Часть 2. Во главе гангстеров Марселя

 

6 декабря 1940 года после полудня господа Хунебелле и Фабре нанесли визит адвокату Жаку Берго, проживавшему в гостинице «Бристоль», который принял их в салоне занимаемого им апартамента.

Французский покупатель, находящийся на службе гестапо, был в голубом халате, в кармане которого торчал шелковый платочек. От купца пахло освежающим одеколоном. Он запротестовал при виде Бастиана:

– Что это означает, месье Хунебелле? Я не знаю этого господина и хочу иметь дело только с вами!

– Этот господин мой друг, и поскольку со мной большие ценности, с ним я чувствую себя в безопасности.

Адвокат согласился, его девичьи глаза вегетарианца, некурящего, врага женщин разглядывали элегантного Томаса. Наконец, он сообщил:

– Мой друг, к сожалению, в отъезде. «Как удачно», – подумал Томас и спросил:

– Куда же он выехал?

– В Бандол. – Берго сложил свои губки, как будто собрался свистеть. – Он купит там большую партию золота и валюты.

– Понимаю, – ответил Томас и дал знак Бастиану. Бастиан поставил на стол чемоданчик и, открыв замки, откинул крышку. Внутри лежали семь слитков золота. Берго стал их внимательно рассматривать. Прочитал штамп – «Монетный двор. Лион». Томас незаметно подал Бастиану знак.

– Мог бы я вымыть руки? – спросил он.

– Ванная напротив, – ответил Берго.

Бастиан направился в ванную, в которой находилось множество флакончиков, баночек с мазями и кремами. Он открыл кран с водой, вышел в коридор, вынул ключ, торчавший в двери, достал из кармана коробочку с воском и вдавил в него ключ с обеих сторон и конца. Затем вставил ключ в замок, а коробочку с отпечатками спрятал в карман. Берго в это время начал проверять качество слитков. Он действовал точно так, как предсказывал маленький зубной врач, используя масляный камень и соляную кислоту различной концентрации.

– Все в порядке, – констатировал он после проверки седьмого слитка. – Но что же мне делать с вами?

– Не понял, – ответил Томас, облегченно вздыхая, увидев входящего в комнату Бастиана.

– Видите ли, я должен представить отчет тем, по поручению кого я действую. Мы ведем списки наших клиентов.

Сердце Томаса забилось сильнее. Именно эти списки он и искал! Имена и адреса коллаборационистов в неоккупированной части Франции, людей, продававших гестапо Родину, а заодно и своих соотечественников. Между тем Берго продолжал:

– Разумеется, мы не принуждаем никого давать свои данные, однако нам хотелось бы их иметь. Тем более, если вы в будущем будете иметь с нами дело, пожалуй, было бы целесообразным сообщить нам определенные данные о себе абсолютно доверительно.

– «Абсолютно доверительно для гестапо», – подумал Томас и сказал: – Согласен. Я надеюсь еще поставить вам товар и валюту.

– Извините, – сказал Берго и вышел из комнаты в спальню, по‑женски подергивая бедрами.

Снял отпечаток ключа? – спросил Томас Бастиана. Берго вернулся с портфелем. Вынул из него списки и добавил туда вымышленные данные и адрес, которые ему сообщил Томас.

– А теперь деньги, – сказал Томас.

– Не беспокойтесь. Прошу вас пройти со мной в спальню.

В спальне находились три передвижных сейфа. Берго открыл один из ящиков сейфа. Он был доверху набит 1000‑и 5000‑франковыми купюрами. Ясно было, что и другие сейфы были набиты деньгами. Томас отметил, куда Берго положил списки. За слиток Берго платил 360 тыс. франков, что соответствовало 18 тыс. рейхсмарок. Всего за семь слитков он заплатил 2 520 000 франков. После того как Томас пересчитал деньги, Берго спросил:

– Когда мы увидимся снова, мой друг?

– Вы что, возвращаетесь в Париж? – удивился Томас.

– О нет, поедет мой партнер. Он завтра экспрессом в 15.30 проследует через Марсель в Париж. Лессе должен доставить товар. Я выйду к вагону и передам ему свой товар, после чего мы сможем пообедать. Принимаете предложение?

«15 часов 30 минут. Вокзал Сан‑Харле», – сказал Томас час спустя в библиотеке большой старинной квартиры на бульваре Ла Гардия. Квартира принадлежала некоему Жаку Кусто, который много лет спустя прославился как исследователь моря и автор книги и одноименного фильма «Мир безмолвия». В 1940 году этот майор морской артиллерии был важным человеком во вновь созданной французской разведке. Кусто сидел в кресле у книжной полки и курил трубку. Рядом с ним сидел полковник Сименон. Его видавший виды темный костюм блестел на локтях и коленях. Когда он закидывал ногу на ногу, на подошве ботинок виднелись дыры.

Элегантный, лощеный Томас Ливен держал небольшой чемоданчик, в котором он отнес Берго 7 слитков золота, а сейчас там находилось 2 520 000 франков. – Учтите, – сказал Томас, – поезд по расписанию стоит восемь минут.

– Учтем, месье Хунебелле, – ответил Кусто. Сименон, покручивая свои усики, осведомился с горящими глазами:

– Вы думаете, что Лессе будет иметь при себе большие ценности?

– По сообщению Берго, – огромное количество валюты, золота и другое, все, что он скупил на юге. Если бы у него было мало, он не ехал бы в Париж. Берго принесет ему мои «золотые» слитки. Я думаю, что лучше всего их арестовать в момент передачи.

– Все будет организовано. Мы дадим указания нашим друзьям из полиции.

– А как вы достанете списки? – поинтересовался Сименон.

Улыбаясь, Томас ответил:

– Не ломайте себе голову. Впрочем, вы можете мне помочь. Мне нужны три человека в униформе отеля «Бристоль».

Сименон закрыл рот и глаза. Он думал. Однако прежде, чем он что‑то сказал, заговорил Кусто:

– Это организуем. «Бристоль» сдает в стирку и чистку вещи в прачечную Соломона. Директор прачечной наш человек.

«Отлично», – подумал Томас. Он смотрел на худого полковника, на Кусто, потягивающего свою трубку, на свой чемоданчик. И тогда Томас предпринял нечто, доказывавшее, что он остался человеком с добрым сердцем в этом бессердечном мире, в который кинула его печальная судьба…

Когда Томас покинул дом на бульваре Ла Гардия, было уже темно. В одной из ниш в стене дома он заметил тень. Томас свернул за угол и остановился. Человек, следовавший за ним, наткнулся на Томаса. «Ох, пардон», – извинился он, вежливо снимая старую затасканную шляпу. Томас узнал в нем одного из людей Шанталь. Дома на Рю Шевалье Шанталь встретила Томаса бесчисленными поцелуями и страстными объятиями. Она все приготовила к его приходу, горели свечи, во льду охлаждалось шампанское.

– Наконец, дорогой, как я скучала по тебе.

– Я был… у твоего полковника.

– Знаю, мне Бастиан рассказал.

– А где Бастиан?

– У него внезапно заболела мать, и он вынужден был срочно выехать к ней. Вернется завтра.

– Завтра, – повторил Томас и открыл свой чемодан чик, который был все еще полон денег. Шанталь радостно свистнула.

– Рановато свистишь, дорогая, – сказал Томас, – здесь не хватает пятисот тысяч франков, я подарил их Кусто и Сименону. Люди нуждаются. Я отдал им свою долю, остальные принадлежат тебе и твоим помощникам.

Шанталь поцеловала его в кончик носа. Она удивительно быстро сменила легкую подозрительность на любовь.

– Мой джентльмен, мой дорогой.

Томас перебил ее излияния:

– Скажи‑ка, ты зачем послала за мной наблюдать?

– Наблюдать? Я? За тобой? – Ее кошачьи глаза расширились. – Дорогой, что за бред ты несешь?

– Один из твоих людей наткнулся прямо на меня.

– О, чистейшая случайность. Боже, почему ты такой подозрительный? Что я еще должна делать, чтобы ты поверил в мою горячую любовь?

– Просто сказать однажды хоть раз правду, лгунья, но я знаю, что это совершенно невыполнимое желание.

Парижский экспресс прибыл на третий путь вокзала Сан‑Харле точно в 15 часов 30 мин. Из открытого окна вагона первого класса выглядывал Пауль де Лессе, отыскивая глазами своего компаньона. Они увиделись и приветственно подняли руки. Берго поспешил к нему. Однако прежде чем из экспресса смог выйти хотя бы один пассажир, около вагонов появилось более 30 полицейских. Они натянули вдоль состава канаты с обеих сторон. Таким образом, ни одна дверь вагона не могла открыться без их ведома. Комиссар подошел к Берго, побелевшему, как мел, и арестовал его по подозрению в контрабанде золота и валюты. Чемоданчик с семью слитками золота Берго держал в руке. Два других чиновника захватили в вагоне Пауля де Лессе.

В это же время три человека в униформе отеля «Бристоль» появились на четвертом этаже гостиницы. Двое из них были похожи на людей из банды Шанталь, третьим был Томас Ливен, который без затруднения открыл дверь известного нам апартамента. Войдя в спальню, они вытащили все три сейфа, погрузили их в грузовой лифт, а из него в автомобиль с надписью «Прачечная Соломона» и поехали в дом на Рю Шевалье. Час спустя излучающий радость Томас Ливен вошел в квартиру Жака Кусто, где его ждали хозяин и полковник Сименон.

Из папки, ранее принадлежавшей месье Берго, Томас Ливен достал списки шпионов, коллаборационистов, продавцов душ и с триумфом потряс ими в воздухе. К его удивлению, Кусто и полковник никак не отреагировали на это.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил Томас. – Вы не схватили этих господ?

– Они в полиции.

– А семь слитков золота?

– У нас, но больше ничего, месье Хунебелле, – сказал Кусто медленно, пристально глядя на Томаса. Так же внимательно рассматривал Томаса и полковник.

– Как это понимать – больше ничего? Лессе должен был иметь при себе целое состояние в золоте, валюте и драгоценностях!

– Да, этому надо верить, – Кусто потер свой подбородок.

– Что, у него не было ничего?!

– Ни грамма золота, ни одного доллара, ни одной драгоценности. Вот что печально.

– Но… но он, видимо их спрятал в вагоне или в поезде. Вы должны были обыскать весь состав, всех пассажиров.

– Мы все это сделалти, даже заменили уголь в тендере паровоза, но увы.

– Где сейчас экспресс?

– Проследовал дальше. Мы не могли его больше задерживать.

Кусто и Сименон заметили, что с Томасом начало что‑то твориться – губы растянулись в беззвучном смехе и дрожали, голова начала дергаться. Если бы разведчики могли читать по губам, они бы прочли: «Вот проклятое жулье!» Сименон не понял этого. Он выпятил грудь и иронически, с угрозой спросил:

– Ну, Ливен, можеж быть, вы знаете, куда уплыло золото?

– Да, – ответил Toiviac, – я предполагаю, к кому оно попало.

С яростью в душе шел Томас навстречу сильному норд‑осту на квартиру, расположенную на Рю де Парадис. «О, эта лгунья Шанталь! О, бандит Бастиан!» Ветер крепчал. Он гудел, как орган, свистела, стонал, полностью соответствуя душевному состоянию Томаса. Рядом со старой биржей на Рю де Парадис возвышался грязный многоэтажный дом, на первом этаже которого располагалось заведение, называвшееся «Дорогой папа». Это заведение принадлежало господину, которого весь город звал Оливье. Он был розовый и жирный, как свинья, которыми он незаконно торговал. Плотные облака табачного дыма висели в помещениях «Дорогого папы», еле пропуская скудный свет флюоресцентных светильников. В эти ранние вечерние часы гости Оливье обсуждали за аперитивом свои дела и готовились к ужину по ценам черного рынка. Когда Томас вошел, Оливье находился за стойкой. Он вытирал ее тряпкой, в углу рта торчала сигарета. Его маленькие поросячьи глазки добродушно поблескивали.

– Бонжур, месье, что угодно? Рюмочку пастиса?

Томас слышал, что Оливье гонит его из спирта анатомического института, применявшегося там для консервации отдельных органов человека.

– Двойной коньяк, но настоящий. Оливье подал рюмку.

– Послушайте, Оливье, мне нужно поговорить с Бастианом.

– Бастианом? Не знаю такого.

– Не валяйте дурака, я знаю, что он квартирует за вашей стенкой и к нему можно пройти через стойку. Мне известно, что о всех желающих его видеть вы должны ему докладывать.

Оливье надул щеки, как хомяк, его глазки стали вдруг колючими.

– Ты, паршивец, верно, из полиции. Чеши отсюда, мне достаточно подать знак, и твое рыло так начистят, что век не забудешь.

– Я не из полиции. – Томас отпил глоток коньяка и вынул из кармана свои любимые часы с боем. Он спас их, несмотря на все перипетии судьбы, даже от костариканской консульши. Часы пробили восемь раз. Оливье поразился, глядя на Томаса, он спросил:

– Откуда ты знаешь, что он здесь живет?

– От него самого. Давай скажи, что его друг Пьер хочет с ним говорить. И если он не пожелает, то через пять минут здесь произойдет…

С распростертыми объятиями и сияющей улыбкой Бастиан Фабре шел навстречу Томасу Ливену. Они встретились в узком коридоре, соединяющем кухню заведения с кварти‑рой Бастпана. Великан хлопнул своими огромными кулачищами по плечу Томаса.

– Вот это радость, малыш! А я как раз собирался тебя искать!

– Убери прочь свои лапы, бандит, – зло проговорил Томас и, оттолкнув Бастиана в сторону, пошел в его квартиру. В прихожей в беспорядке валялись автопокрышки, канистры с бензином, ящики с сигаретами. В следующей комнате на огромном столе была вмонтирована игрушечная железная дорога со станциями, мостами, туннелями, доли нами, горами и селениями.

– Это мое хобби, – скромно заметил Бастиан. – Не облокачивайся, пожалуйста, на ящик, ты сломаешь трансформатор… Скажи, что привело тебя в ярость?

– Ты еще спрашиваешь? Вчера ты пропал, сегодня Шанталь. Два часа назад полиция арестовала обоих гестаповских агентов. Господин Лессе выехал с золотом, валютой и драгоценностями. А в Марсель прибыл пустым. Полиция перевернула весь состав вверх ногами, но ничего не нашла.

– Посмотрите‑ка на него! – Ухмыляющийся Бастиан нажал кнопку на пульте. Один из поездов, начав движение, скрылся в туннеле. Томас вырвал штепсель из розетки, поезд остановился. Два вагона торчали из туннеля. Бастиан вскрикнул.

– Сейчас ты получишь по зубам, – он выглядел, как разъяренный орангутан. – Что тебе надо?

– Я хочу знать, где Шанталь, где золото.

– Здесь, в моей спальне!

– Где? – переспросил Томас.

– Ты что подумал, парень? Что она убежала с поездом? Она хотела все должным образом подготовить. Свечи, цветы, чтобы доставить тебе радость. Бастиан громко спросил:

– Все готово?

Дверь открылась, и появилась Шанталь. На ней были брюки из зеленой замши, плотно облегавшие бедра, белая блузка, перехваченная в талии черным поясом. В сверкающей улыбке ее зубы поблескивали, как жемчуг. «Привет, сладкий мой», – проговорила она и, взяв Томаса за руку, повела его в комнату. В ней горели свечи в пяти канделябрах. Их мягкий свет освещал старомодную спальню с огромной двуспальной кроватью. На кровати лежали, сверкая и переливаясь в огне свечей, груды золотых монет, кольца, колье, браслеты современной и старинной работы, распятья, инкрустированные драгоценными камнями оклады икон, две дюжины золотых слитков и пачки банкнот: доллары и фунты. При виде такого сокровища Томас почувствовал слабость в ногах и свалился на жалобно заскрипевший стул. Стоявший рядом с Шанталь Бастиаи потер от удовольствия руки: «Ошалел парень от радости».

– Чудесный для всех нас день, – проворковала она. Понемногу приходя в себя, Томас увидел на их лицах выражение детской радости, без фальши и наигрыша.

– Я все‑таки был прав, вы ограбили его, – простонал Томас. Бастиан хлопнул себя по бокам.

– Да, но для тебя! Для нас! Мы обеспечили себя на зиму. Парень, парень. Может, глотнешь из бутылки?

Шанталь подошла к Томасу и покрыла его лицо и руки горячими поцелуями.

– Ах, если бы ты знал, как ты сейчас выглядишь! Я с ума схожу по тебе. Я съем тебя! – Она уселась ему на колени. При этом стул опасно заскрипел. Томас вновь почувствовал, как его охватывает слабость, как сквозь вату доносился голос Шанталь: «Я сказала своим ребятам – мы должны провернуть одно дельце. Для этого мой дорогой не годится, слишком большой моралист, и не надо его этим отягощать. А когда мы это добудем, он обрадуется!» Томас отрицательно покачал головой и тихо спросил:

– Как вам удалось это провернуть?

На вопрос ответил Бастиан.

– Ну, когда вечером я с тобой посетил эту свинью, месье Берго, он сказал, что его компаньон Лессе сядет в поезд с огромным багажом в Бандоле. Я с тремя товарищами срочно туда выехал. В этом городе у меня есть парочка друзей. Они мне сказали, что Лессе связан с железнодорожниками и избегает контроля. Хотел, негодяй, провезти драгоценности, спрятав под углем в тендере паровоза. В тендере, понял? – Бастиан пытался сдержать свой смех. – Мы дали ему это сделать. Потом подсунули ему шикарную куклу, которая весь вечер угощала его коктейля ми. Слава Богу, он не вегетарианец, как Берго. Ну, малышка блестяще выполнила инструкции. Так хорошо, что на следующее утро он был пьян в стельку и еле держался на ногах.

Да, так, – проговорила Шанталь. Она страстно, призывно глядела на Томаса, поглаживая его волосы своими пальцами.

– Возьми себя в руки, – сказал ей Бастиан. – Пока Лессе был занят с девчонкой, я с товарищами сыграл роль железнодорожников. Ведь железная дорога – мое хобби. На каждой станции столько тендеров, и все они одинаковые.

– А Лессе не выставил охрану у своего тендера?

– Даже двух парней. Он им подарил за это один слиток золота. Мы дали им еще два – и дело в шляпе.

– Вот сила золота, – сказала Шанталь, прикусывая Томасу мочку левого уха.

– Шанталь!

– Что, мой сладкий?

– Встань с коленей.

Она обиженно вскочила и стала рядом с Бастианом, который обнял ее плечи своей огромной рукой. Так стояли они молча, без движений, два еще радостных и чем‑то испуганных ребенка. Поблескивали слитки, переливались монеты, играли в свете свечей цепи, кольца, колье… Томас тоже встал и безучастным голосом, печально сказал:

– Боже мой, мое сердце разрывается, но я должен омрачить вашу радость, окончить спектакль.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Бастиан. Его голос звучал сухо и отрывисто.

– Мы не можем это оставить себе. Мы должны отдать все Кусто и Сименону.

– Сумасшествие! – Рука, лежавшая на плече Шанталь, бессильно свалилась. Как огромный сенбернар, Бастиан беспомощно смотрел на Шанталь.

– Он сошел с ума!

Шанталь стояла молча. Ноздри ее носа забились в нервном тике. Томас спокойно объяснял:

– Я заключил договор с Кусто и Сименоном. Они получают списки шпионов и коллаборационистов, а также все, что Лессе и Берго награбили в свободной зоне. Мы получаем деньги из несгораемых сейфов, которые утащили из спальни Берго, что‑то около шестидесяти восьми милли онов франков.

– Шестьдесят восемь миллионов франков – закричал Бастиан, – франков, франков. В стране, где их курс ежед невно падает!

– И ты пришел за этим? – совсем тихо, почти шепотом спросила Шанталь, показывая на кровать. – Здесь минимум сто пятьдесят миллионов в твердой валюте, идиот!

Томаса охватила ярость.

– Это французские ценности. Они украдены у Франции. А деньги из сейфов принадлежали гестапо. Их мы можем спокойно оставить себе. Боже милостивый! Неуже ли я должен напоминать вам о вашем патриотическом долге?

– Это наши заботы, – тихо ответил Бастиан. – Мы украли, оставив гестапо с носом. Я думаю, мы достаточно сделали для Отечества!

Между Томасом и Бастианом разгоралась ссора.

– Успокойся, – сказала Шанталь Бастиану. – Это твоя квартира. Наш идиот должен сначала из нее выйти, чтобы привести Кусто и Сименона.

Томас пожал печами и направился к двери. Одним прыжком Бастиан очутился перед ним, держа в руках револьвер.

– Что ты хочешь?

– Пойду позвонить.

– Еще один шаг, и я уложу тебя на месте.

В наступившей тишине послышался щелчок отбрасываемого предохранителя револьвера. Томас сделал два шага вперед. Ствол упирался ему в грудь. Он сделал еще два шага. Бастиан застонал и сделал два шага назад.

– Малыш, будь разумным, я ведь, правда, убью тебя.

– Я пойду, – он сделал еще шаг. Теперь Бастиан упирался спиной в дверь. Томас нажал на ручку, и дверь за спиной Бастиана открылась.

– Подожди, – простонал великан. – Что эти свиньи будут делать с сокровищем? Проворачивать свои грязные дела, покупать, продавать… Полиция, государство, тайная служба… Отечество. Все это чепуха! Они все сами преступники.

Томас протиснулся в дверь. Бастиан стал белее мела.

– Шанталь, помоги же мне, делай что‑нибудь. Я не могу его застрелить.

Услышав за спиной шум, Томас обернулся. Поникшая Шанталь сидела на краю кровати, ударяя кулаками по слиткам, монетам, драгоценностям.

– Пусть идет, идиот, пусть уходит, – слезы катились по ее лицу. – Иди, звони Сименону, он может все забрать. Эх, ты, дурак! Лучше бы я не встречала тебя.

– Шанталь!

– Теперь я хочу со всем этим покончить и уехать с тобой, Пьер, в Швейцарию.

– Шанталь, дорогая!

– Не называй меня так, скотина! – вскричала она и без сил повалилась на кровать, на драгоценности. Она плакала.

 

«Раздевайтесь», – приказал красивый молодой полицейский Луи Дюпон. Перед ним в приемном отделении марсельской тюрьмы стояли двое только что доставленных: розовый ухоженный и пахнувший косметикой Жак Берго и молодой худой Пауль Лессе.

– Что? – зло спросил Лессе. Его холодные акульи глаза превратились в щелки, губы были как бесцветные полоски.

– Вы должны раздеться, – объяснил Дюпон. – Я должен обыскать одежду и осмотреть, не прячете ли вы что‑либо на теле.

– Что же, по‑вашему, мы можем прятать на теле, молодой человек? – С этими словами Берго расстегнул жилетку. – Обыщите меня и убедитесь, что оружия нет. – Он снял галстук и расстегнул рубашку. Дюпон помог ее снять.

– Осторожнее, – вскрикнул Берго, – я боюсь щекотки.

– Прекратить эту комедию! – раздался голос Лессе. Дюпон повернулся на голос.

– Прекратить и немедленно вызвать директора тюрьмы!

– Послушайте, вы, кто тут командует…

– Молчать! Читайте! – Лессе сунул под нос молодому чиновнику удостоверение. Это был аусвайс на немецком и французском языках, в котором удостоверялось, что герр Пауль Лессе действует по поручению Главного управления имперской безопасности.

 

«07.12.1940. 17.39. Из префектуры. Марсель.