А у них в кармане нож, а у вас? (Русские о казаках)

Так казаки в электронном, так сказать, бумажном виде машут шашками в Интернете и – раз им не возвращают пока Присуд – желают съехать куда-то в Уругвай (можно и в Парагвай), и там что-то основать. Иногда выходят в ближний лесок размяться стенка на стенку или буянят вместе с околофутболистами.

Впрочем, рядовые россияне (они же – москали и кацапы) тоже не скрывают «симпатий» к казакам. Даже в самых толерантных кацапах «рыцари степей» будят лёгкое недоумение. Ведь многие исконно казачьи традиции – этического творчества, созидания личности, сейчас просто уголовно наказуемы.

Если поспрашивать людей интеллигентных, станица – это такое место, где круглые суткибьют кому-то морду. Или – превышают собственные же вчерашниеалкоголические рекорды. Что там может произойти? Ну, пьяные протрезвели, трезвые опьянели.

При слове «атаман» обыватель сделает столь скорбное лицо, будто это «преступник по профессии». На ком-то камуфляжные штаны, мундиры вроде лакейских. Другой в генеральской хворме консьержем трудится. Обвесились «наградами», брошками, самими же и придуманными. Охраняют дачи-огороды, преимущественно от себя. Утешают обиженных, сирот, а ещё больше – вдов.

Поэтому для симпатизирующих казаки – это ЧОП районного масштаба, длянедоверчивых же – районная ОПГ. Расхожее мнение: вы – казак, надежда прямой демократии? А какие ещё у вас недостатки имеются? Казаки – это такой народ? Ладно, тогда и солнцевская группировка тоже народ.

Словом, трудноотнестись непредвзято к возрождающемуся этносу. Сувенирное казачество. Погрязли в криминальном анархизме. Водкой же питаются.

А вы говорите: вольный народ, социальное зодчество…

Центральное войско

Станица Староигратьевская

Казачество, как известно, делят на войска – Донское войско, Кубанское, Терское, Уральское. Есть ещё и Центральное войско, собравшее казачьих правнуков Тульской, Рязанской, Московской областей.

Лично мне довелось приобщиться к двум станицам Центрального войска – к Староигнатьевской и М а хре. Могу засвидетельствовать: проблемы великой страны Казакии, этнических и приписнюков рядовой казак, если и вспомнит, то закончит всё равно о бабах. «Пиши заявление в казаки – корни потом сыщутся» – примерно так относятся в станицах к повёрстанным.

Что же до чистоты и незамутнённости великорусского языка, то без «мата и прочих признаков кацапства» не каждый спросит даже «Который час?»

Станица Староигнатьевская, где я как-то провёл отпуск, строится в Ступинском районе Подмосковья, километрах в семидесяти от Москвы по Каширке. Либо – в получасе ходьбы от станции Привалово по Павелецкой дороге.

Что мы находимся именно в станице, а не в деревне напомнятмелькающие лампасы возле въездного шлагбаума. Дежурный казачок начеку: «Кто такой? Зачем пожаловал?» За КП – магазин, зал боевых искусств, часовенка. Что до домов, то на 2007-й год их лишь строят – постоянных жильцов в Староигнатьевской немного. Прибывают больше на дежурства, плановые службы, затем – вновь в свои Тульские и прочие области.

Работы надзирает станичный атаман Михаил Алексеевич с кобурой на боку – неформальный лидер. Казаки его побаиваются, а точней уважают. Лишь вечером после отъезда атамана местный народец чуть расслабится. Тогда можно зайти на КП, нарушить сухой закон, послушать, как заживём, когда станицу достроят.

Пестреют татуировки: «За ВДВ», «Дембель такого-то года». Рядом в спортзале лупцуют друг дружку мальчики и девочки. Ведь казак без войны, что сеттер без утки.

И хотя Староигнатьевская лишь растёт, планов у начальства громадьё. Собрать казачьих потомков, возвести кадетский корпус, мариинское училище, конноспортивный комплекс.

Но это – в будущем. Пока же Староигнатьевская формируется, причём не столько активностью снизу, сколько госпрограммой казачьего возрождения. И этой опеки не скрыть. Живой демократии маловато, а заменяет её некая заорганизованность. Скажем, дома возводят не сами «рыцари степей», а увы – нанятые таджики.

Словом, чудес социального творчества в Староигнатьевской пока не видно, да и вообще неясно, чем кончится эксперимент. Надеюсь, лет через десять подмосковные станицы заживут народоправием, всем на радость.

А пока поищем, какие ещё варианты прямой демократии предоставит Центральное войско.

Махра

Любопытная казачьяобщинасложилась в селе М а хра, что под Владимиром, в живописном местечке возле монастыря XVII века. У озера монашки пасут коров, несутиныепослушания. У казаков же своя ноша– восстать из пепла.

Я знал заранее, что атаман в Махре – женщина, случай в казачестве небывалый. Предвкушал этакого Мамая в юбке, необъятной красоты. Оказалась, атаман Юлия Ткаченко – пожилая, удивительной душевности женщина. Но за этим светом не скрыть железной деловой хватки. Глобальнаяидея: как из «штучного товара» –казаков Киржача, Александрова, Карабанова по крупицам собрать народ.

Так что, если в Староигнатьевской казачьи осколки скрепляют починомсверху, то в Махре, напротив, снизу, и это явно на пользу социальному творчеству. Махринцы – бравые работящие ребята, с крепкими семьями. Православны в мыслях и делах – своего рода «народные интеллигенты». Это значит, намёк уже понимает, но в глаз дать ещё может.

И всё же, признаем, ни в Староигнатьевской, ни в Махре народотворчеством не залюбуешься. Нет массовости, естественной среды обитания. Казачье народоправие всё же цветок приграничья, точней воюющего приграничья. А значит – никуда не деться: придётся вновь снаряжаться в путь.

Куда же ехать – в Донское войско, Кубанское?... Махнём-камы лучше на Терек.

Терское казачество

Действительно, в кавказских предгорьях казачий феномен слегка проясняется. Здесь, в мешанине племён и наций воочию видно, как рождаются рубежи меж народами. Граница – ведь штука живая, текучая, а не закреплённая навеки. И учреждается не росчерком президента, а равновесием сил противоборствующих сторон. Мир, как известно, возможен при равенстве сил. Черта паритета – и есть международная граница. Стоит национальному тонусу с одной стороны просесть – тут же усилится противодавление. И граница сползёт вплоть до обретения нового равновесия. Сюда ведь, в воюющее приграничье ни президент, ни премьер своими скипетрами не дотянутся – всё решит народный дух. А президенты потом лишь узаконят стихийно возникшийрубеж.

Как же выжить православным в соседстве с варварскими народами, для которых война – привычный и приятный стиль жизни? Ответ прост – уметь само организоваться для само защиты. Как видим, боевое сплочение в приграничье – вопрос не комфорта, а выживания. Побоишься сорганизоваться, забудешь национальную идентичность – тут же сгонят или ассимилируют.

На какой же идеологии отстоять идентичность? Разумеется, на исконных народных традициях – православии, патриотизме, семейных ценностях. Без них и сражаться нечем. Как видим, выбор заступников рубежей прост. Либо сбежать, либо оварвариться, либо же – стать профессиональным бойцом.

Так межцивилизационная борьба рождает особый психотип. Его отличие от среднерусского – идейный консерватизм, ксенофобия, тяга к военной самоорганизации. Со временем народоправие и боевой тонус, закрепляясь, передаются потомкамгенетически.