использующее орудия», — пишет далекий от марксизма современный буржуазный антрополог Р. Брум. (Р. Брум, «Открывая недостающее звено», англ. изд., Лондон, 1951, стр. 88).

Огромную, роль труда в развитии человека вообще, человеческого мышления, и языка в частности, подчеркивал немецкий ученый Л. Нуаре в своих работах «Происхождение языка» и «Орудие труда и его значение в историческом развитии человечества». «На творениях человека, — писал Л. Нуаре, — развивалась и возносилась ввысь человеческая мысль. Только на его собственных осязаемых произведениях прояснялось его сознание, обогащалась его речь, становилась богатой звуками и содержанием, многозначительной и выразительной. Если вычеркнуть эти произведения труда из жизни наших первобытных предков, возникновение речи и разума станет невозможным» (Л. Нуаре, «Орудие труда и его значение в историческом развитии человечества», стр. 43).

И Б. Франклин, и Э. Тэйлор, и Л. Нуаре, и Р. Брум, и многие другие ученые, не являющиеся марксистами, обратили внимание на огромное значение труда в жизни людей. Но заметить огромное значение труда еще далеко не значит понять его роль. Известное и понятное, отнюдь не одно и то же. Понять роль труда, раскрыть сущность труда означает дать правильное решение вопроса об отношении труда и мышления.

Ученые до Маркса, даже те из них, которые подчеркивали огромное значение труда в жизни людей, не могли дать правильного решения вопроса об отношении труда и мышления. С их точки зрения определяющим в отношении труда и мышления, первичным являлось мышление. Деятельность людей по преобразованию мира, они рассматривали как вторичное, производное от деятельности мышления. Все успехи трудовой деятельности людей они истолковывали, как успехи разума. История развития труда, была для них прежде всего историей развития разума.

Идеалистического взгляда на отношение труда и мышления придерживались не только идеалисты, но и домарксистские [116] материалисты, а также материалисты после Маркса, не являвшиеся марксистами. Идеалистическое решение, вопроса об отношении труда и мышления признание мышления за первичное, а труда за вторичное имело своим следствием непонимание той роли, которую сыграл труд в происхождении человека. Идеалистический взгляд на отношение труда и мышления, — указывал Ф. Энгельс, — «и теперь владеет умами в такой мере, что даже наиболее материалистически настроенные естествоиспытатели из школы Дарвина не могут еще составить себе ясного представления о происхождении человека, так как, в силу указанного идеалистического влияния, они не видят той роли, которую играл при этом труд». (Ф. Энгельс, «Диалектика природы», стр. 139).

Даже те из ученых, которые считали труд специфическим признаком человека и признавали его» влияние на развитие мышления, в конечном счете во взаимоотношении труда и мышления за определяющее, решающее принимали последнее. С их точки зрения, чтобы ответить на вопрос, как возник человек, необходимо прежде всего объяснить, как возникло мышление. Возникнув, оно породило труд, труд обратно воздействовал на мышление; дальнейший прогресс человечества определялся взаимодействием мышления и труда, в котором ведущая роль принадлежала первому.

Так, уже упомянутый нами Л. Нуаре, отводивший большое место, «постоянному, беспрерывному взаимодействию мыслительного и творческого начала» (Л. Нуаре, ук. соч., стр. 69), указывавший неоднократно, что «мышление и творчество человеческое становятся понятными только в их взаимной связи, одно через другое» (там же, стр. 60), решал вопрос об отношении труда и мышления идеалистически. «Только на почве разума, только через посредство языка и благодаря приобретенной высокой духовной ясности человек мог дойти до инструмента», — утверждал он. (Там же, стр. 138). Орудия труда Л. Нуаре относил к области духовного творчества. «Человеческий интеллект, — писал он, — эта наиболее могущественная сила из известных нам сил природы, эта сила преимущественно заставляющая природу служить себе, — человеческий интеллект обнаруживается перед мыслящим субъектом в двух одинаково замечательных, с виду совершенно независимых друг от друга, но в действительности неразрывно друг с другом связанных, феноменах: в человеческой речи и в человеческом труде». (Там же, стр. 41). [117]

Не смогли раскрыть роль труда в жизни людей, в происхождении человека даже А. И. Герцен и Н. Г. Чернышевский — мыслители, вплотную подошедшие к диалектическому материализму и остановившиеся только перед историческим материализмом. Даже они не смогли материалистически решить вопрос об отношении труда и мышления.

«У человека, — писал Н. Г. Чернышевский, — благодаря каким-то особенностям истории его предков, головной мозг приобрел такое развитие, какого не достиг ни у одного из существ, подобных ему формами тела... Но в чем именно состояли обстоятельства, благоприятствовавшие физиологическому развитию предков человека, мы можем только догадываться... Но каким бы то ни было путем предки человека, по влиянию каких-то благоприятных обстоятельств своей жизни, приобрели такое высокое умственное развитие, что сделались людьми. Только с этого времени начинается та история их жизни, относительно которой возникают вопросы не общего физиологического содержания, а специально относящегося к человеческой жизни. Эти существа далеко превосходили умом все те виды млекопитающих, которые по своей физической силе были подобно им довольно безопасны от врагов. Собственно, превосходством ума и объясняется весь дальнейший прогресс человеческой жизни.

...Мы положительно знаем, что улучшение организма людей производится благоприятными обстоятельствами жизни их, что с улучшением организации головного мозга улучшаются умственные силы человека, что нравственный и материальный прогресс — результат улучшения умственных и нравственных сил». (Н. Г. Чернышевский, «Избранные философские сочинения», Госполитиздат, 1951, том 3, стр. 637—640).

Н. Г. Чернышевский не смог материалистически решить вопрос об отношении труда и мышления в силу того, что он остановился перед историческим материализмом. Материалистическое решение вопроса об отношении труда и мышления немыслимо без материалистического понимания истории. Раскрыть роль труда значит раскрыть роль производства материальных благ в жизни людей, раскрыть роль способа производства материальных благ.

Только диалектический материализм, являющийся материализмом историческим, впервые дал правильное решение вопроса об отношении труда и мышления, доказал, что в отношении [118] труда и мышления первичным, определяющим является труд, а вторичным, определяемым мышление. Раскрыв роль труда, диалектический материализм впервые дал правильное решение проблемы антропогенеза, проблемы происхождения человека.

На роль труда в процессе происхождения человека Маркс и Энгельс указывали в «Немецкой идеологии». Вопрос о роли труда в возникновении и развитии человека освещался Марксом в его «Капитале». Подробно этот вопрос рассмотрен в работе Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека».

Классики марксизма, раскрыв роль труда, дали принципиальное решение проблемы возникновения труда. В настоящее время археологией, антропологией, историей первобытного общества, зоопсихологией и физиологией высшей нервной деятельности накоплен огромный материал, дающий возможность конкретизировать принципиальные положения классиков марксизма о возникновении трудовой деятельности, дающий возможность ответить на вопросы, как и когда возник труд, какие этапы прошел он в своем развитии.

Конкретное рассмотрение проблемы возникновения труда имеет большое значение для целого ряда наук. Но, несмотря на всю ее важность, этой проблеме в нашей советской литературе не уделяется достаточного внимания. Не имеется ни одной работы, специально посвященной вопросу о возникновении и этапах развития труда. Этот вопрос в работах философов, археологов, антропологов, зоопсихологов, физиологов затрагивается большей частью попутно, в связи с другими проблемами. Следствием является отсутствие в нашей литературе единого мнения по этому вопросу.

Большинство ученых полагает, что труд начинается только с изготовления орудий. Использование естественных предметов для овладения объектами потребностей они отказываются рассматривать как трудовую деятельность, а естественные предметы, используемые для овладения объектами, они отказываются признавать орудиями труда, средствами труда. Согласно их точке зрения даже самые примитивные, животнообразные формы труда представляют собой акты изготовления орудий.

На этой точке зрения стоят антропологи В. П. Якимов, Я. Я. Рогинский, М. Г. Левин, археологи П. П. Ефименко, П. И. Борисковский, [119] зоопсихологи Н. Ю. Войтонис, Г. 3. Рогинский и многие другие. (В. П. Якимов, «Ранние стадии антропогенеза», Труды института Этнографии, том XVI, 1951; Я. Я. Рогинский, М. Г. Левин «Основы антропологии», изд. МГУ, 1955; П. П. Ефименко, «Первобытное общество», изд. АН УССР, Киев, 1953; П. И. Борисковский, «Палеолит Украины», изд. АН СССР, М.—Л., 1953; Н. Ю. Войтонис, «Предистория интеллекта», изд. АН СССР М.-Л.; 1949; Г. 3. Рогинский, «Навыки и зачатки интеллектуальных действий у антропоидов (шимпанзе)», изд. ЛГУ, 1948).

Другая часть ученых исходит из того, что существует две формы труда: мало развитая форма труда — труд с помощью природных орудий, животнообразный труд, и более развитая форма труда — труд с помощью подвергшихся обработке средств труда. Этот взгляд наиболее четко изложен в работе М. Ф. Нестурха «Человек и его предки» (ГАИЗ, М., 1934). В несколько измененной форме он фактически проводится им и в последних работах. Изменения во взглядах М. Ф. Нестурха на труд заключаются в том, что он перестал связывать первую форму труда с формирующимся человеком. Теперь он относит ее к «предшественнику» человека. К этой точке зрения примыкает и М. А. Гремяцкий. (М. Ф. Нестурх, «Предки человека», Госкультпросветиздат, М., 1950; М. А. Гремяцкий, «Как произошел человек», изд. МГУ, 1955). Таким образом, труд, по мнению Нестурха и Гремяцкого, начинается с использования природных предметов для овладения объектами потребностей.

Особую позицию в этом вопросе занимает Б. Ф. Поршнев. (Б. Ф. Поршнев, «Материализм и идеализм в вопросах происхождения человека», «Вопросы философии», 1955, 5), исходящий из положения о существовании двух форм труда: инстинктивного и человеческого, из которых первый подготовляет второй. С его точки зрения инстинктивный труд представляет весьма распространенное явление в животном мире. Как инстинктивно-трудовую деятельность Б. Ф. Поршнев рассматривает, например, действия пауков, бобров, дятлов, мышей и т. д.

Разнобой во взглядах на возникновение труда, имеющий место в нашей науке, не может быть преодолен без конкретизации положений классиков марксизма-ленинизма о труде на основе обобщения материала, доставляемого археологией, [120] антропологией, физиологией высшей нервной деятельности и зоопсихологией. Попыткой конкретизировать положения классиков марксизма-ленинизма о возникновении и этапах развития труда является настоящая работа.

Проблема возникновения труда неразрывно связана, как уже указывалось, с проблемами возникновения мышления, языка, становления физического типа человека, становления человеческого общества. Охватить весь этот обширный круг проблем — вещь непосильная. В настоящей работе вопрос о возникновении труда рассматривается в связи только с одной проблемой — проблемой становления человеческого общества. Что же касается остальных проблем, то они в данной работе затрагиваются лишь попутно, постольку, поскольку без их рассмотрения обойтись нельзя.

Проблема возникновения человеческого общества давно уже нашла свое принципиальное решение в трудах классиков марксизма-ленинизма. Но это отнюдь не значит, что в данной области делать нечего, что здесь все до конца решено. За последние десятилетия археология и антропология доставили массу материалов, дающих возможность конкретизировать принципиальные положения марксизма по вопросу о становлении человеческого общества. Возникла потребность в осмыслении этого огромного фактического материала. Она вызвала к жизни многочисленные попытки обобщить материал, определенным образом истолковать его.

Просматривая работы, которые так или иначе затрагивают проблему становления человеческого общества, нельзя не обратить внимание на то, что в этом вопросе нет единства мнений, что разные авторы выдвигают положения прямо противоположные. Этого и следовало ожидать. Вопрос о становлении человеческого общества неразрывно связан с вопросом о возникновении труда. Отсутствие единого мнения в решении первого вопроса не могло повлечь за собой разногласий в решении второго. Но вопрос о возникновении труда и вопрос о становлении человеческого общества не представляют собой одной проблемы. Это две разные, хотя и неразрывно связанные проблемы. Вследствие этого направления в решении проблемы становления человеческого общества не совпадают полностью с течениями в решении вопроса о возникновении и этапах развития труда.

Анализ работ советских ученых, затрагивающих проблемы [121] становления общества, позволяет выделить три основных точки зрения по этому вопросу.

Первая точка зрения представлена работами Я. Я. Рогинского, В. П. Якимова, М. Г. Левина, В. В. Бунака, М. С. Плисецкого, А. Н. Юзефовича. (Я. Я. Рогинский «Проблема происхождения Homo sapiens», «Успехи современной биологии», том IX, вып. I (4), 1938; «Основные антропологические вопросы о проблеме происхождения современного человека», Труды института Этнографии, том XVI, 1951; «К вопросу о переходе от неандертальца к человеку современного физического типа», «Советская этнография», 1954, 1; В. П. Якимов, «Ранние стадии антропогенеза», Труды института Этнографии, том XVI, 1951; М. Г. Левин, «Развитие советской антропологии в свете труда И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», «Советская этнография», 1951, 3; В. В. Бунак, «Происхождение речи по данным антропологии», Труды института Этнографии, том XVI, 1951; М. С. Плисецкий, «О так называемых неандертальских погребениях», «Советская этнография», 1951, 2; А. Н. Юзефович, «Перерывы постепенности в эволюции человека», «Природа» 1939, 11).

Согласно этой точке зрения в эволюции человека необходимо выделить два узловых пункта, два поворотных момента. Первый и наиболее важный поворот соответствует переходу от стадии «предшественника» человека — австралопитека к стадии питекантропа. Второй проходит между неандертальцем и кроманьонцем. Вместе с питекантропом возникает трудовая деятельность, которая протекает на первом этапе эволюции человека в первобытном человеческом стаде.

«Обезьянолюди и неандертальцы,— пишет В. П. Якимов,— являются двумя последовательными филогенетическими генерациями гоминид, эволюционное развитие и смена которых протекали в пределах одной стадии антропогенеза... Питекантропы, синантропы и неандертальская группа являются «формирующимися людьми» (Энгельс), постепенное развитие которых привело к появлению «готового» человека «гомо сапиенс» (В. П. Якимов, ук. соч., стр. 152).

Первый поворотный момент соответствует первому появлению социальных закономерностей, второй установлению их полного, безраздельного и окончательного господства в жизни человека. «...Подлинно человеческое общество в форме первобытной общины сложилось только вместе с типом «гомо сапиенс», сменив собой первобытное стадо неандертальского человека. [122] В первобытном стаде еще действовали силы отбора, которые привели к видовому преобразованию неандертальского человека. В сложившемся обществе готового человека видообразующая сила отбора не проявлялась, и период длительного существования «гомо сапиенс» проходил в основном под воздействием социальных закономерностей» (Я. Я. Рогинский, Труды института Этнографии, том XVI, 1951, стр. 192).

Вторая точка зрения наиболее ярко проявилась в рецензии А. Я. Брюсова на сборник «Происхождение человека и древнее расселение человечества», в котором были напечатаны работы Я. Я. Рогинского и В. П. Якимова, отрывки из которых мы привели выше.

А. Я. Брюсов подвергает резкой критике гипотезу о наличии второго скачка в процессе эволюции человека. «Если очистить,— пишет он,— эту гипотезу от шелухи той научной терминологии, которая, по замечанию А. И. Герцена, нередко затемняет смысл, то в обнаженном виде она представится, как утверждение, что настоящий человек возник не с изготовлением первых орудий труда, а только в верхнем палеолите» («Вестник древней истории», 1953, 2, стр. 112). Выписав тот отрывок из работы В. П. Якимова, в котором говорится, что питекантроп и неандерталец являются формирующимися людьми, развитие которых привело к возникновению готового человека — «гомо сапиенс», А. Я. Брюсов квалифицирует взгляды, изложенные в нем, как ревизию марксистского положения о том, что со времени изготовления «самого грубого каменного ножа» мы имеем дело уже с людьми.

А. Я. Брюсов резко критикует положение Я. Я. Рогинского и В. П. Якимова о качественном отличии в общественной жизни, в мышлении между современным человеком, с одной стороны, и его предшественником (питекантропом и неандертальцем) — с другой. А. Я. Брюсов категорически возражает против применения термина «первобытное стадо» к древнейшим людям и древним людям. «Никакого качественного скачка, — пишет он, — в общественном развитии человека на грани между нижним и верхним палеолитом вводить не следует, что не исключает возможности значительного изменения в физическом строении человека. Различие между нижним и верхним палеолитом, не больше, чем между палеолитом и неолитом, во всяком случае, в области развития производительных сил и производственных отношений». («Вестник древней истории», 1955, 2 стр. 113—114). [123]

Таким образом, согласно взгляду А. Я. Брюсова, подлинное человеческое общество возникает с питекантропом. Этот взгляд разделяют некоторые археологи, вместе с А. Я. Брюсовым отвергающие возможность применения термина «первобытное стадо» к коллективам питекантропов и неандертальцев. Так, в статье «Деятельность института истории материальной культуры АН СССР» («Вопросы истории», 1954, 10), принадлежащей перу археологов А. Д. Удальцова и Е. И. Крупнова, утверждается, что в свете новейших данных археологии «неприемлемым кажется теперь термин «первобытное стадо», каким до сих пор характеризовали форму общественных отношений наиболее раннего периода истории человечества» («Вопросы истории», 1954, 10, стр. 168).

Третья точка зрения в современной литературе нашла свое выражение в статье В. Ф. Поршнева «Материализм и идеализм в вопросах становления человека» («Вопросы философии», 1955, 5). Труд питекантропов и неандертальцев, утверждает Б. Ф. Поршнев, был не человеческим, а инстинктивным, животным трудом. Инстинктивный же труд в принципе столь же отличен от человеческого труда, как и деятельность пчелы и любого другого животного. Отсюда следует, что питекантроп и неандерталец являются не людьми, а животными, и только животными, только биологическими существами. Первобытное стадо питекантропов и неандертальцев представляет собой не низшую ступень развития общества, как его обычно рассматривают, а явление чисто биологическое и в этом смысле полностью противоположное обществу. В первобытном стаде безраздельно господствуют биологические закономерности, ни о каких социальных закономерностях в нем не может быть и речи. В первобытном стаде нет и не может быть ни производительных сил, ни производственных отношений, ни надстройки. Общество возникает только в конце мустье — начале верхнего палеолита с возникновением «гомо сапиенс». Причем еще долгие тысячелетия позднего палеолита были эпохой взаимодействия и борьбы биологических и вновь возникших социальных закономерностей.

Б. Ф. Поршнев подвергает критике концепцию двух скачков в эволюции человека, но с позиций диаметрально противоположных тем, с которых критикует ее А. Я. Брюсов. Б. Ф. Поршнев утверждает, что необходимо отказаться от «первого скачка» и считать единственным скачком тот, который произошел при переходе к «гомо сапиенс».

Качественные различия имеют место только между неандеральцем [124] и современным человеком; между питекантропом и неандертальцем, с одной стороны, и животным миром, с другой, нет качественной грани — таков взгляд Б. Ф. Поршнева.

Концепция Б. Ф. Поршнева не является сколько-нибудь оригинальной. Подобного же рода взгляды высказывались немногим более двадцати лет тому назад М. П. Жаковым. В статьях «К вопросу о генезисе человеческого общества» («Проблемы истории докапиталистических обществ», 1934, 5) и «Труд, техника и отношения производства возникающего общества» («Проблемы истории докапиталистических обществ», 1934, 6) М. П. Жаков, как и Б. Ф. Поршнев, утверждал, что в первобытном стаде не было ни производительных сил, ни производственных отношений, что первобытное стадо было чисто биологическим объединением.

Какая из трех изложенных выше точек зрения, имеющих место в нашей литературе, является верной, соответствует фактам и согласуется с принципиальными положениями диалектического материализма? Когда начался и как протекал процесс становления человеческого общества?

На эти вопросы нельзя дать ответа, не проследив процесс возникновения и развития трудовой деятельности. Только конкретное рассмотрение процесса возникновения труда, выявление этапов развития труда дает возможность выяснить, как происходил процесс становления человеческого общества и когда возникло человеческое общество.

Настоящая работа представляет собой попытку, основываясь на анализе процесса возникновения и развития труда, дать ответ на поставленные выше вопросы.

 

 

ГЛАВА I. ФОРМЫ ТРУДА

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Исходя из положения К. Маркса о существовании двух форм труда: инстинктивного и человеческого, мы рассмотрели вопрос о возникновении и этапах развития труда. Основные выводы, к которым мы пришли, заключаются, в следующем.

Среди ныне существующих видов животных нет ни одного, основной формой деятельности которого являлся бы инстинктивный труд. У наиболее высоко развитых животных — человекообразных обезьян, поведение которых отличается необычайной сложностью и гибкостью, мы встречаем только отдельные, спорадические акты инстинктивного труда, не имеющие сколько-нибудь существенного значения в приспособлении этих животных к внешней среде.

Отдельные, случайные акты инстинктивного труда были присущи общим предкам человека и крупных современных человекообразных обезьян — крупным антропоидам миоцена. На последней ступени развития высшей нервной деятельности животных, которой она достигает у обезьян, закономерно появляется возможность возникновения инстинктивного труда, выражающаяся в появлении отдельных инстинктивно-трудовых актов.

Эта возможность превратилась в действительность, когда в результате биологического процветания крупных человекообразных обезьян, имевшего место в миоцене, начался в конце этого периода переход наиболее высокоорганизованных из них на землю. Развитие основной линии крупных человекообразных обезьян, переходивших на землю, могло идти только по одному направлению — по пути возникновения и развития инстинктивного труда. У этих обезьян на смену отдельным спорадическим инстинктивно-трудовым актам, биологическое значение которых ничтожно, пришел инстинктивный труд, ставший основным условием их существования. Инстинктивный труд требует и предполагает освобождение передних конечностей от локомоторной функции, переход к прямохождению. Возникновение инстинктивного труда имело своим следствием превращение крупных человекообразных обезьян в прямоходящие [216] существа, обладающие освобожденными верхними конечностями. Этим был сделан решающий шаг к человеку. (Ф. Энгельс). Существа, основным видом деятельности которых являлся инстинктивный труд, были животными, но такими, которые сделали решающий шаг к человеку, шаг по пути выхода из животного мира, животными, перестававщими, но еще не переставшими быть животными. Этим они качественно отличаются от всех остальных животных, в том числе и от антропоидов. Их можно было бы назвать предлюдьми. Инстинктивный труд — приспособление к среде. Отсюда следует, что стадо предлюдей есть чисто биологическое объединение.

На смену первому этапу развития труда — этапу инстинктивного труда на грани плиоцена и плейстоцена приходит второй этап — этап освобождения труда от инстинктивной формы. С началом освобождения труда от инстинктивной формы был сделан второй шаг к человеку. Предчеловек выделился из животного мира и стал человеком, но человеком еще не в полном смысле этого слова. Животные перестававшие, но не переставшие быть животными, превратились в людей, становившихся, но еще не ставших людьми, людей формирующихся — пралюдей.

Этап освобождения труда от инстинктивной формы — прачеловеческий этап есть период становления производства — специфически человеческого, преобразующего воздействия на мир, период формирования физического типа человека, человеческого мозга, период формирования человеческого мышления, воли, языка, период становления человеческого общества, короче говоря, период становления человечества. Стадо пралюдей, первобытное стадо есть человеческое общество, становящееся, но еще не ставшее человеческим обществом.

Этап освобождения труда от инстинктивной формы, прачеловеческий этап охватывает весь ранний палеолит. Процесс освобождения труда от инстинктивной формы завершается на грани раннего и позднего палеолита возникновением подлинно человеческого труда, полностью освобожденного от инстинктивной формы. Начинается третий этап развития труда — этап развития человеческого труда, освободившегося от примитивной, инстинктивной формы, труда в его исключительно человеческой форме.

Завершение процесса освобождения труда от инстинктов ной формы, есть завершение процесса становления производства, процесса формирования физического типа человека, процесса [217] формирования человеческого мышления, воли, языка, процесса становления человеческого общества. Вместе с готовым, сформировавшимся человеком («гомо сапиенс») возникает готовое, сформировавшееся человеческое общество.

На смену периоду становления человечества приходит новый период — период развития сформировавшегося человеческого общества, сформировавшегося человеческого мышления и языка, период развития сформировавшегося человека и человечества.

Между животным миром и человеческим обществом, таким образом, лежит огромный переходный период. Этот переходный период делится на два этапа: предчеловеческий и прачеловеческий. Развитие животного мира не подготовляет непосредственно условий для возникновения человека. Оно непосредственно подготовляет условия только для появления предчеловека. Переход от животного к предчеловеку является скачком, означающим начало процесса формирования условий для становления человека, начало процесса антропогенеза в широком смысле слова. Предчеловеческий этап есть период создания предпосылок для становления человека. Он завершается вторым скачком — переходом от предчеловека к прачеловеку. Прачеловеческий этап есть период становления человека, период антропогенеза в узком смысле слова. Он завершается третьим скачком — возникновением настоящего, готового человека.

Предчеловеческий и прачеловеческий этапы вместе образуют переходный период, лежащий между животным миром и человеческим обществом, период антропогенеза в широком смысле слова. Первая половина этого переходного периода относится к истории животного мира, вторая — к истории человечества. Решающим, главным из всех трех скачков в процессе антропогенеза является второй скачок, переход от предчеловека к прачеловеку, ибо этот скачок означает выход из животного мира и переход в качественно иное состояние

Анализ процесса возникновения и развития труда приводит нас к выводу, что из трех точек зрения по вопросу становления человеческого общества, имеющих место в нашей советской литературе, правильной является та, которая излагается и обосновывается в работах Я. Я. Рогинского, В. П. Якимова и других советских антропологов. Правильным является выдвинутое ими положение о наличии двух скачков в эволюции человека, из которых первый означает начало становления человека [218] и человеческого общества, а второй — завершение этого процесса и начало периода развития сформировавшегося человека в сформировавшемся человеческом обществе. На наш взгляд эта в целом правильная концепция нуждается только в некотором уточнении, в некотором дополнении. Скачком, поворотным моментом в развитии животного мира является переход от человекообразной обезьяны к предчеловеку, существу, основным видом деятельности которого является инстинктивный труд, существу прямоходящему, обладающему свободными верхними конечностями. Энгельс характеризует этот переход как решающий шаг к человеку. Этот скачок знаменует собой начало периода подготовки антропогенеза, начало периода антропогенеза в широком смысле этого слова.

Что же касается точек зрения А. Я. Брюсова и Б. Ф. Поршнева, то они являются неверными, не соответствующими действительности, извращающими действительный процесс становления человеческого общества. Эти точки зрения не только не являются единственно марксистскими, как утверждают А. Я. Брюсов и Б. Ф. Поршнев, но прямо противоречат положениям диалектического материализма,

У ошибок А. Я. Брюсова и Б. Ф. Поршнева одни и те же корни. Причины неверного решения ими проблемы становления человеческого общества кроются в метафизическом, одностороннем подходе к действительности, в неумении диалектически подойти к процессу формирования человеческого общества и человека. Они оба ставят вопрос: либо готовое, сформировавшееся производство, либо полное отсутствие его, либо чисто биологическое объединение, либо подлинное человеческое общество, не видя и не желая видеть, что между деятельностью животного, являющейся приспособлением к среде, и преобразующей мир деятельностью человека, лежит период превращения первой во вторую, период становления производства, что между стадом животных и человеческим обществом лежит длительный период становления человеческого общества. Фактически отрицая существование периода превращения стада животных в человеческое общество, они, естественно, не могут раскрыть объективную диалектику этого периода, объективную диалектику процесса становления общества.

А. Я. Брюсов и Б. Ф. Поршнев не понимают, что процесс становления любого явления включает в себя моменты как бытия, так и небытия, что процесс становления есть единство бытия [219] и небыти<