Становление и развитие института толкования договора в российском гражданском праве

Ширяева Екатерина Павловна,

студентка 3 курса магистратуры

Волго-Вятского института (филиала)

Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), г. Киров

Научный руководитель: Кощеева Елена Сергеевна

доцент кафедры гражданского права и процесса

Волго-Вятского института (филиала)

Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), г. Киров,

кандидат юридических наук, доцент

АННОТАЦИЯ

В данной статье рассматриваются вопросы возникновения института толкования гражданско-правовых договоров в российском праве, описываются этапы развития научной мысли и законодательного закрепления основных принципов интерпретации положений договоров в историческом аспекте.

Ключевые слова: толкование договора, история гражданского права, волеизъявление сторон.

 

Formation and development of the institution of interpretation of the treaty in Russian civil law

Shiryaeva E. P.

student of Magistracy of Volga-Vyatka Institute (branch)

of the Moscow State Law University named after O.E. Kutafin (MSAL), Kirov

Annotation:

This article discusses the origins of the institution of interpretation of civil law contracts in Russian law, describes the stages in the development of scientific ideas and the legal implementation of the basic principles of interpretation of the provisions of treaties in the historical aspect.

Key words: interpretation of the contract, history of civil law, the will of the parties.

 

С давних времен в русском праве уделялось значительное внимание регулированию гражданско-правовых отношений. Русская правда, Судебники, Соборное уложение и другие законодательные памятники Древней Руси закрепляют правила, касающиеся исполнения различных видов договоров. Однако вопросы толкования договоров долгое время не затрагивались в отечественном законодательстве отчасти в силу господства системы формальных доказательств, отчасти по причине отрывочного характера правового регулирования. До определенного периода частично рассматривался лишь вопрос выражения воли сторон. К примеру, статья 114 Псковской судной грамоты гласит: «а кто с кем на пьяни менится чем, или что купит, а потом проспятся и одному исцу не любо будет, ино им разменится» [1]. Таким образом, закон в качестве условия совершения сделки устанавливает способность сторон явно выразить свою действительную волю, что является предпосылкой к дальнейшему развитию и урегулированию исследуемого вопроса. Однако на данном этапе еще не представляется возможным выделять толкование договора как отдельный институт гражданского права.

Положения о толковании договоров впервые получили нормативное закрепление в 1830 г. Именно тогда Свод законов Российской империи установил некоторые правила разрешения спорных ситуаций, возникающих в ходе исполнения договора. Так, основным принципом уяснения смысла договора при наличии неясных или неполных формулировок являлось «изъяснение договоров по намерению их и доброй совести». При этом учитывался ряд факторов, в частности: если использованное в договоре слово имело несколько смысловых значений, применяемым для толкования являлось значение, наиболее подходящее к существу предмета договора; отсутствие в тексте слова или выражения, по обыкновению употребляемого в такого рода договорах, подразумевалось непреднамеренным и не влияло на итоговое толкование; неясные положения толковались, исходя из общего смысла и положений договора, не вызывающих сомнений; при отсутствии выраженного согласования воли сторон в отношении каких-либо существенных условий договора применялись нормы закона или обычай. Если же вышеперечисленных правил было недостаточно для разрешения разногласий, спорные положения толковались в пользу должника: это объяснялось тем, что точность определения предмета обязательства зависела от кредитора [2].

Данные положения вызвали множество споров и разногласий среди исследователей вопроса. Так, М.М. Винавер отмечает недоработку законодателей в отношении способов установления истинных намерений сторон, которая отчасти была устранена в разъяснениях Сената, устанавливающих возможность обращения к переговорам, предшествующим заключению договора, а также к ранее заключенным этими же сторонами договорам. Также справедливо указывается на то, что толкование при исполнении присуще нормам права, толкование же положений договора должно осуществляться до его исполнения, а также при рассмотрении споров относительно смысла договора в суде [3].

Отдельную дискуссию вызвал сам факт нормативного закрепления правил толкования. Г.Ф. Шершеневич считал некорректным вмешательство государства в мыслительную деятельность судьи и полагал, что установить намерения сторон возможно лишь с помощью логики, но никак не при помощи закрепленной в законе последовательности действий [4]. К.П. Победоносцев при объяснении нецелесообразности применения безусловных правил толкования проводил аналогию с процессом человеческого мышления и творческим процессом, которые так же, как и формирование внутреннего убеждения судьи, нельзя подчинить установленному алгоритму [5]. Противоположной точки зрения придерживался В.И. Синайский. По его мнению, грамотно разработанные и надлежащим образом закрепленные правила толкования могли избавить от большого количества ошибок и разночтений при установлении смысла договора [6].

Именно эта цель преследовалась при обсуждении проекта Гражданского уложения, также не обошедшего вниманием проблему толкования договора. Общие принципы проекта не противоречили изложенному в Своде законов Российской империи, однако действующие правила были уточнены и дополнены. Необходимость толкования договора уже не ставилась в зависимость от наличия важных сомнений в установлении воли сторон; при наличии в договоре многозначных слов и выражений они должны были толковаться исходя из привычного их употребления в той местности, где проживают стороны договора. Кроме того, обсуждался вопрос о возможности применения закона или обычая для выяснения неоговоренных условий. По этому поводу сложилось три основных позиции: сторонники первой считали, что восполнение пробела в договоре должно осуществляться на основании уже выраженной воли сторон (логические выводы судьи о том, как стороны определили бы упущенное условие, если б подумали о нём); вторая позиция заключалась в том, что все не оговоренные сторонами условия должны исполняться согласно закону, раз уж сторонами не установлено иное; третья исходила из того, что стороны уже изложили свою волю, договор должен быть исполнен на основании того, о чем стороны пришли к соглашению, а значит, речь о восполнении на основании закона или обычая не идет вообще. Таким образом, можно отметить, что проблема толкования договора являлась одной из ключевых в отечественной юриспруденции дореволюционного времени.

Что касается советского периода, то нельзя сказать, что законодатель уделял много внимания указанному вопросу, поскольку в ГК РСФСР 1922 г. и в ГК РСФСР 1964 г. – основных нормативных актах того времени, посвященных гражданским правоотношениям – отсутствовали нормы, регулирующие процесс и принципы толкования договора, однако в юридической литературе эта проблема нашла своё отражение. В частности, высказывалась точка зрения, что при отсутствии сомнений и разногласий сторон, непосредственно заинтересованных в исполнении сделки, по поводу положений договора, толкование согласно словесному смыслу является надежным, достаточным и соответствующим истинному волеизъявлению, однако и действительные взаимоотношения сторон необходимо принимать во внимание [7]. Также при рассмотрении вопросов недействительности сделок подробно исследовалась проблема воли и волеизъявления, основополагающая для решения вопросов в области толкования договоров.

В 1991 г. в Основах гражданского законодательства Союза ССР и республик появляется норма, регулирующая вопросы толкования договора. Статья 59 указанного нормативного акта ставит во главу угла буквальное значение содержащихся в договоре слов и выражений. При неясности буквального смысла какого-либо условия договора он устанавливается путем сопоставления этого условия с другими условиями и общим смыслом договора. В случае невозможности уяснить содержание договора вышеуказанным образом должна быть выяснена действительная общая воля сторон с учетом цели договора. Также законодатель устанавливает обстоятельства, которые должны быть приняты во внимание при определении воли сторон, таковыми в числе прочих являются переписка, переговоры сторон и практика их взаимоотношений, предшествующие заключению спорного договора, а также обычаи делового оборота и последующее поведение сторон [8]. Эта формулировка была сохранена и в ст. 431 Гражданского кодекса Российской Федерации.

Таким образом, становление института толкования договора имеет довольно долгую историю в российской практике. Несмотря на огромное количество научных дискуссий и работ, посвященных проблемам толкования договора, на сегодняшний день остается много противоречий и нерешенных задач в этой сфере, а значит, она представляет собой обширное поле для дальнейших исследований.

 

Примечания

1. Псковская судная грамота. [Электронный ресурс] URL: http://krotov.info/acts/15/2/pskov_cud.htm (дата обращения: 20.08.2017).

2. Свод законов Российской империи. [Электронный ресурс] URL: http://civil.consultant.ru/reprint/books/211/132.html#img133 (дата обращения: 20.08.2017).

3. Винавер М.М. К вопросу об источниках Х тома Свода законов // Журнал Министерства юстиции. 1895. № 10. С. 45.

4. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. – Тула: Автограф, 2001. С. 410.

5. Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Ч. 3. Договоры и обязательства. – М.: Статут, 2003. С. 132.

6. Синайский В.И. Русское гражданское право. – М.: Статут, 2002. С. 319.

7. Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. – М.: Госюриздат, 1954. С. 128.

8. Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик (утв. ВС СССР 31.05.1991 N 2211-1) // СПС КонсультантПлюс.