Ганнибал и мистер Криспин принимают активные меры

 

Элберт постучал в дверь спальни Таппенс и, услышав «Войдите», просунул голову в комнату.

— Дама, которая приходила на днях, — сказал он. — Мисс Маллинз. Она здесь. Хочет немного поговорить с вами. Как я понял, у нее есть к вам предложения относительно сада. Я сказал, что вы в постели, и не знаю, принимаете ли посетителей.

— Выражения-то какие, — сказала Таппенс. — Да, Элберт, принимаю.

— Я собирался подавать вам утренний кофе.

— Подавай. И захвати вторую чашку. Кофе на двоих хватит?

— Да, мадам.

— Вот и хорошо. Принесешь кофе, поставишь на тот столик, а затем приведешь мисс Маллинз.

— А что делать с Ганнибалом? — спросил Элберт. — Отвести в кухню и запереть?

— Он не любит, когда его запирают в кухне. Затолкай его в ванную и просто прикрой дверь.

Ганнибал, расценивающий подобные действия как оскорбление, возмутился тем, что его затолкнули в ванную и закрыли. Он несколько раз сердито гавкнул.

— Тихо! — прикрикнула на него Таппенс. — Тихо! Ганнибал согласился прекратить лай, но улегся, положив морду на передние лапы и приставив нос к отверстию под дверью, и принялся выражать свое недовольство рычанием.

— О, миссис Бересфорд, — вскричала мисс Маллинз, — я, наверное, мешаю вам, но я решила, что вам будет интересно взглянуть на эту книгу по садоводству. Здесь есть рекомендации относительно того, что сажать в это время года. Некоторые редкие, необычные виды кустарников хорошо приживаются в такой почве, хотя многие не верят… О, надо же — о, нет, как любезно с вашей стороны. С удовольствием выпью кофе. Давайте я налью вам, лежа неудобно наливать. Возможно… — Мисс Маллинз бросила взгляд на Элберта, который вежливо пододвинул к ней стул.

— Так будет удобно, мисс? — поинтересовался он.

— О да, удобно. Неужели еще кто-то звонит в дверь?

— Молочник, наверно, — сказал Элберт. — Или зеленщик. Сегодня его день. Простите, я вас оставлю.

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Ганнибал снова зарычал.

— Это мой пес, — пояснила Таппенс. — Он возмущен, что его не пускают к гостям, но он будет слишком шуметь.

— Вы кладете сахар, миссис Бересфорд?

— Один кусочек.

Мисс Маллинз налила кофе.

— Сливок не надо, — добавила Таппенс.

Мисс Маллинз поставила чашку рядом с Таппенс и пошла наливать себе. Неожиданно она споткнулась, ухватилась за стол, но с испуганным вскриком упала на колени.

— Вы ушиблись? — воскликнула Таппенс.

— Нет-нет. Но я разбила вашу вазу. Зацепилась за что-то ногой — какая я неуклюжая! — а теперь ваша красивая ваза разбита на кусочки. Дорогая миссис Бересфорд, простите ли вы меня? Уверяю вас, это чистая случайность.

— Разумеется, — любезно ответила Таппенс. — Дайте-ка я погляжу. Что ж, могло быть и хуже, и она раскололась на две части, мы еще можем ее склеить. Думаю, трещины не будет видно.

— Как неприятно получилось, — посетовала мисс Маллинз. — Вы, наверное, сегодня неважно себя чувствуете, и мне не следовало приходить, но я хотела сказать вам…

Ганнибал снова принялся лаять.

— О, бедный песик, — сказала мисс Маллинз. — Может, лучше выпустить его?

— Не надо, — сказала Таппенс. — На него не всегда можно полагаться.

— Неужели опять звонят в дверь?

— Нет, — сказала Таппенс. — Это, кажется, телефон.

— Надо поднять трубку?

— Элберт ответит. Если понадобится, он все мне передаст.

Но трубку поднял Томми.

— Алло, — сказал он. — Да? Понятно. Кто? Понимаю — да. Враг, безусловно, враг. Да, разумеется, мы приняли меры. Да. Большое спасибо.

Он положил трубу и взглянул на мистера Криспина.

— Предупреждение? — спросил мистер Криспин.

— Да, — сказал Томми. Он не отводил от него взгляда.

— Трудно знать наверняка, правда? Я имею в виду, кто друг, а кто враг.

— Иногда узнаешь это слишком поздно. Врата судьбы. Пещера Несчастий, — произнес Томми.

Мистер Криспин бросил на него удивленный взгляд.

— Простите, — извинился Томми. — Мы тут ни с того ни с сего взяли в привычку цитировать стихи.

— Флекер, если не ошибаюсь? «Ворота Багдада» — или Дамаска?

— Подниметесь? — спросил Томми. — Таппенс просто отдыхает, она совершенно не больна. Даже насморка нет.

— Я подал кофе, — сказал внезапно появившийся Элберт, — и дополнительную чашку для мисс Маллинз, которая принесла какую-то книгу по садоводству.

— Ясно, — сказал Томми. — Да, все идет, как надо. Где Ганнибал?

— Закрыт в ванной.

— Ты плотно задвинул щеколду? Ты же знаешь, он этого не любит.

— Нет, сэр, я сделал точно так, как вы сказали.

Томми поднялся наверх, мистер Криспин за ним. Томми негромко постучал в дверь спальни и вошел. В ванной Ганнибал еще раз возмущенно гавкнул, наскочил на дверь. Щеколда вышла из гнезда, и он оказался в комнате. Мельком взглянув на мистера Криспина, он рванулся вперед и с яростным лаем набросился на мисс Маллинз.

— Боже, — сказала Таппенс, — ну надо же.

— Умничка, Ганнибал, — сказал Томми, — умничка.

Вы так не считаете? — обратился он к мистеру Криспину. — Знает, кто его враг — и ваш.

— О Боже, — повторила Таппенс. — Он укусил вас?

— И очень больно, — сказала мисс Маллинз, поднимаясь на ноги и раздраженно глядя на Ганнибала.

— Уже второй раз, правда? — сказал Томми. — Он ведь выгнал вас из пампасной травы, верно?

— Он разбирается, что к чему, — произнес мистер Криспин. — Правда, милая Додо? Давненько мы с тобой не встречались.

Мисс Маллинз быстро взглянула на Таппенс, затем на Томми и мистера Криспина.

— Маллинз, — продолжал мистер Криспин. — Извини, не знал, что ты пользуешься новой фамилией. Это по мужу, или ты мисс Маллинз?

— Я Айрис Маллинз и всегда ею была.

— А я думал, ты Додо. Для меня ты всегда была Додо. Ну что ж, дорогая, я, конечно, очень рад встрече, но, думаю, нам лучше побыстрее уйти отсюда. Допивай свой кофе. Думаю, он безвреден. Миссис Бересфорд? Рад познакомиться. Позвольте мне посоветовать вам не пить ВАШ кофе.

— О Боже, давайте я заберу чашку.

Мисс Маллинз шагнула вперед, но Криспин встал между нею и Таппенс.

— Нет, милая Додо, не стоит, — сказал он. — Я сам займусь ею. Чашка-то принадлежит хозяевам, ты же знаешь, ну и, конечно, будет неплохо подвергнуть ее содержимое анализу. Ты наверняка захватила с собой дозу какого-нибудь яда, верно? Несложно подсыпать что-нибудь, поднося чашку больной, или предполагаемой больной.

— Уверяю вас, я не делала ничего подобного. Уберите, пожалуйста, собаку.

Ганнибал выразил готовность прогнать ее из комнаты и по лестнице.

— Он хочет выгнать вас из дома, — сказал Томми. — Он не терпит случайных людей и любит кусать выходящих из дверей. А, Элберт, вот ты где. Я так и думал, что ты окажешься за другой дверью. Ты, случайно, не видел, что произошло?

Голова Элберта показалась из-за противоположной двери.

— Видел, как же. Я следил за ней через щелочку у петли. Да. Что-то она подсыпала в хозяйкину чашку. Ловко, точно фокусница, но я заметил.

— Не знаю, о чем вы говорите, — сказала мисс Маллинз. — Я — о Боже, мне пора. У меня свидание, и очень важное.

Она выскочила из комнаты и побежала по лестнице. Ганнибал пустился за ней. Мистер Криспин, хоть и без такой же враждебности, также поспешил следом.

— Надеюсь, она бегает быстро, — сказала Таппенс. — Иначе Ганнибал догонит ее. А он хороший сторожевой пес, правда?

— Таппенс, это был мистер Криспин, посланный к нам мистером Соломоном. Появился в самый нужный момент, не правда ли? Думаю, он ждал, когда что-нибудь произойдет. Смотри не разбей чашку и не вылей кофе, пока мы не найдем какую-нибудь бутылочку, куда перелить его. Его проанализируют и узнают, что в нем. Надевай свой лучший халат, Таппенс, и спускайся в гостиную: мы пропустим по стаканчику перед ленчем.

— Теперь, наверное, — проговорила Таппенс, — мы никогда не узнаем, в чем же все-таки дело.

Огорченно покачав головой, она встала со стула и направилась к камину.

— Ты хочешь подбросить бревно? — спросил Томми. — Давай лучше я. Тебе советовали поменьше двигаться.

— Моя рука уже в норме, — возразила Таппенс. — Это всего лишь царапина. Можно подумать, я сломала ее.

— Зачем же так скромно. Это пулевая рана. Тебя ранили на войне.

— Что верно, то верно, — сказала Таппенс. — Настоящая война!

— Ничего, — сказал Томми. — По-моему, мы хорошо разделались с Маллинз.

— Ганнибал замечательно проявил себя, правда?

— Да, — сказал Томми, — он практически сказал нам. Как он набросился на пампасную траву! Унюхал, видимо. У него отличный нюх.

— А вот мой нюх меня подвел, — пожаловалась Таппенс. — Я сочла ее появление ответом на молитву. Совсем забыла, что нам нужно было взять только того, кто работал на мистера Соломона. Мистер Криспин тебе что-нибудь рассказал? Наверное, его фамилия не Криспин.

— Вряд ли, — согласился Томми.

— Он тоже занимался расследованием? Слишком много сыщиков, на мой взгляд.

— Нет, — сказал Томми, — он не сыщик. Я полагаю, он — работник контрразведки. Приглядывал за тобой.

— Приглядывал за мной, — сказала Таппенс, — и, думаю, за тобой. Где он?

— Наверное, разбирается с мисс Маллинз.

— Удивительно, как возбуждение обостряет голод. Ела бы и ела. Знаешь, больше всего на свете я бы сейчас хотела горячего краба в сметане я чуточку кэрри.

— Ты здорова, — объявил Томми. — Я рад слышать, что к тебе вернулся аппетит.

— Я и не была больна, — возразила Таппенс, — Я была ранена. Это не одно и то же.

— Ты, как и я, наверное, поняла, что, когда Ганнибал встревожился, почувствовав близость врага, в пампасной траве пряталась переодетая в мужчину мисс Маллинз. Она стреляла в тебя…

— Но потом, — добавила Таппенс, — мы решили, что она попытается еще раз. Я лежала в постели после раны, и мы сделали все приготовления, верно, Томми?

— Совершенно верно. Я решил, что она сразу подумает, что одна из пуль достигла цели, и ты лежишь в постели.

— И она пришла проявить участие.

— А наши приготовления оказались удачными. Элберт не спускал с нее глаз, следил за каждым ее шагом…

— И кроме того, — напомнила Таппенс, — принес мне чашку кофе и еще одну чашку для посетительницы.

— А ты видела, как Маллинз — или Додо, как ее называл Криспин, — подсыпала что-то тебе в чашку?

— Вынуждена признаться, что нет, — ответила Таппенс. — Понимаешь, она притворилась, будто споткнулась, опрокинула тот маленький столик с симпатичной вазой, начала извиняться, и я, естественно, взглянула на вазу, чтобы посмотреть, можно ли ее починить. Так что я ничего не заметила.

— Элберт заметил, — сказал Томми. — Он чуть — чуть расширил щель у петли, чтобы можно было через нее смотреть.

— И идея запереть Ганнибала в ванной, но задвинуть щеколду не полностью, тоже была неплохой. Ганнибал умеет открывать двери — разумеется, незапертые, но если они только прикрыты, он прыгает на них, как — о, как бенгальский тигр.

— Да, — сказал Томми, — это удачное сравнение.

— Я полагаю, мистер Криспин, или как там его зовут, закончил свое расследование, хотя как он собирается связать, мисс Маллинз с Мэри Джордан или с такой опасной фигурой, как Джонатан Кейн, которого уже нет на свете…

— Я так не думаю. Он наверняка, так сказать, переродился, и где-то есть его точная копия. У него много молодых последователей, любителей насилия любой ценой, общество веселых кривляк, если только такое существует, суперфашисты, вздыхающие о прекрасных днях Гитлера и его веселой компании.

— Я раз прочитала «Графа Ганнибала» Стэнли Уэймена, — сказала Таппенс. — Одна из его лучших книг. Она была наверху, среди книг Александра.

— Ну и что?

— Я подумала, что в наши дни, в общем-то, происходит то же самое. Возможно, все повторяется. Бедные дети, которые отправляются в детский крестовый поход, радуясь, веселясь и гордясь собой, бедняжки. Считали, что Господь избрал их для освобождения Иерусалима, а моря расступятся перед ними, давая им проход, как перед Моисеем в Библии. А сейчас симпатичные девчушки и молодые люди постоянно появляются в суде по обвинению в убийстве какого-нибудь несчастного пенсионера или старого человека, у которого было немного денег или сбережения в банке. И ночь святого Варфоломея. Видишь, все происходит снова. Только недавно упоминали неофашистов в связи с очень респектабельным университетом. Но, наверное, никто нам ничего не расскажет. Ты не думаешь, что мистер Криспин может обнаружить еще какой-нибудь тайник? В цистерне. Ты же знаешь, грабители банков часто прячут вещи в цистернах. По-моему, там слишком сыро. Как ты думаешь, когда он закончит свое расследование или что там еще, он вернется сюда, чтобы дальше приглядывать за мной — и за тобой, Томми?

— За мной не надо приглядывать, — сказал Томми.

— Какой ты самонадеянный.

— Думаю, он зайдет попрощаться.

— О, да, у него ведь хорошие манеры, верно?

— Он захочет лишний раз удостовериться, что с тобой все в порядке.

— Я только ранена, и меня уже лечит доктор.

— Он и правда заядлый садовод, — сказал Томми. — Я это почувствовал. Он действительно подсоблял своему другу, мистеру Соломону, который умер несколько лет назад. Но, я думаю, это послужило ему отличным прикрытием, поскольку все знают, что он работал у него. Все по-настоящему.

— Да, такие вещи тоже приходится принимать в расчет, — сказала Таппенс.

Зазвонил звонок, и Ганнибал тигром вылетел из комнаты, готовый убить любого нарушителя, желающего вторгнуться на свято охраняемую им территорию. Томми вернулся с конвертом в руке.

— Адресовано нам обоим, — сказал он. — Вскрывать?

— Давай, — сказала Таппенс. Он надорвал конверт.

— Ну и ну, — сказал он. — Хорошие перспективы.

— Что это?

— Приглашение от мистера Робинсона. Тебе и мне. Отобедать с ним через две недели, когда, он надеется, ты окончательно поправишься. В его загородном доме. Кажется, где-то в Сассексе.

— Думаешь, он нам что-нибудь расскажет? — спросила Таппенс.

— Не исключено, — ответил Томми.

— Взять с собой список? — спросила Таппенс. — Я уже запомнила его наизусть. — И она проворно перечислила:

— «Черная стрела», Александр Паркинсон, фарфоровые табуретки «Оксфорд» и «Кэмбридж», Грин-эн-ло, КК, живот Матильды, Каин и Авель, Вернаялюбовь…

— Достаточно, — сказал Томми. — Совершенная бессмыслица.

— Бессмыслица и есть. Как ты думаешь, у мистера Робинсона будет кто-нибудь еще?

— Возможно, полковник Пайкэвей.

— В этом случае, — сказала Таппенс, — мне, наверное, надо будет взять с собой таблетки от кашля? Как мне хочется познакомиться с мистером Робинсоном. Неужели он такой толстый и желтый, как ты его описал… О! Но, Томми, это не через неделю Дебора привозит к нам детей?

— Нет, — ответил Томми, — в ЭТОТ уикенд.

— Слава Богу, получается весьма удачно, — сказала Таппенс.

 

Глава 16

Птицы летят на юг

 

— Едет машина?

Появившаяся в дверях Таппенс беспокойно вгляделась в поворот дороги. Она с нетерпением ждала прибытия ее дочери Деборы с тремя детьми.

Из боковой двери вышел Элберт.

— Еще рано. Это зеленщик, мадам. Вы не поверите, но яйца СНОВА поднялись в цене. Чтобы я еще раз проголосовал за правительство!.. Теперь я поддерживаю либералов.

— Может, мне зайти приготовить к обеду ревень и тертую землянику со сливками?

— Я уже все сделал, мадам. Я видел, как вы их готовите, и запомнил.

— Скоро ты сможешь работать шеф — поваром, Элберт, — сказала Таппенс. — Это любимая сласть Дженет.

— Да. И я сделал пирог с патокой — мастер Эндрю обожает пироги с патокой.

— Комнаты готовы?

— Да. Миссис Шеклбери сегодня пришла вовремя. В ванную мисс Деборы я положил «Герлейн». Это ее любимое мыло, я знаю.

Таппенс облегченно вздохнула, удовлетворенная, что все готово к приезду родных.

Прозвучал гудок, и через несколько минут к дому подъехала машина с Томми за рулем; в следующий миг гости уже стояли на крыльце — дочь Дебора, еще красивая в свои сорок лет, пятнадцатилетний Эндрю, одиннадцатилетняя Дженет и семилетняя Розали.

— Привет, бабушка! — вскричал Эндрю.

— А где Ганнибал? — спросила Дженет.

— Я хочу чаю, — сказала Розали, готовая удариться в слезы.

Начались приветствия. Элберт занялся разгрузкой фамильных сокровищ, включающих попугайчика, чашу с золотыми рыбками и хомяка в ящичке.

— Так вот он, новый дом, — сказала Дебора, обнимая мать. — Мне он нравится — даже очень.

— Можно нам пойти в сад? — спросила Дженет.

— После чая, — ответил Томми.

— Я хочу чаю, — повторила Розали: выражение ее лица ясно говорило: начнем сначала!

Они прошли в столовую, где, ко всеобщему удовлетворению, был накрыт чай.

— Что это за истории о тебе рассказывают, мама? — строго спросила Дебора, когда, закончив чай, они вышли на воздух. Дети умчались исследовать возможные удовольствия сада в компании с Томасом и Ганнибалом, который поспешил присоединиться к развлечениям.

Дебора, всегда считавшая, что ее мама нуждается в постоянном присмотре, и соответственно державшаяся с ней строго, вопросила:

— Чем ты занимаешься?

— А. Мы уже полностью устроились, — сказала Таппенс.

— Ты что-то делала, — настаивала неубежденная Дебора. — Правда, папа?

Томми возвращался, везя на закорках Розали; Дженет исследовала новую территорию, а Эндрю оглядывался с серьезным видом взрослого мужчины.

— Ты что-то делала, — возобновила атаку Дебора. — Ты снова играла в миссис Бленкинсоп. Вас ничем не удержишь — устроили здесь очередное Н или М. До Дерека донеслись слухи, и он написал мне. — Она кивнула, говоря о своем брате.

— Что может знать Дерек? — удивилась Таппенс.

— Дерек всегда все узнает.

— И ты, папа, — обернулась к отцу Дебора. — Ты тоже впутался в какую-то историю. Я было думала, вы приехали сюда спокойно пожить, наслаждаться жизнью.

— Так мы и полагали, — сказал Томми, — но судьба рассудила иначе.

— Врата судьбы, — проговорила Таппенс. — Пещера несчастий, Форт страха…

— Флекер, — произнес Эндрю, гордый своей эрудицией. Он запоем читал стихи и рассчитывал сам стать поэтом в один прекрасный день. Он процитировал строфу целиком:

— Четверо великих ворот есть в городе Дамаске…

Врата судьбы — Пустынные Ворота.

Не проходи сквозь них, о караван, иль проходи без песен. Разве ты не слышал, как тишина, когда мертвы все птицы, все ж иногда сама поет, как птица?

Словно откликаясь на зов, птицы внезапно поднялись в небо с крыши дома.

— Что это за птицы, бабушка? — спросила Дженет.

— Ласточки летят на юг, — ответила Таппенс.

— И больше не вернутся?

— Почему же. Вернутся следующим летом.

— И пролетят через Врата судьбы, — с глубоким удовлетворением произнес Эндрю.

— Этот дом когда-то назывался «Ласточкино гнездо», — сказала Таппенс.

— Но вы не будете жить в нем? — спросила Дебора. — Папа писал, что вы ищете другой дом.

— Почему? — спросила Дженет, Роза Дартл семьи. — Мне нравится этот.

— Я приведу тебе несколько причин, — сказал Томми и, достав из кармана лист бумаги, вслух прочел:

 

«Черная стрела»

Александр Паркинсон

Оксфорд и Кэмбридж

Фарфоровые викторианские табуретки

Грин-эн-ло

КК

Живот Матильды

Каин и Авель

Вернаялюбовь.

 

— Замолчи, Томми. Это мой список. Ты не имеешь к нему никакого отношения, — сказала Таппенс.

— Но что он ЗНАЧИТ? — продолжала расспрашивать Дженет.

— Напоминает список улик из детективного романа, — сказал Эндрю, увлекающийся этим жанром в менее поэтические минуты.

— Это и есть список улик. Поэтому-то мы и ищем другой дом, — сказал Томми.

— Но мне нравится здесь, — сказала Дженет. — Здесь чудесно.

— Хороший дом, — высказалась Розали. — Шоколадные бисквиты, — добавила она, вспомнив угощение к чаю.

— Мне он нравится, — изрек Эндрю категорическим тоном своевольного русского царя.

— Почему он ТЕБЕ не нравится, бабушка? — спросила Дженет.

— Мне он НРАВИТСЯ, — сказала Таппенс с неожиданным энтузиазмом. — Я хочу жить здесь и дальше.

— «Врата судьбы», — проговорил Эндрю. — Оригинальное название.

— Он назывался раньше «Ласточкино гнездо», — сказала Таппенс. — Мы можем снова назвать его так…

— Эти улики, — сказал Эндрю. — По ним можно придумать историю — написать книгу…

— Слишком много имен, получится слишком сложно, — заявила Дебора. — Кто будет читать такую книгу?

— Что только люди не читают, — возразил Томми. — И с удовольствием.

Томми и Таппенс переглянулись.

— Завтра нужно достать краски, — решил Эндрю. — Элберт достанет и поможет мне. Мы напишем на воротах новое название.

— Чтобы ласточки знали, что они могут вернуться летом, — сказала Дженет и взглянула на свою мать.

— Неплохая мысль, — промолвила Дебора.

 

Глава 17