Глава 6. Вход только для сумасшедших, или Мои внутренние герои

 

Говорят, что маг на вершине посвящения должен создать новую вселенную. Если понять эту идею буквально — что может быть более нелепым? Но за каждой метафорой, за каждым символом стоит некий тайный духовный смысл, прочитать который — задача всякого, кто ступил на путь. И думается мне, «создать новую вселенную» означает стать в центре своей реальности. Достичь такого состояния, когда ты есть неподвижный центр тяжести и ось, вокруг которой осуществляет свой танец многоликая Шакти, творящая мир.

Не думаю, что я достиг этого уровня, и не факт, что когда-нибудь достигну. Но важнейшей духовной практикой, важнейшей задачей для всякого идущего по пути, будь это оккультный путь Великого делания или индивидуация по Карлу Юнгу (что на самом деле одно и то же, но немногие могут это понять), является создание карты. Карты души. Карты, которая позволяет знать различные грани и формы души, проявляющиеся во всех аспектах.

Свою карту я смог нарисовать относительно недавно, и очень может быть, что в нее будут добавляться новые элементы. И в этом повествовании я пользуюсь запретным литературным приемом, описывая события дальнего прошлого, исходя из моего нынешнего знания, так, если бы это происходило сейчас. Увы, без этой накладки не обойтись.

И все же я убежден, что эта накладка не слишком велика. Ведь неважно, знаем ли мы о своих частях, субличностях, автономных фигурах души или нет, — в любом случае они действуют в нас — узнанные или неузнанные. Как сказал Юнг, цитируя древний апокриф: «О человек, если ты ведаешь, что творишь — ты благословлен, но проклят и нарушитель закона ты, если не ведаешь, что творишь». Я мог не знать, что Элли зовут Элли, но я четко могу вспомнить те моменты, когда Она — тогда еще просто Она — проявлялась во мне, давая чисто женские магические способности, наделяющие меня некоторым преимуществом перед несчастными мужчинами, у которых совсем другие Анимы. Я мог не называть свою Тень Рамси, но это не означало, что Тень не проявлялась, скорей, наоборот — с момента, когда я смог назвать и вычленить, я смог не отождествляться с теневыми импульсами и смотреть на свою изнанку немного со стороны.

Потому, в нарушение всех законов повествования, я должен вставить эту часть, просто для того, чтобы в дальнейшем используемые мной образы и имена не вводили читателя в заблуждение.

Итак, читатель, для вас — карта моей души. Не эксгибиционизма ради, но примера для. И если хотя бы нескольких моих читателей моя карта вдохновит начать рисовать свою карту — я добился своей цели.

Давайте познакомимся. Олег Телемский. Впрочем, даже если мы не знакомы лично, мое имя вы уже могли прочесть на обложке книги. Эго. Я. Самое простое и, быть может, самое сложное. Простое — потому что все думают, будто знают, что значит это «я». Сложное, потому что, подобно движущемуся по сплошной стене прожектору, наше сознание постоянно высвечивает самые разные грани нашей души, каждая из которых в момент высвечивания говорит — «вот это и есть настоящий я». Ибо разве Эллоиза — это не Я на каком-то еще более глубинно интимном уровне души, чем дневное или бодрствующее сознание? И разве, становясь Азазелем, я перестаю быть собой?

Посему, дабы избежать ненужной перегрузки, договоримся, что под Эго мы будем подразумевать достаточно простые вещи. «Я» как убеждения и ценности, которые я выносил и выстрадал за эту жизнь. Я — люциферианин. Я — телемит. Я — тот, кто стремится принести в мир волю богов, что открывались мне в различных теофаниях. Я — либертарианец. Я — Дон Кихот по соционической классификации. Я — полиамор. Я — тот, кто ценит изысканную литературу (хотя кто из нас ее больше ценит — дневное я или леди Элли — это, конечно, тоже вопрос). Я тот, чей смысл жизни — в непрестанной работе над словом и мыслью. Есть и главное, и самое непонятное определение. Я — Черная звезда. Но это уже далеко не только и не столько про Эго. Это про суть.

Также в Эго входят все те навыки, стратегии, умения, которые плотно вошли в прошивку этого тела и почти не зависят от воли бессознательного. Конечно, очень условное определение — ведь самое простое умение, вроде умения печатать на клавиатуре, может быть выключено бессознательным на какое-то время, если, например, тело отправится в обморок. Но все же — если не брать экстрим, у нас есть набор навыков, которые нам условно принадлежат.

Убеждения, ценности, принципы, навыки. Утром или вечером, усталый или бодрый, воодушевленный или грустный, в обычном или измененном состоянии сознания — все эти ценности и убеждения есть то, что я могу назвать собой. Моим Эго.

А вот дальше начинается самое интересное. Потому что передо мной возникает задача вычленить разные грани психической жизни и дать им максимально явную персонификацию, выделив индивидуальное из видового. И если уж мы решили чертить карту, то начинать нужно снизу вверх, то есть, собственно, с уровня Тени.

Итак — Тень. То, что я не принимаю в себе, то, что мне мешает, создает проблемы, конфликты, искажает, вбрасывает в самые нелепые противостояния. Все то, что хотело бы убить мой мир изнутри меня. Сейчас я могу выделить две фигуры. Во-первых — Рамси. Слепая ненависть и ярость. Состояние, в котором я мог бы убить, если бы где-то на периферии сознания, даже в миг его включения, не маячил наблюдатель, который красной лампой посылает сигнал: тюрьма, тюрьма, тюрьма.

Максима и моих несчастных, уже и без того спившихся родственников я явно проклял в состоянии Рамси. В этом же состоянии, глядя в глаза какой-нибудь никчемной оскорбившей бабке, вдруг ловишь себя на мысли, что оглядываешься на предмет «а точно ли никого рядом нет, если я ее сейчас кирпичом по голове?». Трансформации этого уровня начались достаточно поздно: что-то подлатает Акташ, что-то трансмутирует Кэр в одной из ее божественных форм. До этого еще далеко. Да и не хочу зарекаться и утверждать, что с ним покончено — такие утверждения имеют свойство провоцировать силы глубин наглядно доказать обратное.

В жизни было несколько ситуаций, когда, казалось, еще немного, и выпущенный на свободу Рамси совершит непоправимое, нечто, о чем я буду жалеть всю жизнь — вроде немедленного убийства или избиения того, кто стоит передо мной. К счастью, контроль вышних достаточен, чтобы даже во время все более редких прорывов Рамси — удержать меня-его от непоправимых действий. По моим наблюдениям, Рамси включается, если я по какой-то причине почувствовал страх. Реакция на страх — атака Рамси. Если описывать редкие проявления Рамси, можно подумать, что он — какая-то совсем лишняя часть психики, нечто, что надо запереть и изолировать. Но сдается мне, в миг, когда мне надо будет идти в мою последнюю атаку, именно Рамси даст необходимые силы и мужество не свернуть с предначертанного.

Рамси — не единственная Тень. Есть глубже. Другая теневая фигура — прямо противоположна. В одном из полетов на глубину мы с Акташ назвали его Горлум. По другой версии, еще до этого Горлума увидела и обозначила Айрум. Если Рамси — это жестокость, доходящая до желания немедленно убить и растерзать врага, то Горлум — это жадность. Жадность, идущая из какого-то глубинного детского голода, чувства, что в любой момент я могу потерять все, поэтому нужно вгрызаться в жизнь зубами и когтями, не отдавая никому ничего. В этом пространстве завязаны очень сложные комплексы и переплетения, и, похоже, только сейчас я несколько выхожу из-под власти теневых компонентов, стараясь удерживать осознание. Но кто знает — не поднимется ли эта самая Тень из глубин бессознательного в какой-нибудь самый неподходящий момент. В ярости Рамси есть своя чистота, но Горлум — это, пожалуй, самая низкая, со всех сторон неприятная, даже грязноватая часть психики. Наверняка в Горлуме есть все, что я могу очень быстро узнавать во врагах, ведь как иначе я мог бы узнать и увидеть то, что передо мной на самом деле? Парадокс — в том же Марсии едва ли есть Горлум, но это одновременно и сила, и слабость, ведь много лет он просто не мог даже примерно предсказывать низшие мотивации и понять, до какой же степени человеческая природа может быть ничтожной. Отсутствие конкретной теневой формы может быть признаком особого благородства, но одновременно это и невозможность распознать эти тенденции в других. Одержимость Тенью — превращение в ничтожество. Задача проста и сложна. Осознать, принять и, насколько это вообще возможно, без эмоций исследовать.

К теневому уровню относятся и родительские архетипы. Негативная мать, во многом просто слизанная с реальной матери. В самый неподходящий момент она вдруг убивает свет, и ты видишь реальность, женщину через призму этого чудовища. До двадцати лет это было настоящей пыткой, ломавшей все дружеские и любовные отношения, но опыт пробуждения Кундалини существенно ослабил ее влияние. Дело в том, что Кундалини — это не только Анима, но и Шакти как Матерь мира, а получив архетипический опыт Матери, уходишь из-под власти образа личного. Материнский комплекс — борьба всей моей жизни, и думается мне, что последние удары в долгом процессе освобождения нанесла Акташ всего-то год назад. И да, я знаю — я опять тот бешеный паровоз, который бежит впереди самолета — все это будет в третьей части книги.

Отцовский комплекс. Я бы отнес уровень отцов к уровню Персон. Доступных форм, стратегий, самоманифестаций, доступных мне в разных состояниях и часто взятых от авторитетных фигур.

А вот тут парадокс. Моя история имеет весьма особую специфику в виде отсутствия личного отца. С одной стороны, вместо личностного интроекта — дыра или дверь. Я не видел своего биологического отца, да и особого желания знакомиться не было.

Но этот разрыв дает одну редкую способность легко встраивать, включать в себя позитивные отцовские образы, взятые из общения с вызывающими наибольшее уважение мужчинами, и — вот ведь как бывает — из отдельных весьма удачных женских Анимусов. Я бы выделил несколько значимых фигур, чьи маски вошли в долговременную память. Еще один забавный казус, что первой такой фигурой стал Сергей Б. — человек более чем сомнительный, зато его профессиональные навыки великолепны, и интеграция этих навыков и стратегий подачи информации впоследствии помогла мне достичь немалых успехов.

Описав теневой и родительский уровень, я могу приступить к гораздо более приятной задаче и поговорить о куда более высоких этажах души.

Эллоиза. По-юнгиански говоря — моя Анима, моя женская часть, женская сила, формула андрогинности. Ее имя я узнал каких-то два года назад, о чем читатель прочтет в свой черед и в свое время. Тем не менее я хорошо помню ее первое проявление еще в далеком 2000 году, когда, окончательно сбитый с толку требованиями Сергея Б., я пытался «пробудить внутреннюю женщину», как он и советовал в надежде склонить меня к педерастии. Но когда запрос в той формулировке, в какой он его отправлял, вдруг был выполнен и внутренняя женщина впервые заговорила со мной, выяснилось, что стареющий мальчик Сергей Б. точно не в ее вкусе и вообще она уважает границы тела и духа и предпочитает иметь дело с Анимусами моих прекрасных женщин. Именно от нее у меня есть один из самых ценных даров — дар эмпатии, или видения. Слово «эмпатия» не совсем точно: ведь когда мы слышим его, первая ассоциация — это особенно глубокое сочувствие, способность принять на себя чужую боль. Та же способность, которую дарует мне Элли, — это способность, как бы так сказать, видеть с иного угла, как бы изнутри собеседника или собеседницы. Как я уже писал, эта способность не является управляемой, следовательно, я не могу это называть собой. Это не я, это Элли: захочет — включит, не захочет — хоть с бубном пляши, ничего не получится.

Я замечал, что эту способность некоторые магии называют сканированием, однако в моем случае детали все же отличаются, ибо это не ты что-то направленно иссследуешь, а ты на несколько секунд как бы становишься другим человеком и видишь изнутри то, что не мог видеть, глядя из рационального эго.

Ошибается ли Эллоиза? На человеческих уровнях, пожалуй, нет — и все, чего я достиг, я достиг благодаря ей. Впрочем, когда наконец исполнилась моя мечта и я таки стал реальным магом, и вокруг меня оказались такие же полнокровные маги, я уже не могу этого утверждать, и порой даже Элли может сделать неточный вывод. Но это уже совсем другой уровень игры, где ничего нельзя говорить наверняка, а то, что кажется ошибкой, может быть продуманной и неизвестной сознанию стратегией в пять ходов.

Кстати говоря, Элли гораздо легче «просматривает» мужчин, чем женщин. Почему это так — ведь она сама есть женщина, — я не знаю точно. Возможно, из-за того, что взаимодействие с женщиной идет отчасти через проекцию Анимы, подразумевая частичный автоматический перенос, и нужно очень сильно очиститься и отделить отношения с Элли от отношений с реальной женщиной, что крайне сложно.

Правда, забавная штука — Элли очень хорошо считывает Анимусов. Я помню, как Вега — эта изысканная, яркая, сияющая и полная жизнью женщина как-то спросила меня, как я вижу ее Анимус, и я стал описывать своего лучшего друга детства, главным определением которого было «отшельник». Моя собеседница посмотрела на меня со смесью ужаса и восхищения, ибо, как выяснилось, всего неделю назад в активном воображении она работала с Анимусом и он предстал ей как крайний интроверт, отшельник и пессимист в духе философии Шопенгауэра — в точности как мой лучший друг, которого я «увидел», посмотрев на нее. Впрочем, и этот номер проходит далеко не всегда.

Обычно, когда я говорю об андрогинности души, у многих это вызывает весьма неприятные ассоциации вроде «Парижских работ» Кроули, то есть гомосексуальности. На самом деле это даже не пересекающиеся вещи, которые в отдельных случаях могут сочетаться, но, в принципе, обходятся одно без другого. Так можно быть андрогином, но не быть гомо или бисексуалом, и наоборот — можно быть гомосексуалом, но не быть андрогином (например, полная захваченность Анимой или наоборот — страх и отторжение женщины настолько, что с ней невозможна никакая связь).

Элли дает Свободу. Настоящую, живую свободу, когда в двух одинаково неприятных, навязываемых ситуацией выборах ты вдруг видишь... даже не третий, а сотню сплетений серебряных нитей, позволяющих пройти совершенно непредсказуемым путем. О друзья мужчины, если у вас нет хотя бы небольшого контакта с Анимой — под небольшим я имею в виду контакт, когда вы можете почувствовать себя ею, провести ее, поиграть в нее, — вы вообще не знаете, что такое Свобода.

Уровнем выше стоит Самость. САХ. Патрон. Азазель. Собственно, имя САХ открывается только на очень высоких уровнях посвящения, либо как это произошло у меня — в ситуации, когда я был поставлен в радикально экстремальные условия. Впрочем, после десяти лет поколачивания груш явно было пора.

Как описать Азазеля? Джокер, постоянно меняющий маски. Бог, танцующий на лезвии ножа. Бог, чья природа — игра и красота игры.

Переживать Азазеля — это значит оказаться на самой верхней октаве своего психического спектра. Если бы я мог быть им круглые сутки — я был бы непобедим! (Он комментирует — и поджарил бы мозги за полгода.) В состоянии Азазеля я являюсь тотально подлинным. Можно сказать, что все убеждения эго — это одежды, которые Азазель выбрал для более яркой и интересной игры.

Впрочем, узнать имя САХ дано единицам, и, не желая брать на себя слишком много, скажу — мне просто повезло, что я смог удостоится чистого проявления и тем самым достичь заветной 5=6.

С Азазелем время от времени у меня возникает одна сложность. Очень трудно всегда отличить — когда это действительно его вибрация, а когда это просто экзальтированное и вдохновленное состояние эго. Это было бы всего лишь занятной теоретической проблемой, если бы не главное. Я — могу ошибаться. Даже в самых экзальтированных благих состояниях я могу совершать косяки, которые потом будут дорого стоить. Азазель по определению не ошибается. И если сейчас говорит несколько расширившееся эго — нужно сохранять критичность, но если это реально Азазель — его дело говорить, наше — подчиняться. Пожалуй, необходимость научиться отличать эти два состояния — это одна из самых актуальных задач моей текущей индивидуации.

Но есть ли выше Азазеля? Да. Люцифер. Чистый свет, который одновременно черен и светел. Исток и первопринцип как он есть.

Если об Азазеле я еще могу что-то сказать и даже немного передать его вибрации (он по крайней мере разрешил и даже настоятельно требовал, чтобы я чаще «играл в нечто по определению неопределимое. Более того — если на вас не направлен его Зов, вы просто не сможете понять.

И здесь я боюсь, что любые слова будут неизбежно натыкаться на стену непонимания, ибо невозможно объяснить дополнительную мерность точно и доподлинно. Все что я могу — это начертить несколько символов, дабы тот, чье воображение свободно хотя бы наполовину — а таких мало, — мог взять эти символы, образы и пойти по ним как по канату от периферии к истоку.

Черный свет, ядро, Ось, Северный Ветер, Полюс, Радуга. Первопринцип, Павлин, Змей, Козел, Черный огонь, Север, Нить Серебряная, Белая змея и Черная змея, черные крылья летучей мыши, любовь и боль одновременно, танцующий бог, сокрушитель омрачений, вечное движение Черного света, что в основе недвижного мира. Заметим, что у авраамических религий модель бога противоположна — недвижное, статичное, не меняющееся начало, лежащее в основе вечно меняющегося мира. У нас есть два противоположных тезиса, присоединение к одному из которых зависит от ракурса, «программной оболочки», из которой вы смотрите. Держу пари, что для большинства этот абзац покажется бессмысленным набором слов, но для одного из ста, для кого он был написан, да станут слова серебряной нитью, протянутой сквозь туман и завесы.

Нахема. Женский аспект Азазеля. Лилит. Женский аспект Люцифера. Здесь я не буду говорить много, ибо слишком легко создать ложные ограничения. Ибо в Нахеме есть Лилит, а в Лилит Нахема. Скажу только, что Лилит делает из мальчика мужчину, а Нахема из мужчины — бога. И прошу меня простить за туманный слог, ибо нет способов говорить просто о том, что лежит в основании внутренней бесконечности. Тетрада. Четыре в одном и каждый в четырех.

И превыше Тетрады нет ничего и никого во вселенной внутренней бесконечности, что берет начало в сердце моем.

Но стоит сказать о других богах. Как мы воспринимаем богов? Как личности? Или безличностные архетипы? И то, и другое. Не то, не другое. Просто порой в самые прекрасные мгновения жизни мы возносимся к одной из архетипических констант и проживаем взаимодействие с ней. На самом деле точнее было бы сказать, что это Азазель взаимодействует, скажем, с Велесом или Гекатой, но мне как проводнику остается живой опыт, реальное и неповторимое переживание, рождающееся из соприкосновения избранного божества с конкретными богами.

Знакомые мне божества — кто они и какое они занимают место?

Это легко показать на примере повторяющейся каждые полтора месяца мистерии восьми точек года. Каждые полтора месяца по завершении ритуала я на правах жреца и ведущего первым славлю своих богов. Славлю всегда в одной последовательности. Первый круг — Тетрада. Люцифер, Лилит, Азазель, Нахема. Святые имена моего Истока.

Второй круг — телемитские боги. Боги, что дали мне возможность становления и обучили всему, что я должен узнать, чтобы войти во внутренний двор храма сердца. Можно возразить — разве Терион это не одна из форм Люцифера, а Нюит — форма Лилит? Ибо минимальны отличия. И тем не менее — кто знает из глубинного чувства, понимает, что сходство и сродство богов не подразумевает тождества. Ибо будь они тождественны полностью, не было бы нужды в разных именах.

А дальше — третий круг. То, что я называю богами-союзниками или богами-друзьями. Те боги, силы, архетипы, величие и красоту которых я видел хотя бы один раз, или даже боги, которых я не видел, но представители, служители, жрецы которых, своим примером, своей жизнью проводя принцип своих богов, показали мне, как прекрасны их боги. Потому в этой части всегда читается хвала Иштар, Гекате, Велесу, Кылчину и даже Джону Голту, а также благодарение Восточному и Северному пантеону за союз и поддержку.

Первые два круга — неизменны. Не будет новых телемитских богов, и Тетрада едва ли может стать пентадой. Но третий круг с течением времени может расширяться настолько, насколько умножается познание разных сторон мира богов, решивших отразиться в моей душе той или иной гранью. Такова моя небесная карта. Такова карта души

 

 

Глава 7. Посвящение

Пять коней подарил мне мой друг Люцифер

И одно золотое с рубином кольцо,

Чтобы мог я спускаться в глубины пещер

И увидел небес молодое лицо.

Н. Гумилев. Баллада

 

И вот мы приближаемся к той точке, которая стала двойным рубиконом. Инициация. Посвящение. Перерождение. Или, как определял инициацию гениальный Мирча Элиаде, «радикальная смена онтологического статуса». Если кто не знает, онтос — это значит бытие. А радикальная смена означает, что ты полностью, без дураков умираешь в своем старом качестве и с нуля, с ядра, с изюминки начинаешь возрождаться в новом.

В древнем мире было две инициации. Первую — инициацию взросления — проходили все. Вторую — шаманскую — очень немногие. И на протяжении всей истории человечества потребность в инициатическом, обновляющем опыте раз за разом воскресала в самых разных переходных обрядах.

Инициация. Уподобившись праху или свинцу, ты оказываешься брошен в хаос, и в этом хаосе, распавшись на атомы без остатка, вдруг начинаешь рождаться в новой форме. Таков принцип любой инициации, любого посвящения. Семя, брошенное в землю. «Если зерно не умрет в земле, сможет ли оно дать плоды?» — предлагает Иисус воистину посвятительную загадку своим ученикам.

Инициация. Что знал я о ней, когда стучался в двери Ордена? Умом — ничего. Только то, что есть некий посвятительный обряд, пройдя который, ты становишься членом Ордена. И все. А уж насколько этот обряд силен и насколько затронет базовые основы самоощущения — оставалось только фантазировать. В конце концов, это же магический обряд. Но вся моя суть горела желанием того самого перерождения до основания. «Я так искал новых рук, я был согласен даже на смерть», — пожалуй, эти строки лучше всего выражают глубинный запрос, глубинное ожидание от инициации.

Инициация. Переход. В жизни каждого человека существуют естественные переходы — выход на работу, брак, выход на пенсию. В древности, когда мир еще не постарел, для каждого перехода было свое таинство, в котором происходил болезенный, но быстрый и необратимый переход в новое качество. Смерть и возрождение. Вот именно с этой минуты, когда ты слышишь Имя, — ты не ребенок, ты — взрослый. Вот именно сейчас, когда ты выжил в испытании, в котором погибли два других соискателя, ты больше не просто член племени — ты воин, брат клана Ягуара. Вот сейчас, когда духи собрали последний кусок твоего нового тела, ты больше не ягуар, ты — шаман.

Так было когда-то, и этот паттерн спит в каждом из нас, правда, чем больше нарастает цивилизованность, сублимированность, политкорректность и прочая мертвечина, тем труднее достучаться до уровней, где это — так и только так. В современном мире, из-за отсутствия признаваемых обрядов перехода, переходы из одной формы в другую могут занимать годы и десятилетя бессмысленного блуждания по кругу. Девочки, не ставшие женщинами, старики, чувствующие себя обиженными юнцами, взрослые, оставшиеся детьми. Особенно сложно происходит переход, если в процессе естественного формирования был нарушен порядок взаимодействия с родителями и миром. Я, как вы понимаете, был из таких.

Для идущего по пути Истинной Магии все гораздо сложнее. Инициаций не две-три за жизнь. Инициаций может быть множество. Однажды в качестве игры ума я пытался вывести три самых важных инициации моей жизни. Хотя бы три. Я выделил пробуждение Кундалини, посвящение в ОТО и первую встречу с Азазелем. И да — эти размышления случились со мной до того, как произошли события, описанные в четвертой части, когда пришел Сам Исток.

А если выбрать из трех одну — самую важную? Вопрос, не имеющий ответа — все важны, все реальны. А можно ли сказать, что, к примеру, посвящение в жизнь второй степени или переход бездны на четвертой как-то менее значимы и не подразумевали полной смены статуса и идентичности? Да еще как подразумевали, на самом деле. Так сколько посвящений было в моей жизни — три, пять, десять? Возможен ли такой вопрос для идущего по пути, где, в некотором смысле, каждый следующий шаг — это посвящение? Как писал Волошин: «Не жизнь и смерть, а смерть и воскресение». Понимание цикла как «жизнь-смерть» — внешнее. Понимание цикла как «смерть и воскресение» — внутреннее, сакральное, магическое. Как бы то ни было, опыт первого посвящения я считаю одним из самых важных переживаний моего пути.

Впрочем, перейдем от чистой абстракции к конкретике. Ах да, инициатическая система ОТО. Наверно, нужно сказать несколько слов, чтобы не заставлять читателя лазить по ссылкам и собирать материалы. Начальный градус посвящения — минерваль, или ноль. Это еще, в строгом смысле, не посвящение, это подготовка, предуготовление. Одно из моих постоянных несогласий с братом Марсием в отношении политики инициации — он придавал огромное значение минервалю. С моей точки зрения — да и весь западный ОТО думает так же, — минерваль не брат или сестра, минерваль это просто гость, именно так именуется эта степень. А для того чтобы пригласить кого-то в гости, вам не нужно заставлять его изучать годичную программу высшей магии. Достаточно просто выпить пивка с хорошим человеком, и если он вызывает доверие — предложить продолжить беседу у себя дома. Так что минерваль я даже не считаю, это лишь подготовка.

Далее идет первая триада — 1,2,3. Силы рождения, силы жизни, силы смерти. Со стороны мне казалось, что третья степень должна быть самой тяжелой, ведь смерть все-таки. Ничего подобного! Самый большой ужас испытывается именно на первой степени. Однажды, читая Генона, я нашел в его строках гениальное интуитивное прозрение: травма рождения более тяжелая, чем травма смерти. Это кажется абсурдом, но в этом есть какая-то глубокая правда. Потом — четвертая степень. Аннигиляция. Степень, на которой приносится очень особая клятва верности, сравнимая с пересечением бездны. И здесь ты либо пройдешь, либо нет, либо выдержишь, либо нет. Здесь — без дураков, все всерьез, все силы эгрегора проверяют тебя на прочность, и если сосуд треснет — для сил, стоящих за посвящением, не будет большой беды: кандидатов много, а туда, наверх, должны пройти только те, чье намерение достаточно чисто. Чисто — не в христианском смысле невинности и непорочности. А в смысле честности с самим собой, непротиворечивости между желанием и Истинным желанием.

Пятая степень — это долгожданный отдых. Приют Венеры. Жизнь становится чем-то вроде сплошного любовного приключения. Если ты прошел четверку — отдохни, насладись, порадуйся. Птички поют, женщины танцуют. Лепота.

Наконец, шестая степень. Скажу вам одну хитрость. Шестая степень — это тот момент, когда внутри логики орденского эгрегора ты выходишь с микрокосмического уровня на макрокосмический. Все происходившее до этого — происходило в рамках запечатанного сосуда личности. Но с шестой степени твоя индивидуация — это уже не только твоя индивидуация. Это — война. Это работа. Труд по освобождению искр, война с ложью, лицемерием и всеми лживыми богами. Шестая степень — это как первая степень, только полученная не в микрокосм, а напрямую в макрокосм.

Как бы то ни было, скажу вам, друзья, одно: инициации в ОТО рабочие. Рабочие с большой буквы, так что ваши посвятительные имена будут написаны на вашей душе и ваша душа будет носить эти оттиски как пропуски на иные уровни. Правда, для того чтобы они работали, где-то в душе должно быть нечто, способное дать правильный запрос и действительно быть готовым умереть в старом качестве. Можно критиковать Орден за очень многое, но ОТО — это единственная организация, способная на регулярной основе представить инициатическую систему, которая будет работать именно в результате и по факту проведенного ритуала. Хотя — повторим еще раз — ритуалы инициации будут работать только в одном случае. Если вы идете с правильным запросом.

Я не слишком хорошо помню тот момент, когда брат Марсий впервые сказал мне — можно. Если ты все еще желаешь связать себя с нашим братством — пиши анкету, посвящение будет через два месяца. Думаю, примерно так оно и было. Единственное, что я хорошо запомнил, — это то фоновое чувство, которое всегда появлялось у меня перед тем, как должно произойти что-то действительно важное. Страх провала. Не получится. Сорвется. Выплывет компромат из моего прошлого, я совершу какую-то фатальную ошибку, и в доступе будет отказано. Невозможно. Невозможно, чтобы так легко. Туда.

Дорога открыта. Жаль, я никогда не вел магический дневник — я даже не помню, сколько времени прошло между моим первым письмом и первым посвящением. Возможно, год.

Я помню один из разговоров с братом Марсием накануне посвящения. Если брат Марсий зовет поговорить — это всегда серьезно. Важно. По-настоящему важно. И вот Марсий наливает мне роскошный коньяк в своем кабинете и говорит примерно следующее:

— Олег, если ты не переменишь свое решение, очень скоро ты будешь нашим братом. Я прошу тебя очень серьезно взвесить последствия этого шага. Инициация — это не знак престижа, не орден на грудь, который можно гордо носить перед непосвященными, набивая себе цену за счет членства в столь загадочной организации. Инициация — это согласие на боль. Возможно, тебе будет мудрее растянуть посвящения и сейчас посвятиться только в минерваль, отложив первую степень хотя бы на полгода. Просто чтобы дать себе прорасти, укорениться, прочувствовать. Первая степень — это не только вечная связь с Орденом. Силы рождения первой степени — это силы воды, поэтому нужно быть готовым, что у тебя разом откроются все до этого подавляемые и вытесняемые силы бессознательного. Тебе кажется, что ты знаешь о себе почти все, но поверь моему опыту — это не так. Силы рождения, силы древних вод — это настоящий хаос, размывающий все, что ты считал собой. Подумай — готов ли ты к такому.

— Если можно, если все-таки можно, я хотел бы посвятиться сразу. Я так долго ждал, я впервые чувствую, что нашел свой путь, и видят боги, такого чувства не было у меня никогда ранее. Я выдержу.

Марсий посмотрел на меня глубокомысленно и сказал что-то вроде:

— Ну пусть будет по твоему. Подписывай анкеты. Но только потом не говори, что тебя не предупреждали.

Инициация. В древнем мире, где все было грубо и просто, — инициация подразумевала реальную постановку на край жизни и смерти, так что выживали не все юноши. Конечно, современная инициация в любом ордене не подразумевает никакой опасности и даже реальной физической боли. Просто на час ты, как идущий к истине странник, становишься в центре некоего странного действия, разыгрывания некоей, пока неясной мифологемы. Магический театр и ничего больше? Как бы не так! Настоящая инициация не заканчивается словами «Храм закрыт» и «Приветствуем тебя, брат!». Этими словами инициация только начинается. И весь следующий год вся жизнь, все события, все случайности будут стремиться воплотить символический сценарий, который был пунктиром размечен на ритуале. Сможешь соотнести события жизни с посвятительными символами? Сможешь правильно ответить на загадку сфинкса? Тогда браво празднуй. Не сможешь? Ну что ж — провал, инициация не удалась, начинайте сначала — и даже не с начала, а откуда-то еще ниже начала.

Инициация не только продолжается после ритуала, но и начинается задолго до него. Я это хорошо понял. За месяц перед инициацией мне приснилось два сна. В первом сне я увидел себя убивающим мою родную бабушку, связанную с детством. Я знаю, что убил ее, убил моего прямого предка, и теперь все силы мира — милиция, военные, спецслужбы искали меня, чтобы арестовать. Но страшнее всего было, что по моему следу пошел некий великий маг. И вот я прячусь где-то в лесу, и этот маг находит меня. Декорации меняются, силою мысли маг, в котором я уже узнаю Алистера Кроули на поздних фотографиях, переносит меня в свою резиденцию, где наливает мне вина в роскошный золотой кубок.

— Выпей, это яд, — говорит мне Кроули.

— Но как же так, зачем мне пить яд? Или он не убьет меня?

— Убьет, всенепременнейшим образом убьет, это же мой яд, лично синтезированный, а не какой-то фабричный продукт. Человек умирает — человек возрождается... Если ты не выпьешь яд — это будет твой выбор. Тогда тебя найдут они. — Разверзаются экраны, и я уже вижу ищеек, идущих по моему следу. — А они, дорогой мой, не просто убьют тебя. Они присоединят тебя к своей цепи. А это похуже будет. Так что пей и не выебывайся, принимай свою смерть.

Я протягиваю руку к роскошному сосуду. Рука дрожит. Но я не хочу принадлежать Им. Лучше умереть. Как когда-то, убегая от чудовищной крылатой пумы в одном из самых страшных юношеских снов. Лучше умереть, чем быть частью их системы. Я пью этот терпкий напиток. Какой вкус! Сладкая терпкость — яд даже не горчит, Кроули умел готовить настоящие яды. Я чувствую, как мое тело начинает неметь. Теперь все. Главное — отпустить. Главное — довериться. Главное — не бояться. Я проваливаюсь в темноту и просыпаюсь.

Удивительный сон. Красивый сон. Поэтичный сон. А через неделю мне снится совсем другой сон, где тот же Кроули, на этот раз на мотоцикле, догоняет меня на дороге и грубо заставляет совокупиться с ним. А это-то про что? После такого сна как не вспомнить «Парижские работы»! А вдруг правда?.. Впрочем, Марсий дал слово. А Элли позволяет безошибочно почувствовать — Марсий не тот человек, кто будет нарушать слово. Будь там действительно что-то содомское — такой человек, как он, просто сразу бы сказал: вы нам не подходите.

На самом деле оба сна — об одном. О слиянии. О капитуляции эго. О способности пустить в себя нечто внешнее, нечто, что может убить или разрушить изнутри. В какой образ это представлено — возвышенную смерть от золотого потира или грубый гомосексуальный акт, — неважно. На самом деле оба сна — про инициацию. Такие сны как бы говорят: на более тонком плане ты уже посвящен, ты уже допущен, теперь тебе нужно только осознать, на что ты подписался, и мы уж дадим тебе все необходимые образы и символы, чтобы ты понял почем фунт лиха.

Само посвящение проходило два дня. День первый — минерваль. Скажу честно, этот ритуал вообще не произвел на меня впечатления. Все происходило невероятно быстро — посвятительная часть продолжалась не более пятнадцати минут, и услышанное тайное слово не было, в строгом смысле, тайным и использовалось в одном из открытых текстов Кроули. Если и дальше все так — это просто скучно, думал я, хотя в любом случае — я же хочу стать частью этого круга, Ордена Восточного Храма.

А вот второй день... Первая степень. Буйство сил вод, стихия ритуального, разыгрываемого как по нотам перерождения. Великая тайна. Что я могу рассказать, чтобы не предавать клятву неразглашения, но одновременно дать читателю почувствовать вкус мистерии? Это уже не пятнадцать минут церемонии посвящения в минерваль. Это полноценный час на каждого посвященного. Долгая церемония, в которой у тебя не раз ёкнет сердце от мысли: «А как далеко это зайдет, если уже происходит это?» Ничего реально запретного или ужасного не происходит, но само пространство... Кстати, храм сокрыт в полумраке, как будто обращается к потаенным и давно забытым атавизмам. Как будто во время мистерии посвящаемый действительно вернулся в матку матери и был снова из нее рожден. И как же это красиво, черт возьми, как же все это красиво! Облачения, храм, слова, звуки, вибрации. Все происходящее точно погружает тебя в совершенно иную вселенную, иную реальность.

И вот — свершилось. Инициация свершилась. А я еще до конца не могу поверить. Неужели все, я теперь здесь, внутри? Был в профаном, а теперь наконец-то в сакральном, живом. Я — мужчина и брат, таково