Управлению криминальной полиции. Париж.

Сегодня в 15.30 на вокзале Сан‑Харле арестованы Пауль Лессе и Жак Берго по подозрению в контрабанде золота и валюты. Они предъявили немецкие аусвайсы СД № 456 832 – розовый и № 11 165 – голубой. Оба выданы штурмбаннфюрером Вальтером Айхлером. Просьба немедленно установить, действительно ли оба арестованные действовали по поручению СД. Конец».

 

– Лессе, Берго? – штурмбаннфюрер Вальтер Айхлер откинулся на спинку кресла, стоявшего за письменным столом, и покраснел. – Да, я знаю своих, они работают на нас, – раздраженно кричал он в трубку телефона. – Передайте в Марсель, чтобы их не отпускали. Мы за ними приедем сами. – Французский чиновник на другом конце телефонного кабеля вежливо поблагодарил за любезную справку.

– Не за что благодарить! Хайль Гитлер! – Айхлер швырнул трубку на аппарат и заорал:

– Фриц! – В кабинет вбежал его адъютант. Эти господа трудились в поте лица на четвертом этаже роскошной виллы на Авеню Фош в Париже. Человек по фамилии Винтер доложил:

– Яволь, штурмбаннфюрер!

– Лессе и эта старая баба Берго засыпались в Марселе, – сообщил Айхлер.

– О Боже, как?

– Еще не знаю. Все это подозрительно. Мы что, работаем здесь только с идиотами? Представьте себе, если об этом узнает Канарис. Вот будет для него новость. СД раскупает неоккупированную Францию.

Главное управление имперской безопасности и абвер ненавидели друг друга, как злая собака злую кошку. Опасения штурмбаннфюрера Айхлера имели под собой почву.

– Распорядитесь, Фриц, подготовить черный «мерседес». Мы едем в Марсель!

– Сегодня?

– Через час! Утром мы должны быть там. Нам надо получить обоих идиотов раньше, чем они откроют свои поганые пасти.

Яволь, штурмбаннфюрер! – Он закрыл за собойдверь кабинета. – Сволочная работа. Теперь надо отменить встречу с Зузи. 12 часов в машине с ослом! Всю ночь не спать. Черт побери!

Сутки спустя Шанталь провела в кафе «Бон‑Бон» собрание членов своей банды. Французские контрабандисты, испанские фальшивомонетчики, проститутки с Корсики, заговорщики и убийцы из Марокко, находившиеся в кафе, поглядывали с подозрением на дверь, ведущую в соседнюю комнату, на которой висела табличка «Конференция». Наконец дверь открылась, и посетители кафе (все вместе приговоренные к 500 годам каторжных работ) увидели Бастиана Фабре, направлявшегося к телефону. Бастиан набрал номер заведения «Дорогой папа». К телефону подошел хозяин Оливье. Бастиан вытер пот со лба и нервно закурил сигарету.

– Это Бастиан. Человек, который вчера меня посетил, еще у тебя? – Он условился с Томасом, чтобы тот ждал у Оливье окончания собрания. Голос Оливье звучал с вос хищением:

– Да, играет в покер с моими постоянными клиентами и, представь, все время выигрывает.

– Позови его к телефону! – Бастиан глубоко затянулся сигаретным дымом и приоткрыл дверь будки, чтобы выпустить его. – Этот проклятый Пьер, он вообще не заслуживает, чтобы о нем заботились. Вчера он позвонил бездельникам из секретной службы, и сокровища были увезены. Слава Богу, не все.

Пока Томас ходил звонить, он и Шанталь припрятали несколько вещей и часть золотых монет. Но это была такая малость в сравнении с отданным.

– Алло, Бастиан, как поживаешь?

Взбешенный Бастиан слушал спокойный голос этого идиота.

– Пьер, несмотря ни на что, я твой друг и поэтому советую: исчезни, мгновенно, не теряя ни минуты.

– Но почему же?

– На собрании у нас все пошло кувырком. Шанталь попросила об отставке!

– Боже сохрани!

– Она расплакалась…

– Ах, Бастиан, как мне неприятно, если бы ты знал…

– Не перебивай меня, болван! Она сказала, что любит тебя и понимает. После этого часть банды смягчилась. Ах, любовь. Да здравствует Франция! Но другая часть осталась под влиянием Франсуа, ты его не знаешь, мы зовем его Копыто. – Томас не знал его, но слышал о нем. Копыто был старейшим членом банды. Свое прозвище он заслужил частью из‑за хромоты, частью из‑за насильственных методов завоевания женщин. – Копыто предлагает тебя убить.

– Очень мило.

– Он ничего не имеет лично против тебя, однако твое влияние на Шанталь вредно, ты размягчаешь ее, ты предвещаешь закат нашей банде. Для защиты Шанталь и организации тебя нужно убрать… Пьер, исчезни.

– Что?! Слушай меня внимательно, Бастиан, – сказал Томас. Его указания сначала вызвали головную боль у Бастиана, затем сомнения и, наконец, согласие.

– Ну, хорошо, если ты так думаешь.

Он повесил трубку и вернулся в комнату, где Копыто страстно агитировал отправить Пьера Хунебелле в лучший мир.

– В интересах всех нас, – закончил он свою речь и раскрыл лезвие необычайно острого, необычайно длинно го складного ножа. Затем он повернулся к Бастиану:

– Ты где был?

– Разговаривал по телефону с Пьером, – спокойно ответил тот. – Он приглашает всех нас на обед через два часа в моей комнате, по его мнению, там мы можем все спокойно обсудить.

Шанталь вскрикнула, поднялся общий гвалт.

– Тихо, – приказал Франсуа. Наступила тишина. – Этому парню не откажешь в мужестве, – пробурчал он и зло рассмеялся. – Хорошо, мы принимаем приглашение коллеги.

– Господа, позвольте приветствовать вас! – сказал Томас, встречая гостей. Он поцеловал руку Шанталь, находившейся на грани истерики. 15 бандитов вошли в комнату Бастиана. Часть из них ухмылялась, часть угрожающе переглядывалась. Они заметили празднично сервированный стол. Томасу с помощью владельца заведения удалось накрыть стол, на котором размещалась железная дорога Бастиана. Горы, долины, реки, вокзалы были убраны, но на белой скатерти были уложены рельсы от конца до конца стола, мимо тарелок, рюмок и приборов. Довольно потирая руки, Томас пригласил гостей занять места за столом воглаве с Шанталь. – Прошу вас, господа, чувствуйте себя, как дома. Повремените еще немного с осуществлением запланированного убийства. – Посмеиваясь, мужчины заняли места. Перед Шанталь стояла ваза с розами. Томас позаботился обо всем. Оливье и два кельнера внесли сырный суп. – Приятного аппетита! – пожелал Томас. У его места стояли таинственные предметы, назначение которых никто не мог отгадать. Приглашенные молча ели суп. Они были французами и понимали толк в хорошей еде. Шанталь не спускала глаз с Томаса. Целая гамма чувств отражалась в них. Копыто ел суп молча и зло. Затем последовало кроличье рагу. Потом кельнеры во главе с Оливье втащили огромный поднос, на котором громоздилось что‑то непонятное, напоминающее башню, и поставили его на отдельный столик, стоявший рядом с Томасом, который вооружился огромным ножом.

– Господа, я позволю себе предложить нечто новое, можно сказать, мое изобретение. Мне ясно, что у каждого свой темперамент. Некоторые из вас сангвиники и хотят меня устранить, другие – холерики и хотят меня убить. – Томас поднял руки. – Пожалуйста. О вкусах не спорят! Но на этот раз я приготовил блюдо, отвечающее всем вкусам, – и он показал на башню.

– Любимая, – обратился Томас к Шанталь, – что ты предпочитаешь, свинину, говядину или телятину?

– Те… те… телятину, – выговорила, наконец, она.

– Пожалуйста, сию секунду, – Томас осмотрел баш ню, повернул ее, вырезал из нее порядочный кусок теляти ны с тестом и положил на тарелку. Затем он снял салфетку с таинственного предмета, стоявшего рядом с ним. Все увидели локомотив, тендер и вагоны, а также пульт управ ления железной дорогой. Томас поставил тарелку с телятиной на вагон и включил электричество. Локомотив и вагон с тарелкой поехали мимо изумленных бандитов на другой конец стола и остановились около Шанталь. Несколько бандитов рассмеялись. Томас вернул состав к себе и обра тился к сидящему слева от Шанталь.

– Что предложить вам, милостивый государь? – Парень с маленькими глазами, растягивая рот в гримасе, выкрикнул:

– Свинину!

Пожалуйста. – Томас повторил операцию с достав койеды. Господа оживились и заговорили все разом. «Мне говядину», – выкрикнул один. «С удовольствием», – ответил Томас и обслужил его. Многие аплодировали. Томас подмигнул Шанталь. Она невольно рассмеялась. За столом становилось веселее. Со всех сторон сыпались заказы. Маленький состав сновал по столу все быстрее и быстрее. Остался с пустой тарелкой только Копыто. Томас обратился к нему:

– А что желаете вы, месье?

Франсуа уставился на него, поднялся и схватился за карман. Шанталь вскрикнула. Бастиан незаметно вытащил свой пистолет, увидев, что Копыто держит в руке страшный нож. Как молния, выскочило лезвие. Молча Копыто направился к Томасу. Наступила мертвая тишина. Франсуа смотрел в глаза Томаса. Затем улыбнулся и сказал:

– Возьми мой нож. Он острее, и дай мне свинину, собака!

 

8 декабря 1940 года в Марселе появился штурмбанн‑фюрер Айхлер и его адъютант Винтер, разумеется, в штатском, и потребовали выдачи им Берго и Лессе. Оба были немедленно доставлены в Париж. Здесь их основательно допросили. 10 декабря во все подразделения СД была послана ориентировка на розыск золота и драгоценностей. 13 декабря ориентировка очутилась в одной из комнат конфискованного отеля в Париже, в котором размещалось подразделение германского абвера. Капитан Бреннер из третьего отдела прочитал ориентировку конкурирующей организации. Разыскивается Пьер Хунебелле. Лицо узкое, глаза темные, темные короткие волосы. Рост 1.75, стройный. Владеет золотыми карманными часами с боем, постоянно с ними забавляется. Особые приметы: «охотно готовит». Хм! Охотно готовит. Хм! Бреннер почесал затылок. Что‑то было, было. При захвате Парижа один генерал был обманут человеком, который охотно готовил. Имеется досье по этому случаю. Досье!

Час спустя капитан Бреннер нашел в архиве то, что его интересовало. Это было жидкое досье. Томас Ливен, он же Жан Леблан. Рост 1.75. Узкое лицо, темные глаза, темные волосы. Владеет золотыми антикварными часами с боем. Особые приметы: страстный кулинар. Охотничья лихорадка охватила капитана Бреннера. У него были свои контакты с СД. Три дня он крутился вокруг этих людей и узнал, почему штурмбаннфюрер Айхлер так зол на господина Хунебелле. Он же Леблан, он же Ливен. Эти данные Бреннер сообщил своему высокому начальству в срочном донесении.

Адмирал Вильгельм Канарис читал донесение капитана Бреннера в своем берлинском кабинете на Тирпиц‑Уфер с нарастающим раздражением. Новость, сообщенная его сотрудником в Париже, была сенсационной. Главное управление имперской безопасности тайком грабит неоккупированную часть Франции. Это нужно сунуть под нос герр Гиммлеру. И осрамил его некий Хунебелле, он же Леблан, он же…

Адмирал прочитал последний абзац донесения три раза. Затем пригласил секретаря:

– Дорогая фройляйн Зистиг, принесите мне, пожалуйста, досье на Томаса Ливена.

Через 15 минут досье, на обложке которого стоял жирный черный крест, лежало перед ним. Канарис открыл досье и прочитал написанное на первом листе: «От: Абвер. Кёльн. Шефу абвера. Берлин. Секретно № 135 892 (С). Возвратившись из Лиссабона, почтительно доношу, господин адмирал, о смерти агента‑двойника и предателя Рейха Томаса Ливена, он же Жан Леблан». Некоторое время Канарис сидел молча. Затем снял трубку. Его голос звучал совсем тихо, очень вежливо и очень опасно: «Фройляйн Зистиг, соедините меня, пожалуйста, с абвером Кёльна, с майором Фрицем Лоозом!»

Ненастным вечером 28.12.1940 года в 22 часа 30 минут Томас Ливен слушал последние известия лондонского радио на французском языке. Он систематически это делал. Человек в его положении должен быть информированным. Томас находился в спальне Шанталь. Его прекрасная подружка уже была в постели. В комнате звучал голос диктора: «…во Франции растет движение Сопротивления. Вчера в районе Нанта был взорван немецкий воинский эшелон. Локомотив и несколько вагонов полностью разрушены, 25 немцев убиты, более 100 тяжело ранены. В качестве возмездия гитлеровцы расстреляли 30 заложников. Однако борьба нарастает. Бесстрашные подпольщики днем и ночью охотятся за немецкими военнослужащими. Как нам стало известно из надежных источников, патриоты в Марселе получили огромное количество золота, валюты и драгоценностей, которые нацисты награбили в неоккупированной части Франции. Эти средства будут использованы для расширения борьбы с фашистами…» Томас побледнел.

Он не мог слышать голос диктора и выключил радио. Шанталь затихла, она с испугом смотрела на Томаса. Он застонал и обхватил голову руками. В его голове звучало: 25 немцев, 30 французов, более 100 раненых. Смерть, слезы, кровь. Все это финансируется деньгами, добытыми в Марселе. С чьей помощью? Кто способствует насилию? Томас поднял голову и посмотрел на Шанталь, по‑прежнему лежащую без движения, и тихо сказал:

– Вы были правы. Ты и Бастиан. Мы не должны были отдавать золото. Вы руководствовались здоровым инстинктом, когда хотели обмануть Сименона и французскую секретную службу. Это было бы меньшим злом.

– По крайней мере, все, что мы до сих пор предпринимали, не стоило ни одному невинному жизни, – тихо проговорила Шанталь.

Томас кивнул и заговорил:

– Я вижу одно. Я должен изменить свою жизнь. У меня слишком устарелые представления о чести, верности и порядочности. Шанталь, помнишь, что ты предлагала мне еще в Лиссабоне?

– Стать моим партнером, – тут же ответила она.

– С сегодняшнего дня я твой партнер! Без пощады, без жалости! Хватит, я сыт по горло! – Шанталь обняла его и стала целовать. Этими поцелуями был скреплен союз, о котором в Марселе говорят еще и сегодня – и с полным основанием. С декабря 1941 года по август 1942 года по южной Франции прокатилась, как землетрясение, волна преступлений, имевших одну особенность – никто не со чувствовал пострадавшим. Первой жертвой стал марсельский ювелир Морис Пиесо. Пожалуй, если бы 14 января 1941 года в Марселе не было дождя, этот господин не пережил бы трагическую потерю 68 миллионов франков. Но дождь в тот день лил как из ведра, с утра до вечера, и все пошло своим чередом.

Морис Пиесо был очень богатым человеком, 50 лет, с хорошей внешностью. Его магазин размещался на главной улице Марселя. До войны Пиесо имел обширные деловые связи среди лиц, приезжающих в Ниццу, Монако и на Ривьеру. В последние годы у него появился другой круг клиентов. Месье Пиесо стал иметь дело с беженцами из разных стран, оккупированных Гитлером. Пиесо скупал у эмигрантов драгоценности, так как они нуждались в деньгах, чтобы бежать от нацистов дальше, подкупать чиновников, получать визы и доставать фальшивые паспорта. Дляпокупки у несчастных людей их драгоценностей за нок Пиесо использовал очень простую систему: зато сделку, торговался неделями, пока нуждавшиеся в средствах не отдавали товар за половину цены. Его гешефты и, приносили бы сказочные доходы, если бы 14 января селе не шел дождь. В этот день около 11 часов ювелирный магазин Пиесо посетил господин около 45 лет, дорого со вкусом одетый. Естественно, у него в руках был зонт. Аристократическое лицо, безупречные манеры и отблеск превосходства, налагаемый богатством и древностью рода. Как раз все то, что Пиесо любил в своих клиентах. Пиесо был в магазине один. Он склонился в поклоне перед клиентом, пожелав ему доброго утра. Элегантный господин ответил на приветствие легким кивком и пройдя к прилавку, повесил свой зонт с янтарной ручкой на витрину. «Аристократ, – подумал Пиесо, – хочет потратить деньги. Великолепно».

– Мне хотелось бы купить драгоценности, – господин. – В Бристоле я слышал, что у вас хороший выбор?

– Лучший в Марселе. Что бы вы хотели присмотреть?

– Я думал… пожалуй, браслет с бриллиантами что‑либо в этом роде.

– У меня имеется богатый выбор. На какую сумму ориентировочно, месье?

– Ну, не знаю, что‑нибудь на два‑три миллиона.

Черт побери, – подумал Пиесо, – славный денек!

Он подошел к большому сейфу, набрал код и открыл дверь.

– За эту сумму, милостивый государь, можно выбрать неплохие изделия. – С этими словами но положил перед клиентом на черный бархат несколько браслетов с бриллиантами. Покупатель молча их рассматривал. Затем взял один из них. Он был особенно красив, украшенный шестью бриллиантами по два карата.

– Сколько стоит этот?

– Три миллиона, месье (по тогдашнему курсу несколько тысяч марок). – Браслет принадлежал супруге банкира из Парижа. Пиесо выторговал его, вернее сказать выравал, за 400 тысяч франков.

– Три миллиона – это много, – сказал клиент. Ювелир узнал сразу же знающего толк в драгоценностях посетителя. Только нувориши соглашаются с ценой, предложенной ювелиром. Началась торговля. В этот момент вошел еще один джентльмен. Немного хуже, но безупречно одетый, с изысканными манерами и уверенной походкой. В руках у него тоже был зонт.

– Мне нужен ремешок для часов, – сказал он и, подойдя к прилавку, повесил свой зонт рядом с зонтом первого покупателя. В этот момент Морис Пиесо был предан и продан.

Оба господина, вошедшие 14 января 1941 года в магазин Пиесо, казалось, не знакомые друг с другом, на самом деле были старыми друзьями. Только за последние две недели они сильно внешне и внутренне изменились. Раньше они вели себя, как извозчики, плевали на пол, носили обувь и одежду невообразимых расцветок и фасонов, их ногти были грязными, волосы – нестрижеными.

Оба были типичными представителями социальной касты, которую порядочные граждане называли «дном». Чья заслуга в том, что за короткое время удалось двоих бандитов превратить в двух респектабельных господ? Внимательный читатель догадался – Томаса Ливена. Для того чтобы подготовить морально обоих преступников к проведению запланированной акции, Томас и Шанталь пригласили их на обед. Обед был в задней комнате заведения «Дорогой папа», что на Рю де Парадис, у биржи. Бандитов звали Фред Майер и Пауль де ла Рок. Они давно были членами банды Шанталь, но в Марселе их не знали, так как они работали в тулузском филиале.

Пауль де ла Рок, потомок гугенотов, был высокого роста, худощавый, по профессии – художник, специализирующийся на изготовлении фальшивых копий с картин, говорил с южнофранцузским акцентом. Несмотря на условия жизни, в его лице был аристократизм. Фред Майер – профессиональный «медвежатник», одновременно занимался отельными кражами, контрабандой и мошенничеством. Говорил также с южным акцентом простонародья.

Потирая руки и ухмыляясь, Пауль и Фред прибыли к Томасу и Шанталь на обед. Отпрыск гугенотов предложил:

– Давайте как шарахнем по одной перед жратвой!

– Перед обедом, – заметил Томас, – господа не пьют аперитив, пока не побреются, не подстригутся и не отмоют руки и ногти. В таком виде, как у вас, не садятся за стол.

– Закрой пасть, – проворчал Фред, который, как и Пауль, плохо знал Томаса. – Кто ты такой, Шанталь‑шеф?

Не размыкая губ, Шанталь приказала – Выполнять все, что он скажет. Марш в парикмахерскую и затем принять ванну.

Шепча проклятия, оба отправились выполнять указание. Оставшись с Томасом, Шанталь набросилась на него, как дикая кошка.

– Я поддержала тебя, не зная зачем. Видимо, чтобы укрепить твой авторитет перед братьями, но я не хочу быть слепым орудием в твоих руках. Это моя банда! Уяснил?

– Мне очень жаль, но в таком случае мы расторгнем договор.

– Как это понимать?

– Я не твой служащий. Мы или равноправные партнеры, или никто!

Она смотрела на него, прищурив глаза, и бормотала что‑то невразумительное, затем стукнула кулаком по его плечу.

– Хорошо, будь по‑твоему, проклятая собака. Только не впадай в иллюзии, я это делаю не потому, что влюбилась в тебя. Понятно?

– Понятно! – В знак примирения они выпили коньяк. Через 45 минут вернулись Пауль и Фред. Они выглядели теперь прилично. За закуской Шанталь объявила:

– Кто выступит против Пьера, будет иметь дело со мной. Поняли?

– Что случилось, Шанталь? Ты еще не…

– Заткнись! Пьер – мой партнер.

– О святые отцы, куколка, кажется, втрескалась, – заметил «медвежатник». В следующее мгновение он получил увесистую пощечину. Шанталь прошипела:

– Думай о себе, дерьмо.

– Нельзя уже ничего и сказать, – вставил Фред.

– Дерьмо не может вмешиваться.

Несмотря на раздражение, Шанталь показала, что научилась кое‑чему у Томаса:

– Жри пристойно, поросенок, что за манеры. Он режет спагетти ножом.

– Что же мне делать, если я не могу подцепить их проклятой вилкой.

– Позвольте дать совет, – дружески сказал Томас, – если вам трудно есть спагетти вилкой – попробуйте взять в левую руку ложку, в нее захватить спагетти и с помощью вилки навернуть их. Посмотрите. – Томас продемонстрировал. Фред повторил. Дело наладилось.

Господа, – продолжал Томас, – дело требует обстоятельно обсудить вопрос о хороших манерах. Они являются альфой и омегой любого мошенничества. Вы когда‑нибудь встречали банкира с плохими манерами? Банкира! Боже мой. Я не могу даже об этом подумать. Мой банк в Лондоне, мой клуб, мой дом… все пошло прахом.

– Хорошие манеры, – назидательным тоном проговорила Шанталь, – здесь главное, понятно, болваны?! Мы с партнером все обсудили и наметили план. Наши акции мы не будем проводить против каждого богача.

– А против кого?

– Только против свиней, которые этого заслуживают: против нацистов, коллаборационистов, агентов, все равно чьих. Первым будет Пиесо. – Шанталь прервала свою речь, так как в комнату вошел Оливье, он принес очередное блюдо.

– Картофель, разумеется, дважды кипел в масле, месье Пьер.

– Я другого и не ожидал, – любезно ответил Томас. «Боже мой, – подумал он, – все больше и больше мне нравится этот преступный мир, что же будет дальше?» Томас разложил картофель и тотчас же заметил:

– Месье де ла Рок, вы взяли вилку для торта.

– Сам черт сломает ноги и не разберется в этих вилках.

– Что касается приборов, господа, то начинают пользоваться ими, идя с внешней стороны к тарелке. Прибор для последнего блюда лежит первым у тарелки.

– Хотела бы я видеть подвальных крыс, среди которых вы выросли, – высокомерно сказала Шанталь и, обращаясь к Томасу, добавила – Продолжай, пожалуйста, дорогой.

– Господа, первым на крючок, извините, на заметку надо взять ювелира Пиесо, весьма гнусный тип… Месье Майер, это же совершенно невозможно, брать котлету руками и обгрызать кость. На чем я остановился?

– Пиесо, – подсказала Шанталь. Она влюбленными глазами смотрела на Томаса. Иногда она любила его, иногда ненавидела. Как менялись эти чувства, она и сама не могла сказать. Одно она знала твердо – без этой собаки, без этого несчастного пса она не могла жить и не хотела. Томас подробно разъяснил, в чем заключается гнусность ювелира, и затем продолжил: Я ненавижу насилие, отклоняю кровопролитие, на падение с пистолетом в руке исключается. Поверьте мне, господа, новое время требует новых методов. Выживут только обладающие фантазией. Конкуренция возросла необычайно. Месье де ла Рок, картофель едят не руками, а вилкой.

– А каким же образом мы отберем у Пиесо драго ценности? – поинтересовался Фред.

– С помощью двух зонтов. Оливье внес десерт.

– Чтобы господа, – сказал Томас, – привыкали, торт едят маленькой вилкой, а не ложкой.

– Вы оба, – заметила Шанталь, – должны в ближайшее время серьезно подготовиться. Это исключает пьянку, карты и баб.

– Шанталь, побойся бога, раз уж мы попали в Марсель…

– Сначала дело, развлечения потом, – приказал То мас. – Вы должны учиться тому, как господа одеваются, ходят, стоят и разговаривают. По возможности, без акцента. Вы должны научиться заставлять исчезать вещи.

– Это не то, что лизать мед, – крикнула Шанталь. – Вы находитесь в распоряжении моего партнера с утра до вечера.

– Но не ночью, – заметил Томас, глядя на Шанталь и целуя ей руку. Она смутилась и покраснела.

– Ах, оставь, – сказала она и томно посмотрела на него.

Теперь, после этого отступления, вернемся к событиям 14 января 1941 года, когда Фред Майер повесил свой зонт рядом с зонтом Пауля де ла Рока.

Акция прошла очень быстро. Ювелир положил на нижнем прилавке перед Фредом Майером несколько ремешков для часов. Пауль де ла Рок любовался девятью бриллиантовыми браслетами, лежащими на верхнем прилавке. Зонты висели рядом. Пауль отработанным движением опустил браслет стоимостью три миллиона в зонт Фреда Май‑ера. Спицы зонта были обложены ватой. Затем он положил туда же еще два браслета и отошел от прилавка, поправляя правой рукой волосы. После этого знака Фред выбрал себе ремешок за 240 франков и заплатил за него 5‑тысячной купюрой. Пиесо направился к кассе, выбил чек и приготовил сдачу. При этом он сказал Паулю:

– Извините, я сейчас же продолжу с вами, месье. Пиесо отдал ремешок и сдачу Фреду. Тот поблагодарил взял свой зонт и вышел из магазина. Если бы Пиесо посмот рел ему вслед, то очень бы удивился – несмотря на сильный дождь, покупатель не раскрыл свой зонт. Танцующей походкой Пиесо подошел к своему клиенту.

– Итак, месье… – Он не договорил фразу, заметив от сутствие трех самых дорогих браслетов. Сначала ему пока залось, что это шутка. Дегенерирующие аристократы иногда шутили таким образом. Пиесо улыбнулся Паулю де ла Року.

– Ха, ха, вы меня напугали.

Отлично вышколенный Томасом Пауль высокомерно поднял брови:

– Что вы сказали, вам плохо?

– Напротив, но шутка зашла слишком далеко, положите браслеты на прилавок.

– Повторите! Вы что, пьяны? Вы думаете, что я… Ах, действительно, где же три браслета?

Пиесо побагровел, его голос сорвался на крик:

– Если вы сейчас же не положите браслеты на место, я вызову полицию. – На это Пауль ответил заранее подготовленной репликой и начал смеяться. Этот смех лишил Пиесо остатка самообладания, судорожным движением он нажал кнопку под прилавком. С шумом упали стальные решетки, блокирующие двери и окна. В руках у Пиесо оказался большой револьвер, и он завизжал:

– Руки вверх, не двигаться! Пауль, усмехаясь, поднял руки.

– Бедный сумасшедший, вы пожалеете об этом. Через некоторое время прибыла полиция. В состоянии полнейшего душевного равновесия Пауль де ла Рок предъявил французский загранпаспорт на имя виконта Рене де Тиесо, проживающего в Париже на бульваре Фоша. Это был прекрасный фальшивый паспорт. Лучшие силы «Старого квартала» трудились над его изготовлением. Несмотря на это, полиция заставила Пауля раздеться и тщательно обыскала его. Однако все было напрасно. Ни бриллианты, ни браслеты не были обнаружены. Тогда полицейские потребовали от Пауля доказать, что он в состоянии уплатить три миллиона франков. Улыбаясь, подозреваемый попросил позвонить директору отеля «Бристоль». Директор подтвердил, что виконт де Тиесо депонировал в сейфе для проживающих в отеле шесть миллионов франков. Ловкий трюк! Пауль действительно остановился в «Бристоле» и действительно депонировал капитал банды в сейфе гостиницы. Полицейские стали заметно вежливее. Когда парижская полиция на телеграфный запрос Марселя ответила, что виконт Рене де Тиесо проживает на бульваре Фоша, очень состоятельный, поддерживает связь с нацистами и правительством Виши, в настоящее время выехал в Южную Францию, Пауль был освобожден с тысячью извинений Полностью подавленный, бледный, как мел, ювелир Морис Пиесо выражал свои сожаления. Покупатель ремешка для часов, о котором Пиесо смог дать неточные данные, бесследно исчез.

Все это Томас Ливен предвидел, планируя посещение ювелира Паулем с паспортом на имя виконта де Тиесо. В выработке легенды ему помогла газета «Пари Матч» от 2 января 1941 года, где под рубрикой «Светская жизнь» был опубликован портрет дружившего с нацистами аристократа виконта Рене де Тиесо, промышленника из Парижа, отбывшего на курорт в живописные Пиренеи. Разумеется, в Марселе трюк с зонтами нельзя было повторить. Зато аналогичные акции произошли в Бордо, Тулузе, Авиньоне и других городах. Многие ювелиры и торговцы антиквариатом приобрели печальный опыт знакомства с зонтичными клиентами.

Общим для подобных акций было то, что простые люди при этом не страдали. Наоборот! На юге Франции распространилась молва о том, что действует своеобразная подпольная организация, руководимая человеком, похожим на Робин Гуда. По стечению обстоятельств полиция напала на фальшивый след, о чем позаботился Томас Ливен. Она считала, что организаторов дерзких ограблений следует искать среди членов «Плешивой банды» – одной из старейших организаций в Марселе. Ею руководил Дантес Виллефорт, корсиканец, не без причины имевший кличку «Плешивый». После ювелирных дел последовало дело с переправой беженцев в Португалию. Виллефорт также занимался этим бизнесом. Но Шанталь все более активизировала свои усилия по спасению людей от нацистов. То, что она делала, противоречило принятым правилам. Она использовала старый, несправедливо забытый метод: низкие цены – большой оборот – приличная прибыль и даже – убегайте сейчас – заплатите потом. Можно представить настроение Плешивого, когда Шанталь полностью забрала в свои руки дело с переправой беженцев. Клиенты шли к ней потоком. Виллефорт узнал, что вся перестройка гешефта Шанталь проведена ее возлюбленным, являющимся мозгом банды, и, надо сказать, великолепным мозгом. Плешивый решил немного позаботиться об этом интеллигенте. Томас Ливен жил у Шанталь в «Старом квартале» Марселя до сентября 1942 года. Любовь между ними становилась все более страстной и вместе с тем непостоянной со стороны Шанталь. Однажды после удачной аферы она порывисто бросилась в объятия Томаса и тут же устроила ему сцену: «Ты раздражаешь меня своей высокомерной улыбкой, своим чувством превосходства! Думаешь, что сделал все сам. А мы маленькие придурки. Твои противные ухмылки мне надоели. Я не хочу больше тебя видеть, убирайся вон». Томас перебрался к своему другу Бастиану. Не прошло и двух часов, как раздался звонок Шанталь:

– Если сейчас же не вернешься, я убью себя.

– Но ты же не хотела меня больше видеть.

– Собака ты проклятая, собака, я света не вижу с тех пор, как ты уехал.

Томас вернулся. Состоялось примирение, после которого он вынужден был два дня отдыхать.

Жизнь Томаса, полная афер, опасности, продолжалась. В период с 1941 по 1942 год он провел три операции: с платиной, с промышленными бриллиантами и с фальшивыми декретами испанской фаланги.

В августе 1941 года в Марселе появился князь Лесков. Этот человек пришел из ниоткуда, так как невозможно было проследить его прошлое. Худощавый, высокомерный аристократ обладал притягательной, магнетической силой для агентов германской, английской, французской и даже советской разведок, а также для членов банды Плешивого. Пока эти господа суетились с глупыми лицами заговорщиков на тайных встречах в пивных и ресторанах, появилась новая группа заинтересованных. Это были люди Шанталь. Томас вымуштровал их так же тщательно, как господ де ла Рока и Майера…

Князь Лесков, видимо, не блефовал. У него была платина, правда, несколько слитков в качестве образцов. Этот благородный металл был необходим военной промышленности, особенно при производстве самолетов. Началось соревнование. Немецкий, британские и французские агенты хотели предоставить платину в распоряжение своих отечеств, советские же агенты рассматривали ее как свою собственность. Люди Плешивого тоже имели свои планы относительно платины. Что же касается Томаса Ливена, то его деловую философию можно было выразить следующими словами: «Надеяться и ждать». Эта позиция глубоко затрагивала душевное равновесие Шанталь. Она кричала: «Ты опять оскорбляешь меня, проклятая собака!»

Как и предвидел Томас, высокомерный князь развел кипучую деятельность. Он вел переговоры сразу со всеми, и, несомненно, на нем лежит вина в том, что в ночь на 24 августа в перестрелке были убиты немецкий и советский агенты. Спустя сутки князя нашли мертвым в гостиничных апартаментах. Слитки платины, которые он хранил под кроватью, исчезли. В ходе расследования французская полиция заподозрила в убийстве и краже платины двух господ в черных кожаных пальто, которые последними посетили князя и после этого на черном «пежо» уехали из Тулузы в северном направлении. Эти господа вскоре появились в деревне Гризоль без машины и багажа, без одежды и босиком. Они рассказали, что по пути были остановлены и ограблены бандитами в масках. Слитки платины во Франции не появились. Несколько позже они оказались в сейфе, который некий Евгений Велтери, гражданин Швейцарии, абонировал в национальном банке в Цюрихе. Господин Велтери прибыл из неоккупированной части Франции с помощью своей подруги Шанталь Тессо. Их паспорта были изготовлены специалистами «Старого квартала» Марселя.

Перед депортацией платины в Швейцарию Томас пережил несколько тяжелых часов. Как фурия, накинулась на него Шанталь, когда он изложил ей свой план.

– В Швейцарию? Ага, понимаю… Ты хочешь смыться и бросить меня здесь. Тебе понравилась другая. Думаешь, я не знаю кто? – Она умолкла на мгновение, чтобы перевести дыхание. – Эта жирная Ивонна! Я вижу, как она крутится около тебя!

– Шанталь, ты с ума сошла, я клянусь тебе.

– Заткнись! Я не посмотрела ни на одного мужика с тех пор, как знаю тебя! А ты, а ты, все мужчины свиньи! И еще с кем? С цветной!

– Она вовсе не цветная, – возразил Томас.

– А‑а‑а… – Она кинулась на него, царапая ногтями и кусая. – Откуда ты это знаешь, негодяй?

После скандала они помирились. Ночью Томас доказал ей, что он не любил белокурую Ивонну и никогда не полюбит ее. К рассвету Шанталь успокоилась. А после завтрака они пошли заказывать фальшивые швейцарские паспорта.

 

Рассказывают, что рейхсмаршал Герман Геринг при своем первом посещении оккупированного Парижа пережил разочарование. Он посетил две всемирно известные ювелирные фирмы Гартир и Ван Клеер и узнал, что высокого клиента не могут обслужить, так как владельцы фирм все товары перебазировали в Лондон. Что удалось парижским ювелирам, не смогли сделать ювелиры Антверпена и Брюсселя. Эти города являлись международными центрами обработки драгоценных камней. Обнаруженные здесь запасы камней сразу же после захвата этих городов были немецкими властями скуплены за очень низкие цены или просто конфискованы. Тем более что в большинстве случаев они находились в руках евреев.

Германский рейх остро нуждался в промышленных алмазах для военной индустрии. Эта задача была возложена на полковника Фельтига. Он старался добыть алмазы или алмазную пыль и в нейтральных странах, в частности, в Швейцарии. Многие его помощники были жуликами. Они конфисковывали у евреев алмазы, часть из них отправляли Фельтигу, а то и ничего не отправляли, оставшиеся переправляли со своими курьерами в Швейцарию через Францию. В Швейцарии эти алмазы продавали немецкому представителю по высокой цене. Прибыли делились.

Между сентябрем 1941 и январем 1942 года четыре курьера один за другим были освобождены от груза драгоценных камней, перевозимых через неоккупированную часть Франции. Вскоре эти камни были положены в тот же самый сейф в национальном банке в Цюрихе, который абонировал некий Евгений Велтери. 22 января 1942 года с его швейцарского счета на лондонский счет организации «Путешествия» было переведено 300 тыс. швейцарских франков.

Эта организация ставила себе цель: с помощью денег спасать от Гитлера в оккупированных странах Европы людей, преследовавшихся из‑за политических убеждений или расовой принадлежности.

В июле 1942 года Плешивый собрал в Марселе на своей квартире по улице Рю Мазарини, 4 всю свою банду.

– Господа, – сказал он, – с меня довольно. Шанталь стала нам костью в горле. Дело с платиной, которое лежало у нас почти в кармане, они перехватили. Переправу беженцев в Португалию полностью отобрали, а теперь еще и гешефт с испанскими документами.

Дело это было проведено просто и импозантно, благодаря курсу лекций, прочитанному гениальным португальским художником и изготовителем фальшивых документов Ре‑нальдо Перейра. Он мобилизовал лучшие силы «Старого квартала» для подделки различных документов. Самые талантливые специалисты работали на Томаса днем и ночью в три смены. Документы Шанталь были качественнее и дешевле, чем аналогичная продукция Плешивого. Вскоре банда Шанталь выброс