Эльяс Базна («цицерон») (1904–1970)

 

Цицерон был древнегреческим оратором и государственным деятелем, знаменитым своим красноречием. Именно этим именем из‑за красноречивости представленных им документов был «окрещён» немецкий агент, действовавший в столице Турции Анкаре в годы Второй мировой войны.

«Цицерон» работал камердинером английского посла в Турции. Однажды он явился к сотруднику немецкого посольства и предложил за двадцать тысяч фунтов стерлингов документы, которые он смог перефотографировать у своего хозяина. Когда немец возразил, что запрошенная сумма слишком велика, камердинер молча указал рукой на расположенное неподалёку здание советского посольства, дав понять, что на его документы найдутся и другие покупатели.

Несмотря на дороговизну, немецкая разведка решила приобрести «товар» у камердинера. Как вспоминал впоследствии начальник немецкой разведки Шелленберг, это были «совершенно потрясающие сведения… совершенно секретная переписка между английским посольством в Анкаре и министерством иностранных дел в Лондоне. На документах имелись собственноручные пометки английского посла, касавшиеся взаимоотношений между Англией и Турцией, Англией и Россией».

Камердинер, теперь уже получивший кличку «Цицерон», потребовал за каждую последующую кассету с плёнкой по пятнадцать тысяч фунтов стерлингов. Эта сумма была ему обещана и регулярно выплачивалась.

«„Цицерон“ утверждал, что фотографирует один, – вспоминал далее Шелленберг, – не прибегая к чьей‑либо помощи, так как два года тренировался в фотографировании документов. О своей работе он рассказывал так: будучи камердинером, он помогал послу, когда тот ложился спать. Посол имел обыкновение принимать на ночь снотворное. Когда он засыпал, „Цицерон“ оставался в комнате, чтобы почистить костюм хозяина. Тут‑то он и получал возможность вынуть ключ, открыть сейф и затем при сильном свете сделать снимки, используя присланную нами „Лейку“. За полчаса „Цицерон“ успевал сделать все снимки, уложить на место документы, почистить и погладить костюм хозяина».

Но у немецких разведчиков вызвало подозрение то, что на одном из снимков были видны пальцы «Цицерона». Специалисты утверждали, что он был просто не в состоянии одновременно держать документ и производить съёмку. Поэтому эксперты заключили, что он работал не один. Кроме того, возникло сомнение относительно его прошлого. Один раз он рассказывал, что его отец проживал в Константинополе, где был убит из‑за неприятной истории, связанной с сестрой «Цицерона», а другой – что отца убил в Албании англичанин, за что он и ненавидит англичан. Он говорил, что не знает английского языка, но оказалось, что знает. Все эти мелочи, собранные воедино, делали его правдивость сомнительной. В то же время в подлинности представляемых им материалов сомнений не было.

Среди них оказались документы о результатах Московской конференции министров иностранных дел, состоявшейся в октябре 1943 года, в которой участвовали Хэлл, Иден и Молотов. Очень важными оказались доклады о Тегеранской конференции (ноябрь 1943 года) с участием Сталина, Рузвельта и Черчилля.

Особое значение имело то, что благодаря полученным документам немецкая разведка сумела частично расшифровать английский дипломатический код.

И ещё. В документах «Цицерона» впервые прозвучал термин «Оверлорд» – так кодировался союзниками план открытия второго фронта – высадки в Нормандии.

«Цицерон» работал на немцев до марта 1944 года, а в апреле германское посольство в Анкаре прекратило свою деятельность, так как Турция порвала отношения с Германией и перешла в лагерь союзников.

«Цицерон» получил от немцев в общей сложности огромную сумму – триста тысяч фунтов стерлингов! Но самое печальное для него заключалось в том, что он, как считалось, так и не сумел ими воспользоваться: они оказались фальшивыми.

Долгое время настоящее имя «Цицерона» и его дальнейшая судьба оставались неизвестными широкой публике. Но несколько лет тому назад советский разведчик Хайнц Фельфе, работавший в западногерманской разведывательной организации Гелена, поведал в своих мемуарах: «Камердинер по имени Эльяс Базна, когда был завербован, получил псевдоним „Цицерон“… В 1945 году след „Цицерона“ затерялся, но позднее он объявился сам, наглядно доказав правильность оценки мотивов действий этого бывшего агента, данной его офицером‑руководителем: голая жажда наживы… В 50‑е годы, когда организация Гелена ещё не была немецким учреждением, а находилась на содержании у США… в ведомство канцлера в Бонне поступило письмо того самого „Цицерона“, Эльяса Базны, где он указывал на свои заслуги, оплаченные фальшивыми деньгами, и снова требовал возмещения, на этот раз в неподдельной валюте. Письмо по принадлежности переслали генералу Гелену, считавшему себя законным юридическим наследником адмирала Канариса, а свою организацию преемником бывшего абвера.

Я сам видел это письмо на столе в кабинете Гелена и читал его. Но в данном случае Гелен уже не считал, что как наследник абвера он унаследовал и его обязательства…

„Цицерон“ так и не получил ответа на своё прошение. Однако можно предположить, что он пустил в оборот 300 тысяч английских фунтов стерлингов ещё до раскрытия после войны их происхождения и значительную часть этой суммы либо обратил в добротную звонкую монету, либо инвестировал в какое‑нибудь предприятие».

 

ОТТО СКОРЦЕНИ (1908–1975)

 

Вот как о нём писали: «Очень сложно найти как в реальной жизни, так и в художественной литературе более невероятные приключения, чем те, которые выпали на долю этого офицера СС». И ещё: «Редкий кинобоевик содержит в себе столько приключений, сколько их пережил Скорцени, выполняя секретные задания в разных странах Европы». Конечно, у Отто Скорцени было много похождений и увлекательных приключений. Но надо помнить, что он был отъявленным, кровожадным фашистом. Достаточно его собственных слов, сказанных в 1960 году: «Будь Гитлер жив, я был бы рядом с ним!» – чтобы понять, что это был за тип.

Скорцени часто называют «человеком со шрамом». Действительно, на его левой щеке остался след от ранения. Однако это не фронтовые раны – это память о буйных годах его молодости, о пьяных драках и студенческих дуэлях, это как бы знаки отличия, завоёванные в них.

В своих воспоминаниях, написанных после войны, Скорцени ничего не пишет о том, как проходила его жизнь с 1908 года, когда он появился на свет, до 1943 года, когда он объявился в Главном управлении имперской безопасности.

Однако ему было бы о чём рассказать. Австриец по рождению, Скорцени уже в 1934 году примкнул к фашистскому движению за «аншлюс», то есть присоединение Австрии к гитлеровской Германии. За несколько лет до этого, ещё будучи студентом, он познакомился и подружился с Кальтенбруннером, одним из будущих главарей фашистской Германии и её спецслужб, впоследствии осуждённым Нюрнбергским трибуналом за преступления против человечности и повешенным. Это знакомство сыграло решающую роль в жизни Отто Скорцени. Они оба были активными членами студенческого «Академического легиона». Туда допускались только избранные, исповедовавшие расизм и великогерманские амбиции.

Кальтенбруннер познакомил Скорцени с фюрером австрийских фашистов Артуром Зейс‑Инквартом. В двадцать четыре года Скорцени стал членом нацистской партии, а феврале 1934 года вступил в СС. В середине того же года была произведена попытка государственного переворота с целью присоединения Австрии к Германии.

Отряд эсэсовских убийц, в который входил Скорцени, ворвался в канцлерский дворец. Сражённый пулями пал канцлер Австрии Дольфус. Но заговор не удался. Эсэсовцам пришлось уйти в подполье. Надолго ли?

В 1938 году Гитлер подготовил захват Австрии. В стране был задуман новый государственный переворот. Его руководителями были друг Скорцени Кальтенбруннер и Зейс‑Инкварт.

Двадцать эсэсовцев под командой Скорцени легко сняли охрану и проникли в кабинет президента Микласа. Его арестовали и увезли. Куда? Он исчез бесследно. Вслед за ним был арестован канцлер Шушниг (до конца войны он находился в концлагерях).

На следующий день после этих событий в Вену вступили немецкие войска. С независимостью Австрии было покончено.

9 ноября 1938 года Скорцени участвовал в антисемитской операции «Красный петух». «Подожжены сто девяносто одна синагога, семьдесят шесть полностью разрушены, подожжены одиннадцать общинных домов, кладбищенских молелен. Схвачено двадцать тысяч евреев» – из отчёта Герингу за этот день. Скорцени не остался без награды. Он стал владельцем роскошной виллы, законный хозяин которой, еврей, бесследно исчез.

С началом Второй мировой войны Отто Скорцени стал скромным унтершарфюрером (унтер‑офицером) дивизии СС «Дас рейх». Прошёл Бельгию, Голландию, Францию, Югославию. А затем была война с СССР. И везде его путь отмечен расстрелами и казнями.

В 1943 году Гитлер объявил тотальную войну на уничтожение, войну без правил. Вот тогда Кальтенбруннер, к этому времени ставший начальником Главного управления имперской безопасности, вспомнил про Отто Скорцени. Из госпиталя, где тот лечился, но не от ранений, а от дизентерии, его вызвали в Берлин. Там Кальтенбруннер предложил Скорцени стать шефом подразделения СС, которое скрывалось под наименованием «Специальные курсы особого назначения Ораниенбург». Это была школа по подготовке «коммандос» – групп разведчиков и диверсантов высшей квалификации. Здесь обучали приёмам бесшумного «устранения» людей, прыжкам с парашютом, применению подводных мин и другим необходимым для диверсантов наукам. Подводные лодки и самолёты дальнего радиуса действия доставляли выпускников школы в различные уголки мира. Каждому помимо отравленных пуль для противников вручалась и смертельная доза цианистого калия для себя. Сдаваться живыми они не имели права. Одна небольшая, но существенная деталь: яды испытывались на заключённых концлагеря Заксенхаузен, и Отто Скорцени знал об этом.

Тогда же Скорцени занялся ещё одним делом. Агентам Скорцени, конечно, требовались деньги – это была основа для вербовки агентуры. Но марки за рубежом не котировались, а долларов и фунтов стерлингов в рейхе становилось всё меньше. Поэтому был разработан план выпуска фальшивых денег. Начальником эсэсовского центра по выпуску фальшивых денег стал приятель Отто Скорцени оберштурмбаннфюрер СС Бернхард Крюгер, человек с уголовным прошлым.

Это была самая крупная в истории человечества акция по изготовлению фальшивых денег. Её кодовое наименование было «Операция Андреас». Первоначально усилия концентрировались на подделке фунтов стерлингов. Она началась ещё в 1940 году, но лишь через два с половиной года вошла в полную силу, когда банкноты от пяти до пятисот и даже тысячи фунтов стерлингов стали получаться совсем «как настоящие». Над выпуском денег, естественно, трудились не сами эсэсовцы, а талантливые художники, полиграфисты, инженеры и мастера по производству бумаги – всего 130 заключённых лагеря Заксенхаузен. Ни один из них в живых не остался.

Скорцени для его агентуры понадобились доллары. По его предложению часть производства и самые ценные специалисты были переведены в его вотчину Фриденталь, не подвергавшуюся бомбёжкам. Там они и занялись подготовкой к выпуску фальшивых долларов.

События развивались своим чередом. После поражения немцев под Курском и высадки англо‑американцев на Сицилии правящая верхушка Италии поняла: война проиграна. Спасти Италию можно только сбросив дуче Бенито Муссолини с поста премьер‑министра. 25 июля 1943 года Муссолини, явившись с докладом к королю, был арестован.

Новый премьер‑министр генерал Бадольо вступил в официальные переговоры с американцами и англичанами о заключении перемирия. Англо‑американское командование требовало выдачи Муссолини, но Бадольо тянул время. Он переводил Муссолини из одного места заключения в другое. Сначала дуче был помещён под охраной на корвет «Персефоне», превращённый в плавучую тюрьму, затем Понтианские острова и Санта‑Маддалена. В конце концов, его поместили в уединённом туристском отеле «Кампо императоре», расположенном в труднодоступном горном массиве, куда добраться можно было лишь по подвесной дороге.

26 июля 1943 года, на другой день после ареста Муссолини, Гитлер вызвал к себе Скорцени и приказал:

– Любой ценой освободить Муссолини!

После поисков, длившихся несколько недель, местонахождение Муссолини было установлено. Надо отдать должное предприимчивости и энергии Скорцени, проявленным при этих поисках. Правда, следует отметить, что итальянские фашисты, работавшие в секретной службе Муссолини, немало помогли своим немецким коллегам. Скорцени отобрал группу из ста шести добровольцев. Во главе с ним на двенадцати десантных планерах 12 сентября 1943 года они вылетели в горы. В каждом планере находились девять человек. Два планера перевернулись при взлёте, ещё два разбились при посадке. Скорцени приземлился благополучно в нескольких метрах от отеля и вместе со своей командой бросился в здание. Охрана была застигнута врасплох и не сделала ни одного выстрела. Комендант отеля, итальянский генерал, в знак своей покорности преподнёс Скорцени бокал вина. Всю операцию снимал на плёнку кинооператор, специально привезённый Скорцени.

– Я освободил вас по приказу фюрера, – доложил он Муссолини.

Вскоре за Муссолини прилетел двухместный самолёт. Но Скорцени сел в него третьим. И хотя он перегрузил машину (его рост 195 см при соответствующем весе), ему хотелось лично доставить свой «трофей».

Об успешном завершении операции в тот же вечер торжественно сообщило германское радио. Имя Отто Скорцени тогда не было названо, но уже через пару дней началась небывалая пропагандистская шумиха. Гитлеру и Геббельсу нужен был настоящий герой, чтобы поднять угасающий боевой дух немецкого народа. Скорцени лично доставил Муссолини в ставку Гитлера, и с этого момента на него полился дождь наград, дорогих подарков, повышений. О нём кричали по радио, печатали статьи газеты и журналы, показывали кинохронику. «Союз германских девушек» превозносил его как идола германской расы. Он был произведён в штурмбаннфюреры СС (майор), и Гитлер лично повесил ему на шею «Рыцарский крест».

Муссолини создал своё марионеточное правительство в Северной Италии и объявил, что продолжает войну на стороне Германии. Его ждал бесславный конец. Итальянские патриоты в 1945 году поймали Муссолини и повесили вверх ногами на автозаправочной станции.

После операции по освобождению Муссолини Скорцени получил новое серьёзное задание по ведению подрывной работы за рубежом. В его распоряжении оказались более трёх тысяч осведомителей, шпионов и диверсантов. Кроме того, Скорцени передали картотеку так называемых фольксдойче и всех членов нацистской партии в сорока с лишним государствах земного шара, которые всегда были готовы оказать помощь его агентуре. Его основная задача состояла в засылке диверсантов в Россию. Но из девятнадцати засланных групп пятнадцать были пойманы сразу, четыре – позднее.

«Все крупные планы терпели неудачу», – признался глава гитлеровской разведки Вальтер Шелленберг, который работал над этой программой, получившей наименование «Цеппелин», вместе со Скорцени и отделом «Иностранные армии Востока». Этот отдел возглавляли небезызвестные генералы Кребс и Гелен.

Об одной из крупных, по его мнению, операций, проведённых в тылу Красной армии, Скорцени с ностальгическими нотками вспоминал в своих мемуарах. По его словам, от одного «резервного агента» летом 1944 года было получено сообщение, что в лесной массив к северу от Минска стекаются группы немецких солдат, которыми командует подполковник Шерхорн. Точное месторасположение группы, в которую входило более двух тысяч человек, неизвестно. Связи с этой группой не было. Скорцени получил от Главного командования указание со своими «специальными частями» установить связь с группой Шерхорна и оказать ей всяческую помощь. Операция, разработанная Скорцени, получила кодовое наименование «Браконьер» и длилась с середины сентября 1944 по май 1945 года.

«Мы, – вспоминает Скорцени, – были счастливы вернуть своих друзей, затерявшихся в водоворотах русского цунами…» Были подготовлены четыре группы, каждая из двух немцев и двух русских. Они были снабжены русскими пистолетами, радиостанциями, обмундированием, консервами, наголо пострижены на русский манер и приучены к русским папиросам… В своих мемуарах Скорцени рассказывает, что две группы пропали без вести, а двум удалось разыскать группу Шерхорна и выйти на связь. «На следующую ночь подполковник Шерхорн сам сказал несколько слов, простых слов, но сколько в них было сдержанного чувства глубокой благодарности! Вот прекраснейшая из наград за все наши усилия и тревоги!»

После этого на протяжении осени, зимы и весны 1944–1945 годов группе Шерхорна постоянно оказывалась всяческая помощь. В её расположение, а оно менялось по мере продвижения группы на Запад, постоянно сбрасывалось вооружение, боеприпасы, продовольствие, медицинские средства, высаживались разведчики и врачи. «Не обходилось без кровопролитных схваток с русскими, число погибших и раненых росло с каждым днём, и темпы продвижения, естественно, снижались… Но даже не это было нашей главной заботой… С каждой неделей количество горючего сокращалось, несмотря на отчаянные просьбы Шерхорна пришлось сократить число вылетов самолётов снабжения… В дальнейшем содержание радиосообщений стало для меня сплошной пыткой… К концу февраля нам перестали выделять горючее… меня охватывало бешенство… Порой до нас долетали их отчаянные мольбы. Затем, после 8 мая, ничто более не нарушало молчания в эфире. Шерхорн не отвечал. Операция „Браконьер“ окончилась безрезультатно».

Остаётся добавить, что 28 марта 1945 года Шерхорн получил радиограмму, подписанную начальником германского генштаба, который поздравил его с присвоением звания полковника и награждением «Рыцарским крестом» I степени. Не правда ли, как всё трогательно?

Но ко всему сказанному надо ещё добавить следующее: «резервным агентом», сообщившим о существовании группы Шерхорна, был советский агент «Гейне» – Александр Демьянов. Шерхорн, действительно немецкий подполковник, был советским агентом «Шубиным», а вся его «воинская часть» состояла из нескольких немцев‑антифашистов и перевербованных радистов, работой которых руководил советский разведчик Вилли Фишер, ставший впоследствии всемирно известным под именем Рудольфа Абеля. Всей же операцией руководил начальник Четвёртого управления НКГБ Судоплатов и опытные сотрудники этого управления Маклярский и Мордвинов. Операция носила кодовое наименование «Березино» и была направлена на введение в заблуждение немецкой разведки и отвлечение её сил. За время её проведения было захвачено 22 германских разведчика, 13 радиостанций, 255 мест груза. «Браконьер» утонул в «Березине»!

Примерно в этот же период Скорцени занялся новыми видами оружия: самолётами‑снарядами и катерами‑снарядами. Его задачей было не решение технических вопросов, а подбор добровольцев‑смертников. Правда, в отличие от японских камикадзе, этим людям предоставлялся шанс выжить – катапультироваться, но он не всегда срабатывал. Готовил Скорцени в своей школе и «людей‑лягушек». Они подплывали к вражеским кораблям и прикрепляли к днищам магнитные мины. Только во время одной из операций им удалось потопить вражеские суда водоизмещением в тридцать тысяч тонн.

Но всё это были временные успехи. Союзники научились бороться и с ними, хотя профессия «людей‑лягушек» сохранилась и по сей день. Провалились и планы уничтожения крупнейших советских городов и промышленных центров специальными управляемыми самолётами‑снарядами. Хотя Скорцени и смог подобрать некоторое количество добровольцев, технические средства не позволили осуществить эти планы.

20 июля 1944 года было совершено покушение на Гитлера, и его противники собирались захватить власть. Скорцени с присущей ему жестокостью подавил заговор. По приказу Гиммлера он, с приданным ему батальоном, захватил здание Верховного главнокомандования и распоряжался там, верша суд и расправу в течение трёх дней. Одних отдавал в руки гестаповских палачей, других, вроде своего агента Ойгена Герстенмайера, будущего председателя бундестага ФРГ, брал под защиту. Скорцени получил ещё одну благодарность фюрера.

В октябре 1944 года Отто Скорцени прибыл в Будапешт. Ему поручено организовать государственный переворот, так как венгерский «фюрер» Хорти намеревался заключить сепаратный мир с союзниками.

10 октября Скорцени организовал похищение коменданта Будапешта генерала Бакаи, на другой день командующего венгерской Дунайской флотилии Харди, а затем очередь дошла и до Хорти‑младшего. Он нужен был как заложник, чтобы его папа не вздумал перекинуться к противникам. Его заманили в ловушку, а затем, завёрнутого в большой ковёр, вынесли из здания, погрузили в машину и увезли. Он был отправлен в концлагерь.

На следующий день Скорцени организовал штурм правительственной резиденции. Во главе батальона эсэсовцев‑парашютистов он ворвался в здание. Под дулом винтовки заставил генерала Лазара отдать приказ о сдаче гарнизона. Он подчинился, но тут же пустил себе пулю в лоб. Правительство лишилось охраны и было свергнуто. Новое правительство продолжило войну. Скорцени получил звание оберштурмбаннфюрера (подполковника) и «Золотой рыцарский крест», пожалованный ему Гитлером.

В декабре 1944 года, когда началось немецкое контрнаступление в Арденнах, Скорцени приступил к выполнению ещё одной секретной операции. Он создал специальный отряд из солдат‑добровольцев, владеющих английским языком. Их одели в американскую военную форму, дали американское оружие и автомашины. Группы из этого отряда стали прорываться в тылы наступавших союзных войск, где сеяли панику и совершали диверсии. Однако участники этой операции понесли большие потери. Сто тридцать один солдат из отряда Скорцени был захвачен американцами и расстрелян, свыше тысячи погибли в боях. Во время этой операции подчинённые Скорцени совершили тяжёлое военное преступление. Они расстреляли семьдесят одного безоружного американского пленного, так как переодетые эсэсовцы опасались, что американцы могут разоблачить их.

Несмотря на некоторую стабилизацию обстановки, немецкие войска продолжали угрожать союзникам. Это вынудило Черчилля обратиться к Сталину с просьбой о помощи. Советские армии досрочно перешли в наступление на Висле, и англо‑американские союзники были спасены.

Наступление советских войск продолжалось. Отто Скорцени, уже в должности командира дивизии, получил от Гитлера последний приказ: удержать город Шведт на Одере. Не обладая ни знаниями, ни талантами полководца, Скорцени применял единственный известный ему метод – террор. Он приказал вешать всех, кто подумает об отступлении и бегстве. Множество немецких солдат и офицеров было казнено по его приказу. Был повешен даже бургомистр небольшого городка Кёнигсберг в округе Неймарк Курт Флётер, тело которого висело у дороги пять дней. Скорцени получил от солдат кличку «Отто‑вешатель», а от Гитлера «Дубовые листья к Рыцарскому кресту».

Последней акцией Отто Скорцени во время войны была попытка создать «Альпийскую крепость» в горах Тироля в Австрии. Там гитлеровцы рассчитывали окопаться и продолжать борьбу «до последнего человека». Помимо людей и оружия, Скорцени получил «на расходы» несколько сотен тысяч фальшивых фунтов стерлингов.

Но все потуги организовать сопротивление оказались бесполезными. 15 мая 1945 года Скорцени был арестован. Однако на этом его жизнь не закончилась. Он попал под опеку руководителя американской разведки генерал‑майора Уильяма Джозефа Донована. Несмотря на многочисленные факты преступных действий Скорцени, американский суд вынес ему оправдательный приговор. Международное право было попрано. Западногерманский журнал «Квик» писал: «Мелюзгу вешают, крупным дают сбежать».

Однако Скорцени никуда не сбежал от американской секретной службы. Он был помещён в Дармштадский денацификационный лагерь, где его должны были «перевоспитывать». Однако в июле 1948 года за Скорцени явились трое, одетые в американскую военную форму, и куда‑то увезли его. Он оказался в США, где под кличкой «Эйбл» начал служить американской разведке. Это о нём начальник американской разведки Донован ещё в 1945 году отозвался: «Славный парень!»

В специальном лагере в штате Джорджия Скорцени обучал американских коллег методам забрасывания и эвакуации агентов‑парашютистов.

В 1950 году он направился во Францию и Германию, где в нескольких издательствах готовилась к печати книга его мемуаров. После этого он оказался в Италии. Встретившись там со своими единомышленниками, учредил зловещий синдикат эсэсовских преступников «Организация лиц, принадлежащих к СС» (ODESSA).

Покинув Италию, Скорцени переехал в Испанию, где в это время под крылом диктатора Франко укрывалась нацистская колония из шестнадцати тысяч человек, в числе которых было пять тысяч высокопоставленных гитлеровцев. Там Скорцени уже ни от кого не скрывался. Он даже появился в картинной галерее Мадрида с «Рыцарским крестом» на шее. Испания надолго стала пристанищем Скорцени. Он основал там две базы для нацистов: одну близ Севильи, вторую в уединённой вилле неподалёку от Константины.

Тесные связи Скорцени с Ялмаром Шахтом, олигархом, оправданным Нюрнбергским трибуналом, и главой западногерманской секретной службы Геленом дали свои результаты. В январе 1951 года его фамилия была вычеркнута из списков лиц, разыскиваемых полицией ФРГ. Теперь он свободно курсировал между Испанией и Германией то под собственным, то под вымышленным именем, с тем, чтобы укрыть в Испании как можно больше нацистов.

Одним из его новых «подвигов» был шантаж Уинстона Черчилля. После освобождения Муссолини у Скорцени оказались его секретные документы, в числе которых были письма Черчилля. В 1951 году через своего агента Скорцени возвратил Черчиллю эти письма. За это последнему пришлось дать гарантию, что в случае победы на выборах он освободит военных преступников. Так и произошло. После победы консерваторов Черчилль сформировал новое правительство и распорядился освободить ряд видных нацистских преступников. Вскоре они покинули тюрьмы.

Вся его дальнейшая жизнь, а Скорцени умер в 1975 году, была посвящена заботе о нацистских военных преступниках, участию в различных мероприятиях «холодной войны» и подготовке к «горячей». Однажды в Нюрнберге Скорцени заявил: «Дайте мне тысячу человек и свободу рук, и любой противник потерпит поражение в новой войне».

Существует версия о том, что израильскому Моссаду удалось в 1960‑е годы завербовать Скорцени и привлечь его к операции, направленной против Египта. Согласно этой версии, Насер намеревался производить собственные ракеты, в чём ему помогали немецкие инженеры, в том числе бывшие подчинённые Скорцени. Тот якобы сделал всё, чтобы сорвать план создания египетских ракет, а после войны 1967 года продолжал помогать Израилю в его борьбе с Египтом.

Однако по поводу этой версии генерал вермахта Отто‑Эрнст Ремер заявил, что «у Скорцени не было никаких причин помогать тем, кого он считал узурпаторами и захватчиками. Кто может поверить, что на Моссад работал тот, чьими последними словами были: „Я горжусь тем, что верно служил своей стране и фюреру…“ Скорцени никогда не врал, и неужели он мог опуститься до лжи перед уходом в лучший мир».

 

АННА МОРОЗОВА (1921–1944)

 

Среди множества героинь‑разведчиц Второй мировой войны имя Анны Морозовой можно выделить особо. Долгое время оно было в забвении, но затем стало широко известно в нашей стране благодаря фильму «Вызываем огонь на себя», где её роль блестяще исполнила Людмила Касаткина. Но мало кто знает, что Сещинское подполье, о котором рассказывается в фильме, это только треть её боевой биографии.

До войны на станции Сеща Смоленской области, километрах в трёхстах от Москвы, размещалась авиационная воинская часть, где двадцатилетняя Анна Афанасьевна, а попросту Аня Морозова работала скромным вольнонаёмным делопроизводителем.

На другой день после начала войны она явилась к начальству и подала заявление об отправке на фронт.

– Здесь такой же фронт, – сказали ей. – Будешь работать на старом месте.

Но немцы подходили всё ближе, и однажды Аню пригласили в кабинет заместителя командира части. Там сидел незнакомый немолодой офицер.

– Аня, – сказал он, – мы тебя хорошо знаем. Скоро здесь будут фашисты. Наша часть эвакуируется. Но кто‑то должен остаться. Работа будет опасная и сложная. Готова ли ты для неё?

Конечно, разговор был не таким коротким и не таким простым. Ане высказали полное доверие, и она была оставлена на подпольную разведывательную работу.

В день эвакуации пришлось разыграть небольшой спектакль: Аня прибежала в штаб с чемоданом, когда последняя машина с женщинами и детьми уже отправилась на восток. С опечаленным видом она вернулась домой, точнее, в здание бывшего детского сада – их дом разбомбили. В тот же вечер в посёлок вошли немецкие войска.

Немцы полностью восстановили и расширили первоклассный аэродром, построенный незадолго до войны. Сещинская авиабаза стала одной из крупнейших баз дальней бомбардировочной авиации Гитлера, откуда самолёты Второго воздушного флота люфтваффе, подчинённого генерал‑фельдмаршалу Альберту Кессельрингу, совершали налёты на Москву, Горький, Ярославль, Саратов… Аэродром имел сильную противовоздушную оборону, был надёжно защищён с земли, все подступы к нему блокированы, территория вокруг базы находилась на особом режиме.

Первое время в разведывательную группу Ани входили девушки, работающие в основном в сфере обслуживания немецкой воинской части. Имена этих сещинских девушек: Паша Бакутина, Люся Сенчилина, Лида Корнеева, Мария Иванютич, Варя Киршина, Аня Полякова, Таня Василькова, Мотя Ерохина. И ещё две еврейские девушки – Вера Молочникова и Аня Пшестеленц, бежавшие из смоленского гетто, которых Аня полгода прятала, а затем переправила в партизанский отряд и с того времени использовала в качестве связных. Добываемую девушками информацию Аня передавала… старшему полицейскому Константину Поварову – руководителю Сещинской подпольной организации, связанному с партизанами и разведчиками, а через них с Центром.

К сожалению, информация, поступавшая через девушек, была ограниченной: русских не допускали непосредственно на военные объекты и в штаб.

Но женщины имеют одно неоспоримое преимущество: там, где они не могут действовать сами, они действуют через мужчин. Сещинским подпольщицам удалось сначала очаровать, а потом сделать таких мужчин своими помощниками. Правда, надо сказать, что те и сами искали связи с подпольем. Это были молодые поляки, мобилизованные на работу в немецкую армию: два Яна – Тима и Маньковский, Стефан Гаркевич, Вацлав Мессьяш, чехи – унтер‑офицер Венделин Рогличка и Герн Губерт и другие.

«Аня Морозова и её девушки, – вспоминал много лет спустя Ян Тима, – были пружиной и взрывателем всего нашего дела».

Об Ане, её подругах и друзьях сняты фильмы, написано множество статей и книг. Не хотелось бы пересказывать их, но сделанное ими заслуживает хотя бы простого перечисления.

Если поначалу успехи носили случайный характер – Ане, например, удалось похитить у немцев противогаз новейшей конструкции, узнать номера частей, дислоцированных на аэродроме, – то с приобретением новых помощников работа стала планомерной и постоянной.

– Что мы должны узнать для вас? – спросил Ян Тима.

– Всё, – ответила Аня. – Всё об аэродроме, всё об авиабазе, всё о противовоздушной и наземной обороне.

Вскоре Ане передали карту с нанесёнными на неё штабами, казармами, складами, мастерскими, ложным аэродромом, зенитками, прожекторами, точным обозначением мест стоянок самолётов с указанием их количества на каждой стоянке.

Карту переслали в разведотдел штаба Западного фронта. В результате совершённого после этого налёта сгорело двадцать два самолёта, двадцать были повреждены, три были сбиты при попытке подняться в воздух. Сгорел склад бензина. Аэродром вышел из строя на целую неделю. И это в дни ожесточённых боёв!

Об успешной бомбёжке сообщалось в сводке Совинформбюро.

С того времени по ориентирам разведчиков бомбёжки Сещинской авиабазы проводились систематически, несмотря на создание ложных аэродромов, усиление сети ПВО и т. д.

После гибели Кости Поварова, случайно подорвавшегося на мине, Аня возглавила Сещинское подполье.

В дни Сталинградской битвы по базе был нанесён мощный удар – сброшено две с половиной тысячи авиабомб, выведено из строя несколько десятков самолётов. К этому времени Аня имела своего человека в штабе капитана Арвайлера, коменданта Сещинского аэродрома. Этим человеком был Венделин Рогличка. Он имел возможность добывать такие сведения, как графики полётов, данные о запасных аэродромах и даже планы карательных экспедиций против партизан. Именно он сообщил Ане о выезде части лётного состава Сещинской авиабазы на отдых в село Сергеевку. Партизаны, совершив ночной налёт на «дом отдыха», уничтожили около двухсот лётчиков и техников.

В начале лета 1943 года обе воюющие стороны готовились к решающим битвам на Курской дуге. Сориентированная разведчиками советская авиация нанесла ряд мощных ударов по Сещинскому аэродрому. Во время этих разрушительных бомбёжек немцы могли прятаться в бункеры и бомбоубежища, Ане же и её подругам, вызывавшим огонь на себя, укрытием служили убогие погреба деревянных домишек.

12 мая 1943 года немцы были изумлены, услышав, что русские лётчики переговариваются между собою… по‑французски. Они были бы изумлены ещё больше, если бы знали, что налёт советских бомбардировщиков и прикрывавшей их французской эскадрильи «Нормандия – Неман» направлялся скромной двадцатидвухлетней прачкой.

Анина группа не только добывала разведданные. Подпольщики занимались саботажем (подсыпали сахар в бензин, песок в пулемёты, похищали парашюты и оружие) и диверсиями (к бомбам и бомболюкам самолётов прикрепляли мины замедленного действия, которые взрывались в воздухе, и самолёты гибли «по неустановленным причинам» через час–полтора после вылета).

3 июля 1943 года подпольщики заметили на аэродроме необычное оживление. Прибыло множество новой техники и лётного состава. Удалось подслушать разговоры лётчиков о том, что 5 июля начнётся наступление на Курской дуге. Информация была своевременно передана в Центр и стала ещё одним подтверждением уже имевшихся разведывательных данных, что помогло нанести по противнику упреждающий удар и сыграло немаловажную роль в исходе одной из крупнейших операций Второй мировой войны.

Только в дни Курской битвы подпольщики из группы Ани Морозовой взорвали шестнадцать самолётов! Экипажи погибали, не успевая радировать о причине взрыва. Начались технические и следственные разбирательства. Командующий Шестым воздушным флотом знаменитый ас барон фон Рихтгофен жаловался в Берлин, обвиняя авиационные заводы в саботаже.

Однако расследования ни к чему не привели – Сещинское подполье одно из немногих, где не было ни одного предателя. Погиб лишь, попав в руки гестапо по собственной вине, Ян Маньковский и умер как герой, никого не выдав. Он отказался от возможности бежать, опасаясь, что это погубит Люсю Сенчилину, ставшую его женой и ожидавшую ребёнка. Погибла, никого не выдав, и Мотя Ерохина.

Вскоре после этого на глазах у всех, едва успев взлететь, взорвались три самолёта, на которые установил мины Ян Тима. Они должны были взорваться через час после вылета, но вылет задержался.

По Сеще прокатилась волна арестов. Ян Тима и Стефан Гаркевич были тоже арестованы, но бежали, и Аня переправила их в партизанский отряд. Удалось спаст