O дружественности интерфейса

 

Позвонил мне недавно агент и говорит: бла‑бла‑бла, прими участие в съемках одного фильма про боксера, снимать будут в Madison Square Garden (MSG), вход через стеклянную дверь.

Я говорю, что там, мол, все двери стеклянные. Агент же отвечает, что ничего добавить не может, за что купил – за то продал…

Прихожу утром на съемки. На одном из входов в MSG – рукописный плакат «Тот самый вход через стеклянную дверь» (The glass door entrance)… Вот он, дуракоустойчивый подход!

Я плакал…

 

* * *

 

Из анонса сетки турнира (Спорт‑Экспресс):

«Тина Писник (Словения) – Сандра Какик (США)

Как думаете, кто выиграет?»

 

* * *

 

История, которую я расскажу, произошла два дня назад лично со мной, а имена персонажей я на всякий случай заменил.

Дело было в Детройте, куда к моей теще на юбилей должна была прилететь ее старинная, с институтских времен, подруга, вырвавшаяся из Уфы в Калифорнию на побывку к своему сыну‑программисту. Сын подруги тещи был другом детства моего шурина, так что летели они к нам вдвоем – подруга и сын ее. Рейс из Калифорнии в Детройт был с пересадкой в Чикаго, и поэтому мы все их с нетерпением ждали, кто в аэропорту, а кто дома.

А надо сказать, в аэропортах после печально известного 11 сентября ввели драконовские порядки: встречающих теперь не пропускают к выходу из самолета и приходится им терпеливо ждать встречаемых в багажном отделении, а где же еще? Через четыре часа после прибытия самолета мы с женой (ждали дома) получаем панический звонок от тещи:

– Гости пропали!

– Как пропали?

– Да ждали‑ждали в багажном отделении, два часа ждали, а они не вышли!

– А в правильном аэропорту ждали?

В Детройте три аэропорта.

– Да, в правильном.

Проверили – и в самом деле в правильном.

– А самолет их чикагский прилетел?

– Да, прилетел вовремя.

Проверили – и в самом деле прилетел.

– А вы спрашивали у работников авиакомпании, может, их не было в том самолете?

– Спрашивали, а они не отвечают! У них ПРАВИЛО – не разглашать информацию о пассажирах! Что делать?

По просьбе тещи я позвонил в авиакомпанию, с любезной представительницей которой и состоялся нижеописанный разговор.

Представительница авиакомпании (П): Спасибо за звонок в авиакомпанию такую‑то. Я могу вам помочь?

Ваш покорный слуга (В): Да, у меня проблема. Пропали два человека, которые летели на рейсе вашей авилинии. Вы можете помочь их найти?

П (официально): К сожалению, у нашей авиакомпании ПРАВИЛО – не разглашать информацию о пассажирах.

В (шепотом, в сторону от трубки): Блин!!!

П (прервав затянувшуюся паузу): Вы их встречали в аэропорту?

В (жалостливо): Да, мы их встречали в Детройтском аэропорту, в багажном отделении, а они не появились.

П: Вы понимаете, ПРАВИЛО нашей авиакомпании не позволяет разглашать информацию о пассажирах.

В (со вздохом): Да‑да.

П: Каким рейсом они летели?.. Ага… Это рейс из Чикаго, он прилетел в Детройт по расписанию.

В (со вздохом): Да‑да. Мы ждали, самолет прилетел, они не появились.

П: Наше ПРАВИЛО – не разглашать информацию о пассажирах. Это были взрослые пассажиры или дети?.. Ну вот видите – взрослые. Они вам позвонят.

В (со вздохом): Да уж сколько времени прошло, а они не звонят.

П: Как фамилия первого пассажира?.. И‑в‑а‑н‑о‑в… Подождите минутку… А второго пассажира?.. И‑в‑а‑н‑о‑в‑а… Я уже вам говорила о ПРАВИЛЕ нашей компании?

В (с пониманием): Да. Вы не разглашаете информацию о пассажирах.

П: Правильно… Родня ваша что ли?

В (безнадежно): Нет, друзья.

П: Подождите минутку… Да, что делать, если такие ПРАВИЛА… Они из какого города в Чикаго летели?

В: Из Калифорнии, точно откуда не знаю. В Чикаго у них пересадка была. Вы не могли бы по компьютеру посмотреть, долетели ли они до Чикаго?

П (что‑то проверяет): Минуточку… Знаете, у нашей компании строгие ПРАВИЛА. Но я тут вижу, что сегодня есть еще два рейса из Чикаго, которые прибывают в Детройт в 8:30 и 10 вечера.

В (поспешно): И на каком же рейсе они летят?!

П (заминаясь): Наши ПРАВИЛА запрещают разглашать подобную информацию. Вы понимаете меня?

В (с пониманием): Да, разумеется.

П: На вашем месте я бы проверила оба рейса, а рейс 8:30 – так просто НЕПРЕМЕННО. Вы понимаете меня? Наши ПРАВИЛА так строги…

В: Да, большое спасибо!

П: Сожалею, что наши ПРАВИЛА не разрешили мне раскрыть информацию, которую вы запрашивали.

 

Конечно же гости прибыли в 8:30.

 

* * *

 

Осмелюсь предложить вашему вниманию две зарисовки с натуры, связанные с моим недавним пребыванием в странах Бенилюкса.

 

Зарисовка первая: Хуй Бельгийский.

Ситуация: мне необходимо добраться на машине из Люксембурга в некий населенный пункт на территории Бельгии. Пожилой и очень интеллигентный люксембуржец русского происхождения объясняет мне дорогу, изъясняясь в аристократическом старопетербуржском стиле академика Лихачева:

– Вы, мой друг, как выедете из Люксембурга, поезжайте‑ка по трассе 4А в направлении Брюсселя. Через сто двадцать километров будет красивая бензоколонка фирмы «Би‑Пи» (кстати, друг мой, о‑очень рекомендую заправляться именно на ней), а через километр после бензоколонки вы сверните на х…й и поезжайте…

Я подумал, что ослышался.

– Куда, простите свернуть?

– На х…й, друг мой, на х…й…

– Куда??? – я почувствовал, что со мной не все в порядке.

– В направлении х…я, – четко и чуть ли не по слогам произнес старый интеллигент.

Все. Крыша съехала с прически окончательно. Я забормотал что‑то невразумительное:

– Э… да. Понял. В направлении э‑э‑э… х…я. Да. Спасибо… Впрочем, почему бы и нет?.. Х…я… Да‑да…

Ну все. Продолжение совершенно ясно. Я действительно за бензоколонкой поехал на х…й. Точнее на Хуй. Именно так, с большой буквы. Ибо так назывался населенный пункт – и мой интеллигентный гид даже не представлял себе, что это слово для русского человека может означать что‑либо другое…

 

Зарисовка вторая: хуй Голландский.

В Голландии, как известно, живут голландцы. А говорят они на фламандском языке.

Так вот «хороший» по‑фламандски – «хуй».

Если два голландца, встречаясь, хотят пожелать друг другу доброго утра, то между ними происходит примерно такой диалог:

1‑й голландец (с широкой улыбкой и мурлыкающим тоном): Хуй морхн!

2‑й голландец (с еще более широкой улыбкой и выражением всепоглощающей любви ко всему живому): Хуй морхн, хуй морхн!

И, довольные друг другом, расходятся.

Живущие в Голландии русские, естественно, свели все к х…ям. Вышеприведенный диалог между ними выглядит примерно так:

1‑й русский (мрачно): Х…й тебе.

2‑й русский (злобно): И тебе два х…я.

И, довольные друг другом, расходятся…

 

* * *

 

Буквально на днях захожу в вагон на станции метро в стольном граде Париже. В другую дверь заходит собака породы двор‑терьер, средних размеров, и садится посреди вагона (все места заняты). Напротив меня сидит интеллигентного вида мужик и читает газету. На станции рядом с ним освобождается маленькое боковое место. Собака сразу прыгает на свободное место рядом с мужиком, несколько секунд смотрит на своего соседа и тыкает ему в щеку своим носом. Мужик посмотрел на собаку, улыбнулся и дальше читает газету. Собака снова тыкает его своим мокрым носом в щеку, но то ли газета интересная, то ли мужику уступать место не хочется, улыбнувшись, продолжает читать газету (лавочка напротив, наблюдая всю эту картину, еле сдерживает смех). Собака на этом не успокаивается и тихонько бьет лапой мужику по газете (она при этом рвется). Мужик, обалдев от такой наглости, резко встает и идет в другой край вагона.

Как вы думаете, что при этом делает собака? А собака с невозмутимым видом ложится и вытягивается во всю свою длину на своем и освободившемся месте!!!

На лавке напротив случилась истерика, у меня в том числе. Собака, не обращая ни на кого внимания, закрывает глаза и, по всей вероятности, засыпает.

 

* * *

 

Предыстория. У моей мамы в Штатах есть собака по имени Алекс – йоркширский терьер. Эта такая маленькая лохматая забавная собачонка. Он мамин любимец, поэтому ему многое позволяется, и Алекс приобрел кучу вредных привычек. Одна из них: если что‑то упало на пол, то Алекс тут же тащит это себе в «будку», и отнять у него это не просто. Никто и не пытается, поэтому в «будке» – залежи мелких предметов.

 

Собственно история. Пришел один знакомый в гости, сидит, пьет чай с тортом. Алекс, естественно, сидит тут же и пристально на него смотрит, типа «Делись, давай!» Знакомый делиться не собирался, о чем прямо и заявил собаке. Алекс принял задумчивый вид и почесал в «будку». Через пару минут он вернулся, неся что‑то в зубах, подошел к знакомому, положил принесенное у его ног и снова требовательно на него посмотрел. Увидев, что принес Алекс, все присутствующие выпали в осадок – это была КУПЮРА В 5 (пять) ДОЛЛАРОВ!..

Вот он, рынок…

 

* * *

 

Толпимся на палубе лодки после ночного нырка (с аквалангом). Света мало.

Снимая с себя все это дело, замечаю, что мужик передо мной (Нил) с интересом рассматривает свою руку, а вернее, нечто, по этой руке перемещающееся от ладони к плечу. Как только невидимый для меня объект перемещается куда‑то Нилу на затылок, он въезжает, что это такое, и начинает вести себя неадекватно для человека с тридцатикилограммовым оборудованием на плечах: подпрыгивать, дико извиваясь и тихо крича: «Сними с меня ЭТО», – обращаясь ко мне.

Я ЭТО и до того не видел, а теперь ЭТО где‑то внутри его экипировки. Я ему толково объясняю ситуацию, а он на меня недобро так смотрит и продолжает исполнять народный индийский танец дервиша в резиновом костюме с баллоном за плечами. Но ЭТОМУ это дело не понравилось, и оно выбежало обратно на руку и оказалось на редкость упитанной особью того, что мы в Одессе называли американским тараканом. Короче, он его смахнул на палубу, где таракана никто не раздавил из брезгливости (половина вообще босиком), и ЭТО скрылось где‑то под лавкой.

Следующий день. Потрясенный такими переживаниями таракан выходит подышать свежим воздухом уже среди бела дня. А тут опять мы. И почему‑то опять возле него.

Женские крики «Можно что‑то сделать с этим тараканом или нет» находят отклик в душе капитана нашей лохани. Он его хватает рукой (я бы так не смог, мужественные все‑таки люди – карибские капитаны, преемники пиратов как ни как) и выбрасывает за борт. Все бегут смотреть: таракана тут же заглатывает рыба. Мы, соответственно, в боевой клич «Ура!» – настал ему конец! И тут рыба выплевывает нашего врага, и он немедленно берет курс к нашему кораблю. Кто в панике, кто в депрессии… У кого‑то хватило сообразительности схватить душ, замаскированный под шланг, и отбиваться от насекомого водой, пока капитан не завел мотор и мы не рванули оттуда.

Короче, еле спаслись…

 

* * *

 

С 1996 по 1998 годы работал я в славном городе Роттердаме, что в маленькой североевропейской стране Нидерланды. Русскоязычных там не много, и они не живут скученно в одной «коммюнити», как у нас в Бруклине на Брайтон Бич. Так что русского человека встретить непросто. Была у меня там одна девка русская, точнее украинская морячка. Плавала она на Роттердам, и, когда судно ее прибывало в порт, я ее там встречал и мы весело проводили с ней время. Но была у нее «маничка» зайти куда‑нибудь в бар и пить там часами пиво. Обычно я не противился столь естественному ее желанию, но в этот раз я торопился на деловую встречу и потратить драгоценное время на пивбар не входило в мои планы. Уже покинув порт и будучи в центре города, я стал ее уговаривать не идти в бар, а ехать прямо ко мне домой. Но она заупрямилась и без посещения бара ехать ко мне отказалась. Я стал ее увещевать, что, мол, пиво можно попить и дома… Но пить пиво дома не доставляло ей особого удовольствия. Она потребовала остановить машину, выскочила из нее и бросила мне на ходу:

– Без пива в пивбаре, сосать не буду!

После этого энергичной походкой пошла прочь.

Тут проходящая мимо по тротуару благочестивая старушка голландка (как могло показаться) обратилась ко мне на чистом русском языке:

– Молодой человек, ну купите вы ей пиво, а любовью дома заниматься надо!

И ушла, оставив меня с отвисшей челюстью…

 

* * *

 

Такое бывает в кино. Но не только.

Не так давно двое приятелей мирно ехали на большом «додже» по туннелю Нью‑Йорк. Там на выезде по правую руку есть заправка. За несколько метров до въезда на нее на шоссе наперерез мчащемуся потоку машин выскакивает какая‑то сумасшедшая собака и рвет на ту сторону.

Визг тормозов, шум, крики… Тот из приятелей, который был за рулем, как раз в этот момент засмотрелся куда‑то в сторону и, наконец взглянув на дорогу, увидел бампер передней машины практически у себя в салоне. Он крутанул руль вправо, влетел на заправку и со всего маху ударил стоящую у колонки маленькую «хонду», хозяин которой как раз приготовился погрузить пистолет в горловину бака. Легонькая «хонда» прыгнула вперед, как молодой кенгуру, вырвавшийся на свободу. Вылетев на «хайвэй», она тут же с хрустом и лязгом попала под колеса огромного грузовика. Хозяин «хонды» с отвисшей челюстью смотрел, как грузовик тормозил его машиной по асфальту, после чего перевел взгляд на пассажиров «доджа», занявшего место его «хонды».

Приятели некоторое время тупо смотрели перед собой; потом тот, который сидел со стороны ошалелого парня с заправочным пистолетом в руке, медленно произнес:

– Э‑э… Полный бак, пожалуйста…

 

* * *

Про Африку

 

В этой западноафриканской стране я оказался по воле своих голландских работодателей – компании, занимающейся контрактной торговлей какао. Они закупили на бирже весь урожай какао одного местного высококачественного сорта, специально для отправки в Россию. Ну а меня, как русского что ли, прислали наблюдать за погрузкой, а заодно и приглядеть за качеством продукта. Очень часто африканские ребята присылают совсем не то.

Поездка обещала быть нетрудной: товар оплачен, судно зафрахтовано через Лондон, погрузка и прочая дребедень тоже оплачены. Получил двухмесячную визу – и вперед.

Как я заблуждался! Никакого какао, «готового к погрузке в порту ***» нет и в помине, нет его и в городе. Взял машину и погнал по плантациям – товар искать. Нашел какао, дальше искал грузовики, чтобы привезти товар в порт, и т. д. и т. п. Нужного сорта оказалось не более 20 процентов от всей партии, пришлось воевать с продавцом из‑за возврата денег. Весело…

Пролетело полтора месяца. Товар начал прибывать в порт, и тут я вспомнил про такую мелочь, как отсутствие судна. То есть оно должно было быть уже давно, но его не было. Началось все по новой – звонки судовому брокеру, невнятные объяснения…

Всему, даже самому плохому, рано или поздно приходит конец. Когда мое судно все же стало на рейд, я понял, что конец приходит мне. Такой ржавой и убогой посудины я никогда в жизни не видел. Капитан – вечно пьяный немец; старпом – иногда трезвый румын; экипаж – вся Юго‑Восточная Азия. Сей «трансатлантический лайнер» до Питера не дойдет точно.

На третий день стали под погрузку. Стоим, а докеры работать не хотят, и ничего на них не действует, жаловаться некому. Сезон отпусков у всех и сразу. За простой судна капают штрафы, виза заканчивается через два дня, а продлевать ее некому: местный МИД весь в отпуске! Здесь вообще белые люди – вещь штучная, а русских нет и в помине, потому и посольство наше отсутствует. Меня самого, кстати, здесь все принимали за голландца.

И вот мучил меня извечный вопрос русского интеллигента – «Что делать?» Выручил датчанин Пол. Он в этой стране жил три года, почти абориген. За стаканчиком вискарика поведал он мне жуткую историю о том, что весь местный порт держит «профсоюз докеров», отморозки конченные, – все их боятся, но без них ничего никто не решает. Руководит ими человек по имени Boss Man. Прям как в кино про Америку и их итальянские «профсоюзы».

Выбор не богат – еду в порт. Офис нашел быстро. Длинный деревянный барак с вывеской (в переводе) «Генеральный Секретариат Профсоюза докеров и портовых рабочих Республики ***». У офиса прогуливаются два здоровенных негра в линялых рубашках с надписью «секьюрити», а вооружены эти орлы ружьями времен англо‑бурской войны.

Прорвался внутрь, где и был перехвачен секретаршей с типичным африканским именем Manda. За флакончик «Шанели» она допустила меня к вице‑секретарю – г‑ну Marsel Zalupa Makumba. Какие странные у них имена – вспомнилась песня Меладзе про Лимбо.

Господин Zalupa оказался человеком дела: доллар с тонны наличкой – и все окей!

Пришлось связываться с Голландией, решать вопрос о деньгах. А грузить предстояло почти 35 тысяч тонн! К исходу следующего дня имел я уже прилично зелени налом. Поехал в «профсоюз». Меня уже ждали и препроводили лично к Boss Man.

Boss Man оказался огромных размеров белый (коричневый от загара) мужик, килограмм на 200 весом, украшенный бородой а‑ля Лев Толстой.

Zalupa почтительно стоял за спинкой кресла босса.

Я поставил портфель на стол и говорю:

– Здесь половина, остальное через день.

На это Boss ухмыльнулся в бороду и очень вежливо поведал о том, что его помощник ошибся и назвал не верную цену – я должен по полтора доллара за тонну. Тут‑то меня и переклинило – я совершенно непроизвольно заорал по‑русски:

– Да что же вы творите, козлы!

То, что случилось дальше, не мог предвидеть никто…

Boss Man одним прыжком вылетел из‑за своего стола, сгреб меня в охапку, слегка придушил и проревел:

– Земеляк, б…дь, ру‑у‑у‑ский!!! И я русский, Петренко я, боцман Петренко!

Последующие полтора месяца я помню лишь эпизодично – сплошной пьяный угар. Я прошел армию, работал на железной дороге, но ТАК не пил никогда.

Смутно помню, как подписывал судовые документы не только на первый, но и на второй пароход, а как у меня оказалась продленной виза и как я попал в аэропорт, не помню вообще. Помню лишь боцмана Петренко и его телохранителей с типичными африканскими именами Mudak и Kozel.

В Амстердаме мое руководство встретило меня крайне неприветливо: я полтора месяца не выходил на связь, да и видок был у меня еще тот. А если учесть, что я не знаю, чем все‑таки загружены эти два парохода (если вообще загружены!), то позорное увольнение стало навязчивой явью.

Хоть как‑то оправдывал меня только тот факт, что деньги за пересортицу нам вернули.

Я сидел в отеле и пытался придумать отчет о работе, когда стало известно, что первое судно пришло в порт. То самое ржавое корыто за полтора месяца доползло до Амстердама, по самое «не могу» груженое отборным какао самого дорогого сорта. Во втором судне, которого я вообще не видел, было тоже самое.

Хозяин сменил гнев на милость и дал мне два месяца отпуска – для поправки здоровья.

 

P.S. Как уроженец украинского Херсона Николай Поликарпович Петренко почти двадцать лет тому назад попал в эту страну, я так и не узнал.

P.P.S. В Африке на подходе новый урожай какао…

 

* * *

 

Есть в Северной Америке такое понятие как GARAGE SALE.

Гараж‑сэйл по‑нашему.

Заключается это мероприятие в том, что владельцы домов иногда наводят в этих самых домах порядок и в субботу утречком выставляют перед домом всякое ненужное им барахло на продажу. Причем за копейки. Продается все – от старых добрых эльпишников и посуды до мебели и спортивных тренажеров.

Решился и я вчера проехаться по округе. Вдруг наткнусь на что‑нибудь, без чего жить не могу, но пока об этом не знаю… Подъезжаю к одному сэйлу, выхожу из машины, осматриваю барахло. Среди всего прочего на улицу выставлен офигительный книжный шкаф – деревянный, резной, белый и новый. 50 баксов. (В магазине баксов 500, не меньше). Некая гражданка из наших (курносых) беседует с мужем по мобильнику:

– Сеня, ты обязательно должен подъехать и посмотреть на этот шкаф… Это не шкаф… Это сказка… и к Эммочке в комнату он встанет… КАК ВКОПАННЫЙ…

Я и сам имею некоторое отношение к Одессе и уже начал веселиться…

Сеня, судя по всему, интересуется адресом.

Мадам:

– Щас…

И дальше мадам обращается к владельцу:

– Экскюьз ми… Вот из ё адрес?.. (написано по‑русски, потому что именно так и звучало)

Владелец:

– Two thirty two Pheasant Valley.

Мадам кивает головой (ага, мол, поняла) и дальше Сене:

– Сеня, нууу… Это как… ехать к Бэлле… только на втором светофоре направо…

Аут!!!

 

P.S. А мне‑таки повезло. Я купил практически новые горные лыжи SALOMON за 10 баксов (с креплениями и ботинками).

Зима все‑таки не за горами…

 

* * *

 

Преамбула. Живу в Нью‑Йорке, в многоквартирной высотке, где полным‑полно как белых (в том числе русских), так и негров, малайцев, китайцев, арабов и прочих латиносов. Еще около дома бассейн, а в Нью‑Йорке – дикая жара с самого начала лета. Стало быть, за два месяца лежания на берегу бассейна успела загореть совершенно обалденно. Все знакомые и даже незнакомые в лифте на все лады расхваливают мой загар. Привыкла.

Амбула. Вхожу в лифт. По дороге с моего 15‑го этажа вниз лифт периодически останавливается и подбирает новых пассажиров. Всех вновь вошедших придирчиво оглядываю и сравниваю их загорелую кожу со своей. Вошедшие безнадежно проигрывают. Наконец последней в лифте появляется молоденькая негритяночка. Автоматически кидаю взгляд на ее ножки‑ручки, затем на свои, грустно вздыхаю и так же на автомате выдаю:

– И где это вы так замечательно загорели?..

Несмотря на хваленую политкорректность, народ из лифта просто выползал.

 

* * *

Еще раз об именах

 

Всем известно, что в Израиле живут в основном евреи, и фамилией типа Рабинович или Шмуклер вроде бы никого не удивишь. Но… Есть у нас сотрудник по фамилии Шварцман и сотрудница марокканского происхождения. Так вот, после безуспешных попыток правильно прочитать его фамилию, она ему и заявляет:

– Ты же не в России – поменяй фамилию на нормальную, еврейскую.

 

* * *

 

Несколько лет назад был в Лондоне.

Захотелось экзотики – выпить джина.

Захожу в «паб» и говорю барменше:

– Beefeater, please.

В ответ слышу:

– Excuse me, sir?

Короче говоря, не понимает. Произношение у меня не оксфордское, да и во рту пересохло.

Делаю вторую попытку – опять не понимает.

Третью – барменша аж через стойку перегнулась, так хочет понять, чего мне надо.

Плюнул про себя и говорю:

– Vodka, double.

 

* * *

 

Мой друг Влад – педиатр в Америке. Недавно к нему на прием привели мальчика лет девяти. В очечках, умненький такой, как ослик Иа.

Дали ему баночку для анализа мочи. Говорят, мол, пописай сюда.

А он так, со знанием дела, типа «всех вас насквозь вижу», говорит:

– А что, у вас туалет не работает?

 

* * *

 

В Израиле при сдаче экзамена на аттестат зрелости можно выбрать русский язык как иностранный, чем пользуются дети многих иммигрантов из России.

При этом в вопросах предлагается дать толкование многим не часто встречающимся словам. Сын моих знакомых на вопрос «Что такое мутовка?» (приспособление, не дающее сбежать кипящему молоку, – для тех, кто не знал или забыл) ответил:

– Женщина легкого поведения.

Как жаль, что результаты не учитывают «чувство языка»!

 

* * *