Нормализация торговли людьми

Те самые организации, которые защищают придание проституции статуса секс-работы, которые в восьмидесятых годах получили значительные правительственные субсидии в качестве «экспертов» в ситуации страха перед эпидемией СПИДа, оказывали давление и добились того, чтобы вместо слова «проституция» стал употребляться эвфемизм «секс-работа». Эти организации упорно работали в девяностых годах над нормализацией проституции, особенно обращая внимание на международный аспект вопроса: их главная организация Sex Work Projects руководила кампанией по признанию нормальным траффикинга женщин, который они называли «трудовой миграцией». Они действовали разными методами. Одним из этих методов было применение эвфемизмов: траффикинг превращался в трудовую миграцию, женщины-жертвы траффикинга становились иммигрировавшими секс-работницами, траффикеры — агентами, брокерами и организаторами миграционных процессов (Fawkes, 2003; Agustín, 2002). Принудительная работа за долги, признанная международным правом как одна из современных форм рабства, должна была бы превратиться в «работу по контракту». Другим методом этих организаций стало замалчивание или приуменьшение масштабов траффикинга, аргументируемое тем, что жертвами траффикинга могут быть объявлены только те, кого «принудили силой» или «обманули», а в этом случае цифры траффикинга становятся небольшими и незначительными. Ещё одним методом является прямая атака на неправительственные организации, активисток и исследовательниц, борющихся с траффикингом: такие атаки осуществляются путём обвинения в колониализме и расизме, в том, что противницы траффикинга «виктимизируют» женщин и лишают их «агентства» (Kempadoo, 1998). По мнению тех, кто отрицает значение траффикинга, единственный вред, который наносится женщинам, исходит от «противников траффикинга», которые всегда готовы ворваться в публичные дома и выволочь оттуда женщин, которые на самом деле желали бы там остаться и выполнять условия своего «контракта», или же полиция, или же службы иммиграции, или «стигма шлюхи», то есть любое негативное отношение к проституции со стороны общества (Agustín, 2007). Эвфемизмы и практика приуменьшения также применяется австралийской легалайзерской организацией Scarlet Alliance, которая представила на рассмотрение парламентской комиссии, расследовавшей торговлю женщинами в целях сексуальной эксплуатации, свою точку зрения на проблему (Fawkes, 2003). В представленном Scarlet Alliance документе упоминание о траффикинга отсутствует как таковое, его заменяют ряд эвфемизмов. Жертвы траффикинга названы «нанятыми на работу», вместо траффикинга речь идёт о «женщинах, приехавших по контракту» и «работницах по контракту» на протяжении всего текста. Авторка, Джанель Фоукс, приукрашивает проблему, утверждая, что границу Австралии ежегодно пересекают не более 400 «секс-работниц по контракту», большинство которых «знает», на что именно они дали «согласие», а значит, по мнению Scarlet Alliance, их нельзя считать жертвами. Фокс утверждает, что организациям, связанным со Скарлет-Альянс, удалось найти менее 10 женщин, «которых действительно обманули». Скарлет-Альянс, в качестве официального советника федерального правительства и местных властей (Австралии — прим. переводчицы) по теме проституции сыграл главную роль в уменьшении значения траффикинга: вплоть до 2003 года австралийское правительство утверждало, что в стране не существует траффикинга, а все «сексуальные работники-иммигранты» «выбирали свою работу» и знали, на что идут. Скарлет-Альянс описывает жертв траффикинга как «трудовых мигрантов». Каторжных работ за долги, по их мнению, также не существует. Согласно мнению составителей доклада «эти сексуальные работницы часто должны уплатить определённый тариф за организацию перемещения» (Fawkes, 2003). Долги же, за которые женщин заставляют работать, — это результат их же безграмотности. Женщины, находящиеся в траффикинге, как оказывается, просто не понимают в вопросах обмена валюты:

«Часто они не понимают, сколько это стоит в австралийских деньгах, и платят больше, чем сами того ожидали» (Fawkes, 2003).

Скарлет-Альянс утверждает, что называть этих женщин «жертвами» значит оскорблять их:

«Рассматривать людей, которые выполняют свою работу как „жертв траффикинга“ означает лишать их личного агентства, которое эти люди применяют, когда решают поехать на заработки в Австралию и делают с этой целью выбор в пользу заключения контракта» (Fawkes, 2003).

Австралийская Скарлет-Альянс является часть международной сети организаций, выступающих за легализацию проституции в качестве сексуальной работы. Все эти организации пропагандируют одни и те же программы и идеи. В Европе Europap и Tampep также отрицают масштабы и значение траффикинга и определяют женщин, ставших жертвами торговли людьми, как «сексуальных работниц-иммигранток». Материальные фонды, находящиеся в распоряжении этих организаций и их официальный статус в ЕС дают им огромное влияние. Обе организации борются за полную декриминализацию проституции. Так, доклад Tampep, размещённый на сайте Europap о «Моделях работы с сексуальными работницами-иммигрантками в Европе» за авторством Личии Бруссы признаёт, что с каждым разом всё больше женщин, которые «работают» в проституции в странах Европы, являются приезжими:

«Важным отличием актуальной ситуации в Европе являют огромные миграционные потоки из стран Центральной и Восточной Европы в страны Западной Европы».

Однако в докладе не прослеживается никакой связи между этим явлением и траффикингом. Брусса говорит о том, что настало время признать проституцию социальной реальностью и «что средства, которые предоставляет рынок проституции, представляют собой для женского иностранного населения реальную возможность заработка», поэтому правильными будут действия, направленные на нормализацию проституцию и на защиту прав человека. Сборник статей 2002 года «Транснациональная проституция: смена глобальной модели» также использует новую терминологию и новую точку зрения на траффикинг. Сьюзан Торбек, например, считает, что термин «траффикинг» применяется слишком широко и что фраза «сексуальные работницы-иммигрантки» является более подходящей:

«В странах первого мира принято называть траффикером того, кто помогает проститутке организовать поездку с целью работы в более богатую страну, независимо от того, было ли решение о поездке принято самой проституткой или в результате обмана или принуждения» (Thorbek, 2002).

Патайя Рьюэнко пишет о том, что «транснациональная проституция» должна рассматриваться как «особый вид транснациональной миграции рабочей силы» (Ruenkaw, 2002). Пожалуй, самую удивительную трансформацию терминологии относительно траффикинга, с помощью которой продажу женщин с целью проституирования удалось включить в разряд исследований вопросов трудовой миграции, можно встретить у Лауры Агустин. Согласно этой авторке, траффикинг предоставляет женщинам определённые выгоды. Одной из таких выгод будет высокий заработок, достаточный для того, чтобы «женщина-иммигрантка сравнительно быстро вернула долг, который приобрела в процессе своего перемещения», что в переводе означает, что чтобы она смогла выкупить сама себя (Agustín, 2004). Однако, это не всё, в траффикинге женщины могут насладиться неординарной обстановкой на рабочем месте:

Они работают в клубах, публичных домах, на частных квартирах и в барах с мультикультурной и многоязычной атмосферой... Женщины, продающие сексуальные услуги, на рабочем месте имеют возможность социализироваться, вместе выпивать, разговаривать друг с другом, с клиентами или с другими работниками заведений, например, с поварами, кассирами и охранниками. Если женщины работают в квартирах, то они живут там не одни, а также есть люди, которые работают в этих квартирах посменно. Опыт, приобретаемый в этих местах, превращает этих женщин в космополиток; есть случаи, когда женщины полностью адаптируются к этой ситуации (Agustín, 2004).

Разумеется, могут быть и «неадаптированные» женщины, которые воспринимают контекст сексуальной эксплуатации как страшный чуждый мир, в котором мужчины создают и укрепляют социальные связи посредством использования женских тел. Это мир мужчин, но не женщин. Агустин не отрицает данные исследований в Великобритании и других европейских странах, утверждающих, что мужчины торгуют женщинами, приобретают и продают их в иммигрантских клубах, и что эти женщины находятся в ситуации буквальной сегрегации, без доступа к другим женщинам. Проституированные женщины становятся «космополитками», потому что сутенёры и траффикеры перевозят их из страны в страну и из города в город, чтобы поддерживать интерес проституторов, и чтобы дезориентировать женщин, не допустить, чтобы они выучили язык и поняли, где именно они находятся. Агустин такая практика кажется нормальной:

«Часто можно встретить сексуальных работниц-иммигранток, которые жили в многочисленных европейских городах: в Турине, Амстердаме, Лионе. Они имели возможность познакомиться с людьми из десятков разных стран и немного знают несколько языков. Они гордятся тем, что они научились быть гибкими и толерантными относительно различий между людьми» (Agustín, 2004).

По мнению авторки, эти женщины — «надежда всего мира», потому что они наверняка никогда не станут националистками, потому что принадлежат к людям, которые судят о других на основании их поступков и идей, а не на основании внешнего вида или национальной принадлежности:

«Это и является силой космополитизма» (Agustín, 2004).

В результате получается, что женщины, находящиеся в траффикинге, превращаются в пример гражданства, к которому остальные женщины должны стремиться.

Стигма

Физические и психические негативные последствия проституции и траффикинга для женщин настолько очевидны, даже для защитников концепции проституции как работы, что возникает необходимость срочно с этим что-то сделать. Эта необходимость привела к появлению ещё одного интересного эвфемизма, а именно: концепции «стигмы» (Peterson, 1996). Эта концепция используется для того, чтобы утверждать, что негативные последствия происходят не из проституции как таковой, а из негативного отношения к ней со стороны общества, которое приводит к стигматизации проституции и проституированных женщин. Софи Дэй и Хелен Вард используют концепцию стигмы в своём исследовании проституции и здравоохранения в Европе (Day & Ward, 2004). Большинство женщин, которых они опросили в ходе исследования, были «иммигрантками» (56%), что означает со всей вероятностью, что они были вынуждены работать за долги. Исследовательницы объясняют тяжёлое состояние здоровья опрошенных на основании их занятости, но видят причину в стигме: они считают, что, если бы общество принимало проституцию как должное и социальная стигма исчезла, проблемы, сопутствующие проституции, также исчезли бы, а сама проституция превратилась бы в обычную работу. Однако, вред, наносимый здоровью женщин совершенно очевидно имеет в качестве источника проституторов, а не «стигму». Согласно словам самих же исследовательниц:

«ВИЧ — не единственная и даже не самая важная проблема со здоровьем у этих женщин. Для многих главной причиной беспокойства было насилие на рабочем месте», которое наиболее часто осуществляли именно «клиенты». Опрошенные женщины говорили о «психологических последствиях», «отсутствии уважения», «деградации» и «унижениях», присущих их работе. Они выражали своё негативное отношение к проституции: «чувств у меня осталось немного», «в мысленном плане это очень тяжело», «это грязь». На вопрос о худших аспектах их работы они отвечали: «Грязные клиенты-абьюзеры, пьяные эксплуататоры». Из 40 женщин, опрошенных в Лиссабоне, 20 прямо заявили, что «в проституции нет ничего хорошего».

Дэй и Вард обнаружили у опрошенных ими женщин «разнообразные психологические проблемы, в числе которых были стресс и депрессия, бессонница, инвазивные травматические воспоминания, панические атаки и страх, что их положение станет достоянием гласности, наркотическая и алкогольная зависимость, нервные кризисы, анорексия, булимия, маниакально-депрессивные эпизоды и тяжкие расстройства личности», — но всё это авторки относят на счёт последствий «стигмы». Также в ходе исследования была выявлена «связь проблем психического здоровья, чувства стигмы и травмы сексуальной работы, которая продолжала существовать и после того, как женщины меняли работу». Выяснилось также, что женщины чувствовали себя всё более несчастными по прошествии времени, которое они проводили в проституции, но исследовательницы вновь отнесли это на счёт стигмы. Однако на деле рассказы женщин были связаны не со стигмой, а с клиентами, так как «было слишком трудно минимизировать риск остаться один на один с мужчинами-насильниками и абьюзерами», и женщины были крайне озабочены проблемами безопасности. Даже постоянные клиенты представляли проблему, потому что, например, они могли начать бить женщину, если у них не было эрекции. Дэй и Вард прибегают и здесь к концепции «стигмы» и пишут: «хотя разговоры затрагивали разные аспекты стигмы, более всего женщин волновали долгосрочные последствия социального предрассудка». Дэй и Вард интерпретируют то, что говорят им женщины, совершенно опуская то, о чем в реальности идёт речь: о насилии и унижении, которым их подвергают проституторы, и которые являются источниками негативных последствий для здоровья, — иначе авторам было бы невозможно продолжать продвигать точку зрения на проституцию как на секс-работу. Поэтому они проделывают ментальные и логические трюки, цель которых — приписать описываемый ущерб «стигме». Разумеется, проституированные женщины страдают от того, как общество, полиция и судебная система обращаются с ними, а также потому что они не могут вернуться к семьям и родственникам, потому что не могут объяснить, что на самом деле произошло. Эти страдания могут быть отнесены на счёт «стигмы». Однако, совершенно наивно ожидать, что с исчезновением «стигмы» исчезнет и весь негатив, все страдания и ущерб, идущие от проституции. Дэй и Вард намеренно смешивают «стигму» как стереотипированные отношение общества к проституированным женщинам и «стигму» как осуждение деятельности, которое приносит страдания женщинам.

Спрос

Как законы, так и практические меры относительно проституции и траффикинга постоянно вращаются вокруг траффикеров и женщин, которые становятся их жертвами. Никто так и не вскрыл глубинные причины явления, не существует даже согласия относительно того, что является этими причинами.