Первомайская история про классовую солидарность и классовую ненависть

 

Еду я сегодня на работу в автобусе, рядом сидят три бабули‑пенсионерки, направляются в магазин за покупками, и одна учит двух других, как побольше сэкономить. Попутно обсуждают каких‑то знакомых – а вот он… а она… Обычный треп старушечий вполголоса. Неожиданно голос бабульки‑учителя становится жестким и звенящим – машинально прислушиваюсь:

– …а жена у него – директор Михайловского завода…

Другая бабулька говорит:

– Я ее видела, симпатичная такая, и детки тоже, всегда одеты они так хорошо…

Первая, звенящим голосом, на редкость злобно:

– А чего ей, она… из ЗА ГРАНИЦ не вылазит, вот и выеживается перед людьми!

Чтоб не забыть, я тут же на месте все дословно

записал.

Смешно? Сейчас будет! Потому как автобус этот едет по городу Санта‑Клара, что в Калифорнии, – столице Кремниевой долины. А разговор, естественно, велся на сугубо русском языке. Кстати, бабульки пилили в «Мэйсис» – весьма не дешевый одежный магазин.

 

* * *

 

Когда я приехал в Америку в 1990 году, я сначала устроился работать в небольшую компанию писать программы для «Юникса». Однажды, говоря по телефону со своим другом Сашей, я ему заявил (дословно):

– Работа, Саша, полный пи…ц!

В этот момент я обнаруживаю у себя на плече руку моего начальника, коренного американца, который с улыбкой по‑русски спросил меня:

– Сергей, а чи тьякое пи…ц?

Я испугался, перешел на английский и объяснил боссу (а он учил русский в Принстоне, б…я), что это изящный способ сказать «конец». Начальник был удовлетворен таким ответом и ушел.

Через две недели он прибежал ко мне крайне возбужденный. Оказывается, он пригласил на обед каких‑то русских бизнесменов. Один из них похвалили его стенные часы (на самом деле шикарные куранты), на что начальник ответил:

– Как же, это пи…ц девятнадцатого века!!!

 

* * *

 

Прошлым летом ко мне в гости (я живу в Лос‑Анджелесе) приезжала подруга, и я, естественно, возила ее по всяким злачным местам развлекаться.

В одном баре к нам подсел местный паренек на предмет «познакомиться» с подругой, всей из себя красавицей. Но поскольку в английском она ни в зуб ногой, общаться с ним пришлось мне. Сначала как обычно:

– Ты откуда?

– Из России?

– А из какого города?… Санкт – чего? А это большой город?

– Хмм… да так, небольшой очаг мировой культуры…

– А там сейчас холодно?

Напоминаю: на дворе лето. Отвечаю:

– По Фаренгейту чуть меньше нуля (градусов минус 30 по‑нашему).

После этого стандартного набора – вопрос, который ставит меня в тупик:

– А чем вы там обычно занимаетесь? Развлекаетесь то есть как?

Ну и как прикажете отвечать на этот вопрос? Отчаянно собираясь с мыслями, говорю так, чтобы максимально соответствовать его представлениям о заснеженной России:

– Ну гуляем по Красной площади (это в Питере‑то!), на лошадях – тройке то бишь – катаемся, водку пьем, конечно. А любимая народная забава у нас – по вечерам выходить на улицы и стрелять белых медведей (почему белых, а не бурых?)

На его челе отражается мучительная борьба: с одной стороны, как поверить в то, что можно спокойно охотится на белых медведей прямо на улице, пусть и в России??? А с другой – может, у них так принято и своим недоверием он выдаст собственное невежество? Потому он решает переспросить:

– Что, и вы с ней тоже?

Я строю самое обиженное таким недоверием лицо, на какое только способна, и дрожащим от возмущения голосом:

– Конечно!!! У нас все так делают! Эти медведи бродят по улицам табунами, вот мы все их и отстреливаем – очень весело, и польза городу к тому же. Да мы с ней лично уже, знаешь, сколько медведей перестреляли!

Поворачиваюсь к подруге:

– Кивай и говори «да»…

Она (хрупкая блондинка, ангельская красота):

– Йес, йес!

Он, офонаревший, севшим голосом:

– И… сколько же… она… их… убила?

Я, поворачиваясь к ней, делаю вид, что перевожу:

– Он спрашивает, сколько тебе лет?

Подруга, зардевшись и потупив глазки:

– Twenty two  (привирает, конечно).

Он смотрит на нее остекленевшими глазами и потом, подобрав челюсть с пола и пробормотав «очень приятно познакомиться», гребет обратно к своему столику. Там, отчаянно жестикулируя, он что‑то рассказывает своей компании, и через несколько минут уже все они тупо смотрят на нас, пытаясь переварить услышанное.

 

* * *

 

Знакомый поехал международным военным наблюдателем в Анголу. Приехал, а там скукота – делать абсолютно нечего. Ну и со знакомым хохлом они решили оттянуться – взяли гранаты и пошли глушить рыбу. Идут к реке, а негры на языке жестов их спрашивают:

– Чего делать надумали?

А те на гранаты показывают:

– Да вот рыбу глушанем, ухи наварим…

Негры просекли тему и как загалдят. Ползают на коленях и умоляют, чтобы не делали они этого. Опасно, мол, очень. А те на хрен их послали и пошли к реке, посмеиваясь над спешной эвакуацией аборигенов с берега реки. Достали гранаты и бухнули в речку. А через секунду поняли, чего негры боялись. Вода вспенилась – и из нее поперли контуженные бегемоты и крокодилы. Знакомый рассказывал, что еще минут двадцать потом закурить не мог – руки тряслись…

 

* * *

 

Арабские Эмираты, Дубай. 1998 год. Ходят толпы наших челноков, но с языками у них проблемы.

В крупном торговом центре один наш «руссо туристо» изучает в отделе электроники музыкальный центр. Спрашивает по‑русски:

– А есть автопоиск?

Продавец говорит по‑английски, что по‑русски не понимает. Тогда наш человек с нескрываемым раздражением (типа «ну и тупые вы здесь, ребята») произносит медленно, громко, по слогам:

– Есть Ауутооо… пооиииск?

Мы в ауте!

 

* * *

Натюрморт

 

Художник К. получил хороший заказ – расписать стену в квартире состоятельных ньюйоркцев. И работа интересная, и деньги немаленькие. А вечером первого дня, когда К., усталый, но довольный достигнутым, слезал со своей стремянки, его ждал еще и приятный сюрприз: хозяйка, проведшая, по‑видимому, несколько часов за изучением пристрастий русских художников по своим американским источникам, несла ему на серебряном подносике стакан водки.

Стакан был хрустальный и мягко светился сквозь нежную дымку, которая начинала уже кое‑где превращаться в сверкающие капли. Водка в нем казалась еще слегка тягучей, как будто ее только что достали из морозильника.

А на дне стакана лежал соленый огурец.

 

* * *

 

Живу я в солнечной Калифорнии…

Едем как‑то мы с мужем по городу; он, как всегда, свои СD крутит… Мне надоело, и я переключаюсь на радио. А там как раз какая‑то рекламка:

– Cal Fed… bla‑bla‑bla …

Меня разобрал хохот, муж не понял. Ну я ему и объяснила, что по‑русски «кал» означает. В итоге рекламка прозвучала так:

– Мы, вскормленные калом, гарантируем…

Посмеялись вместе.

На следующий же день наблюдала, как муж рассказывает эту историю приятелю (тоже американцу) и говорит:

– Понимаешь, по‑русски «фед» – это «дерьмо»… Или «кал» – дерьмо… забыл… неважно…

И прибавил с некоей гордостью:

– И вообще в русском языке можно любое слово в мат переделать!

Это он опять все спутал: я ему говорила, что у любого нецензурного слова есть полный набор частей речи и из них можно даже смонтировать фразу: «нах…я дох…я нах…ячили, расх…ячивайте нах…й».

Фразу я эту перевести не сумела, так что он, видимо, и запутался.

 

* * *

 

Зашел вчера случайно в «советский» магазинчик в Лондоне. Есть один такой возле Худе‑Парка, снабжает местных невозвращенцев солеными огурчиками, бубликами и другими продуктами ностальгического потребления. Объявление над прилавком:

«Селедка – лучший подарок к празднику! Продавец поможет вам правильно подобрать селедку».

Вот так‑то…

 

* * *

 

Американцы книжек не читают. Встречаются, конечно, и более‑менее начитанные люди, но редко. Вот привожу диалог с тремя студентками (С) какого‑то там колледжа. Дело было вечером в баре Майями, и фраза «I’m Misha from Russia» меня уже утомила. Язык я знаю прилично, так что недопонимания тут быть не может:

С: А ты откуда?

Я: Я с Атлантиды.

С: А где это, в Европе что ли?

Я: Да нет. Остров такой.

С: А я клуб с таким названием знаю!

С: А чего ты там делаешь?

Я: У меня свой бизнес. Аквариумных рыбок ловлю, морскую капусту развожу.

С: WoW!

Я: А вы читали заметку Платона о том, что с нами недавно случилось?

С: Где?

Я: «Афинские Новости».

С: Нет.

Я: Остров утонул!!!

С: И что же вы теперь делаете?

Я: Накрыли города стеклянными куполами, живем помаленьку…

С: Wow!

 

* * *

 

В одном из магазинов самого южного израильского города Эйлата стоит мужик – то ли турист, то ли новый репатриант – и довольно громко бубнит себе под нос по‑украински:

– Цибуля в мене е, перцi в мене е, картопля теж е, треба купити чесноку.

Тут появляется компания его знакомых, и он начинает громко орать:

– Степан… твою мать, Юрко… тебя в рот, пи…дуйте (в смысле – «идите») сюда.

Другой мужчина с классическим семитским лицом, до этого говоривший со своей спутницей на иврите, поворачивается и говорит:

– Якщо ти хочеш розмовляти по‑украински, це твое невидемне право, алэ ж не погань нашоi рiдноi мови росiйским матом, москаль.

 

* * *

 

Как‑то пришлось мне выступать в роли экскурсовода по Венеции для одного американца, клиента нашей фирмы (коллеги попросили). Американцу за 50, сам невысокий, толстенький, лысоватый плюс прихрамывает. Не Ален Делон явно.

«Хромаем» мы с ним по городу. По улочке нам навстречу идет девушка. Американец выражает свое восхищение воодушевленным:

– У‑ух ты!

Она в ответ, улыбаясь, говорит ему:

– Грацие (спасибо).

И идет дальше. Американец поворачивается ко мне с обалдевшим видом:

– Она сказала мне «ГРАЦИЕ»! А у нас в Америке мне сказали бы «FUCK YOU!»

 

* * *

 

Преамбула. Волею судеб работаю на Брайтон‑Бич в русском видеомагазине. Сериал «Бригада» смотрели? Понравилось? Вот это чудо у нас продается для ностальгирующих эмигрантов на 6 DVD дисках по 60 долларов.

Амбула. Заходит мужик, приценивается к «Бригаде», покупает – кладем в пакет и даем ему. В этот момент заходит в магазин женщина, видимо его жена, и спрашивает со страшным выражением лица:

– Ну что, опять купил что‑то?

И мужик на полном автомате выдает:

– Да что ты, дорогая, вот ребята дали НАПРОКАТ сериал посмотреть.

Жмет нам всем руки поочереди и выметается из магазина побыстрее.

Весь магазин ОЧЕНЬ долго не мог работать…

 

P.S. Мужик пока не приходил…

 

Мы и фастфуд

 

Женева.

МакДональдс.

К – русский клиент. П – продавец.

К: Парле ву франсе?

П (с небольшим недоумением): Уи.

К: БигМак.

Продавец пошел за БигМаком, силясь понять, причем же тут «франсэ»…

А русский был в восторге от того, что так загрузил буржуя.

 

* * *

 

Преамбула. Живу сейчас в Израиле. Существует здесь такая сущность – «каблан».

Что такое «каблан»? Это человек, который берет подряды на производство неких работ, а затем набирает работяг, которые эти работы и производят. Место хлебное и избыточного интеллекта‑образования не требующее.

 

Амбула. Беседуют два каблана. Один специализируется на электротехнических работах, второй – на строительстве.

Да, еще одно отступление: при постройке дома в нем нужно сделать лестницу. Вычисление длины лестницы – задача ответственная, это расход материала и прочее.

Рассказывает строитель:

– Представляешь, эти русские что делают! Они берут длину лестницы (типа по земле), возводят в квадрат. Потом берут высоту, тоже возводят в квадрат. Потом складывают! Извлекают корень!!!

И получается – ТОЧНАЯ ДЛИНА ЛЕСТНИЧНОГО ПРОЛЕТА!!!

 

* * *

 

Были на днях в кино в Вашингтоне. По соседству – паркинг 5 долларов, но если ты в кино ходил и там пропечатал парковочный талончик – с тебя 1 доллар.

Посмотрев киношку, выезжаем из гаража. В будке – негр (60 процентов населения здесь – черные). Берет талон…

Он: Five dollars.

Я (по‑русски): Скока?!!

Он: One dollar.

 

Да будь я и негром преклонных годов,

И то б без устатка и лени

Я русский бы выучил только за то,

Что им разговаривал Ленин…

 

В. Маяковский

 

* * *

 

История случилась с моим другом, который живет в Англии.

Как‑то раз он сидел в китайском ресторане с друзьями. Под занавес ужина к их столу подошел официант‑китаец и спросил:

– Чай нести?

Ребята, конечно, удивились тому, что к ним обратились по‑русски, но, зная, что многие китайцы учились в СССР, ответили:

– Неси. – Официант сделал круглые глаза (насколько это возможно для китайца) и повторил вопрос. Потом еще раз. Только с третьего раза до ребят дошло, что он спросил не по‑русски, а по‑английски.

И вопрос был другим:

– Chinese tea?..

 

* * *

 

Живу я, значит, в Германии. Ездить здесь по российским водительским удостоверениям можно, но не долго – потом надо пересдавать. А поскольку у немчуры совсем иной стиль езды, наши шофера со стажем имеют большие проблемы с пересдачей. Не сдал один раз, второй – на третий тебя отправляют на так называемый «идиотен‑тест», где проверяют, все ли у тебя в порядке с головой. Вопросы там самые разнообразные, например сколько в Германии поворотов (подразумевается, что два – правый и левый). Спрашивают, сможешь ли поставить три шарика для пинг‑понга друг на друга, и если тестируемый пытается это сделать, то, по их мнению, он идиот и есть.

 

Собственно байка. Приходит наш человек, садится, отвечает на вопросы – все в порядке. Экзаменатор лилейным голоском спрашивает:

– А слабо ли поставить три шарика друг на друга?

Наш человек:

– Нет проблем – ДАВАЙ!!!

Наш вытаскивает изо рта жвачку, склеивает шарики друг с другом и приклеивает к столу:

– БИТТЕ!

До сих пор не знаю – сдал он или нет?

 

* * *

 

Эта история, а точнее просто случай из жизни, произошла в Аргентине, где я тружусь в посольстве на благо нашей родины.

А вот собственно и она – история.

Тихий и теплый вечер в Буэнос‑Айресе. Я и два моих товарища решили выпить пива. Сказано – сделано… Сидим в заведении под названием «BRAHMA» и тихо так потягиваем пивко, потом принесли пиццу (ну очень большую). Ну и мы, конечно, ее слопали.

Где одно пиво – там и два, но вот попили‑поели, можно собираться, и тут одному из моих товарищей срочно понадобилась зубочистка. А их нет, и было принято гениальное решение – пойти поискать ее (зубочистку) в соседнем ресторане.

Ресторан мексиканский.

Заходим, садимся, и тут нами в один голос была произнесена фраза «ШЕСТЬ ТЕКИЛ И ЗУБОЧИСТКИ!», которая стала крылатой, а официанта ввела в такой шок, что складки на его лысой голове стали собираться к макушке…

Да, вот что значит русский человек!

 

* * *

 

Живу в Канаде, работаю программистом. Недавно на работе была вечеринка, на которую пригласили с женами. Пришли мы туда, немного выпили, и к нам подошла жена босса – родилась бы она пораньше, называли бы ее суфражисткой… Сходу задает вопрос моей жене:

– А как там у вас в России с эмансипацией?

– Да знаешь, нас это как‑то не волнует, – отвечает моя жена, сразу же исчерпав интересную для жены босса тему.

Той уже хочется смыться от нас, но она из вежливости задает еще один вопрос:

– Как вы решили эмигрировать в Канаду?

– МЫ ПОДУМАЛИ, И Я РЕШИЛА…

Короче, теперь мой босс очень уважает мою жену.

 

* * *

 

Был у моих друзей соученик по физфаку МГУ – скромный мальчик из простой еврейской семьи Боря Гофман. Жил он в общаге и как‑то на кухне за приготовлением яичницы познакомился с американской стажеркой. Стажерка на Борину хозяйственность запала, и, долго ли – коротко ли, сыграли они свадьбу. Далее Боря конечно же предпочел отбыть на историческую родину супруги – в Штаты. Правда, жить им пришлось в резервации, поскольку жена оказалась дочерью индейца. Но Боря как представитель не менее угнетаемой нации в этом большой беды не видел.

Вот тут‑то и начинается самое интересное. У супруги умирает отец, который был, ни много ни мало, вождем племени. Тут‑то и выяснилось, что, согласно обычаям, если умерший вождь не оставил потомства мужеского полу (а в данном случае так оно и было), то титул вождя передается мужу старшей дочери.

Вот так простой московский еврей Боря Гофман стал вождем индейского племени. И даже получил место в палате общин, где и выступал периодически, заявляя:

– Мой народ обижают – имея в ввиду конечно же индейцев.

 

* * *