Полицикличность размножения и возникновение человеческого общества

 

Человеческое общество возникло не сразу, не вдруг. Понадобился значительный срок, чтобы образовалось первое общество людей - ро­довой строй. Появлению его предшествовал длительный период фор­мирования общества, получивший название социогенеза, для рекон­струкции которого наука располагает двумя источниками: 1) истори-

123

ческнй, который заключается в сведениях о родовых укладах различ­ных народов в прошлом и в настоящем времени; исторический подход к изучению развития общества использует данные этнографии и архео­логии; 2) приматологический, поставляющий сведения об образе жиз­ни, средствах общения и стадных объединениях у современных обезьян. Хотя полной аналогии между сообществами ныне живущих обезьян с ископаемыми предшественниками гоминид быть не может, все же по­добно тому, как современные обезьяны сохранили много общего во внешних особенностях, в строении скелета, мозга, зубов с миоценовыми предками, так, надо полагать, должно было, очевидно, сохраниться сходство п в их образе жизни, взаимоотношениях и стадных объеди­нениях с миоценовыми приматами - обезьянами и обезьяноподобными предшественниками гоминид.

Изучение стадного поведения современных обезьян в качестве источ­ника сведений о стадных объединениях прегоминид и ранних гоминид не менее правомочно, чем исследование высшей нервной деятельности, элементов рассудочного поведения и ориентировочно-исследовательских, манипуляторных особенностей обезьян с целью воссоздания путей раз­вития человеческой любознательности, мышления и интеллекта, пере­хода к изготовлению орудий труда.

Никакими другими источниками о первых шагах в развитии челове­ческого общества, о начальных ступенях социогенеза наука не распо­лагает и не может располагать.

Если о начале социогенеза можно судить по аналогии, сравнивая сообщества современных обезьян, очень близких по строению с иско­паемыми обезьянами и предковыми формами гоминид, если о конце этого процесса, завершившегося возникновением родового общества, можно судить, изучая этот родовой строй, то о периоде формирования человеческого общества, который растянулся почти на 2 млн. лет, соот­ветственно эволюции от древнейших гоминид до человека современного типа, можно судить только по данным археологии, позволяющим по остаткам материальной культуры воссоздать образ жизни формирую­щихся гоминид.

Приступая к изучению истории человеческого общества, следует помнить, что: «Согласно материалистическому пониманию, определяю­щим моментом в истории является в конечном счете производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно, опять-таки, бы­вает двоякого рода. С одной стороны - производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой - производство самого человека, продолжение рода. Общест­венные порядки, при которых живут люди определенной исто­рической эпохи и определенной страны, обусловливаются обоими видами производства: ступенью развития, с одной стороны - труда, с другой - семьи»¹.

Как это ни удивительно, но изучение истории отношений людей в процессе воспроизводства началось немногим более 100 лет назад. До появления труда И. Бахофена (Bachoffen, 1861) о материнском праве господствовало библейское представление о первичности патриархаль­ной парной семьи, которая якобы сохранилась без перемен в современ­ном автору буржуазном обществе и составила его основу. Правда, до­пускалось, что в первобытные времена мог существовать период не­упорядоченных половых отношений. Были известны такие формы бра­ка, как восточное многоженство или тибетское многомужество. Знали историки и о том, что у ряда народов древности и у некоторых совре-

_______________

¹. Ф. Энгельс. 1976. Происхождение семьи, частной собственности и государства. – М.: Политиздат, с. 4.

124

менных племен происхождение считалось не по отцу, а по матери, тем не менее все эти «отклонения» от патриархальной семьи относи­лись к разряду «странных» обычаев наряду с другими странностями, например, различными табу.

И. Бахофен был первым, кто допустил возможность исторической связи между разнообразными формами брачных обычаев у люден. Он поднял вопрос о длительном развитии семейных отношений - от первоначальных, ничем не ограниченных половых связен, к материнско­му праву, когда происхождение определялось только по женской ли­нии, и далее, к отцовскому праву и моногамии. Ценный вклад сделал Дж. Мак-Леннан (McLennan, 1876), указавший на существование на ранних этапах развития человеческого общества повсеместной экзога­мии, т. е. запрещения заключать браки внутри племенных групп. Он считает, что обычай запрещения браков внутри племени возник как последствие распространенного обычая убивать часть младенцев жен­ского пола, что создавало численное преобладание мужчин и вело к многомужеству и к насильственному похищению женщин чужих пле­мен. Экзогамия, по Дж. Мак-Леннану, неизбежно приводила к материн­скому праву. В 1870 г. Дж. Леббок показал широкое распространение еще одной формы брачных отношений - группового брака.

В 1877 г. вышла в свет книга «Древнее общество» Л. Г. Моргана (Morgan L., 1877), исследование, которое, по словам Ф. Энгельса, «имеет для первобытной истории такое же значение, как теория раз­вития Дарвина для биологии и как теория прибавочной стоимости Маркса для политической экономии»¹. Заслуга Л. Г. Моргана заклю­чается в опровержении искусственных, но всеми признанных построений Дж. Мак-Леннана о делении племен на эндогамные и экзогамные. Л. Г. Морган доказал, что групповой брак был некогда повсеместным. При этом племена были эндогамными, а составляющие их роды, свя­занные кровным родством по материнской линии, - строго экзогам­ными.

Кроме того, Л. Г. Морган открыл первоначальный род, основанный на материнском праве, как непременную стадию, предшествовавшую роду, основанному на отцовском праве, и «тем самым была найдена новая основа для всей первобытной истории»³.

По материалам книги Л. Г. Моргана, конспекту этой книги, состав­ленному К. Марксом, и собственным обобщениям дополнительно появив­шихся этнографических и исторических сведений, Ф. Энгельс в 1884 г. сформулировал материалистическое понимание истории и первобытного общества. С присущей ему ясностью и четкостью Ф. Энгельс в качестве древнейшей, наиболее ранней формы семьи, существование которой в истории можно неоспоримо доказать, называет групповой брак, который оставляет мало места для ревности и соперничества. Изучения конкретных форм групповых браков «с необходимостью ука­зывают на более ранние, более простые формы полового общения, а вместе с тем, в конечном счете, на соответствующий переходу от живот­ного состояния к человеческому период неупорядоченных половых от­ношений»⁴. Неупорядоченных «...постольку, поскольку еще не сущест­вовало ограничений, установленных впоследствии обычаем»⁵.

Ф. Энгельс рассмотрел также вопрос о возможности использования сведений о формах брачных отношении у животных и у обезьян в

_______________

². Ф. Энгельс. 1976. Происхождение семьи, частной собственности и государства. – М.: Политиздат, с. 17.

³. Там же, с. 17.

⁴. Там же, с. 35.

⁵. Там же, с. 36.

125

качестве источника для суждения о брачных отношениях у древнейших люден. Не отрицая в принципе ценности такого подхода, Ф. Энгельс считал его, скорее, негативным, поскольку у млекопитающих живот­ных можно найти «все формы половой жизни - неупорядоченные отношения, подобие группового брака, многоженство, единобрачие» и «нет строгого соответствия между степенью умственного развития и формой полового общения». С сожалением подчеркивая, что сведения о брач­ных отношениях у обезьян весьма скудны, Ф. Энгельс отмечает, что «даже у (наших ближайших родственников, у четвероруких, обнаружи­ваются все возможные разновидности группировок самцов и самок», а «о семейных и других совместно живущих группах человекообразных обезьян мы почти ничего определенного не знаем; имеющиеся сведения прямо противоречат друг другу»⁶.

Ф. Энгельс считает: «для того, чтобы в процессе развития выйти из животного состояния и осуществить величайший прогресс, какой толь­ко известен в природе, требовался еще один элемент: недостаток спо­собности отдельной особи к самозащите надо было возместить объеди­ненной силой и коллективными действиями стада» и что «взаимная терпимость взрослых самцов, отсутствие ревности были первым усло­вием для образования таких более крупных и долговечных групп, в среде которых только и могло совершиться превращение животного в человека»⁷. Отмечает он также, «что ревность - чувство, развившееся относительно поздно, можно считать твердо установленным»⁸.

После основополагающего труда Ф. Энгельса накопилось много но­вых сведений о брачных отношениях племен и народов и о взаимоотно­шениях между полами у приматов, что позволило уточнить и конкре­тизировать многие детали исторического развития человеческого обще­ства. Что касается его начальной ступени - социогенеза, его развития от возникновения первобытного человеческого стада до смены первым подлинно человеческим родовым обществом, то в этой области, в области предыстории человеческого общества, единого представления еще не создано. В реконструкции социогенеза все еще остается много противоречий и неясностей, которые нуждаются в разрешении.

Поскольку основой родового общества был род, необходимым при­знаком которого являлась экзогамия, постольку вопрос о возникнове­нии рода совпал с вопросом о возникновении экзогамии. Теорий проис­хождения экзогамии было много. Наиболее живучей оказалась теория Л. Г. Моргана (1877), утверждавшая необходимость предотвращения кровосмесительства. Хотя уже Ф. Энгельс, по существу, опроверг се в 1884 г. в первом издании книги «Происхождение семьи, частной соб­ственности и государства», в советской этнографии только в 1947 г. после специальной дискуссии было признано, что возникновение экзо­гамии нельзя объяснить ни сознательным, ни бессознательным (за счет действия естественного отбора) стремлением избегать кровосмеситель­ства (Золотаревская, 1947). И все же до сих пор эта теория еще не забыта (Файнберг, 1975).

Наибольшее развитие со временем приобрел взгляд па экзогамию как на средство урегулирования половых отношении с целью сохране­ния мира внутри первобытного человеческого коллектива.

Достигнуть этого помогали различные запреты, табу и, наконец, пол­ное исключение возможности брачных отношений внутри рода. Только таким путем, по мнению большинства многочисленных сторонников это­го взгляда, удалось побороть зоологический индивидуализм, «безудерж-

_______________

⁶. Ф. Энгельс. 1976. Происхождение семьи, частной собственности и государства. – М.: Политиздат, с. 33.

⁷. Там же, с. 35.

⁸. Там же, с. 36.

126

ную игру половых инстинктов» и «подчинить их социальным нормам поведения» (Фаинберг, 1975, с. 55). Экзогамия «явилась уздой, нало­женной обществом на индивида, первым средством воспитания челове­ческого в человеке. Первобытное стадо, разделившись на два экзогамных рода, воздвигло первую социальную преграду для половых влечений. Каждый из двух первоначальных родов, на которые разделилось стадо, стал «замиренной средой», т. е. коллективом, внутри которого были уничтожены браки, возникло чувство обязательной взаимопомощи и представление о родстве» (Золотарев, 1935, цит. по: Файнберг, 1975, с. 55).

Согласно А. М. Золотареву, получается, что до образования рода, т. е. до возникновения человека современного типа (Homo sapiens), у формирующихся гоминид не было чувства обязательной взаимопо­мощи. Он принимает ранее высказанное суждение, что на ранних стадиях развития «женщина должна была являться яблоком раздора между чле­нами одного и того же сообщества»..,. «Но всякое сообщество, в том числе и родовое, может держаться лишь под условием внутреннего мира и этим обстоятельством объясняется, почему на разнообразней­ших концах земного шара эта общая всем причина привела к установ­лению системы экзогамных браков»⁹.

Сторонники теории «замирения» путем экзогамии представляли себе формирующихся гоминид (от питекантропов до неандертальцев вклю­чительно) существами, целиком охваченными зоологическими инстинк­тами, подчиненными стремлению к удовлетворению личных потребно­стей (половых прежде всего) любыми путями, в жестокой конкурентной борьбе с другими членами первобытного стада. Считалось не требующим доказательств, что зоологический индивидуализм со всеми типичными для него асоциальными формами поведения (и психики) сохранялся в первобытных стадах гоминид вплоть до «обуздания» его экзогамией в конце среднего палеолита, что период первобытного стада в истории человечества был периодом неупорядоченных половых отношений, перио­дом промискуитета, унаследованным гоминидами от своих обезьянопо­добных предков. Принималось очевидным, что и у современных обезьян, как это было у ископаемых, половые отношения носят такой же неупо­рядоченный характер, более того, что постоянное стремление к удовлет­ворению половых потребностей лежит в основе объединений обезьян, является самой сильной из связей, цементирующих стада обезьян.

Для подтверждения своих взглядов многие авторы обращались к изу­чению обезьян, наблюдали за их взаимоотношениями лично или исполь­зовали материалы, опубликованные приматологами, зоопсихологами, физиологами.

Среди тех, кто привлекал к решению вопросов социогенеза данные приматоведения, обособляются авторы, придававшие чрезмерное значе­ние половым связям. Следует упомянуть G. Hamilton (1914), A. Sokolov­sky (1923), В. Malinovski (1927) и G. Miller (1928), которые наблюдали обезьян, длительно живших в неволе в условиях, нарушавших естествен­ное поведение и взаимоотношения. Авторы описали разнообразные прояв­ления отклонений в половом поведении, вплоть до онанизма и маст­урбаций, и высказали мнение о повышенной сексуальности обезьян в норме.

Долгое время единственным источником сведений о поведении павиа­нов гамадрилов в условиях неволи служила монография S. Zuckerman (1932), в ней автор, наблюдая за поведением павианов, содержавшихся d условиях, далеких от естественных (97 взрослых самцов и 6 самок на небольшой территории вольера), описал «сексуальные» бои между сам­цами, их попытки организовать себе гаремы и пришел к заключению о

_______________

⁹. Ф. Ковалевский. 1886. Цит. по Золотареву, 1964.

127

ведущем месте и значении половых отношений в жизни павианов, о том, что стремление к удовлетворению полового инстинкта было основой объединения их в гаремы.

Отечественные приматологи подвергли критике условия, в которых проводил наблюдения С. Цукерман и те выводы, к которым он пришел, показали их ошибочность (Тих, 1950, 1970; Нестурх, 1970; и др.). Позже идеи С. Цукермана о ведущей роли половых потребностей в объедине­ниях приматов в гаремы и стада развивали М. Sahlins (1960) и другие, занимавшиеся исследованиями по проблеме возникновения человеческо­го общества. М. Sahlins считал половые инстинкты, стремление к по­стоянному удовлетворению половых потребностей, организующей силой не только в стадах обезьян, но и в стадах предков человека и ранних гоминид, причем половой инстинкт не только объединял, но и порождал со­перничество и ревность, которые осложняли жизнь в коллективах, ослабляли самцов и даже приводили их к гибели. М. Sahlins (1960) пи­сал, что возникающее человеческое общество, (ведущее борьбу с приро­дой, не могло себе позволить роскошь социальной борьбы. Если у обезьян секс организовывал общество, то общество палеолитических охотников и собирателей встало перед необходимостью организовать половые отношения в интересах экономической адаптации коллекти­вов, в интересах их дальнейшего развития по пути становления общест­венного бытия и сознания.

Все упомянутые выше авторы исходили из неверных представлений о господствующей роли секса и неупорядоченности половых отношений у обезьян, о том, что эти особенности поведения были унаследованы пред­ками человека и сохранились на ранних этапах формирования гоминид до тех пор, пока обуздание зоологического индивидуализма не стало необходимым условием дальнейшего существования и развития коллек­тивов палеолитических гоминид. Ю. И. Семенов (1966), которому при­надлежит наиболее обстоятельный труд о возникновении человеческого общества, создавая свою концепцию, исходил из: 1) представлений о высокой сексуальности приматов, об их постоянном стремлении к воз­можно более полному удовлетворению половых потребностей, развитому у некоторых видов низших и высших обезьян, о том, что половые отно­шения у обезьян возможны во все фазы половых циклов, во время бе­ременности и лактации самок безотносительно к их физиологическому состоянию и гормональному статусу. Он присоединился к С. Цукерману и в вопросе о месте половых связей в объединениях приматов, считая, что «возможно полное удовлетворение половых потребностей самцов» явилось главной силой, объединяющей обезьян в гаремы; 2) идеи А. Эспинаса (Espinas, 1877) о несовместимости семьи и стада или стай у некоторых животных и птиц на время брачных сезонов. Когда брачный сезон кончается, структура стад (стай) восстанавливается. Принимая эту справедливую в отношении многих видов животных идею, Ю. И. Се­мёнов перенёс её на приматов - обезьян и обезьяноподобных предков человека, предлюдей, и представил возникновение общества у человека как результат борьбы между несовместимыми гаремами и стадами, ис­ходом которой явилось преодоление зоологического индивидуализма где-то на стадии предлюдей, когда требование запретить гаремы стало содержанием коллективной воли и было осуществлено с тем, чтобы могли оформиться первобытные стада ранних гоминид и тем самым начаться процесс возникновения и становления человеческого общества.

Концепция Ю. И. Семенова (1966) была подвергнута критике со стороны приматолога Н. А. Тих (1970), и антропологов Л. В. Алексеевой (1974, 1976) и В. П. Алексеева (1975).

Основные возражения вызывал взгляд Ю. И. Семенова на половые отношения как на ведущую силу, объединяющую в сообщества обезьян,

128

предлюдей и формирующихся гоминид, его взгляд на «физическую силу, как на основу естественного отбора» (Тих, 1970),

Критически оценен и взгляд Ю И. Семенова «на обуздание зоологи­ческого индивидуализма предков человека, как на основу складывания социальных отношений в первобытном обществе» (Алексеев, 1976, с. 32).

В противоположность философу Ю. И. Семенову, антропологами была высказана и аргументирована мысль о том, что зоологический ин­дивидуализм (т. е. эгоистическое стремление каждого добиваться силой наиболее полного удовлетворения своих потребностей: половых, пище­вых, территориальных и пр.) не свойствен нынеживущим обезьянам, что он, по-видимому, не был присущ ни ископаемым приматам, ни предкам человека, ни древнейшим гоминидам. Можно думать, что он появился где-то позже, на пути становления человека и его общества, вероятно, на стадии палеоантропов (Алексеева, 1974; Алексеев, 1975).

С позиций приматологов и антропологов нельзя принять самую исход­ную посылку Ю. И. Семенова (1966), а именно приписывание обезьянам, предкам человека и формирующимся гоминидам постоянного стремле­ния к удовлетворению половых потребностей самцов и возможности половых отношении, независимо от физиологического состояния самок. В первой главе этой книги были рассмотрены особенности половой функ­ции животных и обезьян и было показано, что у обезьян, как и у всех других животных, половые отношения ограничены во времени краткими периодами овуляции и эструса, когда в яичниках созревают яйцеклетки, и становится возможным зачатие. Все остальное время самки ни физи­чески, ни психически неспособны к половым связям.

В мире животных и среди обезьян половая функция служит своему прямому назначению -воспроизводству видов, размножению. Отсюда и физиологическое ограничение во времени возможности половых связей периодом овуляции у самок. Выводы, полученные в результате сравни­тельного изучения половой функции различных животных и обезьян, од­нозначны и указывают на резкое отличие их полового поведения от по­лового поведения человека. Эти выводы подтверждаются наблюдениями большинства приматологов, которые отводят половым отношениям в жизни приматов подчиненное значение в обыденном поведении, в объе­динении их в сообщества, в процессах их развития по пути гоминизации.

Среди авторов, придающих половым отношениям второстепенное значение, можно перечислить большинство приматологов, имеющих личный опыт наблюдений за обезьянами на воле и в неволе, в прибли­женных к естественным условиям (Бунак, 1966; Тих, I960, 1970; Wash­burn, 1963; Jay, 1965, 1968 и многие другие, результаты работы которых будут изложены далее).

Согласно В. В. Бунаку (1966), гоминидная ветвь обособилась в миоцене и перешла к двуногому хождению, к жизни на открытой местности; вступив в конкуренцию за пищу и территорию с наземными обезьянами: павианами, гусарами и др. В борьбе им помогало использование в качестве орудий предметов окружающей среды таких, как палки, камни, кости животных. В начале плейстоцена на смену древнейшим прегоминидам пришли протантропы (австралопитековые). Группы протантропов жили небольшими стадами, структура которых должна была сохра­нять черты предшествующих им стадных объединений обезьян, но отли­чалась от них еще большей организованностью и согласованностью по­ведения, что диктовалось необходимостью совместных действий одними и теми же предметами. Совместное участие в охоте, в разделении добычи и возрастающая координирующая роль вожака отличали такой первобытный коллектив от стайных и стадных объединений хищных и копытных млекопитающих, способствовали сохранению и развитию норм поведения, ослаблявших возможности конфликтов между отдельными членами сообщества. Однако В. В. Бунак не считал возможным, чтобы

129

доминирование, которое так ярко выражено у обезьян, могло быть по­стоянным и сильным у древних гоминид - протантропов, архантропов и тем более у палеоантропов. Систематическое доминирование, по В. В. Бунаку, несовместимо с необходимостью координирования совмест­ных действий «активного объединения всех членов на охоте» и не имеет базы, «создаваемой половым режимом у павианов и макаков». У этих видов обезьян и у многих других доминирующий самец вступает в по­ловое общение с самкой, находящейся "в фазе овуляции и возможного оплодотворения", и это ведет к "образованию пары, держащейся сов­местно в течение одного или нескольких дней. В периоды беременности и воспитания детенышей сексуальная активность самки прекращается". «...У гоминид, освоивших прямохождение, не могли возникать набуха­ние... или другие внешние проявления полового цикла. Периодическая половая активность самки сменилась возможностью полового общения в течение всего года без значительных перерывов» (с. 544). На этой ос­нове должны были возникнуть новые механизмы, регулирующие поло­вое поведение и взаимоотношения в коллективах. В. В. Бунак полагал, что уже у древнейших гоминид половое влечение вышло из-под непо­средственной зависимости от гормональных стимулов и становилось до­минирующим лишь в определенных ситуациях - на продолжительных стоянках, при незанятости самок собирательством или кормлением дете­нышей. Сохранение преимущественного участия в размножении за од­ним наиболее сильным индивидуумом, вожаком, как у обезьян, не могло представить биологической выгоды у гоминид, так как уже у прямохо­дящих приматов добывание пищи и защита от врагов определялись не столько силой челюстей и конечностей, сколько умелостью. Кроме того, число женских особей в стадах обычно превышало число мужских осо­бей. «В этих условиях у протантропов не могло сложиться ни постоян­ное доминирование вожака объединения или его отдельных членов, ни острая борьба за самку, ни «устранение потенциальных соперников» (с. 544).

В. В. Бунак в коротком очерке дал ясную картину взаимоотношений у древнейших гоминид, подчеркнув то человеческое, что вошло в жизнь архантропов вместе с коллективным орудийным трудом и стало опре­делять и направлять становление человека и его общества у прямоходя­щих гоминид. В то же время В. В. Бунак допускает «возможность поло­вого общения в течение всего года без значительных перерывов», кото­рое активизировалось периодически в спокойной обстановке, уже в са­мом начале становления человека, у «гоминид, освоивших прямохож­дение» (т. е. у австралопитеков).

Единственным в своем роде опытом широкой реконструкции сооб­ществ прегоминид на основе обильного и хорошо документированного материала наблюдений за стадами павианов, макаков и мартышек в условиях Сухумского питомника обезьян является работа Н. А. Тих которая не имеет равных ни у нас, ни за рубежом (1970). Н. А. Тих фик­сирует свое внимание на определении конкретных условий, развитие которых с неизбежностью должно было бы привести к зарождению про­изводства средств производства и к формированию сообщества протантропов и архантропов. Она считает, что с переходом к совместной оборо­не и добыванию средств пропитания с помощью орудий и особенно с на­чалом изготовления орудий (архантропы) произошел резкий поворот в направлении эволюции приматов и изменилось основное содержание их жизнедеятельности: воспроизводство вида перестало быть ведущей функцией индивидуумов и их сообществ, главным фактором естественного отбора. Уже на стадии прегоминид наметился качественно новый принцип естественного отбора не на способность к оставлению после себя многочисленного потомства, а на способности к овладению предметной деятельностью, к владению орудиями, изготовлению их - на созда-

130

ние материальной базы сообщества. Вместо отбора на плодовитость появился отбор на умелость. Сообщества «умелых» опережали «неуме­лых» по жизнеспособности, численности, потенциальным возможностям, прогрессивной эволюции. И естественный отбор в процессе антропоге­неза шел через межгрупповой отбор. Труд становился главным факто­ром дальнейшего развития, а воспроизводство вида постепенно стано­вилось подчиненным и зависимым по отношению к коллективному тру­ду. Н. А. Тих считает этот переход очередным ароморфозом в эволюции приматов, соответствующим по времени первому скачку (повороту) антропогенеза, т. е. возникновению древнейших людей.

Коллективная забота о средствах питания и возникшая на ее осно­ве трудовая деятельность были важнейшими факторами подавления н преодоления зоологического индивидуализма. Н. А. Тих полагает, что древнейшие гоминиды сохраняли стадную организацию. Преимущества стадного существования, с ее точки зрения, бесспорны. Это прежде всего: а) организованность на базе доминирования, усиливавшаяся воспита­нием определенных норм поведения, которая фактически сводит на нет количество конфликтов с применением физических воздействий; б) сов­местные действия под руководством вожака при передвижениях в по­исках корма, к воде, к местам ночлега, для охоты, для защиты; в) по­мощь слабым членам стада и взаимопомощь в очистке волосяного пок­рова, обогревании, при передвижении и т. п.; г) возможность развития подражания и обучения; д) развитие высшей нервной деятельности под влиянием разнообразных по форме и сложности совместных действии и отношений между членами стада; е) усложнение средств общения - поз, жестов, звуков для обеспечения усиливающихся контактов между особями в процессе совместных действий (обеспечивающих в итоге развитие речи).

Все это в значительной степени развито в стадах наземных приматов - павианов, которые отличаются сложностью и организованностью внутристадных отношений. По мнению Н. А. Тих, именно такие стада были у ранних протантропов, у гоминид, переходивших к прямохождению, и у архантропов. Именно в стадах этого типа обеспечивалось необходи­мое для освоения и удержания территории количество взрослых самцов (в обороне принимали участие и самки), а взаимоотношения достигали такой степени организованности, что облегчали переход к трудовой дея­тельности и коллективному действию на охоте и в обороне.

Что касается отношений между полами, то Н. А. Тих подчеркивает их подчиненное значение в стадах узконосых обезьян и у прегоминид. В качестве сил, объединяющих приматов в стада, Н. А. Тих выделяет рефлексы: оборонительные, пищевые, материнские и в последнюю оче­редь половые, а также возникающие в условиях стадной жизни, подкреп­ляемые воспитанием и подражанием стадные рефлексы, которые весьма сильны уже у обезьян и неминуемо должны были усиливаться и услож­няться в стадах прегоминид и формирующихся людей.

Как и все другие приматологи, наблюдавшие за отношениями обезьян, Н. А. Тих отмечает, что у мартышек, макаков и павианов га­мадрилов половые отношения возможны только в дни максимального набухания кожи, в дни овуляции, когда самки способны к зачатию и ак­тивны в поисках партнеров, в привлечении их внимания.

Н. А. Тих обращает внимание на то, что физиологическое, гормонально обусловленное тяготение самцов к самкам в «эструсе», а их к самцам уже на уровне обезьян обрастает условными связями, приобретает эмо­циональную окраску индивидуальных склонностей или антипатий. «В каждом стаде можно наблюдать самок, которые отказываются от по­лового общения с одним самцом даже в период максимального набухания половой кожи» и, наоборот, «предпочитают другого» (с. 47-98).

Весьма знаменательно, что Н. А. Тих специально отмечает отсутствие

131

кровопролитных столкновений и даже полное отсутствие конфликтов между самцами на сексуальной почве, Так, по ее наблюдению, при явном соперничестве из-за одной и той же самки (Зорька и у Губернатор из-за Евы, с. 99), Зорька (вожак) оказывал защиту Губернатору (сыну), если тот в ней нуждался. Агрессия при соперничестве из-за самок выражается у самцов погоней, криками и угрозами, причем, как правило, адресованными не самке, а самцу. Нередко подчиненные самцы всту­пают в половые отношения с самками на глазах у доминирующего, не вызывая протеста с его стороны. Но Н, А. Тих допускает смешение пра­вильных представлений о половых отношениях между обезьянами (ос­новой которых, несмотря на все дополнительные связи, согласно ее же выводу, является целесообразность и приуроченность половых контактов к дню зачатия) с так называемым сексуальным, а точнее, с псевдосексуальным поведением, которое ярко развито у павианов. Так, Н, A. Тих пишет: «Кроме того, самки обезьян, в отличие от других животных, го­товы к сексуальному общению независимо от своего физиологическою состояния», чем противоречит своим же словам (см. с, 36, 38, и др.). Сюда же она относит «подставление» и «покрывание» у детенышей, ко­торые могут быть адресованы даже пеленке или игрушке.

На с. 94 Н. А. Тих пишет о внимании подростка яванского макака к половым органам самца гамадрила, которое закончилось покрыванием, и не ставит это слово в кавычки, хотя следовало бы.

На с. 286 Н. А. Тих снова возвращается к этой теме и пишет: «сексу­альное общение - постоянное занятие и предмет соревнования в стадах некоторых видов обезьян, в частности павианов», имея при этом в виду не половые акты, а те иммитирующие их условные позы и жесты, кото­рые выполняют у молодежи роль тренировки-обучения и у обезьян всех возрастов - функцию средств общения, выражая подчинение и просьбу о покровительстве («подставление»), доминирование и защиту («покры­вание»). Заслуживает внимания и анализа подчеркнутая Н. А. Тих высокая энергетическая активность обезьян, связанная с их гормональ­ным статусом.

Более чем двадцатилетний опыт изучения обезьян в Сухумском питомнике, содержавшихся как в клетках, так и в вольерах, а также зна­комство с большим количеством публикаций приматологов, наблюдав­ших за приматами и экспериментировавших с ними в естественных ус­ловиях обитания, хорошо документированных многочисленными фото­графиями и заснятыми на кинолентах, позволяют, как нам кажется, уточнить многие стороны жизни и поведения приматов. В приведенном ниже обзоре сведений о стадных объединениях приматов основное вни­мание будет уделено уточнению структуры сообществ, взаимоотношений между особями разного пола и места, которое сексуальные связи зани­мают в стадных объединениях обезьян.

В заключение обзора будет предпринята попытка обобщить имею­щиеся на сегодня приматологические данные, выделить то самое общее, что характерно для стадных объединений современных обезьян, что мог­ло быть унаследовано ими от ископаемых обезьян и что в свою очередь могло быть получено, сохранено и развито обезьяноподобными предками человека, что оказалось благоприятным и могло облегчать эволюцию гоминид.