Проникновение и распространение ислама на Северном Кавказе.

В 651 г. кавалерия арабов, возглавляемая полководцем Сулейманом, появилась в Южном Дагестане и прошла на север через Каспийские ворота. Это был первый контакт народов Северного Кавказа с исламом. И хотя мусульманам не удалось закрепиться на дагестанских землях, а их предводитель пал севернее Дербента^[153], регулярные вторжения повторялись на протяжении 150 лет. Во второй половине VII столетия началось насаждение ислама на завоеванных землях Дагестана, при этом арабы использовали не только военно-политические репрессивные средства, но и гибкую экономическую политику. Немаловажное значение имела и активная миссионерская деятельность по распространению новой монотеистической религии, в том числе и в горных районах Дагестана. Именно там и стали появляться первые мусульманские мечети. Старейшая мечеть в современной России – «Джума» – была построена в Дербенте в VIII в. Тем не менее, исламизация дагестанских этносов длилась столетиями и имела затяжной характер, при этом значительная часть населения исповедовала прежние религиозные культы вплоть до конца XV столетия. Так, например, жители аула Кубачи и близлежащих сел приняли ислам только в начале XV в., а население Гидатлинского общества – только в 1475 г. Однако, в означенный период распространение ислама далее на север успехов не имело.

Новая религия проникала на северокавказские земли не только с юга. В нижнем Поволжье существовало Золотоордынское государство, в котором ислам стал распространяться, начиная с XIII в. Существуют сведения о распространении его из Золотой Орды на Северный Кавказ по торговым путям и коммуникациям^[154]. Одними из первых северокавказских народов, входивших в состав Золотой Орды и принявших ислам, были предки современных ногайцев. Они считались мусульманами уже в XVI – XVII вв., однако на протяжении значительного периода времени проявляли равнодушие в вопросах религиозной жизни. Один из путешественников, побывавших на Северном Кавказе в XVII в., свидетельствовал о ногайцах: «Они магометане, но не соблюдают правил своей религии, не постятся, не собираются на молитву; муллы и тревиджи (мусульманские богословы) не живут между ними, так как не могут привыкнуть к их образу жизни»^[155]. Несмотря на это, в ходе контактов с другими северокавказскими народами, ногайцы знакомили их с исламом. Выдающийся кавказовед Л.И. Лавров в историко-этнографическом очерке «Абазины» писал, что взаимные контакты абазин с кубанскими ногайцами способствовали ознакомлению и приобщению первых к мусульманству, все более проникающего в различные сферы жизни народов Северного Кавказа. Ислам суннитского толка пришел к абазинам от ногайцев и крымских татар, при этом изначально его приняла местная знать, а уже затем – основная масса населения. Временные рамки данного процесса Л.И. Лавров определяет в XVII – XVIII вв.^[156] Известный историк и археолог В.А. Кузнецов также считает, что первые мусульмане появились на Северном Кавказе в период Золотой Орды, при этом ислам получил широкое распространение с XIV в. благодаря включению большей части Северного Кавказа в улус Джучи – Золотую Орду^[157]. По мнению ряда исследователей, важнейшим исламским культурно-экономическим центром Предкавказья в XIV в. стал г. Маджар на реке Кума, населенный тюрко-монголами и аланами.

В ходе работ Северо-Кавказской археологической экспедиции на Верхнем Джулате были открыты руины двух мечетей из трех, упоминаемых в 1771 г. И.А. Гильденштедтом. О трех минаретах в «Татарской долине» также свидетельствовал в 1834 г. И. Бларамберг.^[158] Таким образом, можно предположить, что уже в XIII – XV вв. на территории Северного Кавказа присутствовал ислам, с которым не могли не сталкиваться и в последующие столетия остальные народы Центрального и Северо-Западного Кавказа, в том числе осетины. Их исламизация коснулась лишь поверхностно и под влиянием Кабарды. В XVI в. первоначально были исламизированы социальные верхи Осетии, особенно дигорские и тагаурские феодалы, а затем и зависимые от них крестьяне. Этот процесс не затронул жителей Алагирского ущелья, проживающих в труднодоступной местности для мусульманских миссионеров, имеющих слабо развитые феодальные отношения и тесные связи с христианской Грузией.

Очередная, третья по счету волна распространения ислама была связана с Крымским Ханством и Османской империей, которая в XV в., после упадка Византии, становится могущественной державой. Султан был провозглашен халифом всех правоверных-суннитов. В XV в. османы укрепляются на Черноморском побережье Грузии и Абхазии, в 1475 г. захватывая генуэзские и венецианские колонии на берегах Черного моря. Крымское Ханство становится вассалом Стамбула.

В XVI веке османы приступили к захвату восточного побережья Черного моря, населенного адыгскими племенами, постепенно укрепляясь вдоль всей береговой линии. Их главной целью было проникновение к побережью Каспийского моря с последующим захватом Астрахани и Дербентского прохода. Для этого османы использовали крымских ханов, все более участивших свои разрушительные набеги на Кабарду и другие территории Северного Кавказа. На захваченных землях они насаждали ислам, что являлось важнейшим элементом закрепления своего влияния в покоренных регионах.

Путешественники, побывавшие в этот период на Северном Кавказе, писали, что в середине XVI в. ислам укрепился лишь в адыгском племени жанеевцев (самоназвание адыгэ), а проживающее к востоку от них до Кабарды абазинские и черкесские племена по-прежнему оставались язычниками. Эвлия Челеби, турецкий путешественник, побывавший на Западном Кавказе в 1641 г., свидетельствовал о постепенном проникновении ислама к абазинам, черкесам и кабардинцам. Он писал, что черкесы-темиргоевцы, проживающие в бассейне р. Лабы, в тот период лишь частично приняли мусульманскую религию. Абазины племени Атеми ислам практически не исповедовали, а их сородичи племени Бебирдкач (бибердуковцы) были «ненадежными» мусульманами.^[159] Несмотря на то, что интенсивное проникновение ислама в адыгские племена датируется XVI в., окончательное укоренение его среди адыгейцев, кабардинцев и черкесов произошло лишь к концу XVIII в., а кое-где даже в начале XIX в. При этом целый ряд элементов языческой и христианской религий сохранился среди горцев даже тогда, когда они уже считались мусульманами. Даже в XIX столетии вышеперечисленные народы имели об исламе достаточно поверхностное восприятие: «У нас одни муллы и кадии мусульмане, но они из Турции или из ногайцев; только два человека из тысячи нас читают Коран».^[160] Еще позже – во второй половине XIX в. – ислам распространился среди карачаевцев.^[161] К балкарцам же он стал проникать в середине XVIII в., однако укоренился лишь в середине XIX в.^[162]

И лишь только в Осетии, по словам академика Н.Ф. Дубровина, «Из смеси различных верований и понятий в народе образовалась своя собственная религия, одинаково пригодная христианину, магометанину и язычнику».^[163] Однако, археологи обнаружили у ст. Змейской (Северная Осетия) на месте аланского городища несколько мечетей и мусульманских кладбищ, относящихся к монгольскому периоду^[164]. Этим же временем датировался известный Татартупский минарет около с. Эльхотово^[165]. Вероятно, он пользовался большим влиянием и авторитетом среди местного населения, поскольку до недавнего времени являлся священным местом для осетин и кабардинцев. Рядом с минаретом запрещалось проливать кровь, на него присягали, им клялись. Возможно, существование среди осетин св. Татартупа, покровителя равнины (в противоположность Уастырджи – покровителю гор) является отголоском воздействия ислама. Тем не менее, нет сведений, указывающих на то, что осетины в означенный период исповедовали мусульманство. Неудачу в деле исламизации христиан-алан потерпели и монголы, несмотря на постройку ими здесь мечети для ведения широкой миссионерской деятельности и отправления надлежащих культовых обрядов^[166].

Существует ряд письменных и археологических источников, свидетельствующих о наличии и других исламских памятников на Северо-Западном Кавказе. Например, Ибн-Баттута, арабский путешественник XIV в., свидетельствовал, что в 1334 г. в окрестностях Пятигорья уже стояла соборная мечеть. На могильных плитах в районе Нижнего Архыза (Карачаево-Черкесия) обнаружены, правда, единичные, арабские надписи, относимые археологами к XI-XII вв. Подобные плиты были обнаружены в 1960 г. возле станицы Усть-Джегутинской при рытье котлована водохранилища. Л.И. Лавров, исследовавший эпиграфические памятники Северного Кавказа на арабском, турецком и персидском языках, отмечал присутствие арабских текстов в районе современного села Стародубского (Ставропольский край), которые он относил к XI-XII вв.^[167]. Возможно, такие плиты являются следами арабской миссионерской деятельности в регионе.

Новый этап исламизации населения Северного Кавказа пришелся на XVIII – начало XIX в. и был связан с присоединением Кавказа к России. В связи с усилением военной и экономической мощи империи к началу XVIII в. росла необходимость обеспечения доступа последней к Черному и Каспийскому морям, что, в свою очередь, требовало активизации на политическом и дипломатическом поле. В связи с этим т.н. «кавказский вопрос» выдвинулся на передовые позиции во внешней политике крупнейших мировых держав того времени. В целях расширения своего влияния России приступила к активной христианизации населения региона. Ввиду того, что большая часть жителей Северного Кавказа являлась приверженцами так называемых традиционных верований, объявлявшихся языческими, принятие христианства не сопровождалось наличием особых усилий. Народы и народности, не считавшие себя мусульманами, объявлялись христианами. Наиболее интенсивная деятельность христианских миссионеров проявлялась в Осетии, являющейся важнейшей стратегической точкой Центрального Кавказа.

Начало в Дагестане и Чечне Кавказской войны воспрепятствовало проведению поголовной христианизации жителей Северного Кавказа. Методы экспансионистской политики царизма, зачастую насаждавшего в горской среде свои законы и порядки силовыми средствами, вызывали среди горцев отторжение и по отношению к христианской религии колонизаторов. Пропаганда ислама, который отныне становился знаменем борьбы с царской экспансией в регионе, ложилась на благодатную почву. В ходе Кавказской войны мусульманство получило быстрое распространение среди горских народов и еще больше укрепляло свои позиции. Можно утверждать, что именно колонизаторская политика России, насаждавшей среди народов Северного Кавказа чуждое горцам законодательство, обычаи и религию, стала главной причиной принятия большинством этих народов ислама.

К. Красницкий, находившийся на службе на Кавказе в качестве царского администратора в 1860-х гг., писал: «Надо заметить, что осетины, исповедующие православную религию, совершенно равнодушны к религии, следовательно, весьма слабы в ней. Это видно хотя бы в том, что большая часть духовенства постоянно обращается с просьбами к местным властям о принятии полицейских мер для того, чтобы заставить народ ходить в церковь, соблюдать посты, говеть, крестить младенцев и прочее. Полицейские меры, само собой разумеется, не приносят пользы, а крайний вред делу религии. Часто оскорбленный наказанием туземец не задумывается и совершенно отступиться от церкви. Плохо дело, если приходится прибегать к принуждению»^[168]. Его слова можно отнести и к другим горским народам, являющимися приверженцами обоих религий. Исламу не удалось вытеснить традиционную религию горцев благодаря использованию его большинством жителей Северного Кавказа как одного из важнейших инструментов в противостоянии с христианской Россией. Со временем в регионе произошла синкретизация верований, которая сохраняется и в настоящее время.

Можно резюмировать, что к середине XIX в. влияние ислама ощутили на себе почти все народы, населяющие Северный Кавказ, однако восприняли данную религию достаточно поверхностно. Одним мусульманство принесли арабы, другим – турки-османы или крымские татары и лишь ногайцы переселились сюда после распада Золотой Орды, уже исповедуя ислам. Аналогичным образом на Северном Кавказе расселились ставропольские туркмены-мусульмане, гонимые из родных плодородных земель хивинскими ханами. Они прошли через Мангышлак, Астраханские степи, берега Маныча и Кумы, где кочевали по следам калмыков, а затем, вытеснив последних за Маныч, кочевали вдоль течения рек Кумы и Калаус.

Кавказская война ускорила распространение ислама на Северном Кавказе, превратив его в символ противодействия насаждению царской администрацией в регионе чуждых коренному населению порядков и культуры. Поскольку российские власти не признавали иных религий, кроме христианства и ислама, народы Северного Кавказа начали массово провозглашать себя мусульманами, противопоставляя себя тем самым христианской России.

В настоящее время на Северном Кавказе ислам представлен суннитским направлением различных толков. Народы российского Кавказа следуют следующим направлениям ислама:

- мусульмане-сунниты ханафитского толка: абазины, адыгейцы, балкарцы, кабардинцы, карачаевцы, черкесы и другие;

- мусульмане-сунниты шафиитского толка: это чеченцы, ингуши и народы Дагестана - аварцы, андо-цезские народы, даргинцы (в том числе кубачинцы и кайтагцы), кумыки, лакцы, лезгины, агулы, рутульцы, табасаранцы, цахуры и другие народы.

Северный Кавказ также населяют мусульмане-шииты (азербайджанцы), иудеи (таты, горские евреи)^[169].