Исповедь? Отповедь? Проповедь?

 

Часто в общественных местах кто-то читает книжку, журнал, газету. Нет-нет, да и не удержишься, заглянешь — что там? Последнее время «там» нередко видишь текст получившей широкий резонанс «Исповеди на заданную тему» Бориса Николаевича Ельцина. Есть она и у меня, изданная Ленинградским отделением «Советского писателя». С удовлетворением отметил, что «автор передал гонорар... в Фонд помощи жителям блокадного Ленинграда».

ФЕНОМЕН Б. Ельцина, считаю, заслуживает большего, чем неумеренный восторг взахлеб у одних и полное неприятие у других. На мой взгляд, феномен заслуживает углубленного анализа как знамение переживаемого нашей страной, международным сообществом перестроечного времени. Да, да. Я не оговорился, относя перестройку ко всему миру. Налицо не только поверхностная смена международного климата, но грандиозная переделка отношений, сформировавшихся на протяжении ХХ века, особенно последних десятилетий.

Настоящая статья, тем более в газетном варианте, конечно же, не претендует на всеобъемлющий, завершенный анализ. Скорее, она представляет собой более-менее оперативный отклик на интересное и важное событие. Но такой, который содержит предварительные, рабочие оценки.

Свои рассуждения мне, помимо текста книги, материалов прессы, радио, телевидения, приходится строить с учетом некоторых гипотетических соображений, попросту — догадок. Главное, чтобы эти догадки не были бы очевидной фальсификацией. Тем более, оскорбительными для того, о ком идет речь. Впрочем, известное оправдание своим гипотезам я нахожу... у самого Бориса Николаевича: он ведь в своей книге тоже строит многие места на догадках. Чаще всего он выдерживает достаточно умеренный тон. Но иногда догадки Б. Ельцина производят впечатление тенденциозности. Объясняется это, скорее всего, известным соперничеством на политической арене. Налицо его внутреннее неприятие некоторых событий, о которых он пишет.

Может быть, это оправдывается серьезностью расхождений его с ними? Отчасти, безусловно, да. Но, на мой взгляд, именно отчасти.

Кроме того, Борис Николаевич всегда, как я понял, сам особо выделяет личностный момент. Правда, что касается Президента, то здесь, на мой взгляд, он этот момент скорее недооценивает. Более того, при чтении книги, особенно мест, связанных с Президентом, не раз возникала мысль, что он тоже не до конца отрешился от старого, прежнего восприятия первых лиц государства. Прежде всего — самого первого. Нет-нет, да и проскользнет требование к этому лицу, как такому, которому что-то дано свыше. Во всяком случае его требования к М. С. Горбачеву мне частенько кажутся чрезмерно завышенными. Это, конечно, не дискредитация, но тоже несколько искажает личность Президента.

Хотел бы подчеркнуть большую искренность автора «Исповеди». Что, впрочем, предполагается самим жанром. Думаю, что он не лукавит. Хотя местами вполне просматриваются, скажу так, тактические уловки политика. Но речь не только и не столько об этом. Главное — сама тема «Горбачев—Ельцин», которая связана еще и с чисто человеческой стороной их взаимоотношений. Понятно, что с учетом тех ответственных мест, роли в жизни сегодняшнего нашего общества, которую они играют.

Естественно, с этой стороны больше предстает сам автор. Книга-то его и прежде всего о нем. Хорошо было бы иметь «исповедь» и другой стороны. А также иметь под рукой соображения, так сказать, свидетелей. Мы к этому не привыкли, вернее, давно уже отвыкли. Но, надеюсь, этот жанр в ближайшее время начнет оживать. И «Исповедь» — первая ласточка.

Дело в том, что, как говорят кибернетики, в природе не бывает абсолютно «белых» или абсолютно «черных ящиков», т.е. явлений, событий, о которых можно знать либо все, либо ничего. Любое явление всегда приоткрыто нам одними своими сторонами и закрыто в других отношениях. Более того, сколь бы полной и глубокой ни была информация о каком-то явлении, в нем всегда сохраняется некий остаток, который мы сегодня знать не можем. И наоборот, сколь бы ни было явление скрыто от нас, рано или поздно что-то с необходимостью о нем узнается. Но самое главное в том, что по мере знакомства с явлением нам не избежать переоценок тех своих установок, которые у нас сложились об этом явлении раньше.

Все сказанное относится и к «Исповеди». При всей ее искренности и открытости она, конечно же, не дает полной, всесторонней информации ни о самом авторе, ни, тем более, о теме «Горбачев—Ельцин». Это все-таки исповедь, то есть мнение о себе и о других одного человека — автора «Исповеди».

С большим интересом читаются места о различных этапах жизни Бориса Николаевича. Впечатляют факты его детства, юности, студенчества, первых этапов самостоятельной работы. Очевидно, что автор — далеко не заурядная личность. Способностей природа дала ему немало. Абсолютно доверяю тем местам книги, где просматривается отношение к нему других людей, товарищей детства, по школе, студенческим временам. Даже завидно, когда читаешь о том, как он до сих пор встречается со своими однокашниками по институту. Конечно, и здесь есть определенный отбор фактов биографии, его взаимоотношений с людьми. Но этот отбор, скорее всего, суть дела передает.

Но эти же места и настораживают. Да, Б. Н. Ельцин всегда был центром среди близких и знакомых. Был он таким центром и работая в строительстве, и, насколько я знаю, на поприще партийной деятельности в Свердловске. Думаю, что у него даже сложилось в связи с этим определенное представление о самом себе, именно как о душе сообщества, как о лидере любого дела, за которое бы он ни брался. Что ж, это закономерно. Видимо, это необходимая сторона формирования руководителя, политического лидера. И все же, и все же...

Мне кажется, что с какого-то момента, и книга только подтверждает это, автор «Исповеди» не то чтобы слишком уверовал в свое лидерское предопределение, но перестал замечать определенные ограничения, которые всякая крупная, влиятельная личность должна добровольно брать на себя, чтобы не оказаться чрезмерно во власти одностороннего самосознания, самооценки. Лидерство, реальное влияние на других людей — вещи чрезвычайно, с одной стороны, интимные, а с другой — безусловно значимые для других людей. В определенных ситуациях, ситуациях политического лидерства, они очень значимы для всех людей, членов общества. Встает вопрос об ответственности признанного лидера за судьбы как тех, кто безоговорочно его поддерживает, так и всех других. Во всяком случае политический лидер не может ставить перед собой цели сделать абсолютно всех своими сторонниками, тем более почитателями.

Чаще всего отсутствие или недостаточность таких самоограничений у личности-лидера, личности-руководителя проявляется в завышенных требованиях к другим личностям, необоснованных или недостаточно обоснованных претензиях к ним. С другой стороны — в чрезмерной обостренности реакции на все, что идет в адрес самой личности-лидера. На все то, что данной личности кажется неверным, несправедливым, даже злонамеренным.

Отдаю себе отчет, что уж кто-кто, а Борис Николаевич имел в свой адрес достаточно действительно несправедливых и даже злонамеренных акций. Что называется, вагон и еще маленькую тележку. Уж поводов для обид у него вполне достаточно, чтобы высказаться, и еще гораздо резче, чем в «Исповеди». Но такова судьба любого политика-лидера. Тем более в наше смутно-перестроечное время. Пожалуй, в адрес М. С. Горбачева подобного рода стрел пускается не меньше, а за последние месяцы, даже дни — и гораздо больше, чем Председателя ВС РСФСР.

Кстати, хорошая модель для сравнения: «Горбачев — Ельцин». Причем действующая, развертывающаяся во многом на наших глазах. Не уверен, что она дает аргументы только в пользу автора «Исповеди». В ряде существенных отношений, скорее, наоборот.

Хотел бы обратить внимание еще на такую сторону «Исповеди». Происходит некоторое отступление автора от самого жанра исповеди. Речь о том, что с некоторого момента, и причем по нарастающей, его исповедь превращается в проповедь своих мнений. По идее исповедь вся целиком строится на определенном личностно-нравственном основании, главным, краеугольным камнем которого является позиция нравственного раскаяния. Сама же исповедь близка покаянию. Да, отдельные элементы покаяния в «Исповеди» налицо. Но только отдельные. Чего не скажешь о книге в целом.

Более того, к концу изложения «Исповедь» превращается в откровенную отповедь оппонентам и проповедь своих позиций. Что, конечно, уже далеко от собственно исповеди.

Учитывая огромную заинтересованность людей, даже требование и в адрес Президента, и в адрес Б. Н. Ельцина, чтобы они нашли-таки возможность договориться друг с другом, я бы сказал в заключение, что «Исповедь» уже потеряла в известном смысле свою актуальность: на ней очевидно просматриваются следы уже пройденного этапа в развитии перестройки — этапа, когда безоговорочно господствовала тенденция на размежевание, а не на сотрудничество.

Если помечтать, то хотел бы дождаться мемуаров и автора «Исповеди», и Президента, в которых оба, конечно, каждый на свой лад, но с удовлетворением бы писали о трудной поре перестройки, завершившейся в целом успешно, в интересах простых советских людей, в интересах прогресса человечества.

А. ГУСАРОВ,

Социолог.

Г. Тюмень.

«Тюменская правда»

5 декабря 1990 г.

 

Рубрика: Коммунисты в Советах