Северный Кавказ в начале ХХ века.

Начало ХХ в. втянуло Северный Кавказ в совершенно новые отношения. Проникавший во все сферы жизни капитализм менял сложившиеся веками системы хозяйствования, усиливал социальную дифференциацию, усложнял политическую систему, ломал древние традиции и стереотипы поведения. Новый век нес на своих плечах научно-технический прогресс, который активно вторгался в повседневность каждого жителя. В различной степени – будь то богатый купец из Ставрополя или рядовой терский казак, старейшина горного аула из Черкесии или чиновник из Екатеринодара, казачий старшина или помещик из Осетии, мулла из Дагестана или владелец гостиницы в Сочи, беззаботный курортник в Кисловодске или рабочий нефтяного промысла в Грозном, иногородний крестьянин или обычный солдат – они по-разному испытывали на себе влияние ХХ в. В домах появлялось электричество, весь Кавказ был скреплен сетью железных дорог, крестьяне пробовали новые орудия производства, строились ранее невиданные заводы и фабрики.

Серьезные коррективы в сложившийся уклад в начале ХХ в. внесла урбанизация. Города и горожане активно пробивали себе нишу в сложившемся обществе. Представители десятков различных национальностей, привыкшие жить на определенном расстоянии друг от друга, в большом городе становились соседями по дому. Начало такого совместного проживания неизбежно осложнялось всплесками национализма, неизбежного спутника полиэтничного региона. Городская среда разрушала крестьянский патриархальный менталитет, отрывала «новых» горожан от привычных условий обитания.

Города становятся источниками культурного и духовного разлома всего Северного Кавказа. Все революционные импульсы, затрагивавшие северокавказский социум, исходили именно из городов. Если в XIX в. давление на власть и всю государственную систему идет из села, от нерешенности крестьянского вопроса, от надоевших всем феодальных пережитков, то уже в начале нового века горожане берут на себя инициативу перемен. Промышленная модернизация смещает акценты в общественной активности. Митинги и шествия проходят в городах. Газеты печатаются там же и рассылаются по ближайшим селам. Первыми возникают городские партийные ячейки, и только потом малочисленные сельские подразделения. В городах появляются многочисленные технические новинки, резко изменившие сознание всего человечества. Транспортная сеть соединяла когда-то разные и далекие миры, и поездка в город для казаков и крестьян не представляла теперь большой проблемы. В целом, село испытывало на себе мощнейшее воздействие городского уклада жизни, городской культуры.

К началу ХХ в. на Северном Кавказе, несмотря на описанные процессы, основными сословиями были коренные крестьяне, казаки и иногородние. Такие социальные слои сложились в ходе поздней колонизации региона, долгое время проходившей в условиях Кавказской войны. Коренное крестьянство в основном сложилось из бывших помещичьих, государственных крестьян, а также казаков, являвшихся до 1870 г. частью кавказского казачьего линейного войска. Казачество состояло сначала из беглых казаков и крестьян, в конце XVIII в. власти стали целенаправленно переселять сюда волжских, хоперских и донских казаков. Кубанские же казаки являются прямыми потомками запорожских казаков, переселенных на Кавказ в это же время по велению Екатерины II. Иногородними (в Осетии их называли «временнопроживающими»^[209]) считались все переселившиеся на Кавказ после отмены крепостного права и потому не имевшие никаких прав на получение земли.

Ускоренному развитию сельскохозяйственного производства на Северном Кавказе способствовала столыпинская аграрная реформа, результаты которой в целом явились мощным толчком к социальному и экономическому подъему всего региона^[210]. Увеличилось количество сельскохозяйственных машин, активизировалась деятельность банков, больше половины операций, которых приходились на села. Например, в Осетии только за 1909-1910 гг. зажиточные крестьяне через Крестьянский банк купили 8721 десятину земли^[211]. При этом одной из главных особенностей Северного Кавказа являлось гораздо более благополучное положение середняков, которые выделялись из общей середняцкой массы страны своей зажиточностью и экономической самостоятельностью. Это в свое время отмечал еще и В.И. Ленин, называя крестьянство Юга России так: «это богатое крестьянство; там середняки похожи на кулаков»^[212].

Совершенно особую категорию крестьянского населения Северного Кавказа составляло казачество. Казаки чувствовали себя особой нацией с высоким историческим предназначением – оберегать существовавший строй от врагов. Поэтому можно говорить о сформировавшемся государственном самосознании казачества. Проникновение капитализма, рост влияния городской культуры размывали границы казачьего сословия. Отвлечение казаков на отхожие промыслы, заработки на стороне, военные действия усиливали расслоение казачества, что порождало почву для радикальных политических интересов и настроений.

Малочисленный рабочий класс (около 1% рабочих по отношению ко всем жителям Северного Кавказа) и инерционность его сознания в силу полукустарности производства и сезонности работ обусловили достаточно спокойное развитие северокавказского региона в начале ХХ в. Партийная агитация, усиливавшаяся во время выборов в Государственную Думу, доносила до широких масс населения самые различные политические идеи и взгляды. Начиная с 1905 г., деятельность партий постепенно становилась естественным явлением местной общественно-политической жизни.

Послужила этому революция 1905 – 1907 гг. Ее первый этап (май-сентябрь 1905 г.) был временем революционного подъема и политического оживления в городах региона. На этом бескровном этапе революция распространялась вширь с северо-запада на юго-восток. Во Владикавказе, Грозном, Минеральных Водах, Ставрополе начались политические митинги и демонстрации городских служащих, учащихся и местной интеллигенции под лозунгом «Долой самодержавие!». Отдельные митинги и стачки проходили летом и в сентябре 1905 г. среди рабочих на Владикавказской железной дороге. Линия этой железной дороги, пересекавшая весь Кавказский край с северо-запада на юго-восток, от Ростова-на-Дону и Новороссийска через Владикавказ, Грозный вплоть до Баку, послужила основным путем распространения революции в регионе. Этап наивысшего подъема революции пришелся на октябрь 1905 – январь 1906 г. В это время революция перешла в фазу вооруженного сопротивления правительству. Начавшаяся в октябре Всероссийская политическая стачка охватила и Владикавказскую железную дорогу. В эти месяцы во всех городах и транспортных центрах Северного Кавказа проходили бесконечные стачки, политические митинги и демонстрации, многие из которых оканчивались кровопролитными столкновениями с войсками. В Терской и Кубанской областях волнения охватили Пятигорск, Эльхотово, Нальчик, Георгиевск, Ардон, Алагир, Садон, Мизур. В Дагестане неспокойно было в Порт-Петровске и Темир-Хан-Шуре. В Новороссийске, Сочи, станице Тихорецкой на Кубани и в Минеральных Водах произошли вооруженные восстания, которые были жестоко подавлены силами полиции и жандармерии. В Новороссийске в ноябре – декабре 1905 г. все действия восставших направлялись Советом рабочих депутатов.

На этом этапе революционное брожение перекинулось на деревню, в равнинные и предгорные районы Адыгеи, Кабарды, Северной Осетии, Чечни и Дагестана. Пользуясь ослаблением государства, крестьяне повсеместно отказывались платить налоги и выполнять повинности в пользу казны, захватывали казенные и частные угодья, производили вырубки казенных лесов, поджигали хутора-кутаны на отгонных пастбищах. Волнения охватили в основном Кубанскую область, Темир-Хан-Шуринский и Кайтаго-Табасаранский округа Дагестана. В Дагестане восставшие образовали свое правительство – «Крестьянский центр», руководивший действиями сельских общин Темир-Хан-Шуринского округа^[213].

Между восставшими и высланными на подавление бунтов войсками происходили вооруженные стычки. В целом же революционное движение в городах и на железной дороге не нашло широкого отклика среди мусульманского крестьянства и казачества. Гораздо более опасным для властей оказалось разложение армии. Воинские части, расквартированные возле революционных центров на равнине, пришли в волнение. 12 декабря 1905 г. взбунтовался Осетинский конный дивизион во Владикавказе. 16 декабря восстал 2-й Урюпинский казачий полк на Кубани^[214].

С февраля 1906 г. революционное движение на Северном Кавказе уходит из городов в сельские региона. Окончательно революция здесь была подавлена к лету 1907 г. Это время составляет третий, завершающий этап революции. Часто под воздействием интеллигенции выступления рабочих и крестьян принимали определенную политическую окраску. Один из депутатов Государственной Думы от Ставрополья, бывший волостной писарь Ф. М. Онипко, летом 1906 рассылал в села губернии письма, содержание которых быстро доводилось до населения. Когда же депутата арестовали, то по всей губернии прокатились волнения, в столицу было послано множество телеграмм с требованием его освобождения^[215]. В 15 селах создавались революционные комитеты, заменявшие официальную власть. В с. Благодарном после многочисленного митинга и самовольного освобождения политического заключенного, толпа потребовала разоружить охрану и выслать ее из села. 8 августа присланный конный дивизион попытался разогнать собравшихся. В результате погибло и было ранено 15 человек. 9 августа Ставрополь и Ставропольский, Благодарненский, Медвеженский уезды были объявлены в положении чрезвычайной охраны. Для наведения порядка был прислан генерал Н. Литвинов. Он закрыл газеты и потребовал в качестве подкрепления артиллерию. Военный отряд под его руководством с применением артиллерийских орудий подавил восстания в Петровском, Кугульте, Константиновском, Винодельном. В обороне с. Петровского участвовали ставропольские гимназисты. Были погибшие и раненые, производились аресты, некоторые учителя и чиновники были отстранены от службы. В Ставрополе многих учащихся исключили из гимназии.

Весьма популярными были также общие сходы, где принимались приговоры с требованиями смены власти, конфискации частновладельческих земель, созыва Учредительного собрания, выборности всех органов^[216]. На Кубани депутатам первой и второй Государственных Дум населением было послано около 100 наказов^[217]. Летом 1906 г. была проведена всеобщая забастовка на Грозненских нефтяных промыслах. Крестьянские бунты продолжались в Осетинском округе и Нагорном Дагестане. Они охватили чеченские селения и казачьи станицы Веденского и Грозненского округов Терской области. В июле 1906 г. взбунтовался расквартированный в Южном Дагестане 83-й Самурский пехотный полк.

Отдельно стоит отметить ситуацию с введением земства. На Северном Кавказе земство было введено только в Ставропольской губернии. На Кубани и Тереке земство так и не было введено по причине сопротивления казачества. Казаки не хотели уравнительного представительного органа, в котором они были бы равны с иногородними. В дальнейшем, требование образования земских структур стало одним из главных в противостоянии иногородних и казаков. Новый институт вошел в жизнь ставропольчан с 1913 года. Крестьяне своеобразно отреагировали на первые шаги нового органа. Часть сельских обществ и волостей отказались вводить у себя земства, известными всей России стали села Ставропольского уезда: Надежда, Татарка, Пелагиада. Причиной подобного решения, которое не менялось вплоть до отмены земства Советской властью, стали первые, не совсем продуманные шаги губернского земства. Средства на содержание и функционирование новых органов брались из дополнительных налогов и сборов, а вновь выбранные земские служащие установили максимально большой налог на сельские общества, разрешенный для таких случаев. Разумеется, подобное решение было встречено отрицательно, а авторитет земства был подорван на корню. Следует оговориться, что сами земцы, устанавливая ставки налогов, руководствовались отнюдь не стремлением обогатиться. Они хотели искренне облегчить жизнь крестьянам и поэтому определили такую программу действий, на осуществление которой не хватило бы даже этих максимальных сборов. Но крестьянство не поняло и не приняло таких «благих намерений». До их сознания доходила мысль лишь об увеличении поборов. Поэтому земство не стало на Ставрополье тем институтом, который мог отразить все надежды и пожелания населения.