Другие негативные последствия в социальной и политической сферах

Хотя насилие над женщинами является наиболее серьёзной проблемой проституции, эта практика имеет и другие негативные последствия для управленческих структур общества, так как ведёт к процветанию организованной преступности, коррупции среди силовых структур и чиновничества, для статуса женщин и для общественной безопасности. Там, где проституция легализуется или на её существование закрывают глаза, быстро растёт организованная преступность. Разумеется, организованная преступность принимала самое активное участие в проституции до её легализации в штате Виктория в Австралии, в штате Невада в США и в Нидерландах (Frances, 2007; Farley, 2007). Правительства часто ссылаются на то, что легализация проституции позволит сократить или взять под контроль организованную преступность, однако не слишком понятно, как именно они собираются это делать. Как отдельные преступники, так и крупные преступные группировки в любом случае остаются в нелегальном секторе (в случае легализации проституции — прим. переводчицы). Однако они также участвуют и в легальном секторе проституции, который приносит им значительную выгоду. В австралийском штате Виктория легальные публичные дома находятся под контролем полиции, но преступники имеют свои собственные публичные дома под вывеской обычных фирм. Например, главарь мельбурнской мафии, Тони Мокбель, приобрёл самый крупный городской публичный дом, Top of the Town, и с помощью этой операции отмыл 2 миллиона австралийских долларов (Moor, 2007). Два других сообщника Мокбеля по наркоторговле также были хозяевами двух публичных домов. По крайней мере один из числа наиболее крупных мельбурнских легальных публичных домов финансировался калабрийской мафией. По мнению полиции. несколько мафиозных организаций имели деловые интересы в легальных и нелегальных публичных домах в Австралии (Moor, 2007). Во всех тех австралийских штатах, где проституция легализована, банды байкеров являются важной составляющей организованной преступности, напрямую связанной с секс-индустрией. Банда «17 Австралийских Песен» ведёт настоящую войну за контроль за сбытом наркотиков в ночных клубах и стриптиз-клубах. Они стараются занять должности охранников в этих клубах, навязать свои системы наблюдения или приобрести эти заведения через подставных лиц, для того чтобы превратить клубы в места сбыта наркотиков (Silvester, 2007). Согласно заявлению Австралийской Комиссии по преступности, «масштабы, характеристики, географическая распространённость и уровень преступной изощрённости нелегальных банд байкеров представляют собой угрозу для Австралии и её государственных интересов» (Silvester, 2007). В июне 2007 напавший на стриптизёршу в клубе байкер затем напал на другую стриптизёршу уже на улице, когда та пыталась спастись от него на такси. Байкер открыл огонь по двум прохожим, которые попытались помочь ей, а также выстрелил в саму женщину. Один из прохожих был убит. Этот случай показал жителям Мельбурна, как бомба организованной преступности, связанной с секс-индустрией, может взорваться прямо посреди улицы в восемь утра и угрожать их жизням. Секс-индустрия не может быть отделена от общества настолько, чтобы только проституированные женщины подвергались насилию со стороны организованной преступности, она представляет собой опасность для тех городов, в которых она процветает. В Квинсленде существует 23 легальных публичных дома, однако нелегальный сектор секс-индустрии, который функционирует главным образом на основе использования технологий сотовой связи (Osborne, 2007) является гораздо более мощной, по словам ассоциации владельцев легальных публичных домов: нелегальная секс-индустрия занижает цены, так как меньше вкладывает в бизнес, и способствует увеличению рисков. Нелегальная проституция является в Квинслэнде международным бизнесом благодаря использованию сотовой связи (Griffith, 2207). Местная легальная секс-индустрия пыталась сделать так, чтобы эскорт-агентства не считались частью секс-индустрии, но это окончилось неудачей по результатам государственной комиссии по преступности и неадекватному поведению. Число заявлений о насильственных эпизодах, связанных с секс-индустрией, увеличилось с 362 в 2000 году до 6000 в 2005-2006 годах. Комиссия пришла к выводу, что эскорт-сервис на 75% был нелегальным в Квинсленде (Corkill, 2005). Некто Бенджамин Тарнер был приговорён в 2007 году к восьми месяцам заключения условно и штрафу в 5000 долларов за то, что он являлся главарём нелегальной организации, занимавшейся сексуальной эксплуатацией, и «империя проституции» которого «принесла ему 2 миллиона долларов менее чем за два года» (Stolz, 2007). В его бухгалтерских книгах значились 230 проституированных женщин и мужчин и 59 сотовых номеров, зарегистрированных на его имя. Для Тарнера это был уже второй приговор за сутенёрство. Согласно владельцам легальных публичных домов, нелегальная секс-индустрия является господствующей в Квинсленде, также она организует нелегальные секс-туры в сельскую местность (Griffith, 2007), а также, совместно с одной из азиатских криминальных групп, туры для азартных игроков по Золотому Берегу, во время которых проституированные женщины обслуживают клиентов бесплатно. В 2005 году в Квинсленде были введены ограничения на деятельность стриптиз-клубов: из-за растущей обеспокоенности общественности по поводу нелегальной проституции и уровня насилия стриптиз-клубы обязали закрыть все «приватные номера» (Leading the Charge, 2005). После легализации проституции местные силы правопорядка уже не обязаны контролировать легальную секс-индустрию. Для противодействия нелегальной конкуренции защитники легалайза пытаются использовать полицейские бригады по борьбе с наркотиками (Lucas, 2007). В Нидерландах как правые, так и левые партии пытаются найти способ затормозить рост проституции и культуру толерантности к употреблению наркотиков в Амстердаме. Международная организованная преступность, контролирующая проституцию и торговлю наркотиками, также, как и число женщин-жертв траффикинга, создала Нидерландам имидж страны-направления сексуального туризма и легальной наркомании, который вызывает отчаяние у политиков (Moore, 2007). Член городского совета Амстердама от лейбористской партии Де Вольф заявил, что «в прошлом выступать за легализацию проституции означало выступать за свободу женщин, сегодня легализованная проституция означает эксплуатацию женщин и должна быть запрещена». Также по словам политика, амстердамская полиция не имеет возможности и достаточных средств для того, чтобы противостоять отлично подготовленным преступникам из организованных кланов. По его мнению и по мнению других городских чиновников, легализация проституции открыла двери криминальным бандам. Начальник городской полицейской службы Джоб Коэн считает, что легализация проституции привела к увеличению присутствия в городе организованной преступности, торговли людьми и отмывания денег. По его словам, легализация не повлияла положительно, как ожидалось, на статус проституируемых женщин, так как мало кто из них превратились в «обыкновенную работницу» или «независимую предпринимательницу», они всё также продолжают находиться в условиях эксплуатации со стороны сутенёров (Hesen, 2007). По мнению начальника городской полиции, сутенёрство также следует лишить легального статуса. Его поддерживает член городской управы Карина Шаапман, которая сама была раньше проституированной женщиной:

«Это очень грязно. Там много преступлений, много эксплуатации женщин и много социального неблагополучия. Там нечем гордиться».

Легализация проституторской индустрии делает траффикинг женщин ещё более выгодным. В европейских странах, где проституция легализована, регистрируются наибольшие показатели траффикинга женщин: как в Германии, так и в Нидерландах как минимум 50% проституированных женщин происходят из траффикинга, а в некоторых случаях в Германии эта цифра доходит до 90% (Monzini, 2005). По самым скромным предположениям в Германии проституируются 150 тысяч женщин из траффикинга. В Нидерландах считается, что от 70% до 80% проституируемых женщин являются иностранками (Expatica, 2006). Рост числа проституторов вследствие легализации в свою очередь приводит к росту спроса, который удовлетворяется при помощи траффикинга, как в легализированной, так и в нелегальной проституции. Когда женщин из траффикинга становится недостаточно, «женихи»-сутенёры начинают обрабатывать местных девушек, с которыми затевают любовные отношения и затем вовлекают в проституцию. Исследование по Нидерландам показывает, что в 2007 году подобная практика там процветала: молодые люди турецкого и марокканского происхождения вовлекают своих голландских невест в проституцию, дело доходит до татуировок на руках девушек с именами их хозяев (Shared Hope International, 2007). Траффикинг женщин с целью сексуальной эксплуатации является также и проблемой Австралии (Kotnik & al., 2007; Project Respect, 2004). Женщин ввозят в страну по туристическим визам. Затем траффикеры запрашивают для них статус беженок, для получения которого обычно требуется много времени, устраивают их в легальные публичные дома и заставляют их там работать за долги в течение восемнадцати месяцев, время, которое обычно требуется на административные процедуру по статусу беженки. Существование легальных публичных домов делает траффикинг женщин относительно свободным. Считается, что таким образов в Австралию въезжает около 300 женщин в год и около 1000 находятся на положении сексуальных рабынь. Большинство этих женщин попадают в Австралию из Южной Кореи, Таиланда и Китая, причём в последнее время наблюдается увеличение траффикинга из Южной Кореи и его сокращение из Таиланда. Уже в Австралии женщинам говорят, что так как проституция является легальным бизнесом, они не могут пожаловаться в полицию на свою «работу» (Fergus, 2005). Кроме легализированной секс-индустрии существует «секс-индустрия де-факто», которая не разрешена, но и не запрещена, и которая приводит к увеличению уровня коррумпированности полиции, чиновников и политиков. Когда полиции уже не нужно контролировать проституцию, эта проблема переходит в компетенцию местных чиновников. Секс-индустрия противостоит по определению любому ограничению, которое могло бы негативно сказаться на её перспективах роста, например, ограничениям на виды сексуальных «услуг», на масштабы, на рекламу для клиентов и для возможных «работников», на зонификацию. Например, в американском штате Невада проституция легализована за городской чертой Лас-Вегаса, в сельской местности или в других мелких городках, но не в самом Лас-Вегасе. Однако стриптиз-клубы легализованы и женщин проституируют там. Местных политиков подкупают для того, чтобы они голосовали против любых мер, призванных установить дистанцию между стриптизёршами и клиентами и таким образом ограничить проституирование женщин в стриптиз-клубах. Также им платят взятки за то, чтобы они голосовали против зонификации секс-индустрии (Farley, 2007). В странах, где проституция легализована полностью, коррупция государственных чиновников, связанная с секс-индустрией, также значительна. Например, по данным расследования коррупции в Сиднее в 2007 году, Вейд Фрайер, муниципальный работник Парраматты, брал взятки наличными и в виде «сексуальных услуг» во время своего пребывания на посту главы отдела по делам легализованной проституции (ABC News, 2007). Один из свидетелей дал показания о том, что он платил Фрайеру 500 долларов в месяц за то, чтобы тот заранее предупреждал бы его об инспекциях в его публичном доме. Фрайер получал взятки ещё от 12 нелегальных публичных домов. Коррупция в полиции также является повсеместной там, где проституция либо легализована, либо существует свободно «де-факто». В последнем случае, когда проституция ещё не легализована де-юре, но является обыденностью, на которую никто не обращает внимание, полицейская коррупция переходит всякие границы (Frances, 2007). Полицейские не только обирают проституированных женщин, но и совершает в их отношении сексуальные злоупотребления. Взятки полицейским платят сутенёры и хозяева публичных домов. Законодательная легализация проституции не решает проблему. В ноябре 2007 года Департамент внутренних расследований полиции штата Виктория расследовал случай подкупа одними полицейским другого. Этот другой полицейский находился под следствием по подозрению в том, что он выдал профессиональным убийцам личные данные проституированного мужчины-садомазохиста, который должен был дать показания против этого коррумпированного полицейского по случаю изнасилования им тайской проституированной женщины, в ходе которого, кроме других увечий, он откусил у неё половину языка (Hedge, 2007). Другая сфера общественного управления, которую расшатывает легализованная проституция, — это демократические институты стран, легализовавших проституцию. Везде, где эта практика легализована, как политикам, так и гражданам становится невозможно эффективно противостоять появлению новых и новых публичных домов на улицах их городов или заставлять секс-дельцов соблюдать установленные ограничения зонирования. В целом, зонирование устанавливает минимальную дистанцию, которая должна существовать между публичными домами и такими объектами как школы или церкви. Публичные дома не должны вступать в видимый конфликт с «общественной моралью», потому что жители городов и так не желают видеть их в своих кварталах из-за негативного влияния на детей или на отношения между мужчинами и женщинами, или же потому, что считают проституцию насилием над женщинами. В Квинсленде публичные дома не могут находиться в небольших городках, если их жители против, однако, в Виктории и Новом Южном Уэльсе такого ограничения для секс-индустрии не существует. Граждане организуют кампании против появления публичных домов в сельской местности, но пока такие действия не привели к положительным результатам (со слов организаторов кампаний). В Новой Зеландии, где также пытались привести в действие меры городского планирования без запрета публичных домов как таковых, не удалось добиться отмены их открытия в тех населённых пунктах, где население было против (McAlley & Gill, 2005; Katterns, 2007). Граждане чувствуют себя оскорблёнными тем имиджем, которым создаёт их городам легализованная проституция. Они испытывают обеспокоенность перспективой стать городом для секс-туризма. Такая обеспокоенность особенно чувствуется в Амстердаме, местные политики считают, что проституция способствовала созданию имиджа Амстердама как грязного неприятного города, предназначенного для секс-туризма. В квартале красных фонарей есть заведения с секс-шоу, музей эротики, а в Инфоцентре проституции продают статуэтки, майки, чашки и брелоки с изображением проституированных женщин (Shared Hope International, 2007). Недовольство местных жителей растёт и при виде «набитых молодыми англичанами самолётов, которые пользуются рейсами бюджетных авиакомпаний, чтобы прилететь в Амстердам на уикэнд и дорваться до наркотиков, секса и алкоголя» в квартале красных фонарей. Этот имидж Амстердама становится всё более и более непопулярным, а политики желали бы продвигать другой вид туризма. Исследованием лондонских потребителей-мужчин было установлено, что 31% из них прибегали к платному сексу в наиболее популярных для секс-туризма направлениях — в Нидерландах, Испании, Германии и Австралии — т.е. в странах, где сутенёрство легально (Coy & al., 2007): «в Австралии проституция легко доступна, потому что это как салоны, куда ходят все», «в Австралии другое дело, потому что в большинстве штатов проституция легализована.., достаточно просто открыть телефонную книгу». Авторы исследования приходят к выводу, что «социальный и законодательный контекст влияет на отношение людей к проституции и на их поведение. Нормализация секс-индустрии и осуществление мужчинами права на сексуальное обслуживание влияет на всех, и очевидно, что мужчины платят там, где доступ ко всему этому наиболее лёгок.