Ученых чиновников. На смену им пришли монахи, особенно школы Риндзай дзэн. Именно они принесли в Японию конфуцианство династии Сун, которое западные исследователи называют неоконфуцианством.

Первые японцы, целиком посвятившие себя преподаванию классических знаний, начинали свою карьеру как монахи. Это Фудзивара Сэйка (1561-1619) и Хаяси Радзан (1583-1657), а также Ямадзаки Ансай (1618-1682).

Все они воспитывались в монастырях дзэн на чтении классики, начиная с комментариев Чжу Си (1130-1200), называемого в Японии Сюси. Школа Сюси, сюсигаку, постепенно становилась столь же ортодоксальной в Японии, как и в Китае, тем более что в Японии эпохи Эдо не существовало

системы экзаменов для набора чиновников. Бакуфу напрямую контролировало лишь один центр подготовки чиновников, центр семьи Хаяси в Эдо, Сёхэйко. На протяжении всего периода Эдо идеологический контроль образования был относительно слабым, кроме попытки Мацудайра Саданобу (Кансэй ига- ку но кищ запрет на иностранное образование эпохи Кансэй, в 1790 году) исклю-

ЯК. ПК -fc. JFtx
1 £ Хй Mi &	А м

Издание «Пятикнижия» с разметкой Хаяси Радзана (Досюн)

чить все виды преподавания инакомыслия, и, конечно, запрет христианства. Помимо школы Сюси, которая явно доминировала, заметное развитие получила школа Ван Янмина (1472-1529) (по-японски Емэй-гаку) с учеными, как Наказ Тодзу (1606-1648) и его ученик Кумадзава Бандзан, закончивший свой жизненный путь под домашним арестом за попытку проектов реформ, которые не понравились бакуфу.

Образование сначала было распространено среди сословия воинов, которые в мирное время становились чиновниками. Независимо от того, были они воинами или нет, стать советниками князей было одним из призваний этих ученых: Хаяси Радзан был советником трех первых сёгунов; Огю Сорай отвечал всем требованиям Ёсимунэ; Араи Хакусэки был наставником и советником двух сёгунов; Кумадзава Бандзан служил даймё Окаямы. Однако система образования затронула также и другие категории населения, особенно торговцев, чья деятельность, однако, практически не была оценена в мире, где главенствовала классическая литература и ее комментарии. Ито Дзин- сай, происходивший из среды торговцев, возглавил движение по возвращению к древности. Торговцы объединились, чтобы создать школу для своих детей, Кайтокудо, которую прославили братья Накаи, Тикудзан (1730-1804) и Рикэн (1732-1817). Именно там сформировался еще один выходец из купеческой среды, решительный агностик, открытый западным наукам Ямагата Банто (1748-1821), а также Уэда Акинари.

Еще один выходец из среды торговцев, Исида Байган (1685-1744), пошел еще дальше, обосновывая свое учение в понятиях конфуцианства. Он соз

дал учение о «сердце», сингаку, согласно которому старался распространить образование среди всех слоев населения, и даже среди женщин...

Образование основывалось вначале на «Пятикнижии» и «Четырехкнижии» (Книга перемен, Книга песен, Книга документов, Книга церемоний, Вёсны и осени). Знание хорошей прозы и поэзии постигалось из китайских антологий, таких как Мондзэн / Вэнсюанъ. Неудивительно, что большая часть интеллектуальной продукции создавалась на классическом китайском языке, камбун, начиная с размышлений, которые мы отнесли бы к категории философии, до развлекательной поэзии, включая и прозаические тексты. Эта литература, высоко ценимая в эпоху Эдо, утрачивает значение начиная с эпохи Мэйдзи. Те, кто руководил тогда Японией, под влиянием философского направления, так называемой школы национальных наук, полагали японским только то, что было написано именно на японском языке. Более того, изучение китайской классики и способа ее чтения на японском утратили привлекательность, так что особенности предшествующей японской культуры оказались недоступными японцам периода Мэйдзи. В этой обширной сфере один и тот же автор мог блистать своими сочинениями в области философии, поэзии, рассказами о поездках или произведениями на китайском языке.

По примеру ученых китайских чиновников и им подобных в классической Японии (Сугавара- но Митидзанэ считался образцом), наиболее известные личности, такие как Араи Хакусэки, полагали, что для тех, кто хочет размышлять и действовать, сочинение китайских стихов являлось обязательным. Его современник Огю Сорай,

известный сегодня главным образом как философ, очень гордился своим блестящим знанием китайского языка и оставил великолепные путевые заметки. Он сумел дать новый импульс изучению китайского языка и особенно совершенствованию поэтического мастерства. Его ученики были также мыслителями, как и литераторами. Более существенно, что многие ученые эпохи Эдо, которых мы считаем философами, возможно, больше интересовались литературным стилем своих эпистолярных произведений, чем содержанием собственных комментариев классики в учебниках истории философской мысли.

Признаком хорошего воспитания было умение писать стихи на китайском языке, даже при том, что подавляющее большинство людей было неспособно их прочитать. В сущности, китайская поэзия, сочинявшаяся тогда в Японии, задумывалась для чтения по-японски. Один из величайших романистов современной Японии Нацумэ Сосэки (1867-1916) продолжил эту традицию.

Каллиграфию и живопись невозможно представить без сопровождения китайскими текстами, особенно поэтическиими. В отличие от чисто декоративного стиля, одно из наиболее значительных живописных течений, отражающих личное восприятие художников начала XIX века, бундзинга / живопись ученых, прославленная Ватанабэ Кадзан (1793-1841), неотделима от китайской культуры.

Кроме того, немалую часть изданий этого периода составляли переводы на японский язык или адаптация произведений китайских авторов. Таким образом, знаменитая книга «Речные заводи» была одним из самых продаваемых сочинений той эпохи. Существовало множество его японских пере

ложений. В это же время в фонд японской культуры вошли «Путешествие на Запад» и «Цзин пин мэй»³⁵. Такой серьезный автор, какХаяси Радзан, советник нескольких сёгунов, публиковал переводы китайских фантастических историй.

ЯПОНСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ

Столкнувшись с таким фактором культуры, каким был классический китайский язык, японский сначала занял положение в одной определенной области, в поэзии. Эпоха Эдо сохранила и развила наследие вака, стихов из 31 слога, появившихся в самом начале VIII века. Великие шедевры этого поэтического жанра были собраны в восьми первых императорских антологиях, которые стали предметом бесчисленных комментариев и подражаний. Тайная передача некоторых комментариев сохранялась вплоть до середины эпохи Эдо. Кёка, безумная песня, сатирический вариант вака, имела большой успех среди любителей поэзии из самых разных кругов общества, торговцев, ремесленников, печатников, художников, воинов, монахов. Продолжала развиваться также другая форма коллективного поэтического творчества, рэнга, стихотворные цепочки, расцвет которой относится к предыдущей эпохе. Из рэнга возник и хайкай.

Данный термин, прежде всего, означает стиль, свободный от многих ограничений классической поэзии. Особенно отдельные стихотворения, хайкай (или хайку), рожденные упражнениями по-

³⁵ «Цветы сливы в золотой вазе», известный эротикобытописательный роман на китайском языке.

Гиды цивилизаций |

Мацуо Басё.

Японская гравюра

следовательного развития вака, привлекли внимание последующих поколений. Они состоят из 17 слогов, другими словами, из трех первых строк (5. 7. 5) вака, за которыми должны были следовать две другие (7. 7) составленные другим автором ранга. Размышляя о поэтах эпохи Эдо, мы вспоминаем прежде всего такие имена, как Басё (1644-1694), Бусон (1716-1784), художник в китайском стиле, Исса (1763-1827), поэт хайкай. Хайкай очень редко оценивался самостоятельно. Как и вака в предшествующие эпохи, он часто объединялся с прозаическими текстами,

которые предшествуют и обрамляют его. Это иллю

стрируют путевые заметки Басё, «Оку но хосомити» («Настойчивое ощущение конца мира»³⁶). Но они могут быть связаны в единое целое, произведения романиста Сайкаку (1642- 1693) являют абсолютный рекорд, он составил 23 500 хайкай. Культура хайкай была также формой общения. Любители собирались вокруг мастера,

³⁶ На русском языке было издано под названием «По тропинкам Севера».

профессионального поэта, и во время таких собраний сочиняли стихи на заданную тему. Как и в других областях, хайкай стал источником учреждения множества школ, ревностно оберегающих собственную уникальность.

Рядом с этой живой поэзией развивался жанр романов, далекий наследник высокой литературы эпохи Хэйан. Этот старый жанр, отныне считающийся классикой, сохранял постоянную популярность в течение всего периода Эдо. Такие шедевры, как Роман о Гэндзи / Гэндзи моногатари, Сказки Исэ / Исэ моногатари, Записки от скуки / Цурэдзурэгуса, неоднократно печатали, читали, комментировали и пародировали.

Термин моногатари, рассказ, постепенно был заменен на соси. В отоги дзоси XVI и начала XVII века, произведениях, чаще всего переписываемых от руки, нет общих черт, за исключением издания в общих тетрадях и стиля языка. В них повторяются темы женской литературы эпохи Хэйан, а также истории, сэцува, имеющие более или менее религиозную основу. И, наконец, некоторые являются литературными версиями народных сказок, сохраняющими взаимовлияние письменной и устной литературы, началом которого считается «родоначальник всех моногатари», Такэтори моногатари / Сказание о резчике бамбука, самый древний романтический японский рассказ (около IX века).

Среди массы изданий популярной литературы обнаруживаются сочинения более высокого стиля, даже если деление на популярную и серьезную литературу в значительной степени позднее и искусственное. Великие мастера прозы создавали порой произведения, относящиеся к популярным жанрам. Первое имя, которое вспо-

Гиды цивилизаций,

минается - Ихара Сайкаку (1642-1693). Житель города Осаки, торговец, автор хайкай, в 1682 году опубликовал первый роман: Косёку итидаи отоко / Страсти, жизнь человека. Этот роман, подобно Гэнд- зи моногатари, разделен на пятьдесят четыре главы. Однако его герой не принц из рафинированной аристократической среды эпохи Хэйан, а горожанин в кварталах удовольствий, «последовательно познающий все способы любви». Сайкаку не ограничился миром куртизанок или фавориток, он был также художником торговцев. С этой точки зрения его произведения о мире торговцев, как произведения Тикамацу в театре, как бы утверждают культуру горожан в мире, где господствует идеология самураев.

Другим бесспорным великим мастером слова был Уэда Акинари (1734-1809). Его Угэцу моногатари / Сказки туманной луны после дождя поднимают фантастику до уровня великой литературы, главным образом, благодаря языку, хранящему лучшие традиции классической литературы. Прекрасно знающий китайскую классику, любитель хайкай, сын куртизанки, усыновленный торговцем маслом, он начал с того, что писал укиёдзоси, романы о бренном мире, и лишь затем попытался написать нечто более серьезное. Он также был активным участником движения школы национальных наук, порой резко противореча наиболее яркому ее представителю - Мотоори Норинага.

Эпоха Эдо видела расцвет жанра дзуйхицу («эссе на кончике кисти). Основателями жанра называли такие произведения японской древности, как Записки у изголовья / Макура-но соси писательницы Сэй Сёнагон (ок. IX-XII) и Записки от скуки / Цурзд- зурэгуса автора Ёсида Кэнко (около 1283-1350),

Япония эпохи Эдо

а также их китайских предшественников. Литература периода Эдо была необычайно разнообразна. Некоторые произведения являются повторами уже известных форм и объединяют беспорядочно собранные различные темы в виде сборников размышлений. Примером подобных сборников является Тандай сёсинроку / Заметки смелые и осмотрительные, принадлежащие перу Уэда Акинари. Другие ограничиваются одной темой, как, например, сведения об указах одного региона Хокуэцу сэппу / В снегах

Иллюстрация к книге Уэды Акинари «Сказки туманной луны после дождя»

провинции Этиго Сидзуки Бокуси (1770-1842), или ученого школы национальных наук Мотоори Нори- наги - Тама кацума / Ценная корзина, или представителя конфуцианского направления Огю Сорай, Кэнъэн дзуйхицу / Эссе соломенного сада. Почти все ученые оставили дзуйхицу, которые иногда близки биографиям или дневникам. Можно назвать хотя бы Оритаку сиба-но ки / Рассказы вокруг горящего кустарника Арап Хакусэки.

КОГАКУ

Возврат мира, стабильности после длительного периода потрясений дал людям эпохи Эдо острое осознание произошедших перемен. Взгляд на прошлое сделался более точным. С другой стороны, возобновление изучения китайской классики стало также возвращением к историографии. Эпоха Эдо была отмечена крупными начинаниями, наиболее важным из которых, без сомнения, была Дай Ни- хонси / История великой Японии, начатая в 1657 году в княжестве Мито по инициативе Токугава Мицу- куни (1628-1700) и законченная в 1906 году. Этот новый всплеск интереса к прошлому выразился в формировании тщательных методик критики источников, созданием текстов и методов, которые заложили основу позитивистского взгляда на историю, который начнет развиваться в XIX веке трудами таких ученых, как Бан Нобутомо (1773-1846). Возвращение к прошлому имело и другой аспект, идеологический. Задачей филологии было обеспечение наилучшего понимания текстов, которые были определены как основные. Речь идет не о поиске в том или ином тексте скрытого смысла, но о поиске истинно-

го понимания содержания сочинений, которое ведет к чувству реальности, иначе говоря, про* изведений, позволяющих понять мир и место, которое занимает в нем человек. Можно начать с Ито Дзинсай, искания которого позволили преодолеть расхождения между конфуцианскими учеными и сторонниками школы национальных наук. Этот сын торговца сконцентрировал свои усилия на двух из Четырех книг конфуцианства: «Беседы и суждения» Конфуция и «Мэнцзы». По его мнению, только эти сочинения содержали исконное учение Конфуция. Таким образом, возникла необходимость извлечь истинный смысл учения, освободив его от более поздних комментариев. Его первым объектом было конфуцианство династии Сун, которое стало в Китае ортодоксальным течением и становилось таковым в Японии. Он был против метафизического развития неоконфуцианства и искал истинный, древний смысл, коей, иначе говоря, изначальный и потому истинный, что и дало название его шко* лы, Когигаку, школа древнего смысла, и название одного из его главных произведений - Ронго коги / Древний смысл «Бесед».

Основой «Бесед» он почитал дзин (китайское рен), добродетель человечности, почитал настолько, что использовал это понятие в своем имени: Дзинсай. Его метод впоследствии был подхвачен также сторонниками школы национальных наук, такими, как Када-но Адзумамаро (1669-1736), который шел своим, отличным от Огю Сорай путем.

Этот последний, поддерживая сложные отношения с Дзинсай, развивался самостоятельно. Начальная точка у них была одна - поиск истинного смысла текстов с помощью филологического исследования, но выбор и использование текстов сильно

различались. Путь святого, который он искал, не был путем индивидуального подвига, но путем мудрого правителя. Вместо того чтобы подчеркнуть моральное совершенство правителя, распространяющее влияние на простой народ, он настаивал на реформировании общественного и политического строя. По просьбе сёгуна Ёсимунэ, он написал на японском языке Тайхэй саку / Проект великого мира. Его сочинения Сэйдан / Политические предложения, Бэндо / Выбор пути, Бэнмэй / Выбор понятий, а также книги о поэзии, стратегии и, естественно, классический труд «Ронготё», комментарий к «Беседам», были очень широко распространены. Его влияние вышло за рамки круга конфуцианских ученых и распространилось среди тех, кто проявлял

интерес к японскому прошлому.

♦ Кокугаку. Шкода национальных наук

Даже если впоследствии стало принятым противопоставлять конфуцианцев и последователей школы национальных наук, ясно, что последние также участвовали в этом большом движении изучения древности, стремясь осмыслить его и обнаружить в прошлом истинный путь для настоящего. Многие подчеркивали идеологические аспекты национальных наук, составивших основу современного национализма, недооценивая вклад этих людей в собственно науку.

Когда возобновилось изучение китайской классики, возобновилась и японская традиция высокой культуры, поддерживаемая поэзией, составлением больших антологий и комментариев к ним. Именно поэзия и выстояла, подобно тому, как и в VII и VIII веках, когда только поэзия противостояла волне китаизации культуры элиты.

Известны антибуддистские настроения будущих последователей этого направления, но по иронии судьбы все началось с монаха, Кэйтю (1640-1701). Благодаря его знанию санскрита, особенно фонетики, он смог существенно продвинуть исследования первой поэтической антологии Японии, Манъёсю (около 760 г.) и заложить основы японской филологии. Изучение древнего языка не было самоцелью, при помощи этих исследований он стремился возродить первые произведения японской поэзии.

Последующие, кто прославил школу национальных наук, будут пытаться обнаружить в прошлом источник японской души. Открывшееся перед исследователями поле деятельности было огромно: собственно изучение поэзии, а также великих романов, как Гэндзи моногатари, изучение нравов и обычаев былых времен, особенно придворных, исследования наиболее древних текстов.

Именно этим прославился Мотоори Норинага (1730-1801). Посвятив тридцать лет своей жизни изучению Кодзики / Сказания о древних временах, написанных древним языком, он всегда оставался верен своему восхищению литературой и языком эпохи Хэйан, в частности Гэндзи моногатари, и поэзией Син кокин сю / Новое собрание стихов былых и нынешних времен. Филологическое исследование Кодзики вызывает восхищение. Его прочтение Гэндзи как художественного произведения, освобожденного от буддистских и конфуцианских нравоучительных комментариев, открыло возможности для современной литературной критики. Этот ученый был также жестким полемистом, который громил «китайский разум», карагокоро, многих своих коллег. Термином «китайский разум» Мотоори называл тупой позитивистский рационализм, не-

способный понять тонкость японской души - ямато дамасии. Целью критики ученого был не сам Китай, но китаизированная элита его страны. Осторожно держась вне политики, он тем не менее воспел превосходство Японии над всеми другими странами, поскольку именно в ней родилась Аматэрасу омика- ми, великая богиня, освещающая небо, и прямыми потомками которой были тэнно, правители Японии. Во времена Мотоори, когда Япония пребывала в мире со всеми своими соседями, это утверждение о главенстве Японии не могло иметь серьезных последствий.

Все изменилось, когда в следующем поколении Япония столкнулась с давлением западных стран. Наследство Мотоори использовалось как предлог для создания современной идеологии, национализма. Хотя его труды не могут быть сведены к данному единственному аспекту, именно его чаще всего выделяет Хирата Ацутанэ. Его ученики стали идеологами реставрации Мэйдзи.

КНИГОПЕЧАТАНИЕ В ЯПОНИИ

Как и письменность, книгопечатание в Японии, без всякого сомнения, также пришло с континента. Однако это не мешает японцам оспаривать древность происхождения. Таким образом, Корея и Япония за первенство создания самых древних печатных текстов (согласно китайской технике). Японскими претендентами на первенство стали буддийские сакральные формулы, дхаранщ вставленные в небольшие деревянные ступы VIII века, Хякуманто дарани, дхарани миллиона ступ. Знакомство с методом воспроизведения, однако, не означает немедленного распространения печатных

книг. Долгое время подобный способ воспроизведения ограничивался буддийскими текстами, порой не столько для распространения текстов для чтения, сколько для приношений в храмах. Таким образом, имеется множество печатных списков сутры Лотоса - Хоккэкё. Печатные копии буддистского канона, выполненные крупными монастырями, частично относились к одному типу.

Культурные связи между Китаем и Японией, с прекращением обмена официальными посольствами, осуществляли буддистские монахи, особенно школы Риндзай дзэн. Они принесли в Японию не только последние виды различной продукции, но и новейшие китайские методы книгопечатания. Японские печатные книги (издание Пяти гор, Годзан бан) настолько совершенно воспроизвели китайские книги династий Сун и Юань, что на них допустима ссылка при изучении истории китайской книги, учитывая тот факт, что на континенте оригиналы почти не сохранились. Помимо буддистских текстов печаталась и китайская классика.

В XVI веке в существовавшей монополии монастырей была пробита серьезная брешь. Раздробленность соперничающих княжеств вызвала увеличение числа книгопечатных мастерских. Они встречались практически по всей Японии. Затем начали печатать и нерелигиозные книги, шедевры древности, а также современные сочинения, которые можно считать сугубо утилитарными: словари, своды законов.

Печать осуществлялась при помощи вырезанных досок. В конце XVI века возникло два типа печати при помощи ручного набора. Первыми были мастерские христианских миссионеров, кото-

рые, работая с европейским материалом, печатали японские тексты в латинской транскрипции, создали затем наборы китайских и японских иероглифов. Однако запрет христианства не позволил развиться этому опыту.

Другая попытка была сделана, когда использовались корейские наборные кассы, захваченные во время военных кампаний Тоётоми Хидэёси. Они были преподнесены Двору, который покровительствовал книгопечатанию великих произведений, в первую очередь китайских, затем - японских. Первые корейские иероглифы были медными, но затем их начали вырезать из дерева. Этот способ книгопечатания распространился, и вновь монастыри использовали его для печати буддистского канона, но богатые любители, такие как Хонъами Коэцу, поддерживали печатание роскошных изданий. Однако, несмотря на очевидное удобство данного типа печати, начиная со второй половины XVII века он был вытеснен гравировальной доской. Подобный тип печати позволял сохранять каллиграфический стиль оригинального текста, включать без проблем все более и более многочисленные иллюстрации. Ловкость и быстрота граверов лучше отвечали растущему спросу на все более многочисленные и различные сочинения. Для менее качественной печати использовали даже доски из прессованной глины - кавара бан. Пришлось дожидаться эпохи Мэйдзи, чтобы наборная печать по западной технологии заменила печать с гравировальных досок.

То, что могло считаться техническим отставанием, никоим образом не замедляло распространения чтения и письма в Японии эпохи Эдо. Находились книги для любого кошелька. Для менее преуспева

ющих существовали библиотеки, в которых книгу можно было взять напрокат, а также очень дешевые издания. Другие люди могли найти в каталогах книготорговцев-издателей все, о чем они могли бы мечтать: учебные книги, календари, китайскую классику, буддистские сутры, исторические книги, сборники вака, романы.

Контроль властей распространялся на определенные сферы, считавшиеся наиболее важными. В первую очередь это касалось христианства: любые публикации были строго запрещены. Затем следовало соблюдение морали. Неоднократно власти осуждали авторов и издателей книг, считавшихся безнравственными с точки зрения конфуцианских норм поведения. И наконец политика: все то, что можно было бы расценить как критику режима, было запрещено. Нарушители подвергались наказанию, вплоть до смертной казни. Этот контроль над книгопечатанием, достаточно легко устанавливаемый, объясняет, почему весьма значительная доля интеллектуальной продукции создавалась в рукописных копиях, распространять которые было значительно проще. Некоторые знаменитые произведения той эпохи были напечатаны значительно позднее, некоторые - только в период Мэйдзи. В этой связи стоит упомянуть «Дайгаку ваку- мон» («Вопросы о великом учении») Кумадзава Бандзан. Текст, завершенный в 1687 году, был осужден еще на этапе рукописи, а его автор был заключен под домашний арест. Первая попытка печатного издания была запрещена в 1788 году. Таким образом, первое издание датируется 1848 годом, то есть самым концом эпохи Эдо. «Юмэ-но сиро» («Как мечта») Ямагата Банто, написанный в 1802 году, был опубликован только после реставрации Мэйдзи.

ПОПУЛЯРНАЯ ЛИТЕРАТУРА

До этого времени литература была обращена в первую очередь к представителям высшего общества и монахам. Затем она затронула сословие самураев, а с самого конца XVII века торговцев, а также и простолюдинов. Несмотря на некоторые технические трудности, связанные с гравюрами, тиражи книг, предназначенных для «широкой публики», достигали, как правило, от одной до двух тысяч экземпляров, а отдельные издания, пользовавшиеся особым успехом, издавались десятитысячным и большим тиражом. Таким образом, в конце 1780-го и в начале 1790 года было напечатано наибольшее количество «бестселлеров».

В обширной группе литературы, называемой популярной, прежде всего, выделяется классический жанр, называемый ёми-хон, - книги для чтения вслух, ученые долгое время считали его единственным благородным романическим жанром литературы. Среди них мы обнаруживаем сочинение Уэда Аки нар и, неоспоримого мастера данного жанра, с его шедевром, Угэиу моногатари / Сказки туманной луны после дождя, 1768 года.

В конце эпохи возвышается еще одна фигура - Такидзава Бакин (1767-1848), мастер ёми-хон и куса дзоси. В 1791 году он начинает публиковать книги в желтой обложке, кибёси. Среди наиболее известных произведений следует упомянуть Тинсэцу юми хари дзуки (28 книг, 1807-1811) / Необычная история натянутого лука - книгу о знаменитом стрелке из лука Минамото-но Тамэтомо, которую проиллюстрировал Хокусай; Кинсэй сэиу бисёнэнроку (45 книг, 1829-1845) / Хроника красивых молодых людей из недавних времен; Сюнкан содзу сима моногатари (8 книг,

Иллюстрация к книге «История восьми собак Сатоми из провинции Кадзуса»

1808) / Рассказ об изгнании на остров монаха Сюнка- на и шедевр Нансо Сатоми Хаккэн-дэн³⁷ (106 книг, 1814-1842) / История восьми собак Сатоми из провинции Кадзуса. Для этих сочинений характерно романтическое и фантастическое развитие сюжета вокруг исторических персонажей, таких как Минамото-но Тамэтомо (1096-1156) или монах Сюнкан (1142-1178).

Ёми-хон, составленные на классическом языке, издавались большими книгами, о-хон, размером 148 на 210 мм, что приблизительно соответствует нынешнему формату А5.

Если жанр ёми-хон, становясь популярным, все же сохранял древнее благородное звучание,

³⁷ Буквально: «Легенда о восьми псах-воинах клана Сатоми».

другие жанры рассказов, представленные в формате тюхон - книжка среднего размера - характеризовались преобладанием местного наречия. В популярной литературе эпохи Эдо преобладали сборники рассказов, называвшиеся куса-дзосщ «книги травы», написанные главным образом в разговорном стиле знаками кана, позволявшими их читать простому народу. Одной из характерных черт этих рассказов, напечатанных в тонких книжечках, на вторично переработанной бумаге, было монохромное изображение, занимавшее разворот почти полностью, оставляя для текста небольшое, не покрытое изображением пространство страниц. Поэтому кусагдзоси можно перевести как «рассказы с картинками».

Куса-дзоси часто подразделяли по цвету обложки. «Красные книги» - ака-хон, появились начиная с 1673 года, «черные книги» - куро-хон - начиная с 1744 года, «зеленые книги» - ао-хон - начиная с 1745 года, и, наконец, «желтые книги» - ки-бёси. Появившись к 1775 году, они составили более двух тысяч названий в период между 1775 и 1806 годами. Куса-дзоси включали сказки для детей, героические рассказы, реалистические истории, сатиры на социальные или политические события. К 1805 году появилась форма «гокан» - подборка изданий, в которых иллюстрированные рассказы развивались в настоящие романы, сохраняя черты популярной литературы.

Эта популярная литература отличается также и в стилистическом плане. Речь идет о рассказах, написанных на разговорном языке. Среди них можно выделить сярэ-бон, «книги знатоков» (кварталов развлечений), коккэй-бощ «комические книги», ниндзё-бон - «сентиментальные книги». Эти

Иллюстрация к одному из популярных романов

рассказы вполне соответствовали вкусу горожан эпохи Эдо, которые постоянно искали все то, что было легким, духовным, элегантным и утонченным, и отвергали с полным презрением все, что они считали грубым.

Начиная со второй половины XVIII века романическая литература претерпела значительную эволюцию. Она отличалась не только использованием разговорного языка, но также и новой концепцией интриги, использованием новых сюжетов. Именно на этой плодородной почве могли родиться японские романы XX века.

Комическая тема не предназначалась для романов. Мы уже встречали «безумные» вака, кёка. Из хайкай появились сэнрю. Эта форма народной поэзии комического и сатирического содержания зародилась в первых десятилетиях XVIII века. Она появилась в 1757 благодаря мастеру хайкай из Эдо, Карай Масамити (1718-1790), псевдоним которого

был Сэнрю. Он посвятил себя пропагандированию этого нового жанра популярной поэзии и получил восторженный прием. Новый жанр получил имя своего распространителя - сэнрю. Карай Сэнрю организовывал в Эдо поэтические встречи. Он стремился объявлять темы, с которыми каждый поэт- любитель мог легко справиться. Карай собирал сочинения поэтов-любителей, затем отбирал лучшие стихотворения, которые публиковал и награждал победителей призами. В разное время участниками его поэтических собраний были около двухсот пятидесяти тысяч человек. В разных городах Японии другие мастера подражали ему, но они не получили такой широкой известности. У них не было столь совершенного вкуса, как у него.

ОБРАЗОВАНИЕ И ШКОЛЫ

Современный термин гакко (школа) китайского происхождения (сравните сюэсяо). Но для специального обозначения учебного заведения в Китае его стали использовать позднее, чем в Японии. Первое применение термина в Японии встречается в названии школы Асикага, основанной в начале XV века. Ученики этой школы носили одежды дзэнских монахов, хотя в ней было категорически запрещено преподавание буддизма, разрешалось исключительно конфуцианство. Эволюция этой школы в течение веков неразрывно связана с изменениями, которые претерпевало японское общество, с господством воинского сословия с конца XII века, что и объясняет смещение акцента в образовании на стратегию и военные вопросы. В самом начале XVII века, в 1601 году, будущий первый сёгун Токугава, Иэясу, основал на юге Киото отде-

ление этой школы, чтобы способствовать интеллектуальному развитию гражданских лиц. Можно было бы сказать, что это был последний всплеск в развитии школы Асикага, расцвет которой пришелся на конец XVI века. Она была тогда, образно говоря, единственным специальным образовательным заведением в Японии.

Начиная с середины XVII века положение стало меняться к лучшему. Создание различных учебных заведений значительно уменьшило кажущуюся монополию школы Асикага. Учебные заведения этой эпохи составляют несколько ступеней: заведения, напрямую связанные с центральной администрацией, школы внутри княжеств, частные школы начального и высшего уровней. В Эдо бакуфу управляло учебным заведением, которое изначально было семейной школой, школой Хаяси. Она просуществовала до начала семидесятых годов XIX века, то есть до реставрации Мэйдзи. В 1630 году третий сёгун, Токугава Иэмицу (1623-1651), уполномочил Хаяси Радзан построить в Эдо школу, названную по месту рождения Конфуция - Сёхэй (то есть Чанпин). Эта школа была частной, но имела официальный статус. В 1691 году пятый сёгун, Цунаёси (1680-1709), распорядился перенести школу в Юсима, место ее последнего расположения, что с 1692 года и дало название учебному заведению Юсима сэйдо. Система образования получила направление, которое не претерпит изменений и во время политических реформ, проведенных Мацудаира Саданобу начиная с 1790 года, так называемых реформ периода Кан- сэй (1789-1800). Оно основывалось отныне на учении Чжу Си (1130-1200). С 1797 года предназначенное исключительно для обучения самураев,

преимущественно вассалов сёгуна, Юсима сэйдо стремилось прежде всего воспитывать будущих администраторов, чьим основным достоинством должна быть верность вассала господину. И все же за десять лет до падения режима бакуфу в Юсима сэйдо открываются новые отделения, основанные на западных науках, а именно медицины и военной стратегии. И в наши дни можно еще посетить храм Конфуция, построенный на месте этого учебного заведения, в сохранившем свое название квартале Токио.

Образование воинов происходило также и в каждом владении. В этом случае речь идет о ханко, школе княжества. Эти школы, напрямую управляемые самими даймё, до начала XVIII века предназначались для военной элиты каждого княжества. В общей сложности насчитывалось около 300 школ княжеств по всей Японии. Другими словами, в некоторых владениях было несколько школ. Их число значительно увеличилось в эпоху трех великих политических реформ: 1716-1744, 1787-1793, 1841-1843. В конце концов в разных княжествах школы стали доступны для всех детей самураев старше 13 или 14 лет. Цель состояла в том, чтобы воспитать глав администрации княжеств. В этих школах было от 3 до 5 классов различных по возрасту и уровню подготовки учащихся. Список преподаваемых дисциплин менялся по мере приближения к концу периода сёгуната: китайская классика, японская классика, каллиграфия, счет на абака