История, рассказанная моим товарищем, эдаким местным олигархом киевского розлива

 

Сам он из бывших спортсменов, два курса Инфиза, длинный коридор и большой бизнес – вот что вкратце о нем можно сказать.

Очень любит женский пол, но красиво и терпеливо ухаживать не умеет, поэтому первой попавшейся более‑менее подходящей кандидатуре сразу – или кольцо с бриллиантом, или мобильный телефон (короче, Шура, сколько вам надо для полного счастья?..)

Очередной «жертве» он предложил поездку в Таиланд. Две недели в шикарном отеле. Его даже не смутило то, что летом туда никто практически из‑за муссонных дождей не ездит, это мелочь – главное широта души!

В общем, приехали они. Как он мне рассказывал, море видел раза три, потому как на улицу без маски и ласт никак – лило как из ведра. Но даму сердца надо было развлекать, и они с ней совершали ежедневный променад по местным бутикам. Дама же попалась не глупая и в свою очередь держала «журавля» крепко за то место, где у мужчин обычно «наследство» хранится. Трясла его как липку.

В одном из магазинов, кажется «Gucci», она приметила платье, померила, выходит:

– Ну как?

Товарища моего в этот момент, видно, заботило другое, и он на своей волне отвечает:

– Говно.

Потом опомнился, согласился и расплатился. Идет, опечаленный «никаким» отпуском, а подруга его все зудит про рестораны, омары и лангусты…

Благо около отеля были забегаловки с громкими вывесками на английском – «с моря на стол».

Зашли, отдали по 25 у.е. за порцию подозрительного супа из лангуста. Пошли потихоньку в отель. Где‑то около reception обоих пробивает током, лица покрываются потом, и они, преданно глядя друг другу в глаза, бегут по лестницам к заветному номеру.

Хоть он и бывший спортсмен, но длинноногая подруга добежала до туалета первой.

Далее со слов товарища:

«Живот крутит так, что ноги подкашиваются, стерва эта меня в туалет не пускает, сама там корчится, я кричу:

– Ну дай я хоть на ванну схожу.

Она в ответ пищит:

– НЕЕЕЕТ…»

Про себя матюгая эти лангусты, он бегает как угорелый по номеру и ищет подходящий «сосуд» для опорожнения желудка. Ничего лучшего он не придумал, как из фирменного пакета «Gucci» вытряхнуть платье на пол и…

Дальше опять от первого лица:

«В глазах темно, понимаю: один выход – на балкон. Бегу туда, по дороге теряя предметы туалета, оставаясь в одной майке, сажусь на этот пакет с надписью «Gucci»… Через минуты две, придя в себя, открываю глаза, оглядываюсь по сторонам: белоснежная терраса, номера отгорожены лишь невысокой кованой решеткой – справа застывшая пара немцев, которые до этого пили кофе; слева жгучая блондинка, у которой сотовый телефон упал между ног от увиденного…

Russo turisto, в общем».

Ну, спрашиваю я, что дальше‑то было?

Он:

«Ну что, свалил я красный как рак с балкона, поставил пакет около туалета, стучу красавице, чтоб выходила, а сам копаюсь в чемоданах в поисках таблеток.

Через минут десять появляется бледное существо, которое за полчаса сбросило все то, что наело за две недели, и с ужасом смотрит на предмет своего недавнего вожделения, о котором почти забыла, – на пакет «Gucci», от которого страшно несет… с вопросом и непониманием взирое на меня, и получает абсолютно невозмутимый ответ:

– Я ж говорил – говно. А ты: «Гуччи»… «Гуччи»…

 

* * *

 

Гостил я как‑то в Нью‑Джерси (что недалеко от Нью‑Йорка) у своей бывшей подруги. Решил прогуляться по окрестностям. И заметил стайку детишек разного возраста, куда‑то спешившую, при этом бойко и почти без акцента говорившую по‑русски, мало того – активно матерящуюся.

Вряд ли это привлекло мое внимание если б не факт, что часть детишек была черной, часть – желтой, а часть – вообще неописуемого оттенка и разреза глаз.

Озадаченный, я вечерком рассказал подруге об увиденном. Она, засмеявшись, сказала, что это «местная достопримечательность». В общем, встретились в Штатах и полюбили друг друга два эмигранта – НЕГР из Сенегала и КИТАЯНКА самых что ни на есть китайских кровей. А поскольку англицкий у них был ну очень fluent, то общаться у них получилось на единственно хорошо известном им языке – русском, коим они заразились на родине данного языка (он – в Лумумбарии, она – в МГУ). Так вот и стал у них в семье основным языком русский.

А самое смешное, что в отличии от соотечественников данная пара любит тусоваться в основном с русскими эмигрантами второй волны. И на полном серьезе считает «коренных» янки морально ограниченными…

 

* * *

 

Эту историю я услышала буквально вчера от одного своего приятеля, побывавшего не так давно в гостях у своего друга, проживающего в Австралии.

Отправились они как‑то небольшой, но очень теплой компанией покататься на джипах по австралийской саванне. Едут себе, вдруг видят – недалеко от дороги лежит вроде как мертвый кенгуру. Они остановились, вылезли из машин, попинали беднягу – не шевелится. Грустно, конечно, но решили они не упускать свой шанс и пофотографироваться со зверем. Они его поднимали, поддерживали с двух сторон – якобы он живой и сам сидит. Потом кому‑то в голову пришла гениальная идея для большего смеха напялить на несчастного зверя пиджак и кепочку. Сказано – сделано. Двое молодых людей обнимают разряженного в пиджак и кепочку кенгуру и радостно улыбаются, позируя в объектив. И вдруг кенгуру приходит в себя, дико лягается, сбивая с ног всех, кого может достать, и уносится в неизвестном направлении… Как был – в пиджаке (застегнутом на все пуговицы) и кепочке.

Самое печальное в этой истории даже не то, что в карманах пиджака остались деньги, документы, мобильник и обратные билеты на родину. Мне лично страшно представить реакцию человека, который сподобится увидеть скачущего по просторам кенгуру в пиджаке и кепочке…

 

* * *

 

Судьбa заставила меня на три месяца покинуть родной НИИ и забросила на солнечный юг Италии. После недели напряженной работы, переполненный свежими впечатлениями, я понял, что просто сойду с ума, если не попытаюсь найти способ расслабиться. Оказалось, что мое желание разделяли несколько моих новых коллег. Итaк, пестрoй кoмпaнией, в кoтoрoй был бразилец, гречанка, молоденькая студентка Кембриджа, приехавшая в Италию на каникулы, и с десяток итальянцев различного пола, мы отправились в чудный ресторанчик на берегу Ионического моря. Бразилец чтo‑тo нес про футбол, я совершенствовал свой английский с предстaвильницей туманного Альбиона. Все это – плюс легкое итальянское вино – настроило меня на благодушный лад, и я попросил официанта принести немного водки. Вскoре передo мнoй нa стoле пoявился стaкaн, нaпoлненный, к мoему изумлению, льдoм. Oднaкo итaльянцaм пoнрaвилaсь идея. Этo, нaвернoе, кaзaлoсь им экзoтикoй – выпить вoдки с русским. Мы oтпрaвились нa квaртиру oднoгo из итaльянцев. Пo пути в супермаркете былa купленa литрoвaя бутылкa «Абсoлютa».

Мудрo рaссудив, чтo скoлькo вoдки не бери – все рaвнo еще бегaть, я прихвaтил еще пaру бутылoк. Итaльянцы веселились кaк дети, пытaясь пo‑русски прoизнoсить «Зa нaше счaстливoе детствo пoд мудрым рукoвoдствoм кoммунистический пaртии Сoветскoгo Сoюзa». Oднaкo с зaкускoй был нaпряг, и все дoвoльнo быстрo oпьянели. В кaкoй‑тo мoмент я oсoзнaл, чтo мoя учительницa aнглийскoгo не пoдaет признaкoв жизни, и, будучи джентельменoм, решил улoжить ее прoспaться. Исключительнo с этoй целью я пoтaщил ее бесчувственнoе телo в спaльню и брoсил нa вoдянoй мaтрaс, в кoтoрoм тут же нaчaлoсь вoлнение. Испугaвшись, чтo кaчкa вызoвет у мoей пoдoпечнoй приступ мoрскoй бoлезни, я пoпытaлся пoгaсить кoлебaния, нo не учел, чтo кooрдинaция движений у меня уже былa сильнo нaрушенa, и свaлился прямo нa нее. В этoт мoмент девицa oчнулaсь.

Не знaю, чтo oнa себе вooбрaзилa, нo немедленнo нaчaлa издaвaть грoмкие стoны, в oбщем, кaк будтo испытывaлa oгрoмнoй силы oргaзм. Зaтем четкo прoизнеслa:

– Thank you.

И перевернулaсь нa бoчок. Oшaрaшенный увиденным и бoясь пoкaзaться невежливым, я oсведoмился, не нужнo ли ей еще чегo‑нибудь. Нa чтo девицa прoбoрмoтaлa зaсыпaя:

– Just a little kiss (всегo лишь пoцелуй)…

 

A вы гoвoрите, инoстрaнцы oтдыхaть не умеют!

 

* * *

 

Давно дело было – когда жива была еще удивительная страна СССР.

Было там такое понятие – «мальчики‑мажоры», золотая молодежь эпохи развитого «социсилизьма». И вот одного такого буратину, старшекурсника Московского университета и сына замминистра, отправили на стажировку в США, в университет города Лос‑Анджелеса. И не то чтобы даже по блату, а вполне справедливо полагая, что при его жизни остаться в Штатах он решит разве что в приступе белой горячки.

А случилось тогда как раз обострение мировой классовой борьбы со всеми вытекающими неудобствами, и так вышло, что ближайший к Калифорнии аэропорт, куда «Аэрофлот» не отменил еще рейсы, находился в столице полудружественной нам полусоциалистической Мексики. Там наш студент и приземлился с билетом на самолет в Лос‑Анджелес, офигевший от перелета в сутки длиной и необычных видов вокруг.

А надо сказать, что несмотря на полное папино довольствие наш стажер еще и баловался фарцовкой, поэтому вез он с собой, кроме чемодана матрешек и бутылки «Столичной», тысячу баксов, связанную в плотную трубочку и спрятанную в самое сокровенное у мужчины место. Что само по себе глупость редчайшая, но то ли таможня брезгливая попалась, то ли что, но только долетел наш герой без приключений. Прошел он ленивых мексиканских погранцов, достал, кряхтя, в туалете свои контрабандные доллары, сложил их в карман и почувствовал себя белым человеком. Настолько белым, что когда усатый мексиканец в форменной фуражке ухватил его чемоданы и потащил к древнему такси, наш студент только покровительственно махнул рукой. И ехать‑то дураку всего ничего надо было, через два терминала. Сел он в машину, ткнул пальцем в название на авиабилете и покатил. И так хорошо ему – в окошко на местных Кончит с Пердиттами любуется.

И вдруг замечает на счетчике цифру $200. Тут надо заметить, что в Мексике местные тугрики обозначают таким же значком как доллары – $. А нрав у этих денег по‑мексикански горячий и прыгают они от одного за доллар до 5000.

Тогда было что‑то около ста. Не надо думать, что наш студент был полным идиотом, нет. Но, во‑первых, он прекрасно знал все приемы советских таксистов по накручиванию счетчика на иностранцев. Во‑вторых, тогда все в СССР были уверены, что в Америке уборщицы получают по 5 000 долларов в месяц, ну а Мексика – это почти Америка.

Но самое главное – это волшебный, магический значок $. Ну кто мог подумать, что им будут обозначать какое‑то, простите за выражение, песо. Едет наш бедняга, потеет.

Деру дать, так чемоданов жалко. А то поймают – прощай Америка, здравствуй Сибирь.

А мекс уже чего‑то заподозрил, сидит хмурится. Огромный такой, усатый и небритый сын мексиканских гор. Приехали они, вытащил таксист чемоданы и стоит ждет. На беду нашего студента, вида он был типично семитского, кучеряво‑смуглокожего, то есть от латиноса в дальнем приближении отличался только неумением говорить по‑испански.

Подозрительный, в общем, тип. А таксист хмурится все больше, кулаки жмет. Народ внимание обращать начинает, полицейский вроде случайно поближе подошел, смотрит.

Оценил наш стажер все «за» и «контра», вздохнул, отсчитал 700 зеленых ровно по счетчику, махнул рукой и побрел к дверям аэропорта.

Так рождались легенды об арабских шейхах.

 

Менее чем через час наш стажер понял всю глубину своих заблуждений. Такого изощренного мата древняя столица ацтеков не слышала с момента убийства Троцкого. По неизвестным нам причинам более всего досталось Фиделю Кастро и его бороде. Глубочайшее нервное потрясение, вероятно, стало причиной того, что через три недели наш студент попросил в США политического убежища. Сейчас он живет в Западном Голливуде, возит в Россию «ножки Буша» и тратит по 700 баксов за вечер в русских кабаках. В свободное от бизнеса время он принимает участие в движении за ограничение мексиканской иммиграции.

 

* * *

 

Что такое глобализация? Разные люди по‑разному отвечают на этот вопрос, и только я знаю точно, что это такое…

Рассказали мама с сестрой, вернувшиеся недавно из Венеции. Венеция прекрасна поздней осенью. Толпы туристов схлынули и наконец‑то можно бродить по городу, дышать полной грудью и при этом не натыкаться на зонтики, сумки, фотоаппараты, да и просто на чьи‑то локти.

Мама и сестра сели в гондолу и, строго настрого наказав гондольеру хранить молчание (а не петь или комментировать пейзаж), отправились на прогулку по каналам. Тихо и величественно плыла гондола, как вдруг из‑за угла раздалось:

– Ха‑ва нагила… Ха‑ва нагила…

Настроение у женщин сразу испортилось, ибо самое неприятное, что может произойти в осенней Венеции – это встреча с крикливыми и визгливыми соотечественниками. Если бы канал был чуть пошире, то они бы гондолу развернули, но канал был узок и две женщины, посуровев лицами, приготовились к неизбежному.

Расстояние до поворота, где должна была произойти встреча, стремительно сокращалось, в то время как песня крепчала и в нее вливались все новые голоса.

Они подплыли еще ближе и вдруг «из‑за острова на стрежень» показалась гигантская гондола, битком набитая японцами, которые самозабвенно, позабыв обо всем на свете и целиком отдавая себя пению, пели «Хаву нагилу» под аккомпанемент аккордеониста‑итальянца. Как «Летучий голландец» они проскочили перед носом мамино‑сестринской гондолы, но песня долго еще витала над каналом.

С тех пор на вопрос, что такое глобализация я отвечаю очень просто: это когда в Венеции японцы поют еврейские песни под итальянский аккомпанемент, а за ними с ужасом наблюдают две израильтянки русского происхождения.

 

* * *

 

В продолжение истории про глобализованную Венецию…

Я летела из Москвы в Калгари и на пересадке во Франкфурте разговорилась с мужичком, который летел из Праги в Филадельфию. Звали его Хаим Варшавский:

«Я тут на днях общался с друзьями – интересную историю услышал. Вначале надо сказать, что мы учимся в Дармштадтском техническом университете – это в Германии, в земле Гессен, недалеко от Франкфурта‑на‑Майне.

Но суть не в этом, а в том, что мы сами информатики, но должны, поскольку учимся в университете, брать так называемый Nebenfach – то бишь дополнительный предмет (очень часто гуманитарный). Друзья мои выбрали психологию – интересно и вроде бы не очень сложно.

Так вот – ближе к телу, то есть к истории.

Один из профессоров рассказывает:

– Во времена Третьего рейха была такая установка пропаганды: евреи думают одной половиной мозга, больные – другой, а истинные арийцы (немцы) ОБЕИМИ!!!

Вывод, сделанный ребятами:

НЕМЦЫ – ЭТО БОЛЬНЫЕ ЕВРЕИ!!!»

 

No comments.

 

* * *

 

В русском лос‑анджелесском еженедельнике «Курьер» вышла статья «Человек‑автомат», посвященная недавно умершему в США Узи Галю – изобретателю автомата «Узи». В описании тактико‑технических качеств его детища, в частности, отмечено:

«Узи» – небольшой, его можно прятать под одеждой, удерживать одной рукой, СТРЕЛЯТЬ ИЗ‑ЗА УГЛА (!!!)»

…Cразу возникает настороженность к объявлениям типа «СНИМУ УГОЛ» и напрашивается сравнение с родным «калашом»: а можно ли из него стрелять из‑за угла? Думаю, можно. Но угол должен быть очень КРУГЛЫМ.

 

* * *

 

Я недавно пошел в магазин покупать лампу. Там черный менеджер был, я ему и говорю:

– Проверь мне лампу.

Он проверил, а она не работала – так он мне ее продал за полцены…

Я с ним спорить не стал – у лампы был выключатель…

 

* * *

 

Предыстория. Студент из Америки, русский, денег мало, кредитных карточек много, карточных долгов еще больше. Лето, жизнь‑то проходит, а ну их всех в задницу, однова живамо. Вкратце: поехал он по Европам шляться…

История. И все, что могло обломаться, – все обламывалось. Из серии «бесплотна и горька наука дальних странствий»… И занесло его на Эйфелеву башню, на самую верхнюю площадку (их там, если я не ошибаюсь, четыре, и на каждую ведет отдельный лифт). И, понятное дело, когда он насмотрелся на Париж и захотел спуститься вниз, лифт сломался. Верхняя площадка, ветер, вечер. Холодно, тоска… И в тоске глядя на недостижимую землю внизу, он со свойственной русской душе чувственностью крикнул (pardon my French):

– Жопа‑а‑а‑а…

Как камешки в пруд от нечего делать, так и он со своей «жопой» – в небо Парижа:

– Жо‑о‑па‑а‑а… Жо‑о‑о‑па…

Находившиеся на этой же площадке итальянские туристы, думая, что молодой человек знает, что надо делать в ситуации, когда лифт ломается, решили ему в этом помочь (им же тоже было холодно). И вот хором, с итальянским акцентом, на весь Париж:

– Зе‑епиа… Зиоп‑а‑а… Зио‑о‑ио‑па‑а‑а…

Когда лифт наконец‑то пришел, они долго благодарили моего приятеля.

 

* * *

 

Живем в Америке. Сегодня поехали с семьей в пиццерию. Сидим, жуем. Я случайно глянул в окно и увидел, что около нашего «бьюика» отирается какой‑то пацаненок лет 7–8. Но не просто отирается, а играется с дверцей машины своего папаши – открывает и закрывает ее, причем при открывании каждый раз миллиметрирует мою машину. А она у меня новая, сверкающая, и удар дверцей ее никак не украсит. Я беру пульт и включаю сигнализацию (это опция такая – если на паркинге забудешь, где машину оставил, то она голос подаст). Машина начинает орать. Пацаненок аж присел от неожиданности. Я сирену отключил. Но у мелкого шило в одном месте – начал в боковое зеркало строить рожи. Ну мне уже самому забавно стало. Я опять сигнал включил. Теперь уже его папашка озадачился: одно дело сигнализация на шевеленье дверью среагировала, а совсем другое – на корченье рож. Я опять все выключил. Вся моя семья уже валялась под столом, официантка тоже.

Мужик вышел из своей машины, пацаненка, наоборот, загнал вовнутрь и ЗАПЕР двери! Сам обошел мою машину, задумчиво чеша репу. Потом решительно наклонился к другому зеркалу и показал язык. Сирена сразу же включилась.

А еще у машины есть опция включать двигатель с пульта – очень удобно зимой: из окна дома перед выездом минут за пять включаю двигатель и обогреватель салона. Так вот, мужик после сирены отпрянул и стал обходить машину сзади. Я включил двигатель. Дядька вскрикнул и побежал к своей машине. А двери все заперты. Как он открывал их и впрыгивал внутрь, надо было видеть! С максимально возможной скоростью мужик срулил с паркинга и перегнал машину на противоположную сторону. Там он остановился и стал ждать свою жену. Когда она появилась из соседнего магазина, то стала ему махать рукой, – мол, подъедь ближе, не хочу на ту сторону идти. Мужик остервенело затряс головой. Она пожала плечами и сама пошла к нему. Пока они трогались, мы заметили, что внутри начался очень серьезный разговор с кивками в сторону нашей тачки. Настроение поднялось на весь день…

 

* * *

 

История простая – наши за границей…

Приехал как‑то в Торонто один наш – с Украины или из России, не важно – наш!

Язык знает на уровне зрителя американских боевиков – «фак ю», «хав а ю», «гуд бай»… А надо ехать по заграничным делам на другой конец города – работу искать или брак фиктивный, как повезет.

Ну и так как авто нету, то ехать надо на автобусе.

А в автобусах канадских, как в старых советских троллейбусах, возле водителя – касса для оплаты проезда с щелью, куда деньги или талоны кидать, прозрачным верхом, чтобы за проезд пуговицами не платили, только дизайн современный и блестящий.

Ну вот, подходит, значит, автобус к нашему герою, а так как он ни города, ни языка не знает, то когда двери открылись, то решил он спросить у водителя, а едет ли этот автобус в нужном направлении.

И сделал это наш герой просто – назвал водителю нужный адрес, только вопросительную интонацию добавил и посмотрел так доверчиво. Итак, двери открываются.

Наш:

– Финч–Дафферин? (название улиц)

Водитель, видно, ездит уже давно, устал, да и что говорить с человеком, английского явно не знающего, – просто показывает нашему на кассу: мол, едет туда автобус, можешь платить.

Наш:

– Финч–Дафферин??!

Водитель показывает на кассу.

Наш (уже раздраженно):

– Финч–Дафферин??!!!

Водитель настойчиво показывает на кассу.

Наш:

– А‑а‑а!!! (с интонацией – «понял!»)

Подходит к кассе, наклонятся к щели и уже туда:

– ФИНЧ–ДАФФЕРИН?!!

 

* * *

 

Было у меня два знакомых с пикантными фамилиями…

Фукшанский (и надо ж было с такой фамилией иммигрировать в Штаты…) и Трахтенберг… Фамилию Фукшанский все произносили в два приема: «фак» отдельно, а потом, с трудом, «шанский». Причем американцы на полном серьезе, а русские по привычке перестраивать свое произношение.

Трахтенберг при этом добавлял, что они «братья, просто Фукшанский в конец американизировался и перевел свою фамилию на английский…»

 

* * *

 

Бруклин, Нью‑Йорк. 1999 год. Женщина, лет 40–45, стоит предпоследней в очереди в аптеке, а за ней я. До нас еще человек 5–6. Дама, стоящая у прилавка, на протяжении 10–15 минут пикантно «базарит» с продавщицей. Хочу заметить, что больше золoта на руках и шее женщины я не видел – Властелин колец. А тем временем разговор продолжается:

– Ой, Розочка, азохун вэй… я‑таки да хочу вам

сказать…

У женщины передо мной заканчивается терпение, и она громко заявляет:

– Побыстрее можно, пожалуйста…

В ответ она получает oт продавщицы:

– Знаете что, идите на х…й!

Мою реакцию вы понимаете, что уж говорить о реакции женщины.

Welcome to America!

 

* * *

 

Уже много говорилось о странном, на наш взгляд, поведении американцев в той или иной ситуации. Я же хочу рассказать о том, как из одной и той же ситуации по‑разному выходили я и американец.

Эпизод первый. Год 1996, 24 декабря. Сутки до рождества, в лос‑анджелесских магазинах безумные скидки. Моя жена не может пройти мимо объявления о скидке в 75 процентов на елочные украшения. Заходит, набивает полную тележку всякой мишуры и игрушек, я стою за рядами касс, вне торгового зала.

Вижу жену, подходящую к кассе. Кассир – толстенная мексиканка – пробивает на кассовом аппарате покупки, называет сумму; жена открывает свой кошелек и достает стодолларовую бумажку. Кассир берет эту купюру, внимательно рассматривает и вдруг начинает пронзительно голосить, заглушая вой ей же самой включенной сирены. Бежим к кассе: с одной стороны я с уже оплаченными покупками, с противоположной – «секьюрити» с кольтом в руке.

Подбегаю, вижу ничего не понимающую жену, кассиршу держащую сотку, – нет, не кончиками пальцев, а кончиками длинных наманикюренных ногтей. Держит, блин, и орет:

– Фальшивые деньги, эта мисс дала мне фальшивые деньги!

С величайшим трудом до меня доходит смысл происходящего: кассир НИКОГДА не видела стодолларовую купюру НОВОГО образца с большим портретом президента! У моей жены, как у всех русских, в кошельке только новейшие, девственно чистые бумажки, слипшиеся между собой и восхитительно пахнущие типографской краской. Ничего подобного кассир в жизни своей не видела. Между прочим, купюры нового образца находились в обращении почти год!

Перекрикивая шум сирены и мексиканки, требую позвать менеджера. Менеджер – высоченный и худющий латинос – появляется очень быстро, так же быстро осмысливает ситуацию и говорит:

– Успокойся, Рози, это нормальные деньги!

– Какие, к черту, нормальные! Ты посмотри на эту рожу! Это фальшивые деньги! Эта мисс дала их мне, надо вызывать полицию!

– Успокойся, Рози, это наши (!) новые американские деньги! Давай принимай…

– Fuck yourself! Я их не возьму!

Менеджер извиняется и уходит куда‑то в глубь магазина, унося с собой наши сто долларов. Вернулся он быстро, разменяв нашу новехонькую сотку на кучу грязных и затертых десяток. Еще раз извинился и выдал моей жене в качестве компенсации маленького Санта‑Клауса с логотипом магазина.

Моя жена брезгливо взяла у него эти бумажки, часть из которых тут же отдала кассиру. Рози успокоилась и приняла эти грязные лоскутки со словами:

– Вот это нормальные американские деньги! Спасибо за покупку, мисс!

Уехали мы счастливые – все же так хорошо закончилось…

 

Эпизод второй. Год 2000. Город Нью‑Йорк. Мы с женой снова в Америке. Нас сопровождают милейшие люди – мой партнер Чезаре, или Чиз, и его кузина Марсела, или Марша. Американцы итальянских корней, в Штаты приехал еще их дед.

Мы с Чизом занимаемся своими делами, моя жена с Маршей изучают магазины. Марша самостоятельно учит русский и очень рада возможности попрактиковаться в языке.

Великолепный весенний день. Я, преисполненный чувств, приглашаю всех в ресторан. Прошу Чиза отвезти нас в его любимый.

Итальянский ресторан, куда привез нас Чиз, был спокойным и тихим. Кухня великолепна, вино прекрасно, пьем кофе с коньяком, непринужденно беседуем, я прошу принести счет. Настроение – просто фантастика, пока.

Девушка‑официантка приносит счет, я достаю кредитку и отдаю ей. Через несколько минут официантка приносит чек на подпись, расписываюсь и снова предаюсь блаженству. Девушка уходит, но очень быстро возвращается и извиняющимся тоном просит у меня какой‑нибудь документ. Ситуация для Америки весьма странная – удивляюсь, но достаю свой российский загранпаспорт.

Официантка уходит.

Теперь она вернулась еще быстрее, но не одна – с охранником – и тут же с ходу начала обвинять меня в попытке расплатиться чужой кредитной картой. Использование чужих кредиток – очень серьезное преступление в Штатах, срок можно получить очень большой.

Милая девушка‑официантка на глазах превращается в разозленную фурию, никакие мои попытки объясниться к успеху не привели, а охранник по рации уже вызывает наряд полиции. То еще развитие сюжета!

Постепенно до меня доходит смысл происходящего, я лезу в сумочку жены… Точно! Моя кредитка оказалась у жены, а ее я достал из своего бумажника и отдал официантке, где‑то мы перехлестнули карточки – они похожи как две капли воды. Только подписи, разумеется, разные, да и фамилии у нас с женой тоже разные. Судорожно пытаюсь объяснить ситуацию официантке.

Вдруг Марша резко крикнула мне по‑русски:

– Немедленно замолчи, дальше говорить буду я!

С этими словами Марша из своего небольшого дамского портфельчика, с коим за все три дня нашего знакомства ни разу не расставалась, вытаскивает ноутбук и начинает что‑то быстро‑быстро печатать. Буквально через три минуты она извлекла из принтера некий лист и предлагает его немедленно подписать мне и жене. Я слегка удивлен, но Чиз убедительно кивает головой: мол, слушайся Маршу – она знает, что делает. Мы в полном недоумении подписываем, и тут Марша хорошо поставленным голосом выдает следующее:

– Я, Марсела Сентинелли, лицензированный адвокат штата Нью‑Йорк, с этого момента представляю интересы этих иностранных господ! Все, что делается мной, делается во имя защиты их интересов и при наличии их поручения!

Опа, ничего себе поворот сюжета! Марша в это время сидит и печатает еще один документ, горластая официантка притихла, в сопровождении полицейского патруля в зале появился менеджер. Никто пока не решается ничего сказать, старший наряда пытался было открыть рот и что‑то произнести, но тут Марша снова заявляет о себе:

– Я, Марсела Сентинелли, от имени своих клиентов обвиняю владельцев ресторана *** в нарушении следующих законов и норм Штата:

• вы обвинили моего клиента в использовании незаконных платежных средств;

• вы не дали возможность моим клиентам исправить допущенную оплошность;

• и т. д. и т. п.

Всего Марша сочинила восемь (!) пунктов обвинения. Ни много ни мало, на два миллиона долларов. По мере чтения ей своего искового заявления лицо у менеджера вытягивалось. И тянулось до тех пор, пока челюсть не достигла пола. Минуты через две менеджер энергично замахал руками, заверещал по‑итальянски, и откуда‑то появились два официанта с дорогим коньяком и подносом с фруктами. Все за счет заведения.

Менеджер извинился перед полицией за недоразумение, и офицеров увели на кухню кормить обедом. Потом он долго рассыпался в извинениях за нерасторопность своих сотрудников и пригласил Маршу к себе в офис. Вернулась она минут через пятнадцать и гордо показала мне мировое соглашение с хозяевами ресторана.

Согласно этому документу, ресторан согласился выплатить компенсацию в размере 50 000 долларов! Плюс Марша невозмутимо вытребовала себе пожизненную скидку в 30 процентов, а сегодняшний обед пошел за счет заведения.

Когда мы расставались, Марша попросила у меня номер моего банковского счета, куда она обещала перевести половину суммы, полученной с ресторана.

Вот так.

 

P.S. Самое интересное, что деньги в размере 16 814,76 долларов я получил через месяц. Разницу между обещанными 25 тысячами и полученной суммой составили налоги штата Нью‑Йорк.

 

* * *

 

Гуляем с любимой девушкой по Манхэттену. Заходим в небольшой антикварный магазин и обнаруживаем занимающую полстены известную картину «Казаки пишут письмо турецкому султану».

Спрашиваем у продавщицы‑китаянки, что это за чудесная картина, на что она, глазом не моргнув, отвечает, что это картина одного великого МOНГOЛЬСКOГO художника и на ней изображено МOНГOЛЬСКOE войско перед боем…

Мы не плакали, как в таких случаях заведено, мы просто бились в истерике…

 

* * *

 

Происходит все на утро после празднования первого русского дня рождения в Германии (где‑то в час или в два дня).

Вышел я на работу не то что с похмелья, я вообще‑то даже еще и трезветь не начинал… Думаю: надо бы сходить для начала в магазин, «Кока‑Колы» или минералочки купить… Усилием воли дохожу до магазина. Выбираю чего бы мне выпить‑то безалкогольного. Рядом две барышни. Ладно бы они шепотом говорили. Так НЕТ! Громко говорят (и все по моей голове)… В общем одна из них произносит:

– Посмотри впервые вижу! Немец! Днем! И такой пьяный!!!

Я очень обиделся и ответил:

– Во‑перрррвых, я не немец, а во вторррых, я не пьяный…

Длинного диалога не получилось – они как‑то быстро убежали.

 

* * *

 

В баре. Играем в бильярд с рыжим америкосом в паре против каких‑то молодоженов. Молодожены вскрикивают и поминутно целуются, умудряясь при этом правильно попадать по шарам, чем сильно нас раздражают. После n‑ной бутылки пива и от злобы я начинаю мазать. В качестве оправдания говорю:

– Окосел от «Гиннеса» немного, ты уж извини, ирландская морда.

А он в ответ:

– Вы же, КОММУНИСТЫ, не пьянеете от алкоголя.

Смотрит на меня изумленного и поясняет:

– Год назад был я в Монголии, три тыщи метров над уровнем моря. Собирал монгольский фольклор ДЛЯ ДИССЕРТАЦИИ. Развлекался тем, что играл в шахматы ночи напролет со стариком‑монголом. У него была опухоль в мозгу, врачи отказались оперировать, ну так он плюнул и ушел к себе домой в горы. Пили мы с ним обычно кумыс напополам с водкой до утра. И полбарана в закуску. Это здесь все помешались на калориях, а в горах нам начхать на все было…

Тут он с треском вбивает в лузу чужой шар и говорит задумчиво:

– Этот монгол мне как‑то и сказал: пьешь, говорит, и не пьянеешь… как коммунист…

Вы знаете, я не выдержал – пожал ему руку и от души заплакал.

 

* * *

 

В курилке стою, курю. Рядом курят америкос и америкоска. Она ему душевно так:

– Буквально на пять минут работка…

Тот сплевывает и отвечает мрачно:

– Все вы, бабы (перевод вольный), одинаковые. Давеча мне жена тож самое… пять минут… я от пива оторвался, а закончил ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ…

Разворачивается и отчаливает. Америкоска ему вдогонку с отчаянием:

– Ну правда! Буквально ТРИДЦАТЬ МИНУТ!!!

 

И как тебе Олбани?!!

 

В баре. Сижу в столице штата Нью‑Йорк, Олбани. Бар, ночь. Музыкальный аппарат что‑то вопит. Играем в бильярд. Вокруг одни америкосы. Партнер в кепке и футболке с надписью «Отдай свою кровь!!!» – тоже америкос.

Наклоняется к кию удар сделать и спрашивает меня откуда‑то из‑под кепочки:

– Ну и как тебе Олбани?

Я ему отвечаю с чувством, совершенно искренне:

– Олбани – вонючая, скучная, отвратительная дыра.

Тут даже музыкальный автомат заткнулся. Все посмотрели на меня, а кий в руке моего партнера задрожал.

В гробовой тишине я добавил зачем‑то:

– Хотя мне начинает здесь очень нравиться…

Отобрал у своего партнера кий, покраснел и потупился.

 

* * *

 

История годичной давности, но весьма поучительная. Приехал я в Польшу учиться, знание языка нулевое. Но по приезде сразу мне объяснили, что обращаться к кому‑то на «Вы» – это верх неуважения, только «пан» или «пани». Прихожу я, значится, на факультет и решаю для старта кофейку из автомата с домашним коньячком из рюкзачка дернуть. Начинаю я в автомат денежки закидывать: часть монеток нормально падают, а часть в возврат вылетает. Мучился я, мучился, но кофе наконец‑то получил. И собираюсь тихонько где‑нибудь в уголке засесть… Тут к автомату подходит местный абориген, у него та же история. Пялится на автомат и не понимает, что происходит. Я подхожу и пальцем ему тыкаю: типа, брат, там вон в возврате твои денежки. Эта сволочь поворачивается и с абсолютно невинной харей мне заявляет:

– ВЫ ПАДЛО!

Я прямо‑таки совсем расстроился от такого обращения: мало того что на «ВЫ», еще и «ПАДЛОЙ» назвал. Я, не мудрствуя лукаво, высказал на «околонаучном» русском, что я думаю по этому поводу, и если бы не было кофе в руках, то обновил бы ему интерфейс в лучших традициях.

Неделю ходил расстроенный такой гостеприимностью, пока наконец знающие люди не объяснили, что «wypadlo» – это «выпало» по‑польски. Представляю, как тот парень удивился моей реакции…

 

* * *