Глава первая. Удивительное происшествие в доме профессора Чембарова

Петроний Гай Аматуни

Чао

 

 

Петроний Гай Аматуни

Чао

 

Посвящаю

Валентине Аматуни, без которой не было б этой сказки.

 

К читателю

 

Я очень люблю рассказывать.

Брожу по белому свету, смотрю, что делается вокруг, слушаю, что люди мне говорят, а потом пишу книги.

Так я узнал о Чао, о маленькой Елочке и юном москвиче Егоре.

Кое‑что вам может показаться выдумкой, но это зря: разве станет писать небылицы человек серьезный?..

 

Глава восьмая. У муравьев

 

 

1

 

В муравьином городе Формика тревога: у одного из входов, на высоте двадцатого этажа, появилось пламя, грозившее пожаром!

Тысячи муравьев, оставив работу, бежали к месту происшествия. Наиболее самоотверженные с разбегу прыгали в огонь, пытаясь своими телами погасить его и спасти город ценой собственных жизней. С треском сгорали они в танцующих языках пламени. Но пожар разгорался.

Лишь строгая дисциплина и бесстрашие уберегли городское население от паники. Окружив тесным кольцом огонь и повернувшись спинами, маленькие существа выпускали в него из брюшка тонкие струйки темной жидкости.

Дорого обошлась им победа над огнем, но разве можно считаться с жертвами, когда спасаешь свой город!

Формика была сохранена…

Мудрец, поэт и летописец муравьиного царства Руфа подробно описал эту трагическую историю в своей книге.

Его рукопись попала однажды в мои руки, и я прочел под микроскопом ту главу, из которой узнал, как Елочка и Чарус появились среди муравьев в тот трудный день.

Вот она…

 

2

 

Глава 1002‑я истории царства муравьиного

(Сочинение придворного Прозаика, Историка и Оратора, знаменитого и всезнающего, великого ростом и умом, высокочтимого и благородного, неутомимого в Труде и неустрашимого в Споре, искателя Правды и Кавалера всех муравьиных отличий, знатного, но скромного, покорителя Пера и Бумаги, справедливого и доброго, Философа и Критика, толкователя Прошлого и предсказателя Будущего, неподражаемого

Руфы.)

 

«…И был потушен пожар, и спасена Формика. Что не под силу одному – сделали все! Только в беде познается, кто настоящий гражданин и друг своих друзей.

После пожара рабочие и инженеры разошлись по своим местам. И тут из леса появились Чарус и Елочка.

Я находился тогда на вершине лопуха. Увидев меня, они сразу поняли, что это я тот самый Руфа, о ком написаны сотни книг.

– Достойный ученый муж, – обратилась ко мне белая мышь с красными глазами, – поздравляем вас всех с победой над огнем!

– Благодарю, любезнейшая, – ответствовал я. – Для тех, кто действует сообща, не страшны никакие беды. А какова цель ваших странствий?

– Мы ищем маленького летчика Егора, – объяснила Елочка. – Не слыхали ль вы о нем?

– Кто‑нибудь из нас обязательно знает, где он. Мы, муравьи, – основное население Земли! Если подсчитать, сколько муравьев живет на свете, то получится Самое Старшее Число. Вот почему мы знаем оба всем, что делается вокруг…

И я решил помочь им и дал сигнал общего сбора.

И все свободные жители Формики собрались на Площади Обсуждения, где стоит кусок янтаря, в котором содержится мумия муравья, жившего сорок миллионов лет назад. Это основатель нашего рода.

И, взобравшись на лопух, я рассказал согражданам о просьбе гостей.

– Внимание к чужой беде облагораживает каждого, – закончил я.

Выступавшие ораторы поддержали меня и предложили разослать представителей по всем направлениям, чтобы собрать сведения.

– А не можем ли и мы оказать вам услугу? – спросила Елочка.

– Это именно то, чего я хотел, – с удовлетворением подхватил я. – Обладая таким гигантским ростом и исполинской силой, вы можете, если не побоитесь, избавить нас от бед, причиняемых нам Брызгуном.

И собравшиеся зашевелили усиками, одобряя меня. После обсуждения Елочка взобралась на Чарус, и они двинулись в арьергарде большого отряда воинов. В голове колонны шли наши опытнейшие штурманы.

Определяя направление по солнцу, штурманы вывели колонну на нашу восточную трассу. Путь был долог, но все участники небывалого похода отказались от привала.

Когда штурманы дали указание свернуть влево, Чарус спросила:

– Не объясните ли нам, как узнали вы, что уже пора сворачивать? Иными словами, как вы определили пройденное расстояние? Видите ли, я большая путешественница и интересуюсь навигацией.

– С удовольствием, почтеннейшая, – объяснил флаг‑штурман. – В пути мы ничего не едим и по тому, на сколько худеем, нам известно, сколько мы прошли…

Наконец подошли к реке, через которую лежала сухая ветка, служившая мостом. Здесь и жил Хищный Брызгун, съевший тысячи моих друзей.

Эта рыба родилась где‑то в Индокитае, поэтому Брызгун, гордившийся иностранным происхождением, называл себя Маркизом Индокитайским.

Руководимый желанием оставить потомкам самую правдивую Историю Муравьиную, я и здесь буду точен…

Брызгун долго жил в аквариуме, разъезжал по многим странам и участвовал в снайперских соревнованиях.

И, как мне известно, он имел звание Чемпиона Мира по водоструйной стрельбе. Но потом он зазнался, и хозяин выбросил его в речку, к несчастью всех окрестных муравьев.

…Елочка еще издали первой увидела это коварное чудовище. С помощью своих сильных плавников Брызгун высунулся из воды и точной струей сбил бабочку, летевшую над речкой.

И это злодеяние наполнило гневом всех нас.

– Эй ты, противный Брызгун, – крикнула Чарус, – попробуй сразиться со мной! Я отомщу тебе за тех, кто нашёл смерть в твоем желудке…

Брызгун вытаращил свои большие желтые глаза и, скосив зрачки, метнул струю, но Чарус успела спрятаться за камень.

И тогда полосатый, голубовато‑серебристый Брызгун позеленел от злости. Подплыв к самому берегу, он снова стал прицеливаться, но храбрая Чарус бросилась на него, ухватила зубами за шею и вытащила из воды.

И началась жестокая битва. Наши воины поспешили в атаку: на суше Брызгун был уже не так страшен…

И Формика достойно встретила свою избавительницу!

И еще не наступила ночь, как я сообщил гостям, что по сведениям, собранным гонцами, летчик Егор томится в плену, в волшебном подземелье Чинар‑бека, находящемся на юго‑востоке от города Формики».

 

Глава десятая. В плену

 

 

1

 

Желтоватый песок хрустел под ногами на ровной дорожке. По краям ее украшали кусты роз с белыми и пунцовыми цветами. Поодаль рос фруктовый сад. С гибких ветвей свисали яблоки, персики, инжир, распространяя приятный аромат. Но почему‑то, несмотря на раннее утро, здесь было темно…

Егор шел очарованный и успокоенный красотой этого места. Кусты и деревья здесь были обычного размера.

«Одно из двух, – подумал он, – или я снова стал большим, или все вокруг маленькое, необычное…»

Дорожка ширилась и превратилась в аллею; стройные кипарисы, словно часовые, безмолвно охраняли тишину и спокойствие на пути смелого летчика.

Аллею замыкала скульптура девушки из розового мрамора. Ее рука сжимала кинжал. На бронзовом щите надпись:

 

Кто умеет защищаться

Так же, как и нападать,

Тот побеждает!

 

Егор остановился, любуясь скульптурой, как вдруг сзади на него набросилось несколько человек одного с ним роста.

С торжествующим смехом они скрутили ему руки за спиной и связали их крепкой веревкой. Нападение оказалось столь неожиданным, что Егор не успел сделать ни одного движения.

Его противники были, в восточных одеждах, у каждого висел на поясе кривой кинжал.

– Сегодня удачный день! – воскликнул один из них. – Уже второй! Великий Врачеватель обрадуется новому слушателю. Нечестивец чихнуть не успел, как очутился в наших руках…

– Меньше слов, – повелительно сказал старший, судя по всему, начальник стражи.

Егора уложили на носилки и понесли боковой аллеей, уводившей от фонтана направо, к роскошному восточному дворцу, окруженному деревьями.

 

2

 

Дворцовые стражники встретили их завистливыми восклицаниями и льстивыми поздравлениями.

Носилки опустили на пол. Кто‑то нагнулся к Егору, развязал ему руки и грубо толкнул ногой:

– Вставай!

Егор поднялся и потер затекшие кисти рук. Начальник стражи подошел к большой двери и произнес:

– Отворись, чтобы полнилось, и закройся, чтобы не уменьшалось…

Тяжелые двери с резными рисунками сами отворились настежь. Взорам Егора предстала большая зала с возвышением в глубине, по которому были разбросаны шелковые вышитые подушки.

На подушках нежился худой, как тень, старик в голубом халате, в белой чалме с бриллиантами и рубинами и павлиньим пером. Около него с двух сторон горели лампы дневного света в высоких золотых светильниках, а в серебряных мангалах курились душистые травы.

Молодые невольницы в белых накидках обвевали своего тощего повелителя опахалами из страусовых перьев. На его сухом лице застыла блаженная улыбка, а острые карие глаза превратились в узкие щели.

Он полулежал, поджав под себя ногу. Одной рукой он поглаживал черную бороду, а в другой держал дымящую трубку кальяна.

В середине залы сидели и лежали на коврах изможденные нищие и калеки. Вид, их был ужасен: у одних распухли суставы, у других кожа покрылась язвами, у третьих глаза вылезали из орбит и беспрестанно тряслись руки и ноги.

Перед ними на дубовой тумбочке стоял… телевизор! На экране Егор увидел строгое лицо лектора. Низкий голос монотонно вещал:

– Таким образом, каждому ясно, что волшебников нет и время сказок навсегда миновало. Тем более непонятно непростительное упорство наших уважаемых, писателей… гм… Маршака, Чуковского, э‑э… Лагина, так сказать, Носова и м‑м некоторых других. Возьмем, к сожалению, весьма известную «Муху‑цокотуху»… Что такое муха? Позвольте продемонстрировать вам это животное, так сказать, в разрезе…

Громкий храп несчастных телезрителей заглушил слова лектора. Воспользовавшись удобной минутой, начальник стражи сделал знак одной из невольниц. Девушка поставила перед повелителем ящик с рассыпчатой ореховой халвой.

Тот оживился и взял самый большой кусок.

– Не будь я Абдул‑Надул, – сказал он, – если я стал таким умным и здоровым не потому, что больше всех на Востоке съедаю халвы!

– О Великий Врачеватель! – льстиво, на разные голоса запели невольницы. – Ты самый красивый и самый умный!

– Правда ваша, – согласился Абдул‑Надул, – и если судить справедливо, то по телевизору надлежало бы говорить мне, а не тому неверному, что сейчас на экране превратился в муху. Аллах да укоротит ему язык!

– О Мудрейший из Мудрых, – хором ответили невольницы, – пусть твои слова станут добрым предсказанием…

– И должен признаться, – продолжал Абдул‑Надул, – я люблю говорить, даже когда ем халву. И это тоже является доказательством моего ума… Но горе тому, кто прерывает меня, когда я рассказываю! Клянусь аллахом, я готов такого глупца превратить в свинью.

– О Великий Врачеватель, Мудрейший из Мудрых, поведай же нам еще раз о своем славном жизненном пути и приключениях, доказывающих твою хитрость.

– Да, я самый хитрый на свете, и в награду за вашу догадливость так и быть и сегодня расскажу о себе. Разбудить моих верных слушателей!

Невольница подбежала к телевизору и выключила его. Телезрители мгновенно проснулись, протерли глаза и потянулись.

– Мы здесь, Великий Врачеватель! – закричали они. – Пусть аллах сделает нас такими же выносливыми слушателями, каким тебя он сделал неутомимым рассказчиком, и вернет нам здоровье.

– Горе нам! – ужаснулся начальник стражи, державший Егора за плечо. – Великий Врачеватель начинает говорить. Придется ожидать конца его рассказа, самый короткий из которых длится неделю.

– Может, уберем пленника? – спросил его приятель.

– Пусть останется.

Егор сохранял спокойный вид. Он внимательно присматривался к окружающему, пытаясь понять, куда он попал, и составить план своего спасения.

Между тем Абдул‑Надул хлопнул в ладоши и крикнул:

– Мес! Тащи мой новый сундук для целебных рассказов.

Здесь произошло самое удивительное событие в жизни Егора. Судите сами… Открылась боковая дверь, и в залу вкатился холодильник. Самый настоящий холодильник, только на колесах.

Но и это еще не все… За ним появился робот, механический человек. Он толкал пластмассовыми руками белый холодильник, тяжело стуча о пол жесткими подошвами. На его металлической голове красовался пышный тюрбан с антеннами!

Робот показался Егору знакомым… Ну да! Это же Чао! Егор отлично знал, как он выглядел в чертежах отца. Но Чао был только в чертежах… Кто и когда смог построить его? И почему его звали не Чао, а Мес?..

Робот подкатил холодильник вплотную к Абдул‑Надулу и удалился, громыхая даже на мягких коврах.

– Замрите, внуки позора и подлости, – повернулся Великий Врачеватель к своим слушателям. – Наш щедрый Повелитель подарил мне этот белый сундук, поручив найти ему применение… И со свойственной мне догадливостью я выполнил приказание. Отныне я не буду записывать свои рассказы в толстую книгу. Перед вами волшебное жилище Холода, придуманное Повелителем Чинар‑бека. Я сижу рядом и говорю… Мои слова, попадая в его белую утробу сквозь эту щель, замерзают там и сохраняются до тех пор, пока я не извлеку их из нижнего ящика! Можно ли использовать этот аппарат более достойным образом, спрашиваю я вас?

– О Мудрейший из Мудрых, – хором отвечали ему. – Ты по‑прежнему являешь пример неиссякаемой смекалки. Поспеши же наполнить этот сундук ледяными осколками своего исцеляющего красноречия.

– Я люблю исцелять, – гордо откинув голову, начал свой очередной рассказ Абдул‑Надул. – Звуки моего голоса – самое верное лекарство не только для меня… Аллах наградил меня ушами длинными, как у осла, и чуткими, как у доносчика. Мне не было еще и двенадцати лет, когда я научился расписываться на поверхности воды и прочел первую страницу Корана. Однажды отец измерял мои познания, но я не ответил ни на один его вопрос, ибо молчит не только тот, кто ничего не знает, но и тот, кто знает все.

И он сказал мне: «Ты уже не станешь умнее, чем есть. Иди по свету и ищи себе занятие. Люди говорят, что ты неизлечимо болен головой, и никто не знает средства сделать тебя здоровым. Пусть аллах поможет тебе найти врачевателя, способного избавить тебя от недуга».

Я послушался его, собрался и пошел. На седьмой день пути я встретил странника в лохмотьях. Он сидел на пеньке и смотрел на солнце.

«Чем ты занят, неизвестный человек?» – спросил я.

«Я хочу определить, сколько золотых монет надо иметь, чтобы купить солнце».

Я окунул свой язык в океан мудрости и еще спросил:

«Но к чему тебе это? Ведь у тебя в кармане, наверное, нет ни гроша?»

«Верно, – согласился голодранец. – Но так уж я устроен. Когда голоден – думаю о самой изысканной пище. Когда гол – мечтаю о царских одеждах, а когда нищ – представляю себя богаче халифа».

Его слова открыли мне самый короткий путь к знаниям и здоровью. «К чему терзать себя горькими годами учения да искать врачевателей, – подумал я, – коль есть такой простой способ?»

С той поры я стал думать только о том, какой я умный и необыкновенный человек. Уже месяц спустя я укрепился в сознании своего превосходства, а когда стал рассказывать остальным о своем уме, то и вовсе почувствовал: еще одна искра знания – и я взорвусь! Ведь чем красноречивее хвалишь себя, тем больше веришь себе, тем основательнее тонешь в озерах совершенства. Нет приятнее занятия, чем восхваление самого себя!

Слава обо мне вначале плелась черепахой, а затем помчалась быстрее газели. Так она дошла и до ушей нашего Великого Повелителя, и он пожелал меня послушать.

А было это так…

Однажды я сидел в тени пальмы и, наслаждаясь прохладой оазиса, писал автопортрет, то есть рисовал себя, изображая карандашом Мудрейшего из Мудрых.

Вдруг откуда ни возьмись в небе летит караван сундуков, связанных друг с другом наподобие верблюдов.

Не прошло и минуты, как сундуки опустились на землю возле меня. Крышка переднего была открыта, в нем сидел человек с бритой головой, на которой была расписная ковровая тюбетейка.

«Не ты ли будешь знаменитый рассказчик?» – спросил он.

«Да, я. А ты кто такой?»

«Я Повелитель Чинар‑бека, под корнями которого находится Волшебный Лабиринт, где живут мои люди. Вот уже лет двести как я стал прихварывать, а недавно чуть не умер – так мне было плохо…»

«Сочувствую тебе. Надо лечиться».

«Я собрал лучших мудрецов и врачевателей, – рассказал наш Повелитель. – Да что‑то пока мало от них толку. Кое‑кто посоветовал мне совершить кругосветное путешествие, и вот теперь я заканчиваю свои странствия. А чем это ты занят сейчас?»

«Пишу свой портрет».

«Какой же это портрет? – удивился Повелитель Чинар‑бека. – Я вижу точку в середине, какие‑то линии и круги…»

«Точка в середине – это я сам, – объяснил я. – Треугольник означает утро, день и вечер. Круги – это мудрость моего ума, которому нет ни начала, ни конца. Дело в том, что я умнее всех; сущность вещей, какие только есть на свете, заключена во мне самом».

«Как это понять?» – спросил Повелитель Чинар‑бека.

«А так, – объяснил я. – Какой бы незнакомый предмет ты мне ни показал, я, углубившись в свой собственный ум, извлеку из него назначение и устройство этого предмета и смогу пользоваться им. О чем бы ты ни заговорил, я всегда найду в себе готовый ответ. Поэтому‑то мне не нужно было учиться в школе… Я умен сам по себе!»

«Приятно встретить такого ученого мужа», – сказал Повелитель.

«Мои достоинства не ограничиваются этим, – продолжал я. – Надобно тебе сказать, что я с детства был безнадежно слаб головой, а теперь я здоров, потому что способ, изобретенный мной, хорош не только для быстрого и неутомительного получения образования, но и для лечения…»

«Я как раз ищу человека, умеющего врачевать, – обрадовался Повелитель Чинар‑бека. – Однажды мне повстречался старик‑мудрец. Выслушав мою историю, он сказал, что есть средство вылечить меня, и называется оно коротко… Но назвать его он не успел, потому что был очень стар и умер. Не скажешь ли ты, что надо сделать, чтобы вернуть мне здоровье?»

«Прежде всего отрешиться от всего земного и углубиться в самого себя: там, внутри, находятся источники не только нашего здоровья, но и болезней».

«А как можно углубиться в самого себя?»

«Очень просто: думай о том, что ты здоровее всех, и рано или поздно ты станешь здоровым! Сперва это покажется трудным, но если ты не поленишься, все пройдет…»

«Никак не соображу, – вздохнул волшебник. – Как же называется твое средство лечения?»

«Очень коротко, – ответил я. – Оно называется пси‑хо‑те‑ра‑пи‑я… А по‑простому – словоедство ».

«Как же можно все‑таки лечиться одними словами?» – допытывался Повелитель.

«Так и быть, объясню тебе, – решил я. – Сперва ты внимательно слушаешь все слова, что тебе говорят, и хранишь их в кубышке своей памяти, не закрывая ее, однако, плотно. А потом, когда ты уснешь, все эти слова попадают тебе в кишки, желудок, легкие, сердце и бродят там, как молодое вино, делая своё дело. Чем больше ты услышишь приятных слов, тем здоровее будешь! Так надо поступать ежедневно утром, перед обедом и перед сном. Вот и все… Я и самого себя поставил на ноги этим верным средством, хотя болел с детства. Я ведь большой мастер приятных слов, и поэтому лечил себя сам».

«Знаешь что, – сказал тогда Повелитель, – поступай ко мне на службу. И я послушаю твои рассказы».

Вот так я и появился здесь, во владениях всесильного Искандера Мур‑Вея.

– О Великий Врачеватель, – не удержался Егор, – не во сне ли я? Неужели здесь, в Чинар‑беке, живет волшебник Мур‑Вей?

– Кто смел прервать меня, да поразит его мой гнев! – яростно вскричал Абдул‑Надул.

Слушатели, кто мог, вскочили на ноги и, грозно ругаясь, схватились за оружие. Невольницы в страхе выронили опахала. Звонкое эхо медленно замирало в лепных украшениях высокого потолка.

 

 

– О Мудрейший из Мудрых! – прижался к полу начальник стражи. – Это пленник, второй за сегодняшний день. Он переступил порог Чинар‑бека, и мы привели его к тебе.

– Кто ты? – задыхаясь от гнева, выкрикивал Абдул‑Надул, с ненавистью смотря в лицо Егору, которого подвели к нему. – Больной?

– Меня зовут Егор, – ответил маленький летчик. – Я случайно попал сюда.

– Случайно… Целуй мне пятки тысячу раз! – приказал Абдул‑Надул. – Да поживее!

– Не буду.

– Не хочешь?! К Повелителю Чинар‑бека его!

 

Глава одиннадцатая. Мур‑Вей

 

 

Мур‑Вей обитал на обширной площадке, окруженной дикими остроконечными скалами.

Мрачное ущелье служило входом в жилище волшебника, охраняемое механическими воротами и диковинными аппаратами. Внутри ворот – колесо из стальных острых мечей. Просунешь голову между прутьев, и от нее ничего не останется.

У ворот на цементном цоколе стоял автоматический сторож‑наблюдатель, похожий на маяк. В верхней части его вращалась площадка с биноклями, осматривавшими местность.

Когда объективы‑сторожа повернулись к прибывшей процессии, на мачте вспыхнул сигнальный огонь, сирены протяжно завыли, мечи на воротах завертелись, и мощный пресс стал опускаться на головы пришедших, грозя раздавить их.

– О почтеннейший! – залепетал Абдул‑Надул, съеживаясь. – Мне надо к Мур‑Вею. Отворись, чтобы полнилось, и закройся, чтобы не уменьшалось…

Сирены стихли. Красный свет погас. Пресс остановился. Мечи перестали вращаться. Ворота со скрипом отворились.

В освободившийся проход пронесли носилки с Абдул‑Надулом, и стражники пинками заставили Егора ускорить шаг.

Шагов через сто Егор увидел волшебника и затрепетал, так страшен был вид Мур‑Вея. Волшебник принял облик гигантского чойда. Стайка комаров жужжала над его бритой головой. Широкоскулое лицо Мур‑Вея с большими черными глазами, толстыми губами и сильным подбородком выглядело суровым.

На его бледном лбу выступили капли пота. По всему было видно, что он чувствовал себя плохо, а «врачевание» чойдов, конечно, ничем не могло ему помочь.

Возле стола на синих ковриках сидели семеро знахарей, собранных со всех концов Страны Жаркого Солнца. Они были одеты в синие халаты и синие тюрбаны. Их лица и даже бороды тоже посинели от усердия. Мерно покачиваясь, поджав под себя ноги и жестикулируя, знахари говорили повелителю приятные вещи, чтобы тем самым содействовать его выздоровлению.

– О Великий Искандер Мур‑Вей, – гнусавил один. – У тебя самое большое и твердое сердце. Пусть оно бьется все быстрее и быстрее!

– Да будет благословен твой желудок, – вторил другой. – Глубокий, как подвал, и широкий, как амбар, он способен вместить все яства на свете. Не ты употребляй лишь грубую пищу, и он станет сильным, точно мельница.

– Какая бы хворь на тебя ни напала, – убеждал третий, – не ленись давать лечебные советы всем, кого знаешь. Чем больше знакомых послушается их, тем больше хвори от тебя перейдет к ним. Наступит время, и тебе ничего не останется!

– Ни у кого в мире нет более драгоценных камней в печени, чем у тебя, хозяин Чинар‑бека, – радостно восклицал четвертый. – Храни их как зеницу ока и не позволяй неверным, именующим себя хирургами, похитить их, тогда ты проживешь вечность!

– Аллах позавидует твоему спокойствию, – молвил пятый. – Твои нервы гибки, как змеи, и крепче железа. Но чем больше ты станешь предаваться сну, тем выше будет их совершенство!

– Если хочешь познать истинное блаженство, – горячо заговорил шестой, – верь тому, что тебе приятно, и отвергай остальное. Лучшее лекарство от всех недугов – по десять капель меда в каждое ухо!

– Проще всего победить свою болезнь – это привыкнуть к ней, – заявил седьмой знахарь. – Не веди с ней тяжбы, не ссорься, а подружись… В мире и согласии с ней люди достигают глубокой старости и даже забывают о том, что больны. А чем дольше лечишься, тем больше тратишь свои силы, и тем меньше останется времени, чтобы быть здоровым!

Из‑за гранитной скалы вышел чойд, ростом в пояс Егору, и негромко заговорил, подняв руки:

– Подавите дыхание в груди и остановите свои сердца: вы знаете, что Повелитель все еще нездоров.

Дыхание Егор еще немного сдержал, а вот с сердцем ничего не мог поделать – оно стучало беспокойно и громко.

– Что это вон в тех бычьих пузырях, что висят возле Мур‑Вея, точно воздушные шары? – тихо спросил он.

Паук попался с характером экскурсовода и объяснил:

– Ты почти угадал, чужеземец. Великий Мур‑Вей не может дышать одним воздухом с простыми смертными. Для него доставляют отдельно целебный воздух горных высот.

Затем чойд‑секретарь повернулся к Мур‑Вею и доложил:

– О Великий Повелитель, к тебе просится Абдул‑Надул, он уже здесь…

– Здесь?! – недовольно произнес Мур‑Вей. – Я запретил ему приходить без вызова.

Волшебник двинул левой рукой – и голова Мудрейшего из Мудрых слетела с плеч.

– О Отец Добра и Первоисточник Знаний, – забеспокоился секретарь. – Он невиновен. Я свидетель этому. У него безотлагательное дело.

– Ах, зон как. Почему же ты сразу не сказал мне?

Волшебник двинул правой рукой – голова Великого Врачевателя с приятным звоном подскочила и прыгнула на свое место. Абдул‑Надул припал к земле.

– Да умножатся твои благодеяния, – завопил он. – И… и… и… О Великий Повелитель Чинар‑бека, ты чуть криво приставил мне голову, и слова застревают у меня в горле….

– Ну это я сейчас, – миролюбиво сказал Мур‑Вей, двинул двумя руками и подправил голову Великого Врачевателя.

«Однако этот Мур‑Вей настоящий самодур, – подумал Егор. – Не разобравшись, в чем дело, сносит голову. Хорошо, что он умеет вернуть ее на место. А ведь это, наверное, не каждому удается!»

– Благодарю тебя, Великий Повелитель! – вопил Абдул‑Надул. – Сегодня у нас произошло чрезвычайное происшествие: стража схватила двух пленников.

– Кто из них взят первым?

– Вот этот…

Стража вывела вперед… Бен‑Али‑Баба!

– Ты как попал сюда, сын глупости и страха? – сердито спросил волшебник.

Бен‑Али‑Баб задрожал, как паутина на ветру, и упал на колени.

– Повелитель Чинар‑бека, – причитал он. – Я выполнял твое поручение – охранял горный целебный воздух, но потерпел поражение. Чтобы спастись, я укрылся в Чинар‑беке.

– Несмотря на мое запрещение?! – громовым голосом вскричал Мур‑Вей. – Ты забыл, что никто не должен знать то, что ты сейчас сказал при других? Слушай ты, король нищих и предводитель падших. Ты превратишься в свечу и будешь мне светить столько, сколько тебе осталось жить! А когда придет пора умирать, свеча погаснет… Ха‑ха‑ха! – захохотал волшебник.

Бен‑Али‑Баб медленно, как во сне, поднялся с земли, откинул голову и, протянув руки по швам, стал извиваться: тело его становилось все уже и круглее, одежда превращалась в белый воск, а ноги быстро принимали форму бронзового подсвечника. Еще секунда – и коварный старик превратился в свечу, вспыхнувшую желтоватым колеблющимся пламенем…

«Что же будет со мной?!» – подумал Егор.

Вдоволь насмеявшись, Мур‑Вей машинально взял со стола какие‑то таблетки, проглотил их и милостиво спросил:

– Кто второй? Он мудрец, врачеватель?

– Это презреннейший из презренных! – торопливо ответил Абдул‑Надул. – Для него ученая мудрость, что для ишака шашлык, – и он высокомерно глянул на Егора. – Отдай его мне, а уж я из него сделаю люля‑кебаб…

Егор ответил ему твердым взглядом.

– Хорошо, возьми его, и уходите все! Я буду искать в своей голове слова, необходимые мне для восстановления моего здоровья.

– Прощай и скорее выздоравливай, о Всемилостивейший, – воскликнул Абдул‑Надул. – Слушаюсь и повинуюсь.

С помощью невольниц Абдул‑Надул взобрался на косилки, и все двинулись в обратный путь. Миновали ворота с мечами, прошмыгнули мимо сторожа‑автомата и выбрались из ущелья.

На половине пути к своему дворцу Абдул‑Надул приказал остановиться и сделал какой‑то знак. Стражники подвели Егора к гладкой, как стена, горе.

– Отворись, чтобы полнилось, и закройся, чтобы не уменьшалось, – произнес Абдул‑Надул.

Скала раздвинулась, а когда в образовавшуюся щель втолкнули Егора, сомкнулась за ним…

 

Глава двенадцатая. Великий Врачеватель лишается бороды…

 

 

1

 

Сколько пробыл Егор в заточении, я не знаю. Да и сам он, рассказывая мне о тех днях, не мог этого определить. Во всяком случае, много дней, уже, наверное, прошли школьные каникулы, и Егор опоздал на занятия…

Трудно бороться с волшебником: Егор никогда не имел дела с таким противником и не знал, как быть. Оставалось только выжидать.

Снаружи послышался непонятный шум. Егор отбежал в сторону. Скала раздвинулась, и в проходе появился тот самый робот, которого Абдул‑Надул называл Месом.

Подойдя тяжелыми шагами к Егору, робот осветил подземелье фонарем, вмонтированным в его грудь, и произнес:

– Великий Врачеватель повелел тебе явиться к нему.

Робот неуклюже повернулся и мерно зашагал по аллее. Шаги робота гулко раздавались в тиши Чинар‑бека: бум‑бум‑бум… Егор догнал его, пошел рядом, с любопытством рассматривая механического человека. Сомнений не было: это Чао, изобретенный отцом Егора.

– Почему тебя называют Месом? – спросил маленький летчик.

– Я механический слуга. Мое имя – сокращение этих слов.

– Неправда, тебя зовут Чао. Я знаю, кто тебя изобрел.

– Я Мес, – упрямо повторил робот. – Меня придумал волшебник, Повелитель Чинар‑бека.

– Тебя обманывают, – убеждал Егор. – И вовсе ты не слуга, а помощник человека. Неужели ты не понимаешь простых вещей?

– О тот, кто называет себя Егором! – горестно воскликнул робот и остановился. Из его глаз выкатились две масляные слезинки. – Я знаю и умею многое. Но мне так тяжело… Ведь я служу глупцам, не умеющим использовать меня с толком. Я понимаю, что создан для великих дел, а меня заставляют, как прислугу, подавать еду и подметать помещения…

– Мне жаль тебя, Чао, – искренне сказал Егор. – Если удастся, я докажу, что тебя обманывают.

– Ты первый по‑человечески отнесся ко мне, – благодарно ответил робот.

– Давай дружить, – предложил Егор.

– Давай.

Они пожали друг другу руки. Видя, что до дворца Великого Врачевателя осталось совсем немного, Егор торопливо спросил:

– Не скажешь ли, что меня ожидает?

– Не знаю, – ответил Мес. – Но ты не бойся. Я слышал разговор… Дочь Мур‑Вея, Иранна, видела тебя, и ты ей понравился. При мне она приказала Абдул‑Надулу беречь тебя…

Егор повеселел. «Наверное, хорошая девушка эта Иранна, – подумал он. – Если увижу ее, обязательно поблагодарю!»

Но когда они входили во дворец, Егор прикинулся растерянным, чтобы не выдать Меса, сообщившего ему, обнадеживающую весть.

 

2

 

Покоев Великого Врачевателя Егор не узнал. В зале не было ни слушателей, ни невольниц. Их место заняли механизмы.

Два пылесоса бегали по коврам, электрические полотеры, треща, натирали пластмассовый пол. Механические щетки на длинных стержнях полировали стены. Электрический кофейник окутывал себя паром и оглушительно свистел, напоминая, что кофе готов.

Будильник с музыкальным звоном отсчитывал время, автоматическая мясорубка перемалывала коровью тушу. На тумбочке лежала толстая книга, и механический указатель перелистывал ее, отыскивая заданную страницу.

Радиола, размером с комод, могуче гремела. Из нее неслись звуки джаза.

Вентиляторы разных конструкций, вися под потолком, создавали бурю. Штук сорок торговых автоматов беспрестанно выбрасывали спички, конфеты, папиросы и самую вкусную в мире халву.

Пылесосы то и дело подкатывались к ним и всасывали их продукцию, а аппараты, похожие на черепах, тут же заливали пол водой, скребли его, чистили и вытирали насухо.

Егор ошалел от суматохи, шума и треска. Куда ни глянь – механизмы!

А на своем обычном возвышении сидел Абдул‑Надул… Две электрические бритвы «Харьков» брили его худые щеки. Длинная расческа, укрепленная на сложной системе рычагов, расчесывала ему волосы, пока стиральная машина приводила в порядок его чалму.

Пожарные брандспойты обдавали Великого Врачевателя струями духов и одеколона. Маленький бойкий механизм, вроде щетки для усов, усиленно щекотал ему пятки, а никелированные грабли чесали спину Правдивейшего из Правдивых.

В глазах Абдул‑Надула был ужас. Он, как мог, отбивался руками и ногами от механизмов, но они оставались неумолимыми.

Когда же на возвышении появился механический массажист и, повалив Великого Врачевателя на спину, принялся мять и колотить его тощее тело, Абдул‑Надул не выдержал. Из груди Мудрейшего из Мудрых вырвался нечеловеческий вопль.

– Мес!.. О аллах‑иль‑аллах… Мес!

– Я здесь, Повелитель, – спокойно ответил Мес. Тюрбан придавал ему гордый, напыщенный вид.

– Немедленно лиши жизни эти чертовы выдумки… О, горе мне… Скорее, Мес!

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Мес и, не торопясь, выключил отделанный перламутром рубильник.

Наступила тишина. Механизмы застыли в самых разнообразных положениях. Абдул‑Надул долго приходил в себя и, с хрипом дыша, осторожно сел, стараясь не уколоться о длинную расческу.

Рассеянно глядя вокруг, он нащупал чалму, накрутил ее на голову и визгливо чихнул.

– Будь здоров, о Повелитель! – с поклоном произнес Мес.

Это привело Мудрейшего из Мудрых в бешенство.

– Замри, шайтаново отродье! Чтоб ты подох, нечистый дух… – закричал он, багровея от злости.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Мес, продолжая стоять рядом.

– Аллах слишком мудро распределяет свои милости, – вздохнул Абдул‑Надул. – Он всегда делает так, чтобы человеку осталось просить у него еще чего‑нибудь!

– Что случилось с тобой, Великий Врачеватель? – полюбопытствовал Егор.

– Искандер Мур‑Вей пожелал, чтобы я проверил, удобно ли жить в дружбе с этими машинами…

Но тут он ощупал свои бритые щеки и зарыдал, разрывая одежду на худой, впалой груди:

– Моя борода! Где она?! Теперь мое лицо не отличить от поросячей спины! О аллах, за что такое наказание? Отныне никто не поверит моим словам, ибо я лишился своего лучшего мужского украшения…

– Не бойся, – насмешливо сказал Егор. – Тебе не поверят, если у тебя отрастет борода и на пятке.

– Что?! – заорал Абдул‑Надул и, побледнев, схватился рукой за сердце. – Мес!

– Я здесь, Повелитель.

– В моей груди настоящий бад‑и‑садбист‑и‑руз, жаркий ветер ста двадцати дней!.. Помоги…

– Чем, Повелитель?

– Принеси таблетки антипсихина, что вчера подарил мне Великий Властелин Чинар‑бека.

Мес достал из аптечки горсть белых кружочков и отдал их Абдул‑Надулу.

Великий Врачеватель проглотил их штук пять разом, и лицо его приняло выражение благодушного гостеприимства. Он учтиво обратился к Егору:

– Ты уже пришел, моя отрада. Пожалуйста, садись вот сюда, и пусть твое тело покоится в объятьях аллаха… Не хочешь ли поговорить со мной?.. Мес, угости нас!

Поев, Абдул‑Надул в завершение принял еще таблетку антипсихина.

– Клянусь ишаком моего отца, – сказал он, – вот лекарство, способное успокоить разг