Сильные и слабые стороны теоретической позиции И.А. Теодоровича

С прежней литией и традицией ОПК была несовместима все четче проявлявшаяся в ходе дискуссии стилизация Теодоровичем самого себя в качестве верного ученика Ленина, неотступно следовавшего ленинской концепции оценки «Народной воли». Поступая таким образом, он задавал определенный масштаб до анализа источников. Тем самым и Теодорович содействовал безусловному признанию авторитета Ленина и его нараставшей канонизации. Такое развитие событий не могло соответствовать интересам всех членов Общества. Эта линия должна была оказаться особенно не по сердцу ветеранам революционного движения, которые в качестве членов ОПК не были связаны с большевиками. Но ссылка Теодоровича на Ленина могла найти, тем не менее, определенное одобрение и в ОПК, так как имелось отношение к Обществу. Эта ссылка была центральным элементом в стратегии Теодоровича, имевшей целью доказать, что «противник» следовал враждебной ленинизму, приверженной «троцкизму» плехановской концепции интерпретации значения «Народной воли». На этом пути могла быть поставлена под сомнение и исключительная легитимность представленного Плехановым генезиса марксистски ориентированной части революционного движения. Как уже упоминалось, путь развития Плеханова вел от «Черного передела» через группу «Освобождение труда» к российской социал-демократии (РСДРП). При этом значение народничества, в особенности «Народной воли», отрицалось. Политическая сила стратегии Теодоровича заключалась в том, что он пытался косвенным образом использовать «открытый» в политическом отношении фланг Покровского и его школы. Их теоретическая концепция оценки «Народной воли» восходила к Плеханову и находила многочисленных приверженцев среди историков, занимавших важные позиции. Правда, общая официальная оценка Плеханова, как показала положительная часть комментария «Правды» по Теодоровичу, была отрицательной. Это имело свою причину в сближении Плеханова с меньшевиками в ходе его политической карьеры и в отклонении им Октябрьской революции в 1917 г. Он, в частности, считал Россию еще незрелой для социалистической революции и решительно выступал против стремлений большевиков и в особенности Ленина захватить политическую власть.

Несмотря на все стратегически-политические преимущества действий Теодоровича следует, однако, сказать, что его линия аргументации в научном отношении несостоятельна. Она обнаруживает тенденцию с помощью Ленина «отделаться» от Ленина и больше не полемизировать открыто, как это делал Виленский- Сибиряков еще в 1925 г., против интерпретации истории, ориентированной на авторитеты. Это касается тезиса Теодоровича о том, что высказывания Плеханова о «Народной воле» существенно отличаются от высказываний Ленина. В. Невский как историк и автор работ по революционному движению и ВКП(б) обоснованно поставил эту позицию под сомнение. Невский обсуждал теоретические концепции Плеханова в сравнении с концепциями Ленина и Покровского и не смог констатировать существенных различий. На фоне его близкого сотрудничества е ОПК а также его метода исторического анализа, основанного на интенсивных архивных исследованиях ему нельзя приписать тенденциозные намерения. Тезисы Невского, косвенно направленные против Ленина, не могли, однако, проявить в уже сильно политизированной дискуссии свое влияние, так как защитники Покровского со своей стороны по политическим соображениям стремились оторвать Покровского от Плеханова. И наоборот, это означает, что анализ источников и их независимая оценка давно уже отошли с обеих сторон за постановку революционной истории на службу соответствующим интересам. В ходе дискуссии даже при ознакомлении с мнениями Теодоровича все более возникает впечатление борьбы между догматиками. Деловая аргументация прямо связывается с борьбой за самоутверждение и за власть.

В отношении концепции ОПК следует констатировать, что здесь Теодорович в существенных пунктах нарушил линию Общества. Эта тенденция, присущая Теодоровичу, усилилась в ходе дискуссии и выразилась в самой отчетливой форме в оценке концепции Покровского как «троцкистской». Переход к ученикам Покровского Татарову и Горину был здесь плавным, вот только они со своей стороны упрекали Теодоровича в его мнимой близости к только что потерпевшему поражение правому крылу партии. Их главным рычагом был упрек в повышении значимости мелкого товаропроизводителя. Таким образом они устанавливали отношение к экономической политике партии. Такое развитие событий нашло свое самое очевидное выражение в осуждавшем Теодоровича тексте решения Общества историков-марксистов, принятого между 9 и 13 февраля1930 г. Теодоровича порицают здесь за его «стремление к идеализации роли народничества», так как это в «современных условиях» должно привести к «идеализации мелкого товаропроизводителя». Последняя часть высказывания - доказательство направления главного удара противников Теодоровича, обозначающее в то же время их стратегическое преимущество. При ссылке на «современные условия» однозначно имелся в виду только что совершенный поворот к коллективизации сельского хозяйства с ее насильственным устранением «капиталистических элементов» и структур в деревне, направленный прежде всего против «идеализированного» Теодоровичем крестьянского мелкого товаропроизводителя («мелких крестьян», мелких торговцев и ремесленников). Тем самым научный противник становился в то же время противником политическим.

В действительности нельзя полностью отмахнуться от политико-идеологической критики Гориным и Татаровым попытки Теодоровича установить линию преемственности между «Народной волей» и марксизмом. Есть некоторые свидетельства в пользу того, что Теодорович наряду со своим научно-историческим интересом черпал мотивацию для своих выступлений также и из намерения косвенно критиковать под историческим знаком коллективизацию и насильственные действия против кулаков и намеревался спасти таким образом некоторые элементы НЭПа. Его теории могут быть интерпретированы как (запоздалая) попытка повлиять на политические события. Бывший специалист по аграрной политике не случайно именно в 1929 г., опираясь на историю революционного движения и классиков, выявил на абстрактно-теоретическом уровне модифицированный стереотип мышления в отношении классической марксистской оценки, рассматривавшей «миллионное войско мелких товаропроизводителей» как класс, сплошь проникнутый капиталистическими умонастроениями. Сильным аргументом против этого было поставить на позиции в качестве союзника именно Маркса. Под впечатлением своих занятий русским революционным движением он совершил процесс обучения, который привел его от определенного неприятия революций в аграрных обществах с только периферийными элементами капитализма через постепенное сближение с русским революционным движением до дополняющего тезиса, примененного Теодоровичем. В сочетании с высказываниями позднего Ленина и его собственным (Теодоровича) вполне обоснованным взглядом, согласно которому «Народная воля» не находилась во враждебном противостоянии с марксизмом и способствовала распространению социалистических идей также среди рабочих, Теодорович довел эту позицию до крайности, «открыв» у левого крыла «Народной воли», так сказать, марксистские или большевистские принципы.

Проблематична с теоретической точки зрения здесь только скрыто, а в другом месте тем очевиднее сохранившаяся тенденция интерпретировать историю как необходимость, проявляющуюся наподобие законов природы. Так, Теодорович в одном из докладов, прочитанных после описанного выступления в «Каторге и ссылке», в Ленинградском филиале ОПК представлял позицию, в соответствии с которой в России марксизм и большевизм могли развиваться и без знания Маркса - из русского утопического социализма или «крестьянского социализма». По мнению Теодоровича, «одинаковое бытие порождает одинаковое сознание».

Ни этот большевизм, понимаемый как исконно русский продукт и содержащий даже аспекты, характеризуемые как патриотические, ни смягченный тезис о преемственности между «Народной волей» и марксизмом не могли соответствовать интересам партии, марксизм которой давно уже находился на пути абсолютизации и превращения в застывшую идеологию. Классификация Ленина как русского «крестьянского социалиста» подорвала бы международные претензии партии на руководство, в особенности в Коминтерне. Партия не видела себя вписанной в русскую социалистическую традицию, а считала себя наследницей Марксовой теории, рассматриваемой как новая и уникальная. Но и здесь было, в свою очередь, молодое, поддерживавшееся партией, радикальное поколение историков, обращавшее внимание партии на этот аспект”.