Глава девятая. Лабиринт чойдов

 

 

1

 

Мы оставили Егора у чинара в момент, когда ветви пригнулись к земле и отрезали пути к отступлению.

Теперь я продолжу описание его приключений…

Неожиданно в стволе дерева вспыхнул яркими электрическими огнями сводчатый вход, украшенный восточным орнаментом и светящимся изображением Луны. Под Луной горела неоновая надпись:

 

Кто войдет – многое потеряет,

Кто выйдет – многое приобретет!

 

Коварный смысл загадочных слов заставил Егора призадуматься. Но то, что сама надпись и огни в глубине входа, похожего на вход в метро, были электрические, успокоило Егора. «Тут есть техника, – решил он. – Значит, и страшного ничего не должно произойти».

Он прошел под узорчатым сводом и нарисованной Луной, зорко осматриваясь. Егор старался ступать как можно тише. Чем дальше он продвигался, тем уже и темнее становился ход. Стены и потолок оказались выложенными камнями, а пол стал таким гладким, что можно было идти и без фонаря, если бы не частые повороты то в одну, то в другую сторону.

Егор забыл, куда он сворачивал и сколько раз. За одним из поворотов блеснула полоска света. Подойдя ближе, он различил полуоткрытую дверь. Егор толкнул ее и вошел в просторную комнату, заваленную книгами и астрономическими таблицами. На стене висела карта обратной стороны Луны, той самой, что была сфотографирована советской космической станцией.

У письменного стола сидел паук ростом с Егора, грудь у него сияла всеми цветами радуги. Но голова у паука была человеческая. Седые кудри опускались до плеч. Бледное лицо с острой бородкой и маленькими белыми усиками производило совсем не страшное впечатление.

Руки у него такие же, как у человека. На холеных белых пальцах блестят перстни. Но остальное все паучье.

Услышав шорох, странный паук устало закрыл глаза и вежливо проговорил певучим голосом:

– Нуте‑с, что вы принесли мне сегодня, коллега? Покажите, я давно ожидаю вас, – и он медленно поднял веки, из‑под которых глянули серые, почти бесцветные глаза.

Увидев Егора, он растерялся и, вскочив с места, забегал по комнате:

– Вы от Повелителя Чинар‑бека! О, извините, пожалуйста, меня! Нуте‑с, присядьте, прошу вас… Я весь к вашим услугам!

– Я… – начал было озадаченный Егор, но паук прервал его:

– Не объясняйте! Я уже понял – вы ревизор. Повелитель говорил, что пришлет вас для проверки нашей работы. Я все, все знаю… – засмеялся он, погрозив пальцем. – Присядьте, пожалуйста. Вы же ревизор? Да, да, я знаю и сейчас сообщу своим уважаемым коллегам приятную весть, – и паук нажал на кнопку какой‑то, вероятно, электрической сигнализации.

– «Ревизор так ревизор!» – подумал Егор, усаживаясь в широкое старинное кресло.

Он уже смекнул, что его приняли за кого‑то другого, видно, большого начальника, которого тут боятся и который должен все здесь узнать и проверить – таких и называют ревизорами.

Громко откашлявшись и стараясь придать своему голосу внушительность, Егор сказал:

– Начнем с того, что вы мне расскажете, кто вы, где находитесь и чем занимаетесь. Я хочу проверить вашу память.

Паук несколько раз низко поклонился и застыл в немом ожидании.

– Как вас зовут?

– Мое имя Нутес! – гордо ответил паук, поднимая указательный палец правой руки выше головы. – Я Главный Врач Волшебного Лабиринта. Раньше, я, как и другие мои уважаемые коллеги, был обычным человеком… А потом Повелитель Чинар‑бека превратил нас в чойдов; то есть в пауков с человечьими головами и руками.

– За что?

– Нуте‑с, не угодно ли выслушать несколько подробнее. Вот уже более двухсот лет Повелитель Чинар‑бека болеет, и состояние его здоровья постепенно ухудшается. Он стал раздражительным, нерешительным, постоянно жалуется на общую слабость и усталость. Самое загадочное в том, что он неуклонно теряет свою волшебную силу. – Такого еще никогда не происходило ни с одним волшебником! Только когда он в гневе, к нему порой возвращается способность творить чудеса.

– И никак нельзя его вылечить?

– Уже несколько раз он собирал к себе мудрецов и врачевателей, то есть нас, – Нутес скромно наклонил голову. – Но… Случай такой необычный! Как известно, здоровье зависимо от положения почек и натяжения селезенки, от длины кровеносных сосудов и гибкости позвоночника, от места пребывания души, которая поселяется либо в желудке, либо в груди и редко в пятках, откуда ее палками водворяют на место. Еще и от температуры под мышкой, во рту и под левым коленом. Еще и от зрения, руководимого умом, и от слуха, определяемого характером, и еще от вкуса, связанного с бедностью и богатством… Но все это у Повелителя оказалось в норме. Как видите, не так просто лечить волшебников! Притом, каждый из нас оказался столь умен, что никак не пожелал соглашаться с доводами других.

– Но хоть что‑нибудь вы сделали?

– Посоветовали ему попутешествовать и развлечься. Повелитель надел шапку‑невидимку и облетел вокруг света.

– Помогло? – с интересом спросил Егор.

– Увы, – сокрушенно развел руками Нутес. – Тогда он снова собрал нас, превратил в чойдов и поселил здесь, в Волшебном Лабиринте, откуда еще никто не смог выйти… Да и куда бы мы могли пойти в таком виде?

«Плохо дело!» – подумал Егор, а вслух спросил:

– Насовсем?!

– До тех пор, пока мы его вылечим. Но я первым надеюсь сделать это!

– Как?

– Нуте‑с, не угодно ли взглянуть? Я уже изучил лицевую сторону Луны, а теперь исследую ее обратную сторону: несомненно, где‑то там и кроется секрет болезни Повелителя Чинар‑бека…

– Вы думаете, что он лунатик? – прервал Егор.

– Что вы, как можно? Ведь с древнейших времен Луна покровительствует волшебникам и колдунам… Известно, что, когда Луна изредка тает в ночном небе, волшебники испытывают неописуемое волнение и тревогу… Наш Повелитель тоже почитает Луну и торопит нас.

– Но все говорят, что спешка вредит делу, – заметил Егор.

– Разумеется, но если кто‑либо полетит на Луну, – а разговоры такие слышал Повелитель во время своего путешествия! – то будет поздно… Она тогда перестанет покровительствовать волшебникам и станет хранительницей… – Чойд замялся, ища подходящее слово.

– Космонавтов? – подсказал Егор.

– Нуте‑с, как вы сказали? – не понял чойд.

Маленький летчик засмеялся и поднялся с кресла. Испуг давно прошел, он вновь обрел свою обычную уверенность и решительность.

– Как имя вашего Повелителя? – спросил он.

– Что вы! – отшатнулся Нутес. – Нам, чойдам, запрещено произносить его… Вы думаете, я позабыл это? Нет, нет, я помню, можете не сомневаться.

Егор кивнул ему и вышел.

 

2

 

Новый чойд, к которому попал Егор, оказался еще более странным. Внешне он походил на Нутеса, но борода была длинная, расстилалась по полу и делала его лицо более старым и ученым. На бороде лежало столько бумаг, что он никак не мог подняться.

К потолку подвешены весы. На деревянных чашах – одинаковые груды бумаги. Двое молодых чойдов бегали от стола к весам с новыми пачками густо исписанных листков и заполняли чаши.

Однако весы оставались в равновесии, и их стрелка, похожая на увесистый меч, не двигалась.

Старый чойд, сидевший у стола, разбирал рукописи дрожащими от волнения и усталости руками; глаза его блестели, как у больного, а тонкие губы шептали:

– Правый… левый… правый… левый…

Заметив Егора, он оживился, лицо его стало почтительным.

– Извините, Великий Ревизор, – умоляюще произнес он, – я не могу стоя приветствовать вас: ученые труды отягощают меня. Я надеюсь первым исцелить Повелителя Волшебного Лабиринта.

Егор поздоровался и осмотрелся. Здесь, над столом, висела карта Италии.

– Если глянуть на нее, – охотно сказал чойд, – то нельзя не заметить, что Италия похожа на сапог. Не так ли?

Егор кивнул, он знал это еще в пятом классе.

– Крайне важно сказать, какой это сапог: правый или левый? Ну, вот‑с я и взвешиваю свои соображения на Весах Мудрости… Но пока безрезультатно.

– А когда вам удастся определить, тогда что? – полюбопытствовал Егор.

– Я узнаю, с какой ноги Повелителю надо вставать по утрам, чтобы стать здоровым.

Егор помахал ему рукой и продолжал обход этого самого необычного в мире лабиринта.

 

3

 

Видел он больших и маленьких чойдов, а в одной из комнат даже познакомился со звездочетом.

 

 

– Я астролог, – представился чойд, – то есть изучаю влияние звезд на жизнь и здоровье людей. Только они откроют мне тайну болезни Повелителя Чинар‑бека. Вот Сатурн – планета старцев… Созвездие Рыбы, повелевающее ногами человека… Созвездие Овна, влияющее на состояние головы…

– Я знаю только одну звезду, счастливо повлиявшую на судьбу людей, – сказал Егор.

– Как она называется?

– Красная пятиконечная звезда! – ответил Егор и, не слушая дальнейших рассуждений «мудреца» звездочета, зашел в кабинет рядом.

Там его встретил темноволосый чойд с острым взглядом и тонким крючковатым носом.

– А вы кто? – спросил уже начавший уставать Егор.

– Моя наука – мантика, то есть гадание, – ответил чойд. – Есть сотни способов, но я остановился на арифмомантии – гадании по числам.

Егор сделал вид, что его это заинтересовало, и присел, чтобы немного отдохнуть. Чойд‑гадатель, польщенный его вниманием, неторопливо и гнусаво принялся докладывать:

– Я взял имя Повелителя, которое нельзя произносить, и узнал, какой номер в алфавите имеет каждая буква… Затем сложил имеющееся и получил число семьдесят три. При делении на магические числа три, семь и девять в остатке мы имеем единицу или тройку, то есть числа с добрым предзнаменованием. Но при делении на магическое число тринадцать мы имеем в остатке только восемь – число глупое, заурядное. Теперь осталось решить: как уничтожить во всем свете число тринадцать? Сумей я это сделать, и Повелитель станет здоровым, как прежде…

Отдохнув, Егор снова направился по длинным и узким ходам лабиринта. Вспомнив правило – держаться одной стороны, он решил добраться до центра лабиринта и оттуда искать выход.

 

4

 

В комнате, куда затем вошел Егор, жил молодой и веселый чойд Плюс‑Минус.

– Здравствуйте, Великий Ревизор, – громко поздоровался он. – Я придумал новый способ лечения от чего угодно. Он прост и доступен каждому. Сперва больного подогревают до точки кипения, и из него улетучиваются болезни, любящие холод. Тут же его охлаждают до точки замерзания, и из него выйдут недуги, предпочитающие тепло. А когда в теле останется одно здоровье, возвращают обычную температуру…

– Вы думаете, он останется жив?

– Это я еще не совсем выяснил, – признался Плюс‑Минус. Но теперь… Великий Ревизор, прошу вас… у меня имеется необходимое оборудование. Не пожелаете ли вы проверить на себе…

Егор сердечно поблагодарил и быстро вышел.

Следующая дверь была открыта настежь, но Егор благоразумно остановился у порога и только на секунду заглянул внутрь.

К нему подбежали чойды‑санитары, втащили его и принялись опутывать паутиной.

– Пустите меня! – возмутился Егор. – Кто вам дал право…

– Замолчи, – недовольно проговорил один из санитаров. – Нашему профессору жидкой магии будет на ком испытать свое новое лекарство – гордись!

– Ка‑к‑к‑ое… лек‑кар‑р‑ст‑во? – стуча зубами, спросил Егор.

– Волшебную смесь рыбьего жира с касторкой и электрическими искрами, – объяснил санитар и крикнул: – Профессор, больной готов!

На зов выполз из другой комнаты пожилой чойд в белой матерчатой шапочке и роговых очках. В руках он торжественно нес литровую банку с дьявольской микстурой. К банке тянулись два электрических шнура, а в маслянистой жидкости озорно плясали ослепительные желтоватые искорки.

– Наконец‑то, – счастливо улыбаясь, произнес профессор жидкой магии, – и у меня появился свой пациент. Но ад рэм , то есть к делу, как любил говорить мой учитель… Сейчас я ему ману проприа , то есть собственноручно волью это средство…

– Да как вы смеете?! – крикнул Егор. – Я не хочу рыбьего жира, не хочу касторки и электричества…

Профессор выронил банку и побелел от страха.

– Что вы делаете, идиоты, – обругал он своих помощников. – Это же Великий Ревизор… Немедленно отпустить. Дикси , то есть я сказал! Пощадите меня, Великий Ревизор, я невиновен…

Но Егор уже спасался бегством. На его счастье, шагов через сорок мрачные ходы убежища чойдов окончились, и он очутился в саду.

Егор перевел дух.

 

Глава десятая. В плену

 

 

1

 

Желтоватый песок хрустел под ногами на ровной дорожке. По краям ее украшали кусты роз с белыми и пунцовыми цветами. Поодаль рос фруктовый сад. С гибких ветвей свисали яблоки, персики, инжир, распространяя приятный аромат. Но почему‑то, несмотря на раннее утро, здесь было темно…

Егор шел очарованный и успокоенный красотой этого места. Кусты и деревья здесь были обычного размера.

«Одно из двух, – подумал он, – или я снова стал большим, или все вокруг маленькое, необычное…»

Дорожка ширилась и превратилась в аллею; стройные кипарисы, словно часовые, безмолвно охраняли тишину и спокойствие на пути смелого летчика.

Аллею замыкала скульптура девушки из розового мрамора. Ее рука сжимала кинжал. На бронзовом щите надпись:

 

Кто умеет защищаться

Так же, как и нападать,

Тот побеждает!

 

Егор остановился, любуясь скульптурой, как вдруг сзади на него набросилось несколько человек одного с ним роста.

С торжествующим смехом они скрутили ему руки за спиной и связали их крепкой веревкой. Нападение оказалось столь неожиданным, что Егор не успел сделать ни одного движения.

Его противники были, в восточных одеждах, у каждого висел на поясе кривой кинжал.

– Сегодня удачный день! – воскликнул один из них. – Уже второй! Великий Врачеватель обрадуется новому слушателю. Нечестивец чихнуть не успел, как очутился в наших руках…

– Меньше слов, – повелительно сказал старший, судя по всему, начальник стражи.

Егора уложили на носилки и понесли боковой аллеей, уводившей от фонтана направо, к роскошному восточному дворцу, окруженному деревьями.

 

2

 

Дворцовые стражники встретили их завистливыми восклицаниями и льстивыми поздравлениями.

Носилки опустили на пол. Кто‑то нагнулся к Егору, развязал ему руки и грубо толкнул ногой:

– Вставай!

Егор поднялся и потер затекшие кисти рук. Начальник стражи подошел к большой двери и произнес:

– Отворись, чтобы полнилось, и закройся, чтобы не уменьшалось…

Тяжелые двери с резными рисунками сами отворились настежь. Взорам Егора предстала большая зала с возвышением в глубине, по которому были разбросаны шелковые вышитые подушки.

На подушках нежился худой, как тень, старик в голубом халате, в белой чалме с бриллиантами и рубинами и павлиньим пером. Около него с двух сторон горели лампы дневного света в высоких золотых светильниках, а в серебряных мангалах курились душистые травы.

Молодые невольницы в белых накидках обвевали своего тощего повелителя опахалами из страусовых перьев. На его сухом лице застыла блаженная улыбка, а острые карие глаза превратились в узкие щели.

Он полулежал, поджав под себя ногу. Одной рукой он поглаживал черную бороду, а в другой держал дымящую трубку кальяна.

В середине залы сидели и лежали на коврах изможденные нищие и калеки. Вид, их был ужасен: у одних распухли суставы, у других кожа покрылась язвами, у третьих глаза вылезали из орбит и беспрестанно тряслись руки и ноги.

Перед ними на дубовой тумбочке стоял… телевизор! На экране Егор увидел строгое лицо лектора. Низкий голос монотонно вещал:

– Таким образом, каждому ясно, что волшебников нет и время сказок навсегда миновало. Тем более непонятно непростительное упорство наших уважаемых, писателей… гм… Маршака, Чуковского, э‑э… Лагина, так сказать, Носова и м‑м некоторых других. Возьмем, к сожалению, весьма известную «Муху‑цокотуху»… Что такое муха? Позвольте продемонстрировать вам это животное, так сказать, в разрезе…

Громкий храп несчастных телезрителей заглушил слова лектора. Воспользовавшись удобной минутой, начальник стражи сделал знак одной из невольниц. Девушка поставила перед повелителем ящик с рассыпчатой ореховой халвой.

Тот оживился и взял самый большой кусок.

– Не будь я Абдул‑Надул, – сказал он, – если я стал таким умным и здоровым не потому, что больше всех на Востоке съедаю халвы!

– О Великий Врачеватель! – льстиво, на разные голоса запели невольницы. – Ты самый красивый и самый умный!

– Правда ваша, – согласился Абдул‑Надул, – и если судить справедливо, то по телевизору надлежало бы говорить мне, а не тому неверному, что сейчас на экране превратился в муху. Аллах да укоротит ему язык!

– О Мудрейший из Мудрых, – хором ответили невольницы, – пусть твои слова станут добрым предсказанием…

– И должен признаться, – продолжал Абдул‑Надул, – я люблю говорить, даже когда ем халву. И это тоже является доказательством моего ума… Но горе тому, кто прерывает меня, когда я рассказываю! Клянусь аллахом, я готов такого глупца превратить в свинью.

– О Великий Врачеватель, Мудрейший из Мудрых, поведай же нам еще раз о своем славном жизненном пути и приключениях, доказывающих твою хитрость.

– Да, я самый хитрый на свете, и в награду за вашу догадливость так и быть и сегодня расскажу о себе. Разбудить моих верных слушателей!

Невольница подбежала к телевизору и выключила его. Телезрители мгновенно проснулись, протерли глаза и потянулись.

– Мы здесь, Великий Врачеватель! – закричали они. – Пусть аллах сделает нас такими же выносливыми слушателями, каким тебя он сделал неутомимым рассказчиком, и вернет нам здоровье.

– Горе нам! – ужаснулся начальник стражи, державший Егора за плечо. – Великий Врачеватель начинает говорить. Придется ожидать конца его рассказа, самый короткий из которых длится неделю.

– Может, уберем пленника? – спросил его приятель.

– Пусть останется.

Егор сохранял спокойный вид. Он внимательно присматривался к окружающему, пытаясь понять, куда он попал, и составить план своего спасения.

Между тем Абдул‑Надул хлопнул в ладоши и крикнул:

– Мес! Тащи мой новый сундук для целебных рассказов.

Здесь произошло самое удивительное событие в жизни Егора. Судите сами… Открылась боковая дверь, и в залу вкатился холодильник. Самый настоящий холодильник, только на колесах.

Но и это еще не все… За ним появился робот, механический человек. Он толкал пластмассовыми руками белый холодильник, тяжело стуча о пол жесткими подошвами. На его металлической голове красовался пышный тюрбан с антеннами!

Робот показался Егору знакомым… Ну да! Это же Чао! Егор отлично знал, как он выглядел в чертежах отца. Но Чао был только в чертежах… Кто и когда смог построить его? И почему его звали не Чао, а Мес?..

Робот подкатил холодильник вплотную к Абдул‑Надулу и удалился, громыхая даже на мягких коврах.

– Замрите, внуки позора и подлости, – повернулся Великий Врачеватель к своим слушателям. – Наш щедрый Повелитель подарил мне этот белый сундук, поручив найти ему применение… И со свойственной мне догадливостью я выполнил приказание. Отныне я не буду записывать свои рассказы в толстую книгу. Перед вами волшебное жилище Холода, придуманное Повелителем Чинар‑бека. Я сижу рядом и говорю… Мои слова, попадая в его белую утробу сквозь эту щель, замерзают там и сохраняются до тех пор, пока я не извлеку их из нижнего ящика! Можно ли использовать этот аппарат более достойным образом, спрашиваю я вас?

– О Мудрейший из Мудрых, – хором отвечали ему. – Ты по‑прежнему являешь пример неиссякаемой смекалки. Поспеши же наполнить этот сундук ледяными осколками своего исцеляющего красноречия.

– Я люблю исцелять, – гордо откинув голову, начал свой очередной рассказ Абдул‑Надул. – Звуки моего голоса – самое верное лекарство не только для меня… Аллах наградил меня ушами длинными, как у осла, и чуткими, как у доносчика. Мне не было еще и двенадцати лет, когда я научился расписываться на поверхности воды и прочел первую страницу Корана. Однажды отец измерял мои познания, но я не ответил ни на один его вопрос, ибо молчит не только тот, кто ничего не знает, но и тот, кто знает все.

И он сказал мне: «Ты уже не станешь умнее, чем есть. Иди по свету и ищи себе занятие. Люди говорят, что ты неизлечимо болен головой, и никто не знает средства сделать тебя здоровым. Пусть аллах поможет тебе найти врачевателя, способного избавить тебя от недуга».

Я послушался его, собрался и пошел. На седьмой день пути я встретил странника в лохмотьях. Он сидел на пеньке и смотрел на солнце.

«Чем ты занят, неизвестный человек?» – спросил я.

«Я хочу определить, сколько золотых монет надо иметь, чтобы купить солнце».

Я окунул свой язык в океан мудрости и еще спросил:

«Но к чему тебе это? Ведь у тебя в кармане, наверное, нет ни гроша?»

«Верно, – согласился голодранец. – Но так уж я устроен. Когда голоден – думаю о самой изысканной пище. Когда гол – мечтаю о царских одеждах, а когда нищ – представляю себя богаче халифа».

Его слова открыли мне самый короткий путь к знаниям и здоровью. «К чему терзать себя горькими годами учения да искать врачевателей, – подумал я, – коль есть такой простой способ?»

С той поры я стал думать только о том, какой я умный и необыкновенный человек. Уже месяц спустя я укрепился в сознании своего превосходства, а когда стал рассказывать остальным о своем уме, то и вовсе почувствовал: еще одна искра знания – и я взорвусь! Ведь чем красноречивее хвалишь себя, тем больше веришь себе, тем основательнее тонешь в озерах совершенства. Нет приятнее занятия, чем восхваление самого себя!

Слава обо мне вначале плелась черепахой, а затем помчалась быстрее газели. Так она дошла и до ушей нашего Великого Повелителя, и он пожелал меня послушать.

А было это так…

Однажды я сидел в тени пальмы и, наслаждаясь прохладой оазиса, писал автопортрет, то есть рисовал себя, изображая карандашом Мудрейшего из Мудрых.

Вдруг откуда ни возьмись в небе летит караван сундуков, связанных друг с другом наподобие верблюдов.

Не прошло и минуты, как сундуки опустились на землю возле меня. Крышка переднего была открыта, в нем сидел человек с бритой головой, на которой была расписная ковровая тюбетейка.

«Не ты ли будешь знаменитый рассказчик?» – спросил он.

«Да, я. А ты кто такой?»

«Я Повелитель Чинар‑бека, под корнями которого находится Волшебный Лабиринт, где живут мои люди. Вот уже лет двести как я стал прихварывать, а недавно чуть не умер – так мне было плохо…»

«Сочувствую тебе. Надо лечиться».

«Я собрал лучших мудрецов и врачевателей, – рассказал наш Повелитель. – Да что‑то пока мало от них толку. Кое‑кто посоветовал мне совершить кругосветное путешествие, и вот теперь я заканчиваю свои странствия. А чем это ты занят сейчас?»

«Пишу свой портрет».

«Какой же это портрет? – удивился Повелитель Чинар‑бека. – Я вижу точку в середине, какие‑то линии и круги…»

«Точка в середине – это я сам, – объяснил я. – Треугольник означает утро, день и вечер. Круги – это мудрость моего ума, которому нет ни начала, ни конца. Дело в том, что я умнее всех; сущность вещей, какие только есть на свете, заключена во мне самом».

«Как это понять?» – спросил Повелитель Чинар‑бека.

«А так, – объяснил я. – Какой бы незнакомый предмет ты мне ни показал, я, углубившись в свой собственный ум, извлеку из него назначение и устройство этого предмета и смогу пользоваться им. О чем бы ты ни заговорил, я всегда найду в себе готовый ответ. Поэтому‑то мне не нужно было учиться в школе… Я умен сам по себе!»

«Приятно встретить такого ученого мужа», – сказал Повелитель.

«Мои достоинства не ограничиваются этим, – продолжал я. – Надобно тебе сказать, что я с детства был безнадежно слаб головой, а теперь я здоров, потому что способ, изобретенный мной, хорош не только для быстрого и неутомительного получения образования, но и для лечения…»

«Я как раз ищу человека, умеющего врачевать, – обрадовался Повелитель Чинар‑бека. – Однажды мне повстречался старик‑мудрец. Выслушав мою историю, он сказал, что есть средство вылечить меня, и называется оно коротко… Но назвать его он не успел, потому что был очень стар и умер. Не скажешь ли ты, что надо сделать, чтобы вернуть мне здоровье?»

«Прежде всего отрешиться от всего земного и углубиться в самого себя: там, внутри, находятся источники не только нашего здоровья, но и болезней».

«А как можно углубиться в самого себя?»

«Очень просто: думай о том, что ты здоровее всех, и рано или поздно ты станешь здоровым! Сперва это покажется трудным, но если ты не поленишься, все пройдет…»

«Никак не соображу, – вздохнул волшебник. – Как же называется твое средство лечения?»

«Очень коротко, – ответил я. – Оно называется пси‑хо‑те‑ра‑пи‑я… А по‑простому – словоедство ».

«Как же можно все‑таки лечиться одними словами?» – допытывался Повелитель.

«Так и быть, объясню тебе, – решил я. – Сперва ты внимательно слушаешь все слова, что тебе говорят, и хранишь их в кубышке своей памяти, не закрывая ее, однако, плотно. А потом, когда ты уснешь, все эти слова попадают тебе в кишки, желудок, легкие, сердце и бродят там, как молодое вино, делая своё дело. Чем больше ты услышишь приятных слов, тем здоровее будешь! Так надо поступать ежедневно утром, перед обедом и перед сном. Вот и все… Я и самого себя поставил на ноги этим верным средством, хотя болел с детства. Я ведь большой мастер приятных слов, и поэтому лечил себя сам».

«Знаешь что, – сказал тогда Повелитель, – поступай ко мне на службу. И я послушаю твои рассказы».

Вот так я и появился здесь, во владениях всесильного Искандера Мур‑Вея.

– О Великий Врачеватель, – не удержался Егор, – не во сне ли я? Неужели здесь, в Чинар‑беке, живет волшебник Мур‑Вей?

– Кто смел прервать меня, да поразит его мой гнев! – яростно вскричал Абдул‑Надул.

Слушатели, кто мог, вскочили на ноги и, грозно ругаясь, схватились за оружие. Невольницы в страхе выронили опахала. Звонкое эхо медленно замирало в лепных украшениях высокого потолка.

 

 

– О Мудрейший из Мудрых! – прижался к полу начальник стражи. – Это пленник, второй за сегодняшний день. Он переступил порог Чинар‑бека, и мы привели его к тебе.

– Кто ты? – задыхаясь от гнева, выкрикивал Абдул‑Надул, с ненавистью смотря в лицо Егору, которого подвели к нему. – Больной?

– Меня зовут Егор, – ответил маленький летчик. – Я случайно попал сюда.

– Случайно… Целуй мне пятки тысячу раз! – приказал Абдул‑Надул. – Да поживее!

– Не буду.

– Не хочешь?! К Повелителю Чинар‑бека его!

 

Глава одиннадцатая. Мур‑Вей

 

 

Мур‑Вей обитал на обширной площадке, окруженной дикими остроконечными скалами.

Мрачное ущелье служило входом в жилище волшебника, охраняемое механическими воротами и диковинными аппаратами. Внутри ворот – колесо из стальных острых мечей. Просунешь голову между прутьев, и от нее ничего не останется.

У ворот на цементном цоколе стоял автоматический сторож‑наблюдатель, похожий на маяк. В верхней части его вращалась площадка с биноклями, осматривавшими местность.

Когда объективы‑сторожа повернулись к прибывшей процессии, на мачте вспыхнул сигнальный огонь, сирены протяжно завыли, мечи на воротах завертелись, и мощный пресс стал опускаться на головы пришедших, грозя раздавить их.

– О почтеннейший! – залепетал Абдул‑Надул, съеживаясь. – Мне надо к Мур‑Вею. Отворись, чтобы полнилось, и закройся, чтобы не уменьшалось…

Сирены стихли. Красный свет погас. Пресс остановился. Мечи перестали вращаться. Ворота со скрипом отворились.

В освободившийся проход пронесли носилки с Абдул‑Надулом, и стражники пинками заставили Егора ускорить шаг.

Шагов через сто Егор увидел волшебника и затрепетал, так страшен был вид Мур‑Вея. Волшебник принял облик гигантского чойда. Стайка комаров жужжала над его бритой головой. Широкоскулое лицо Мур‑Вея с большими черными глазами, толстыми губами и сильным подбородком выглядело суровым.

На его бледном лбу выступили капли пота. По всему было видно, что он чувствовал себя плохо, а «врачевание» чойдов, конечно, ничем не могло ему помочь.

Возле стола на синих ковриках сидели семеро знахарей, собранных со всех концов Страны Жаркого Солнца. Они были одеты в синие халаты и синие тюрбаны. Их лица и даже бороды тоже посинели от усердия. Мерно покачиваясь, поджав под себя ноги и жестикулируя, знахари говорили повелителю приятные вещи, чтобы тем самым содействовать его выздоровлению.

– О Великий Искандер Мур‑Вей, – гнусавил один. – У тебя самое большое и твердое сердце. Пусть оно бьется все быстрее и быстрее!

– Да будет благословен твой желудок, – вторил другой. – Глубокий, как подвал, и широкий, как амбар, он способен вместить все яства на свете. Не ты употребляй лишь грубую пищу, и он станет сильным, точно мельница.

– Какая бы хворь на тебя ни напала, – убеждал третий, – не ленись давать лечебные советы всем, кого знаешь. Чем больше знакомых послушается их, тем больше хвори от тебя перейдет к ним. Наступит время, и тебе ничего не останется!

– Ни у кого в мире нет более драгоценных камней в печени, чем у тебя, хозяин Чинар‑бека, – радостно восклицал четвертый. – Храни их как зеницу ока и не позволяй неверным, именующим себя хирургами, похитить их, тогда ты проживешь вечность!

– Аллах позавидует твоему спокойствию, – молвил пятый. – Твои нервы гибки, как змеи, и крепче железа. Но чем больше ты станешь предаваться сну, тем выше будет их совершенство!

– Если хочешь познать истинное блаженство, – горячо заговорил шестой, – верь тому, что тебе приятно, и отвергай остальное. Лучшее лекарство от всех недугов – по десять капель меда в каждое ухо!

– Проще всего победить свою болезнь – это привыкнуть к ней, – заявил седьмой знахарь. – Не веди с ней тяжбы, не ссорься, а подружись… В мире и согласии с ней люди достигают глубокой старости и даже забывают о том, что больны. А чем дольше лечишься, тем больше тратишь свои силы, и тем меньше останется времени, чтобы быть здоровым!

Из‑за гранитной скалы вышел чойд, ростом в пояс Егору, и негромко заговорил, подняв руки:

– Подавите дыхание в груди и остановите свои сердца: вы знаете, что Повелитель все еще нездоров.

Дыхание Егор еще немного сдержал, а вот с сердцем ничего не мог поделать – оно стучало беспокойно и громко.

– Что это вон в тех бычьих пузырях, что висят возле Мур‑Вея, точно воздушные шары? – тихо спросил он.

Паук попался с характером экскурсовода и объяснил:

– Ты почти угадал, чужеземец. Великий Мур‑Вей не может дышать одним воздухом с простыми смертными. Для него доставляют отдельно целебный воздух горных высот.

Затем чойд‑секретарь повернулся к Мур‑Вею и доложил:

– О Великий Повелитель, к тебе просится Абдул‑Надул, он уже здесь…

– Здесь?! – недовольно произнес Мур‑Вей. – Я запретил ему приходить без вызова.

Волшебник двинул левой рукой – и голова Мудрейшего из Мудрых слетела с плеч.

– О Отец Добра и Первоисточник Знаний, – забеспокоился секретарь. – Он невиновен. Я свидетель этому. У него безотлагательное дело.

– Ах, зон как. Почему же ты сразу не сказал мне?

Волшебник двинул правой рукой – голова Великого Врачевателя с приятным звоном подскочила и прыгнула на свое место. Абдул‑Надул припал к земле.

– Да умножатся твои благодеяния, – завопил он. – И… и… и… О Великий Повелитель Чинар‑бека, ты чуть криво приставил мне голову, и слова застревают у меня в горле….

– Ну это я сейчас, – миролюбиво сказал Мур‑Вей, двинул двумя руками и подправил голову Великого Врачевателя.

«Однако этот Мур‑Вей настоящий самодур, – подумал Егор. – Не разобравшись, в чем дело, сносит голову. Хорошо, что он умеет вернуть ее на место. А ведь это, наверное, не каждому удается!»

– Благодарю тебя, Великий Повелитель! – вопил Абдул‑Надул. – Сегодня у нас произошло чрезвычайное происшествие: стража схватила двух пленников.

– Кто из них взят первым?

– Вот этот…

Стража вывела вперед… Бен‑Али‑Баба!

– Ты как попал сюда, сын глупости и страха? – сердито спросил волшебник.

Бен‑Али‑Баб задрожал, как паутина на ветру, и упал на колени.

– Повелитель Чинар‑бека, – причитал он. – Я выполнял твое поручение – охранял горный целебный воздух, но потерпел поражение. Чтобы спастись, я укрылся в Чинар‑беке.

– Несмотря на мое запрещение?! – громовым голосом вскричал Мур‑Вей. – Ты забыл, что никто не должен знать то, что ты сейчас сказал при других? Слушай ты, король нищих и предводитель падших. Ты превратишься в свечу и будешь мне светить столько, сколько тебе осталось жить! А когда придет пора умирать, свеча погаснет… Ха‑ха‑ха! – захохотал волшебник.

Бен‑Али‑Баб медленно, как во сне, поднялся с земли, откинул голову и, протянув руки по швам, стал извиваться: тело его становилось все уже и круглее, одежда превращалась в белый воск, а ноги быстро принимали форму бронзового подсвечника. Еще секунда – и коварный старик превратился в свечу, вспыхнувшую желтоватым колеблющимся пламенем…

«Что же будет со мной?!» – подумал Егор.

Вдоволь насмеявшись, Мур‑Вей машинально взял со стола какие‑то таблетки, проглотил их и милостиво спросил:

– Кто второй? Он мудрец, врачеватель?

– Это презреннейший из презренных! – торопливо ответил Абдул‑Надул. – Для него ученая мудрость, что для ишака шашлык, – и он высокомерно глянул на Егора. – Отдай его мне, а уж я из него сделаю люля‑кебаб…

Егор ответил ему твердым взглядом.

– Хорошо, возьми его, и уходите все! Я буду искать в своей голове слова, необходимые мне для восстановления моего здоровья.

– Прощай и скорее выздоравливай, о Всемилостивейший, – воскликнул Абдул‑Надул. – Слушаюсь и повинуюсь.

С помощью невольниц Абдул‑Надул взобрался на косилки, и все двинулись в обратный путь. Миновали ворота с мечами, прошмыгнули мимо сторожа‑автомата и выбрались из ущелья.

На половине пути к своему дворцу Абдул‑Надул приказал остановиться и сделал какой‑то знак. Стражники подвели Егора к гладкой, как стена, горе.

– Отворись, чтобы полнилось, и закройся, чтобы не уменьшалось, – произнес Абдул‑Надул.

Скала раздвинулась, а когда в образовавшуюся щель втолкнули Егора, сомкнулась за ним…

 

Глава двенадцатая. Великий Врачеватель лишается бороды…

 

 

1

 

Сколько пробыл Егор в заточении, я не знаю. Да и сам он, рассказывая мне о тех днях, не мог этого определить. Во всяком случае, много дней, уже, наверное, прошли школьные каникулы, и Егор опоздал на занятия…

Трудно бороться с волшебником: Егор никогда не имел дела с таким противником и не знал, как быть. Оставалось только выжидать.

Снаружи послышался непонятный шум. Егор отбежал в сторону. Скала раздвинулась, и в проходе появился тот самый робот, которого Абдул‑Надул называл Месом.

Подойдя тяжелыми шагами к Егору, робот осветил подземелье фонарем, вмонтированным в его грудь, и произнес:

– Великий Врачеватель повелел тебе явиться к нему.

Робот неуклюже повернулся и мерно зашагал по аллее. Шаги робота гулко раздавались в тиши Чинар‑бека: бум‑бум&#