Швейцария как историческая ошибка

Швейцария занимает центр Западной Европы, иобъединяет классические евроэтносы – германо-, франко-, италоязычные. Однако политически Швейцария вовсе не ровня прочей Европе, скорейкакой-то курьёз. Порой кажется – и вовсе инородное тело, случайно затесавшееся в ЕС.А точней –вознёсшееся над Европой, как Альпы над среднеевропейской равниной. Так что, не будем наодном дыхании: «Швеция, Швейцария…»

С точки зрения соседей, Альпийская республика –одно большое недоразумение. Здесь, скажем, никогда не терпели ни князей, ни августейших особ, ни авторитарных личностей. Всем заправляли жители. Как? – да знакомой прямой демократией. Страна, словно на соты, разбита на малые и мельчайшие коммуны. Земель, не относящихся ккакой-либо общине, просто нет.

Впрочем – по порядку. Первые вести с альпийских полей и лужаек дошли сIX-VIII веков до н.э. В ту старину сюда проникло кельтское племя под именем хельветов. До сих пор на почтовых марках пишут не «Switzerland», а «Helvetia», без предпочтений какому-то из нынешних местных языков.

Затем, в IV-V веках уже нашей эры, при большом переселениинародов кельтов-хельветов потеснили германцы. Это потом из них случились современные немцы –интеллектуалы и мыслители. А тогда эти варвары из варваров не унимались, покуда два камня стоят вертикально, а не валяютсяв пыли.

В VI-VII вв. альпийские предгорья вошли в монархию Карла Великого. А затем, с её распадом тоже рассыпались – общей власти здесь не было. Века же с одиннадцатого регион зависел от Священной Римской Империи (впрочем, если быть точным, прибавкой «Священная» империя разжилась чуть позже).

Европа XII-XIV веков, мы помним, знаменита разгулом прямой демократии. Сознание рядового европейца активизировалось – вспыхнул интерес к познанию, освоению мира. Труд почитался уже не Божьим наказанием, а иначе – желанной потребностью, честью.В итоге ремёслаи торговлявозросли над земледелиеми превратили бывших крестьян в профессиональных купцов и ремесленников. Селились новые мастераобособленно,ремесленно-торговыми общинами. Расцвели города – Кёльн, Любек, итальянские мини-государства.

Общественной жизнью в этих полисах заправляли не монаршие особы, а сами граждане. История, вильнув в сторону, подарила вдруг невиданный социально-этический подъём, реальную правовую многоукладность. Простые люди – сапожники и хлебники, акушеры и могильщики решали всё насущноесвоимскромным разумом. Как гласила пословица: «Что касается всех, должно быть и одобрено всеми». Социальная ответственность растила гуманизм, качество личности.

Разумеется, желающих придушить народнуюсамодеятельность хватало. Но от хозяев жизни – феодалов и епископов – купцы-мастеровые успешно отмахивались. Если какой-то«порфирородный» желал подмять город под себя, «свободные» лезли на стены и лили смолу, покудатот не унимался.

Возникновение Швейцарии

Прямые демократии, мы помним – тонкий продукт эволюции. Подобно ценным культурам им не выжить среди сорняков, и бытие их – увы, недолго. Поэтому вскоре европейцы как-то образумились, с разгулом самовластия покончили, и веку к XVI пришли к абсолютизму. Потом пожили при представительной власти, ударились втоталитаризм и, наконец, в нынешнийэгалитаризм(парламентскую демократию + президентство). Все этипередовые режимы роднило одно: социальным творчеством ведал уже не гражданин, а власть за него. А социальное бездействие, мы знаем – верный путь к этической запущенности. Поэтому среднестатистический европеец морально безнадёжно тупел.

Начало особойстраны Швейцарии – XIII век. Популярнаследующая легенда: династия Габсбургов, считавшая себя хозяином альпийских красот, решила, наконец, общинные вольности и безобразия-то прикрыть. Но нарвалась на окр у гупо имени Швиц. Тут почему-то вцепились в народовластиевсерьёз. Габсбурги удивились: кто здесьнепонятливый – полуграмотные крестьяне и пастухи?И в 1245-1252 годахсилой взялись за Швиц. Вновь осечка: непокорных поддержали соседи – округа Ури и Унтервальден. В 1291-м три кантона – Швиц, Ури и Унтервальден заключилиоборонный пакт,известный как «Вечный союз».[2]Каждый обещал коллегам помощьпри первой же тревоге (о деталях можно почитать, например, в драме Шиллера «Вильгельм Телль», или послушать оперу Россини). Конфедерация и вправдусложилась, если не вечной, то устойчивой. Существуетбратство и теперь – называется Швейцарией (от первого кантона – Швиц).[3]

В 1332-1353 годах в боевой альянс влились Люцерн, Цюрих, Берн, подтянулись франкофоны, итальянские кантоны. Клуб любителей прямой демократии креп, более того – ощущал себя нацией.[4]Венценосные ещё пару раз сунулись в альпийские пригорки, но, получив вилы в бок от юного народа, убрались восвояси.[5]

Историки извели немало чернил: почему крушение среневекового народовластия – неизбежно. Отчего это прогресс ведёт к абсолютизму и прочим оскалам истории. Но забывают: альпийцы-то в отличие от соседей, ни в какойв абсолютизм не впали – до модных поветрий не было и дела. Общины как жили вXIII веке прямой демократией, так здравствуют и ныне, а социальный процесс кактёк свободно, так и продолжает.

Конечно, и в Альпахправовую многоукладностьспасали с боями.Наезды, наскоки социальное творчество испытало в избытке. Но одни народы поддались, а другие – нет. В верностипрямой демократии и состоит уникальный код швейцарцев – то самое кредо, чтоскрепляет, цементирует народ.

Альпийцы и впредь так защищали народоправие, что стали профессиональными вояками. Прямая демократия ведь уцелела лишь потому, что здесь за неё лучше дрались. Воинственность вросла в местныйгенотип, поэтому швейцарцев охотно звалипонаёмничать за другие армии. В крайнем случае – просто швейцарами в ресторан.

Община – кантон – федеральный центр

Швейцарская политическая архитектура трёхэтажна. Нижний, опорный слой – сельскохозяйственные, производственные товарищества из сотни-другой соседей. Труженики эти – и есть наследники цеховиков, отцовсредневековой демократии. В немецкоязычной части говорят «община» (Gemeindе), во французской же – «коммуна». Однако под тем и другим разумеют одно: земельный коллектив, саморегулирующийся прямой демократией.

Всего в Швейцарии общин – около трёх тысяч. Есть меж них и города: скажем, Цюрих – целиком большая община. Сельские же коммуны меньше – человек по 200-300.

Социальные, этические, экономические, политические вопросы общинники решают на вече. В крупных коммунах выбирают парламент, чуть расширяя представительную демократию взамен прямой. Чтобы воплощать решения в жизнь, общинники скидываются из собственных карманов. Называют эти выплаты «общинным налогом». Так, общинным налогом строят местные дороги, школы, нанимают полицию.

В Швейцарии 26 кантонов, причём каждый – с сувереннымправительством и юрисдикцией. Словом – двадцать шестьавтономных государств. А потому заседают швейцарцы не только на общинных сходках-вече, но и кантональных. Кроме того, помимо местного налога, платят ещё и округу-кантону.

Но возникают порой и столь грандиозныезатеи, что денежек нет не только у коммун, но и кантонов. Например, фундаментальная наука, оборона, общая почта, энергетика требуютмощныхвливаний и какого-то межкантонального центра. Такой орган есть– заседает в Берне и зовётся Федеральным парламентом. А значит, швейцарцы платят и третий налог, в Берн на общедержавные цели.

Все вместе – общины, кантоны и федеральный центр – и есть Швейцарская конфедерация.Однако фундамент, «начальная школа свободы» –именно общины. Так, вовсе не кантоны и не Берн, а коммуны выдают паспорта, свидетельства о браке, орождении. Иностранцев принимают в швейцарцы тоже не указкой сверху, а согласиемкакой-либо общины. Ведь вне общин швейцарцев не существует.

Вот примерные функции центра, коммун и кантонов:

Задачи коммун	Задачи кантонов	Задачи федерального центра
Детский сад Начальная школа Спорт, спортивные центры Местная культура Местное строительство и обустройство территории Местные дороги Водопровод Пожарная безопасность Обеспечение жильем пожилых людей Социальная и медицинская помощь на дому Кладбища Гражданская оборона Местная полиция Местное гражданство Местные леса	Специальные школы Профессиональные школы Колледжи, университеты Подготовка учителей Здоровье Кантональное градостроительство и обустройство территории Магистральные водопроводы Кантональные дороги Кантональная полиция Геологические изыскания Оборона Социальное страхование Поддержка промышленности и сельского хозяйства Привлечение инвестиций Кантональные леса	Внешняя политика и оборона Общественный транспорт Больницы Жилищные инвестиции Стипендии одарённым студентам Энергетическое снабжение Охрана водных объектов Охрана природы, ландшафтов, памятников

 

Швейцарские компромиссы

Итак, три параллельных права – общинное, кантональное, общефедеральное. Причём швейцарская конституция либо вовсе не регламентирует взаимодействие этих прав, либо регулирует, нослишком обще, неподробно. Нет и санкций за срыв федеральных решений кантонами – никто не принуждает выполнять госуказы. Нетрудно рассудить: три автономных юрисдикции порой мешают, перечат друг другу.

Как же решают споры триуровнявласти? Ответпрост: общины, кантоны и центр уже семь веков верны компромиссу и взаимоуважению. Преграда деструкции – самоуправленческий опыт, быть может, наидолгий в мире. Ещё швейцарские пра-прадедушки раскусили: собственную глупость расхлёбываешь сам. Ведь ты и есть – и президент, и парламент, и кто угодно. Поэтому конфликты из-занепрописанныхполномочийне то, что быстро решаются – чаще не возникают.

Приведём пример. Кантон Базель-штадт,по своей конституции, долженпрепятствовать соседнему кантону в создании атомной электростанции. Потому что атомная энергетика это очень опасно, и вообще – зло. Однако позвольте, юрисдикция по атомным станциям – вовсе не у кантонов, а у федеральных властей. Что ж получается, закон Базель-штадта обязывает свой парламент перечить федеральному, не имея на то прав? Кантон явно заигрался –замахнулся на неположенное.

Но – нестрашно. Известно ведь: кантональные конституции вступают в силу лишь после их одобренияфедеральным парламентом в Берне. Так что, в стольнепригодномвиде шансовпроскочитьстоличный барьер у базельской конституции – никаких.

Что же дальше, как поступили бернские парламентёры? Может, бросили спецназ усмирять базель-штадцев? Вовсе нет. Конечно, отдельные бернцы клеймили «мятежный» кантон. И всё же Федеральный парламент… одобрил конституцию,и теперьона живёт в таком «непотребном» виде. Ведь Берн – лишь куратор свободных кантонов. Федералы служат кантонам – не наоборот.

Как вам такая социальная культура?

«Свободен лишь тот, кто пользуется своей свободой» [6]

И всё же, сознайтесь, для реального правового многообразия – маловато, хочется больше. Ведь и в соседних странах – Франции, Германии хватает общин со вроде бы широкими правами. Кроме того, в конституцию можно впихнуть, что угодно. А самая лучшая в мире конституция –мы знаем – советская 1936-го года. Поэтому, чтоб управление не переползло под шумокк чиновникам-профессионалам, а те не извратили прямую демократию в представительную, швейцарцы применяют спецзащиту. Суть её в следующем.

Те постановления, что кантональнаяверхушка адресует общинам, а федеральная – кантонам, узаконивают вовсе не кантоны и не Берн. Кантоны и центр их толькопредлагают, а принимает постановление или нет… вновь всё тот же вольный народ, и тем же лучшим в мире методом прямой демократии. Как это можно? В основном за счёт референдумов.

Швейцарцы заправляют правительством путём хронических плебисцитов. Правительство – лишь инструмент для воплощения народных замысловюридически грамотно. В альпийской конституции прописан круг вопросов, которые разрешено решать исключительногражданским творчеством, а в обход – никак. Скажем, всю внешнюю политику, новые налоги, внештатные расходы меняют лишь вселюднымсогласием, а не кабинетнымвеленьем. И вообще, нельзя промотать ни франкасверх обговорённого бюджета. Называют такие референдумы, закреплённыев конституции – обязательными.

Разумеется, обязательные плебисциты – не только общефедеральные, но и кантональные. Причём кантональных обязательных референдумов численно больше, чем федеральных. В ряде кантонов референдум – вообще автоматически по каждому акту парламента.

Есть, однако, в швейцарском праве помимо обязательных (=предписанныхЗаконом) и внеплановые волеизъявления. Проводят их по запросу любого желающего, и называют факультативными.

Каждый швейцарец вправе заказать референдум по нужной ему теме. Скажем, озарило вас, как поднятьобщийдостаток или ещё как-то всех осчастливить. Требуется всего-то – 50 тысяч подписей в пользу почина. Согласитесь, 50 000 для здравой идеинемного. Далее шлём предложение в кантон или в Берн,в Федеральную канцелярию (Bundeskanzlei). И – к телевизору, ждать, когда по вашей заявке объявят референдум, ведь срок его тоже жёстко оговорён. Если большинство поддержало – то факультативный референдум выигран, и правительство претворит итоги в жизнь. А вы внесёте пару франков в социальный прогресс.

Итак, обязательные референдумы – автоматические, когда решить вопрос иначе не велит Конституция.А факультативные – разовые, внесистемные, по запросу любой швейцарской кухарки.

Мы, этически увечные, нет-нет да спросим: раз всё решают граждане, нельзя ли проголосовать, скажем, за бесплатное пиво для всех, и зажить совсем припеваючи. Были, были такие референдумы. Проводили и по отмене срочной службы в армии. Как же реагировал альпийский народец? Конечно, дружным отказом. Ведь за века социального творчества он поумнел так, что не злоупотребляет прямой демократией.

Зато Швейцария наверно единственное место, где армейского главнокомандующего не назначают, а выбирают. Кто? – всё тот же уникальный народ.Зачем же этику вооруженных сил отдавать на откуп генералам.

Так в нон-стоп голосовании прошли последние 700 лет. Референдумы, волеизъявления, плебисциты –фон местной жизни ипросто неофициальный вид спорта.Скажем, в последние 130 лет три из каждых пяти референдумов в мире прошли именно здесь. «Хельвеция» уверенно переголосовала всех остальных вместе взятых.

Для окружающих это кажется демократическим маразмом, или, скажем мягче, переутомлением. Я бы, однако, выразился иначе: каких же, вероятно, этических высот достигло сознание швейцарцев. Как расцвёл гуманизм, качество личности! Наверно уже недосягаемо для нас.

Тут мне очень захотелось в Швейцарию. Хоть взглянуть скромно на это великолепие со стороны.

Немного статистики

По территории Швейцария – примерно как Рязанская область, а населением – как Московская. 60% страны – Альпы. Самая низкая точка – 193 метра над уровнем моря, всё остальное гораздо выше. Для сравнения Москва – в среднем в 156-ти метрах над морем. Немецкоязычных граждан – 64%, франкоязычных – 19%, италоязычных – 8%. Есть ещё носители ретороманского микронаречия, но их совсем чуть-чуть. По-французски Швейцария – «Сюисс», по-немецки – «Швайц».

Религиозная жизнь тоже бьёт ключом. Примерно 48% – католики, 44% – протестанты. Мусульмане, буддисты, индуисты также водятся, как и различные отщепенцы, чёртоискатели, поклонникисект коллективных самоубийств (вроде братства «Храма Солнца»). Так, первый религиозный швейцарец, с кемслучилось сдружиться, пригласил меня в секту «Евреи за Иисуса».

До XX века Швейцария – европейское захолустье, зато сейчас здесьваловой продукт на человека – из высочайших в мире. Сумма карманных денег, вручаемых родителями юным швейцарцам в год,подчас сравнима с бюджетом иных стран Африки. Швейцарцы,как и прежде, штампуют часы, крутят банковские сделки, гордятся, что именно здесь изобрели мюсли. По их трамваям сверяют часы, а чистым бульварам завидуют лучшие клиники мира.Даже тюрьмы – вроде трёхзвёздныхотелей.

Однако швейцарцам скучновато в этом благоденствии. Тут веками ничего не происходит, кроме оборотов часовых стрелок, да роста процентов. Жизнь отвратительно хороша: по телевизору – дебаты о ближайшем плебисцитеили состязания по народным видам спорта. Причём таким экзотичным, что вроде неизвестным и самим швейцарцам. Юмористические программы нечасты, а веселят – ещё реже. Словом – риск померетьс тоски.

Если Швейцария – европейская «кубышка», то Цюрих – её денежный центр. Этот несколькосоттысячный город – весь одна община. Не многовато ли? Могут ли цюрихцы разом собраться на вече, чтобы решить что-тоназревшее? Вряд ли, да и площади здесь не особо громадны. Убедимся вновь: удел городов от силы – представительная демократия. Прямое народоправие не для них.

Поэтому вот что, оставим-ка эти приятные места – Цюрих, Берн, Фрибур для праздных туристов, а сами отбудем на свежий воздух, в сельскую Швейцарию. Именно там, в коммунах по 200-300 человек и разглядишь народное творчество.

Погуляем по Швейцарии

Если отъехать от крупного города, взору предстанет следующее. Часть пейзажа – отвесные горы с вершинами, тающими в тучах, это альпийские предгорья. Другая часть – впадина ниже уровня, где вы стоите. Ровного большого участка не сыскать, причём перепады такие, что слегка сводит желудок. «Бездна, в которую нельзя смотреть без ужаса, разверзла свой зев под нами…», – как писал Карамзин о Швейцарии.

Внизу, в долине – живописные амбары,постройки, луга. Хутор – поле – хутор – пастбище, – вот вам и сельская Швейцария.

Вне городов вся страна возделана – ничто не пустует. Если же вокруг не колосится золотая рожь и не бродит коровка, значит, это шоссе, где мы, собственно, и пребываем.

В целебном воздухе перезвон и дребезжание. Это сивки-бурки и бурёнки бренчат бубенцами, чтобы не потеряться. Трезвонам вторятколокола с ближайших кирх. Причём бьют так часто, что вродеуже без повода.

Попахивает, если честно, когда ветерок с полей. Бальзамический воздух безнадёжно пропитан коровьими лепёшками,ступаешь поначалу в полуобмороке. Так вот он каков – воздух свободы!

Мы – во франкошвейцарии. Но где же «сюиссы», местные жители?Позади уже не один километр, а коров больше, чем людей – просто какой-то коровий эдем. Раз в несколько вёрст – городульки, утопающие в цветах. Кирха, чуть построек – вот и весь обезлюдевший полис.

А живут-то, вроде, неплохо. Возле домов-цветников –вернисажи камней.Дверив домах –хоть снимай с петель и неси в музей.Заглянешь в окошко, а там вазы, поделки, прелестные пустяковины, словно в каждом доме свой скульптор, художник. Редкие ставни пустуют без приятной росписи– что-то из сельских будней. Водосточные трубы – драконы с развёрстыми пастями, откуда заструит вода. Щеколды в окнах – и течудн ы е фигурки. В одномдвореусмотрел даже пушку – видно, кто прихватил с военных сборов.

Не впервыенаблюдаем: чем свободней народ, тем сильней тяга к прекрасному.

…Кирха отбила очередную симфонию. И всё же, куда попряталисьсюиссы? Где эти этическисовершенные люди будущего, да и существуют ли вообще? В садах вместо людей – больше пугала от ворон. Но пугала элегантные, одеты получше иных наших «фермеров».

Заглянемже на ферму сами. Нет, всёпустынно. Лишь коровья морда жуёттраву, да пёс стережёт подопечную живность. Может, пока мы беспечно любовались, коварно напал соседний Лихтенштейн? Тревожно…

Сельская Швейцария – пустая страна. Ни-ко-го. Как выяснилось, швейцарцы всё же имеются. Но, во-первых, фермы предельно автоматизированы. А во-вторых, страна, увы, больна депопуляцией не меньше остальной Европы.

Коммуна Ромон

Ну а мы продолжаем путь.

В кантоне Фрибур, что вокруг– 246 коммун. Наибольшая, конечно, сам многотысячный город Фрибур. Есть ещё крупные общины в две, три тысячи. Самая мелкая – коммуна Ля Мань (LaMagne), всего сорок жителей. В среднем же в общинах по триста с лишним душ –отличные условия для социального новаторстваи улучшения человеческой породы.

Все швейцарцы, за исключением, быть может, цюрихско-базельских банкиров – пастухи и колхозники. Тяга к земле генетическая;все заняты самым здоровым в мире трудом – земледельческим.Возле дома, обычное дело, пекарня, токарня с новейшейоснасткой – на коленке никто не строгает. В итоге всё насущное, высочайшего качества и числапроизводятвсе ивезде. Что им нынешний финансовый кризис!

Впереди, меж тем, на горном плато – какая-то из крупных коммун. В закатных лучахкрепостная стена,островерхие крыши. По курсу –Romont. Вот тяжёлый подъём позади, можно отряхнуться и осмотреться.

Полис полон «игрушечных» площадей, «пряничных» домиков. Чисто, умыто– городок в табакерке.Бегущие внаклон улочки свились в клубок, да ещё с лесенкой – красотища. К древности почтения никакого, как и никакой показухи для туристов: на булыжных мостовых – трактора полны ценностей полей.Меж готических башен–бельишко на верёвке.Под стенами – капуста, укроп.

На школьной площадке мальчики и девочки совместно гоняют в футбол. Причём девочки бьют как по чужим воротам, так и по своим. Рядом – катание на бочках, пальба водой по колокольчикам, ещё забавы с альпийским колоритом. Разве что в яблочко на голове не стреляют.

Это, конечно,неплохо, но чтотам с прямой демократией?

…Хлопнула дверь, явив миру общинника. Гордый вид, толстенная сигара, словно дымоходная труба. А здание-то – что надо, центральный офис.

Странно, ратуша пуста, но не заперта.Проникнем жевтихуюв «машинное отделение» швейцарской демократии.

В тиши ромонского холла – анонсы спектаклей, гастролей. Планвоинских сборов, каким рекрутам когда на стрельбы.Зал для вече.

А это что? Афиша о «ReferendumFacultatif» – уже теплей. Однако и референдумкакой-то рутинный – прокладка подземных труб, какая общине польза, урон. Предварительные слушанья, даты… И – никакой вамреволюционной борьбы.

Правовая многоукладностьпока скучно-естественна, как горный воздух.

Ля Мань

И – вновь по чудесным швейцарским дорогам.Замелькаливерстовые столбы, воздух – упоительный. Я шёл с путеводителем, чтобы знать, в каком месте восторгаться красотами. Да, здесь на альпийских пригорках понимаешь, почему в посольстве, выдавая визы туристам, требуют и гарантий возврата на родину.

На развилке – стрелкана Ля Мань. Не забыли, это мелкаяобщина, гдевсего сорок коммунаров. Как не посетить социальный родник, раз сам идёт в руки.

Хутор Ля Мань – медвежий угол с тремя постройками, плюс полями вокруг. Вот оно – место полное тайн. Тут точно ждут смелые новации, романтически небритые свободолюбы, общие жёны, и всё, что сулил Кампанелла.

Однако никого из сорока ламанцев не наблюдается – коммуна пуста. Пришлось самому влезть в доверие к некомузаспанному Вильгельму Теллю. Оказалось, об этическом зодчестве –не подозревает, Кампанеллу не читал. «Народоправие? – ну да, у нас всегда так».

– Но в других странах власть – независима.

– Да, но… Хм…, – помялся он.

По-немецки вольнодум издавал не больше слова в минуту. Поэтому к концу фразы я уже забывал начало.

– Я вообще поддержу любой закон, – выдавил он, – если принят демократически.

– Демократически, значит, прямой демократией? А иначе – недемократически? – не отставал я.

– Недемократически здесь ничего не решают.

И вновь – никакого пафоса, тревожных взглядов вдаль. Увы, правовой плюрализм в Альпах привычно-зауряден. За негодавно не борются, а лишь исправно пользуются. И внешне швейцарцев не отличить отевропейцев.

Правы пессимисты – народовластие без шизофрении.

В гостях у швейцарцев

В сельской Швейцарии удобно гостить не в отелях, а в частных домах – дешевле, а сервис везде великолепный. Вывески об аренде видны на окнах и балконах, если побродить по общине, поглядывая вверх.

22-го апреля в 13 часов с минутами я вступил в коммуну Эставайе-лё-Лак и, утолив никотиновый голод, взялся искать странноприимный дом. Так судьба свела с домохозяйкой по имени LaurenceStulz. В свободное время фрау Штульц рисовала картинки – больше на библейские темы. Это и открыло душевное сродство, ведь ценители живописи узнаются издалека.

Родовуюобитель Штульц окружал роскошный сад. Ветви предвещали такой урожай, что пришлось подпирать толстенными шестами. Впрочем, не просто держалками – кажется, тутпотрудился дизайнер. На сочном лугу пасласьлошадка, рядом – статуя Афродиты (в крайнем случае, Артемиды, признаюсь, не разобрал).

Лоранс Штульц – дама постбальзаковских лет, украшена благородными сединами и несомненными нравственнымидобродетелями. При этом творческая плодовитость мадам художницы – не ниже, чем у самого Церетели. Рисунки пестрели из-за шкафа, кровати, впрочем, тоже весьма аккуратно и артистично.

Помимо живописи дом фрау Штульц полнился диковинками, словно антикварная лавка. Даже крышка унитаза – и та в замысловатых иероглифах.Вообще многим таким вещицам место в музеях, но здесь в них просто живут.

Глаз периодически упирался в сентенции, взывавшие к лучшему в сердце:

«Беспечность – корень всякого зла», – каллиграфически смотрело со стены.

«Arbeitistschön, – не давало расслабиться с другой.

Deschalb immer etwas

Fűrmorgenaufhelen», – укорялостретьей. Да-а, тут бы и сам Цвингли призадумался.

Чистота кругом –просто болезненная. Наблюдаятанцующие пылинки на солнце, я уловил монотонный звук.Такза стенкойобнаружился ещё обитатель, херр Штульц, муж художницы. Стоя на коленках, супруг бубнил молитвы и заклинал Милосердного не карать его. С фамильного холста взирал какой-то достопочтимый предок. Рядом– армейский карабин, комплект военной формы.

Господин Штульц – невысок, с крупной головой и кембриджской бородкой, словно гном-переросток. Он и в дальнейшемчастенькоуединялся на втором этаже ипризнавался в бесчисленных грехах – как будто Вседержитель знает только то, что ему сообщают. Глядел просветлённо и беседовал лишь о возвышенном. Когда он успевал столько нагрешить – я так и не понял. Но остался под таким впечатлением от нравственных высот херра Штульца, что выйдя вечерком во дворпокурить, взял даже пепельницу.

Прямая демократия

Когда к вечеру херр Штульц получил по почте увесистый пакет – то преобразился. Как выяснилось – документы к майскому референдуму. Разумеется, я не мог не изобразить эксперта и не напроситься помочь в столь тонком деле.

Общенациональные референдумы, оказалось,проводят не когдапридётся,а строго по графику.Четыре раза в год – вфеврале, мае, сентябре иноябре. Но на каждом референдуме не однатема, а несколько – всё, что назрело. Скажем, на ближайшем –четыре вопроса: строительство автотоннеля под Альпами, дветемы о мигрантах, плюс одна про налоги.

– Я за всю жизнь, – призна ю сь, – не голосовал, сколько вы в этот год. Не страна, а просто дискуссионный клуб.

Херр Штульц приятно улыбнулся и освободил место рядом.

Для начала любопытствую: какого числа плебисцит, когда идти голосовать. Выяснилось: хоть и назначено на 24-е мая, идти никуда не надо.Готовый бюллетень высылают почтой, а 24-го – подсчёт и итоги.

Оказалось, во внешне тихой Швейцарии общественное мнение раскалено– я и не заметил. Скажем, последний (февральский) референдум бурлил о надбавке к минимальной зарплате до 22-х франков в час.

– И как же решили швейцарцы? – потёр я руки, что теперь-то все точно разжились до 22-х франков.

– Что вы, чистейший популизм, – отрезвил херр Штульц. – Вместо «левых» денег жди увольнений. Ведь далеко не все способны платить 22 франка. Или – фирмы просто сбегут за рубеж, вам это надо?

Господин Штульц выпотрошил конверт, и политика зародилась на глазах. Странно, сидим в центре Европы – а вроде как за её пределами.

Первая инициатива майского референдума – строительство семнадцатикилометрового тоннеля под Альпами, между кантонами Ури и Тичино. Вопрос: нужна ли «вторая труба»? Доводы «За» и «Против» – здесь же в конвертике. Из аргументов «За» помню: новый автотоннель –наш важный козырь в дебатах с ЕС.

Швейцарцы, как известно, проголосовалина референдуме не вступать в ЕС. Вместо вступлениязаключили с Европойдвусторонние (билатеральные)пакты. Принципбилатеральности: один вопрос — один договор.И вот, теперь приходится отражать нападки тоталерантного Брюсселя. Иногда Брюссель и вовсе грозит исключить из Шенгена за своемыслие. Поэтомуи сулятсторонники нового тоннеля: как только ЕС оценит кратчайший автотранзит с европейского юга на север – уже от него откажется. А значит – чуть ослабит хватку на горле Хельвеции.

Доводы противников – больше экология: «нора в горе» нарушит и такхрупкий альпийский природобаланс.[7]

Херр Штульц почесал карандашиком в затылке, вздохнул и –перевернул лист.

Предложение второе («Gegen Masseneinwanderung») – ограничить приём на работу в Швейцарии граждан ЕС. Европейцы, согласно тем же двойственнымдоговорам, вправе работать в Альпийской странена равныхсо швейцарцами. И вот голосуют: не прикрыть ли европейцам эту кормушку, отдавприоритетсвоим.

Пока херр Штульц вникал, янамекнул: швейцарцы ведь тожемогутсвободно трудиться в Европе. Так что неясно, кто в плюсе. Но оказалось, крепнет миграция именно из ЕС, не наоборот. Причина проста: швейцарцы за века самоуправства настолькопоумнели, что ведутхозяйство толковей европейцев.

Добрейший херр Штульц поправил очки:

– Что касается специалистов,знатоков – я не против. Ищите учёных, программеров, да просто талантов не только здесьвокруг Невшатель-озера, а по Европе. А вот неквалифицированный труд – однозначно квоты. Лентяйство добром не кончится.[8]

Третью инициативу – «Für die Ausschaffung krimineller Ausländer» я перевёл: гастарбайтеров/беженцев изтретьего мира высылать автоматически, если те нарушают местный закон.

Господин Штульц назидательно пристукнул карандашом:

– Хоть многие СМИ и пичкают нас«снотворным», часто это вовсе не беженцы, а социальные туристы. И нужны здесь такие «ловцы счастья»? –пристально вгляделся онв меня.

И всё же депортацию Штульц не благословил.Выяснилось:был недавно плебисцит, которыйввёл ужесточения к мигрантам. Так что, с новымпочином потерпим– пока трудимся над прежним.[9]

– Не люблю, когда что-тостремятся внушить,пропихнутьизо всех сил, – покачал он мудрой головой. – Сразу как-то сомнительно.

Я же уловил местный рефлекс: крайне небыстро менять наличные институты.Раз и так функционируют – зачем портить? Или ещё наблюдение:при повышенииполитической ответственности обостряется и социальный инстинкт самосохранения.Говоря иначе, сила инстинкта самосохранения пропорциональна ответственности, возложенной на каждого.

Предложение четвёртое: взимать деньги с наследников при их вхождениив наследство. Лозунг:«Повысим пенсии старикам!»

Тут Штульц долго не думал:

– Нашу страну взрастили вовсе не банки, как думаютнекоторые, а малый бизнес. Мелкие фермы, пекарни – этим нередко заняты семьи, причём поколениями. Что ж, передам ясыну, скажем, магазин, а у сына взыщут за наследство. Слом бизнес-графика, взлёт цен, стресс для хозяйства…

«Вообще отнять и поделить может каждый, – перевёл я вольно. – А попробуйте прибавить и умножить».

Похоже, основной посыл на плебисцитах – не дать государству встрять своей«помощью» в свободнуюкоммерцию. И ещё оценка: общешвейцарские почины херр Штульц скорей переведёт на кантональный уровень. Объясняет так: хорошо, когда каждый кантон ищет, что лучшеего специфике, а не когда за всех решаетБольшой Брат.

Лишь к вечеру Штульц отследил все подвохи и подкопы, прочёл «Отче наш» и предал себя в руки Господа.

Я же сознавал: прямая демократия – не крики на площади, а экономика,психология, аналитика.

Вообще Швейцария смотрелась Россией наизнанку. У нас ведь лишь Власть вправе социально творить, опекая безынициативныйнесубъектный народ. Зато, присвоив социальное творчество, страна территориально расползается– растекается водой. В Швейцарии, напротив, социальное зодчество – забота каждого. Невеликое государствоподбирает лишь крохи.

Прощание

Следующим утром сели кофейничать – фрау Штульц, как обещала, разложила картины. Я похваливал, не забывая, разумеется, налегать на ещё более превосходный сыр. Супруг её, закончив молитовку, тоже поместился рядом. Но, не понимая по-английски ни буквы, лишь благоговейно кивал, словно конь за окном. Художница внимала небылицы о Москве и удивлялась.

– У нас в метро вечерами столько народу, – говорю, – можно просто поджать коленки, повиснуть, и толпа сама перенесёт на другую станцию.

– Gott, derHerristgleichgrossingrossenundkleinen[10], – подтвердил херр Штульц, опустив ресницы, а фрау Штульц лишь громко всплеснула руками.

– В Швейцарии же, – продолжаю, – бесспорными достоинствами поражают обитатели коммуны Эставайе-лё-Лак. Я прошагал уже 200 километров по вашей чудесной стране, – соврал я, – но нигде не встречал таких картин.

Хитрость, однако, сработала. Мастерица растрогалась и пожаловала одно из творений.

Помню, в Христиании художники тоже дарили рисунки –держа при этом в свободной руке стаканчик красного вина. До сих пор дивлюсь работам, скажем, художницы Яны Ольшанской. Правда, сюжеты её художеств нередко расслаблены, как-то небрежны. Да и интерьер вокруг, вспоминаю, не располагал к пунктуальности – будто в комнате мадам Ольшанской только что провели обыск. Вообще думаю, если бы все художники быликак она, их было бы гораздо меньше.

В Швейцарии – всё иначе. Фрау Штульц протянула «акварельку» в опрятном конверте. Достала Grossbuch, каллиграфически вписав имя и адрес владельца, чтобы потомки знали, где искать шедевр. Так что дома у меня теперь и те и другие работы одинаково радуют глаз.

– Что до прямой демократии, – улыбнулась она на прощанье, – вы правы, живём мы не как все. Но здесь, в Эставайе немного увидишь. Отправляйтесь вы лучше в Аппенцелль Иннерроден, там демократия понаглядней.

Постарайтесь только до воскресенья. Почему? – сами увидите, – добавила загадочно.

Военные учения

Что ж, в Аппенцелль, так в Аппенцелль – это такой высокогорный кантон в германской части, довольно далеко. И в четверг утром, сразу после дождичка я пошагал – а чем круче дорожки, тем трудней идти.

И всё же от посещения дома Штульц – двоякий осадок. Скажите, зачем милейшему херру Штульцу автомат на стене? Это никак не гармонирует сего обликом. Или он отстреливает назойливых гостей, чтобы потом помолиться за них на втором этаже?

Как зачем? – потому что он такой же вояка, как все альпийцы. Нейтралитет, конечно, швейцарскоекредо, но соговоркой: нейтралитет не беззащитный, а вооружённый. Что на деле значит… наибольшую милитаризацию в мире.

Все швейцарцы мужского пола – военнообязанные. Для затравки в двадцать лет их призывают на срочную службу – 90 дней в Rekrutenschule (Ecole de recrue). Но срочка – лишь старт. Дальше милости просим в «аусцуг». Это восемь сборов, по три недели каждый. Лишь затем, после тридцати двух лет родина чуть ослабит объятья, но вплоть до пятидесяти трубарегулярно зовёт – побегать кроссы, отточить огневой навык.

Только в пятьдесят один ветерана отпускают, но намекают: здоровый патриотизм не теряем. Кто-то ведь должен стеречь народоправие – кто, как не вы?

При этом огневые сборы – отнюдь не дом отдыха. Зольдатов гоняют до автоматизма, пока не станут Терминаторами и Рембо в одном лице. Я сам наслышан, как после изнурительных тренажей на загнанного бойца бросается ещё и офицер со штыком, чтобы потоньше шлифанутьстрелковый автоматизм. В итоге автоматизм срабатывает – офицер благополучно пристрелен.

Интересно: личное оружие швейцарцы хранят не в казармах, а дома. Поэтому в шифоньерах среди вечерних платьев нередка и униформа. В подвалахпылятсявинтовки, а то и противотанковые ружья. Вот и выходитмиролюбивая страна по статисти