Часть 3. Охота за списками французской агентуры

 

«Однако каким образом сотрудник британской „Секрет Сервис“ мистер Ловой мог очутиться здесь, на окраине Лиссабона? Что ему надо? Не сошел ли я с ума?»–подумал Томас.

Он решил провести эксперимент. Изобразив удивление на лице, Томас вежливо обратился к этому человеку:

– Как поживаете, мистер Ловой?

– Хуже, чем вы, мистер Ливен, – ответил возмущенномужчина, – думаете, мне доставляет удовольствие бегать завами по всему Лиссабону, и вот теперь еще этот удар дверью.

Ловой вытер платком пот с лица. На лбу у него вздулась, принимая все большие размеры, огромная шишка красноватого оттенка.

«Ага, значит, не я сумасшедший, а мир, в котором я живу», – думал Томас. Он глубоко вздохнул и, прислонясь к телефонной будке, спросил:

– Как вы очутились в Лиссабоне, мистер Ловой?

– Я был бы вам очень благодарен, если бы вы называли меня мистером Эллингтоном. Под таким именем меня знают в Португалии.

Рука руку моет. В таком случае называйте меня Леблан. Именно так называют меня в Португалии. А вы все же не ответили на мой вопрос.

Человек, который в настоящий момент назывался Эллингтоном, скептически осведомился:

– Вы что, все еще считаете нас, сотрудников секретных служб, за идиотов?

Человек, который в настоящий момент назывался Лебланом, вежливо попросил:

– Пожалуйста, разрешите мне не отвечать на этот скользкий вопрос.

Британский агент подошел вплотную к Томасу:

– Послушайте, мы знаем, что непосредственно за вами стоит сам адмирал Канарис. Думаете, в Лондоне не читают немецкие радиограммы?

– Я полагал, они зашифрованы.

– У нас есть дешифровальные коды.

– А немцы имеют соответственно ваши? – спросил Томас и предложил с иронией – Почему бы вам не собраться вместе и не сыграть в дурачка с открытыми картами?

– Я знаю, что вы циник, у вас нет ничего святого. Я раскусил вас еще тогда, в 1939 году, в аэропорту. Вы – субъект без чести, без морали, без Родины!

– Ах, вот как!

– И поэтому я сразу же сказал: дайте мне возможность с ним поговорить. Он понимает только один языки именно этот, – Ловой пошевелил большим и указательным пальцами.

– Минуточку, лучше все по порядку. Ответьте мне, как вы очутились в Лиссабоне?

Ловой рассказал. Английская секретная служба, действительно, перехватывала все радиограммы, которые майор Лооз направлял по розыску Ливена. Последняя радиограмма содержала указание майору Лоозу последовать за разыскиваемым в Лиссабон.

– Я вылетел сразу же специальным рейсом. За два часа до вашего прибытия я прилетел в Лиссабон и следил за вами от аэропорта до этого места. Я полагаю, что человек, сидящий на террасе, – майор Лооз.

– Очень тонкое наблюдение, – заметил Томас. – Вы еще лично не знакомы?

– Нет.

– Боже мой, пойдемте в ресторан, я познакомлю вас, мы вместе поужинаем, разумеется, закажем устрицы.

Прекратите болтовню. Мы знаем, что вы ведете двойную игру! Вы владеете черным портфелем с важнейшими документами относительно французской агентурной сети в Германии и Франции. Я не допущу, чтобы эти документы попали к Лоозу. Он предложит вам деньги, много денег.

– Ваши слова да Богу бы в уши.

– Но я предлагаю даже больше, чем Лооз, – презрительно улыбнулся Ловой, – ведь вас интересуют только деньги, для вас не существует ни чести, ни совести, ни раскаяния.

– Так, – сказал Томас, – теперь замолчите. Кто воспрепятствовал моему возвращению в Англию и миру в этойс тране? Кто помог разрушить мою жизнь? Вы и ваши проклятые секретные службы. И после этого вы думаете, что я буду с вами сотрудничать, сэр? – И про себя подумал: «Вот теперь вы все у меня получите по очереди».

– Извините мое отсутствие, – проговорил Томас, вернувшись через некоторое время к Лоозу.

– Вы встретили знакомого? Я видел вас у телефонной будки.

– Одного старого знакомого и вашего конкурента, герр Леманн.

На террасе зажглись китайские фонарики, и из глубины бухты все еще звучала радостная песня рыбаков. Легкий ветерок доносился с устья бухты и нагонял облако, принявшее цвет розового перламутра.

Лооз нервно переспросил:

– Конкурента?

– Господин работает на «Секрет Сервис».

Лооз стукнул кулаком по столу и крикнул, теряя самообладание:

– Вы паршивая собака.

– Нет же, – ответил Томас, – нет, Леманн. Если вы небудете вести себя прилично, я оставлю вас здесь одного.

Майор взял себя в руки:

– Вы немец. Я апеллирую к вашему чувству Родины.

– Леманн, последний раз предупреждаю, вы должнывести себя прилично.

– Поедемте со мной в Германию. Даю вам честное слово офицера абвера, вам ничего не будет. В честном слове офицера абвера нельзя сомневаться.

– Но лучше всего в него не верить, – закончил Томас.

Майор проглотил слюну:

– Тогда продайте мне черный портфель, я предлагаю за него три тысячи долларов.

– Мистер из Лондона предлагает вдвое больше.

– А сколько же вы за него хотите?

– Глупый вопрос. Столько, сколько я могу за него получить.

– Вы субъект без чести.

– Да. Это только что констатировал ваш коллега внизу. Цвет лица майора менялся ежесекундно.

– Сколько, Леманн, сколько?

– Я могу… я должен связаться с Берлином и получитьновые инструкции.

– Связывайтесь, Леманн, связывайтесь, и побыстрее. Мой лайнер отплывает через пару дней.

– Скажите мне только одно, как удалось вам провезти документы, ведь вы были буквально до кожи обысканы таможенниками.

– Я прибег к помощи других лиц, – ответил Томаси с нежностью подумал о Мабель. – Знаете, Леманн, для такого трюка необходима мелочь, на которую вы и вам подобные не способны.

– Что конкретно?

– Обаяние!

– Вы презираете меня, не так ли?

– Герр Леманн, я вел счастливую жизнь и был добропорядочным гражданином. Вы и ваши коллеги из Англиии Франции виновны в том, что я сегодня нахожусь здесь. Должен ли я за это вас любить? Я никогда не хотел иметь с вами никаких дел. Где вы остановились?

– В отеле «Каса синьора де Фатима».

– А я проживаю в «Палац до Эсториал–Парк». Господин из Лондона где‑то там же устроился. Спросите вашего шефа, как он оценивает черный портфель, ваш коллега сегодня ночью пошлет такой же запрос своему шефу. Ну, наконец, хватит. Я хочу есть.

Ночь была теплой. В открытом такси Томас возвращался в Лиссабон. Он смотрел, как гребни волн, освещаемые лунным светом, накатываются на песок, на роскошные виллы по обеим сторонам дороги, на ананасовые и пальмовые рощи, на здания романтичных ресторанчиков, из которых доносились танцевальная музыка и женский смех. Проехал мимо людного пляжа «Эсториал», сияющего огнями казино, мимо двух больших отелей.

«Европа все больше погружается в грязь и пепел, а здесь еще живут, как в раю», – думал Томас. В отравленном раю, в смертельном саду Эдема, набитом рептилиями всех наций, которые жалят и угрожают друг другу. В столице Португалии было место их встречи. Здесь они делались важными, собираясь в стаи, эти господа из так называемой «пятой колонны», эти арлекины черта.

В сердце Лиссабона, на шикарной Працо Дон Педро, покрытой черно‑белыми квадратами камней, Томас вышел из такси. Уличные столики многочисленных кафе были все еще заняты. Церковные часы пробили 11 часов вечера. И не отзвучали еще удары колоколов, как португальцы и беженцы из Австрии, Германии, Польши, Франции, Бельгии, Чехословакии, Голландии и Дании выскочили из‑за своих столов и побежали за угол Працо Дон Педро. Томаса затянуло это море человеческих тел и увлекло за собой.

В конце площади располагалось огромное здание газетных издательств. Над крышей на световом табло появились последние известия. Тысячи глаз впились в светящиеся буквы, которые для очень многих являлись решением жизненных вопросов. Томас читал: «ДНВ (немецкое информбюро). Рейхсминистр фон Риббентроп и итальянский министр иностранных дел Чиано, встретившись в Вене в замке Бельведер, окончательно договорились о прохождении венгеро‑румынской границы».

«УР (английская радиостанция). Германские Люфтваффе продолжают массированные бомбардировки Англии. Тяжелые потери несут Лондон, Ливерпуль и другие города».

«ИНС (итальянское информбюро). Массированные налеты итальянских ВВС на Мальту, концентрированные бомбардировки британских баз снабжения в Северной Африке».

Томас, обернувшись назад, посмотрел на лица людей. Он увидел мало равнодушных, но очень много испуганных и измученных, потерявших надежду, преследуемых людей.

По пути в отель Томаса остановили три раза. Это были прекрасные юные девушки: венка, парижанка и пражанка. Самой молодой, почти ребенку, которая выглядела, как мадонна, он дал денег и пожелал счастья. Девушка успела сказать ему, что она испанка, бежала из франкистской Испании.

Опьяняюще пахли цветы в холле шестиэтажного отеля, сам холл которого казался экзотическим садом. Томас чувствовал на себе внимательные, недоверчивые, тревожные, ожидающие взгляды людей. Здесь слышались почти все европейские языки. Но это были не обездоленные, пострадавшие и потерявшие надежду эмигранты, а секретные агенты, мужчины и женщины, которые в роскоши и неге исполняли общее дело во имя своих отечеств.

Вступив в свои апартаменты, Томас почувствовал мягкие руки, обвившие его голову, и уловил запах косметики, употребляемой Мабель Хастингс. Костюм юной стюардессы состоял только из жемчужного ожерелья.

– Ах, Жан, наконец‑то. Как я тебя ждала, – она стала нежно его целовать.

Он деловито осведомился:

– Где черный портфель?

– Депонирован в сейфе отеля, как ты меня просил потелефону.

– Отлично, тогда мы будем говорить только о любви.

 

На следующее утро в 8 часов 30 минут Мабель Хастингс вылетела в Дакар. В это же утро, в 10 часов, Томас приступил к осуществлению своей мести мучителям из германской, английской и французской разведок.

В самом большом книжном магазине города на авенида да Индия появился элегантно одетый господин и поинтересовался планами немецких и французских городов. Такие планы имелись в «Бедекере» и в отдельных изданиях 1935 года. Купив их, Томас отправился на главный почтамт. Его шарм, искусство убеждать покорили пожилую чиновницу, и она предоставила Томасу на один час телефонные книги пяти немецких и четырнадцати французских городов.

Главный почтамт Лиссабона располагал полным комплектом телефонных справочников всех европейских городов.

Из этих книг Томас выписал 120 имен и адресов. На Рио до Августа он купил пишущую машинку и бумагу. Затем, возвратясь в отель, взял у портье черный портфель и направился в свои апартаменты. Перед его окнами располагался парк со сказочными растениями, фонтанами и попугаями. Томас заказал кельнеру томатный коктейль и принялся за работу.

Он открыл черный портфель. В нем находились шесть машинописных листов бумаги, а также чертежи новой военной техники: тяжелого танка, огнемета и истребителя‑бомбардировщика.

«Самое лучшее было бы сразу выбросить техническую документацию в клозет, – подумал Томас, – но ведь майор Дебре знает о ней и сразу же обратит внимание на ее отсутствие. А вот господа Лооз и Ловой о ней не знают. Они хотят получить списки агентуры».

Он посмотрел на машинописные листы. На них были фамилии и адреса сотрудников «Второго бюро», агентов в Германии и во Франции, всего 117 человек. После каждой фамилии и адреса стояли пароль и отзыв. С первым надо обратиться к агенту, вторым он должен ответить. Только после обмена ими можно было быть уверенным в том, что перед тобой агент, а не постороннее лицо.

Томас прочитал первые строки: Виллибальд Лор, Дюссельдорф, Седанштрассе, 34 – пароль: «Не видели ли вы серого карликового пуделя с красным ошейником?», отзыв: «Нет, но в Листенбройхе продается мед»; Адольф Майер, Берлин‑Грюневальд, Бисмаркштрассе, 145 – пароль: «Не ваши ли голуби сидят на медной крыше садового домика?», отзыв: «Не размахивайте руками, ваш гардероб не в порядке». И так далее. Томас покачал головой и вздохнул, затем вставил лист бумаги и развернул план Франкфурта‑на‑Майне. Из мюнхенской телефонной книги он выбрал фамилию Фридрих Кессельхут. Напечатал ее и склонился над планом Франкфурта‑на‑Майне. «Выберем, пожалуй, Эрлен‑штрассе», – думал он. Это была короткая улица. Томас посмотрел на масштаб плана. «Сколько домов могло быть на этой улице? – прикидывал Томас. – 30–40, но не более 60». Он напечатал под фамилией Кессельхута, Франкфурт‑Майн, Эрленштрассе, 77. Пароль: «Блондинка или брюнетка маленькая продавщица у Фехенхайма?», отзыв: «Вы должны гарцские котлеты быстрее есть, они дурно пахнут». Так, следующий.

Пауля Гигенхаймера из Гамбурга Томас переселил в Дюссельдорф в дом 51 на улице Рубенштрассе. Пароль: «Джону Голсуорси было 66 лет». Отзыв: «Мы должны вернуть наши колонии».

«Так, второй тоже есть, осталось 115,– подумал Томас, – и эту глупость я должен печатать три раза. Для Ловоя, Лооза и Дебре. Хорошенькая работа! Но она будет великолепно оплачена».

Он продолжал печатать еще полчаса. Вдруг у него в голове промелькнула ужасная мысль. Он подошел к окну и стал смотреть в парк. «Проклятье, – думал Томас, – так не пойдет. Я рассчитывал заменить списки, потому что настоящие принесли бы многим людям горе, независимо от того, в чьи руки они попадут: в руки немцев, англичан или французов. Вместе с тем мне хотелось отомстить всем идиотам, которые испортили мою жизнь. Но мщу ли я им таким образом? Препятствую ли я новой несправедливости? Если англичане или французы начнут работать с моим списком, они быстро обнаружат липу. Это было бы прекрасно! Но немцы! Предположим, что имеется однофамилец мюнхенского Кессельхута во Франкфурте, тогда гестапо арестует всех Кессельхутов и начнет их пытать. А это ведь первая фамилия в списке, в котором еще 116 фамилий. Может быть, господа и из этих секретных служб поймут, что я их обманул, и выбросят мои списки? Но после того, что мне пришлось пережить, я не могу в это поверить. Однако 3 сентября за списками явится Дебре. Что же мне делать?»

Зазвонил телефон. Томас отвлекся от своих мыслей и взял трубку. Он закрыл глаза, услышав знакомый голос:

– Это Леманн. Я переговорил с известным вам господином. Итак, шесть тысяч.

– Нет, – ответил Томас.

– Что «нет»? – тревога звучала в голосе майора из Кёльна. – Вы уже продали?

– Нет.

– Так что же?

Томас задумчиво посмотрел на лист бумаги, лежавший в машинке:

– Я еще веду переговоры и приму ваше предложениево внимание. Позвоните, пожалуйста, завтра.

«Фрица Лооза я должен записать в мой список», – подумал он раздраженно. Затем собрал все бумаги в портфель и отнес его портье, который спрятал его в сейф.

Томас хотел совершить прогулку и подумать, как решить стоявшую перед ним проблему. Он должен, обязан ее решить!

В холле он увидел агента Ловоя. Шишка на его лбу стала еще больше. Ловой вскочил с кресла и подошел к Томасу. Глаза британца хищно блестели:

– Как с портфелем? Я его отчетливо видел.

– Я веду еще переговоры. Спросите меня завтра.

– Послушайте, я предлагаю вам значительно больше, чем ваши наци.

– Да, да, хорошо, – проговорил Томас и, погруженныйв свои мысли, вышел на солнечную улицу.

На авениде да Либердаде он остановился. По ней шла похоронная процессия. Полиция перекрыла движение. Прохожие снимали шляпы. Слышны были молитвы, пахло ладаном. Вдруг послышался смех. Смеялся молодой господин, бестактно нарушая торжественную тишину.

– Грязный иностранец, – старая женщина плюнула Томасу под ноги. – Да, мамаша, да, – сказал он и, зажав зонтик рукой, поспешил на главный вокзал.

В зале ожидания Томас подошел к газетному киоску с иллюстрированными изданиями всех стран мира. Черчилль и Гитлер, Геринг и Рузвельт мирно висели рядом в окружении обнаженных девиц и молодцев.

– Газеты, пожалуйста, – попросил Томас, еле переводя дыхание, – все французские и все немецкие.

– Но они позавчерашние.

– Ничего, давайте что есть и даже все старые.

– Вы что, пьяны?

– Трезв, как стеклышко, быстрее, папаша!

Старик пожал плечами и продал весь завалявшийся остаток старых номеров «Рейха», «Фолькишер Беобахтер», «Берлинер Цайтунг», «Дойче альгемайне Цайтунг», «Мюнхенер нойстен Нахрихтен», «Ле Мартин», «Ловре», «Ла Петит Паризьен», «Пари Суар» и старые номера девяти французских провинциальных газет. С пачкой газет вернулся Томас в отель и заперся в своем номере. Он изучал газеты, но только последние страницы, где помещались некрологи.

Много людей умирало ежедневно в Кёльне, Берлине, Париже, Тулузе и других городах. Мертвым гестапо было не страшно.

Томас начал печатать. Работа захватила его целиком. Теперь он мог со спокойной совестью записывать даже настоящие адреса и имена… умерших граждан.

2 сентября 1940 года в магазине кожаных товаров на авениде Дуаче Пачеко наш герой купил два черных портфеля.

Перед обедом он появился с черным портфелем в элегантном салоне сеньора Дос Сантоса. Хозяин салона, один из лучших портных Лиссабона, поспешил ему навстречу и, дружески улыбаясь, пожал руку.

В примерочной с розовыми шелковыми обоями Томас встретил майора Лооза, на котором был прекрасно сшитый костюм из темной фланели.

– Слава Богу, – произнес майор Лооз, увидя входящего Томаса.

В течение трех дней Томас изматывал ему нервы. Он встречался с ним повсюду – в барах, холлах отелей, на пляжах. И все время уклонялся от прямого ответа.

В такую же игру Томас играл с англичанином Ловоем. Обоим он говорил, что его конкурент предлагает все большеи больше. В результате сумма достигла 10 тысяч долларов. На ней Томас решил остановиться.

– До вашего отъезда, – говорил он им, – факт покупки должен строжайшим образом скрываться. Иначе это будет стоить вам жизни. Передача должна состояться в надежном месте.

Лооз выбрал примерочную сеньора Дос Сантоса. При этом он заявил:

– Отличный парень, в его салоне портной сошьет вам в три дня безупречный костюм из лучшей английской ткани. – Лооз коснулся рукой рукава своего костюма. – Пощупайте‑ка!

– Действительно, отлично.

– Мы заставим здесь всех работать!

– А кого – всех?

– Всех агентов, которые живут в Лиссабоне.

– И вы называете это заведение надежным местом?

Лооз был в восторге от собственной предусмотрительности.

– Именно так. Неужели вы не понимаете? Никто из моих коллег не может даже подумать, что я нахожусь здесь по службе! Кроме того, я дал Хозе 100 эскудо.

– А кто такой Хозе?

– Закройщик. Нам никто здесь не помешает.

– Деньги при вас?

– Конечно. А списки?

– В этом портфеле.

Затем майор Лооз рассматривал шесть листов с 117 фамилиями и адресами, а Томас–конверт с 200‑ и 50‑долларовыми банкнотами. Казалось, обоим нравилось это занятие. Майор пожал руку Томасу:

– Мой самолет вылетает через час, старина. Я вас действительно полюбил, желаю счастья. Возможно, мы увидимся.

– Надеюсь, нет!

– Ну, тогда хайль Шики! – Лооз поднял правую руку.

– Не понял.

– Так говорят сотрудники нашей миссии в Лиссабоне. Ведь парень имел фамилию Шикльгрубер, а ребята здесь настоящие камерады. Вы должны с ними ближе познакомиться.

– О, нет, спасибо.

– Они не нацисты!

Разумеется, – ответил Томас, – приятного путешествия, герр Леманн. Передавайте привет герр адмиралу.

«В силу особого политического положения Португалии, журнал „Новости дня“ не демонстрируется», – гласило объявление в фойе кинотеатра «Одеон». Однако показывался немецкий фильм «Крещение огнем».

Томас встретился с Ловоем в одной из лож этого кинотеатра на дневном сеансе. В то время как на экране немецкие «Штукас» бомбили Варшаву, черный портфель и 10 тысяч долларов поменяли своих хозяев. Под грохот разрыва бомб, рушившихся домов и немецких маршей Ловой, стараясь перекричать шум, орал в ухо Томаса:

– Собственно, место встречи нашел я. Мы можем здесь спокойно разговаривать.

– Когда вы летите в Лондон?

– Сегодня вечером.

– Приятного полета.

– Что?

– Я сказал–приятного полета, – прокричал Томасему в ухо.

Подлинные списки он разорвал и спустил в канализацию. В черном портфеле, хранящемся в сейфе портье, лежал третий экземпляр списка агентуры с фальшивыми адресами и фамилиями, ожидая майора Дебре, который в это время находился в Мадриде. 3 сентября он рассчитывал прибыть в Лиссабон. Они с Томасом договорились встретиться в казино «Эсториал», начиная с 3 сентября в 22 часа каждого вечера.

«Теперь надо провести майора Дебре, – думал Томас, – а затем затаиться до 10 сентября в одном из маленьких пансионатов».

10 сентября отплывал лайнер «Генерал Кармона».

«До этого времени мне лучше всего никому не показываться на глаза, – размышлял наш герой, – господа из Берлина могут понять, какую шутку я сыграл с ними. То, что майор Дебре установит подделку документов, маловероятно, так как он полетит сразу же в Дакар. Но в ближайшем будущем он тоже разочаруется во мне. Бедный парень. Он мне очень понравился, но я не могу поступить иначе. Будь Дебре в моем положении, он бы сделал то же. Уверен, Жозефина, как женщина, меня поймет».

 

– Мадам, месье, ставок больше нет!

Крупье элегантным движением бросил маленький белый шарик в крутящийся котел. Шарик покатился навстречу движению. Как загипнотизированная, смотрела на его бег дама в красном вечернем туалете, сидевшая рядом с крупье. Ее руки дрожали над несколькими жетонами. Она была очень бледна и очень красива. На вид не более 30 лет, черные волосы были собраны узлом на голове и выглядели как кепи, ее губы выдавали страстную натуру, горящие черные глаза подчеркивали это.

Около часа Томас наблюдал за ней, сидя за стойкой огромного бара большого игорного зала, потягивая виски. Свет люстр освещал дорогие картины на стенах, громадные зеркала в золотисто‑белых рамах, толстые ковры, слуг, господ в смокингах, обнаженные плечи женщин, крутящуюся рулетку и катящийся шарик. Шарик остановился.

– Зеро, – объявил крупье около дамы в красном. Она проигрывала уже в течение часа, проигрывала целое состояние. Трясущимися пальцами дама зажгла сигарету, открыла вечернюю сумочку и кинула деньги крупье, который разменял их на фишки. Дама в красном продолжала игру.

За многими столами шла игра, в зале находилось много красивых женщин. Однако Томас смотрел только на нее одну.

Самообладание и азарт, хорошие манеры и страсть к игре этой дамы возбуждали Томаса.

– 27, красное, нечетное, – крикнул крупье. И снова дама в красном проиграла.

Томас перевел взгляд на бар. Бармен, взбивая коктейли, смотрел на даму с сочувствием.

– Кто эта дама? – спросил Томас бармена.

– Сумасшедший игрок. Как вы думаете, сколько она уже проиграла? Очень, очень много!

– Как ее зовут?

– Эстрелла Родригес.

– Замужем?

– Вдова. Ее муж был адвокатом. Мы называем ее консульшей.

– Почему?

– Она консул какой‑то банановой республики в Южной Америке.

– Спасибо.

– 5, красное, нечетное!

И снова консульша проиграла. У нее осталось только семь фишек.

Тут Томас услышал за спиной голос:

– Месье Леблан?

– Он медленно повернулся. Перед ним стоял маленький толстый мужчина с красным лицом, покрытым потом. Он говорил по‑французски. Вы месье Леблан, не правда ли?

– Да.

– Идите за мной в туалет.

– Зачем?

– Я должен вам кое‑что сказать.

«Проклятье, мои документы! Кто‑то из этих собак почуял обман, но кто? Ловой или Лооз?»

– Говорите здесь, – вслух произнес Томас. Коротышка зашептал ему в ухо:

– Майор Дебре в Мадриде, у него неприятности. Полиция отобрала у него паспорт и запретила выезд из Испании. Он просит вас изготовить и выслать ему фальшивый паспорт.

– Откуда я возьму паспорт?

– Но ведь в Париже у вас была куча паспортов.

– Я их все роздал.

Коротышка, казалось, не слушал Томаса.

– Я сунул конверт в ваш карман, в нем фотография майора Дебре и мой адрес в Лиссабоне, по нему вы принесете паспорт.

– Для начала его надо иметь. Малыш нервно посмотрел на Томаса.

– Я должен отсюда исчезнуть. Сделайте все, что вы можете. Позвоните мне.

– Послушайте! – крикнул Томас, но коротышка уже скрылся.

«Боже мой! Одни заботы и неприятности! – подумал он. – Что же мне делать? Дебре приятный человек. Я могу доставить ему служебные неприятности, но я не могу бросить его в беде».

Взгляд Томаса скользнул по даме в красном. В этот момент она, бледная и очень расстроенная, поднималась из‑за стола. Было ясно, что она все проиграла. Вот тут‑то Томаса и осенила идея.

Через 10 минут он уже сидел с Эстреллой Родригес за прекрасно сервированным столом в ресторане казино.

Маленький женский оркестр играл мелодии Верди. Три официанта исполняли поистине балетные номера, подавая «печень по‑португальски».

– Великолепно, особенно соус, – похваливал Томас, – вы не находите, мадам?

– Очень вкусно.

– Это благодаря томатному соку. Что‑нибудь не так, мадам? Почему? Вы так строго посмотрели на меня.

Полная достоинств консульша ответила:

– Месье, я не хотела бы, чтобы вы впали в какую‑нибудь ошибку. Моим убеждениям противоречит принимать приглашения от незнакомых господ.

– Мадам, джентльмен чувствует, когда он видит перед собой даму. Не забывайте, что я буквально принудил вас поужинать.

Консульша вздохнула и посмотрела на Томаса уже скорее сентиментально. «Давно ли умер ее супруг?» – думал Томас.

– В момент нервного расстройства и душевной тревоги надо обязательно есть что‑нибудь калорийное. Вы, извините, много проиграли? – спросил он.

– Очень, очень много.

– Вы не должны играть, мадам, еще пару месяцев. Дама, которая выглядит так, как вы сейчас, должна проигрывать. И это естественно.

– Ах! – Декольте на платье Эстреллы выдавало ее волнение. – Вы вообще не играете, месье Леблан?

– В рулетку нет.

– Счастливец.

– Я банкир. Игра, на которую я не могу влиять умом, мне скучна.

Прекрасная Эстрелла вдруг заговорила страстно и нервно:

– Я ненавижу рулетку, я ненавижу себя, когда играю! Томаса все больше захватывала эта женщина. То она кротка, как лань, то в ней пробуждается яростная тигрица.

– Я ненавижу в этом мире рулетку и немцев.

– Простите, не понял.

– Рулетку и немцев, – повторила красавица.

– А!

– Вы француз, месье Леблан, поэтому, я думаю, выменя поймете.

– Безусловно, мадам, безусловно, а почему, собственно говоря, вы ненавидите немцев?

– Мой первый муж был немцем.

– Я понимаю.

– К тому же директором игорного банка. Надеюсь, мне не надо дальше продолжать?

– «Какой‑то сумасшедший оборот беседы», – подумал Томас и сказал: Конечно, не надо. Нечто доставило бы мне большее удовольствие.

– А именно?

– Финансировать вашу игру в течение вечера.

– Месье Леблан…

– Если вы выиграете, мы разделим.

– Нет. Это полностью исключается. Я вас, вообще, незнаю, – начала было консульша и тут же замолчала. Наступила маленькая пауза. Спустя несколько минут она вновь заговорила:

– Хорошо, мы можем попробовать, но при условии, что разделим выигрыш, если я выиграю.

– Само собой разумеется.

Глаза Эстреллы начали загораться, дыхание стало прерывистым, щеки порозовели:

– Где же десерт? Ах, я так взволнована, я чувствую совершенно точно: теперь я выиграю, я хочу выиграть.

Час спустя темпераментная дама проиграла 20 тысяч эскудо, или 3 тысячи немецких рейхсмарок. Похожая на Марию Магдалину, потрясенная, она подошла к Томасу, сидевшему в баре.

– О Боже, как мне стыдно!

– Но почему же?

– Я не могу сейчас вернуть вам деньги, их у меня нет.

– Рассматривайте их как подарок.

– Невозможно.

В этот момент она выглядела, как ангел мести, изваянный из мрамора.

– За кого вы меня принимаете? Кажется, вы ошиблись во мне, любезный месье!

Будуар был полуосвещен лампочками под красными абажурами. На маленьком столике стояла фотография серьезного господина с большим носом в пенсне. Пожелтевший от времени адвокат Педро Родригес в маленьком формате поглядывал из серебряной рамки на свою вдову.

– Ах, Жан, я так счастлива!

– И я, Эстрелла, сигарету?

– Дай я докурю твою.

Он дал ей докурить и, погруженный в мысли, смотрел на прекрасную женщину. Полночь была далеко позади. В огромной вилле Родригес царила тишина. Слуги спали. Она подвинулась к нему и погладила его.

– Эстрелла, любимая…

Да, мое сердце.

– У тебя много долгов?

– До сумасшествия много. Вилла заложена, драгоценности тоже. Я все надеюсь выиграть и все выкупить.

Томас посмотрел на фотографию.

– Он много тебе оставил?

– Небольшое состояние… Эта проклятая, чертова рулетка. Как я ее ненавижу!

– И немцев?

– Да, и немцев.

– Скажи, дорогая, интересы какой страны ты представляешь?

– Коста‑Рики. А почему тебя это интересует?

– Ты когда‑нибудь выдавала костариканский паспорт?

– Нет.

– Но, вероятно, это делал твой муж.

– Да, он выдавал. Знаешь, с начала войны к нам никто не приходил. Я думаю, в Португалии не осталось ни одного костариканца.

– Любимая, но в доме, наверное, осталось несколько формуляров паспортов?

– Я не знаю. Когда Педро умер, я все бланки паспортов, штампы, печати сложила в чемодан и отнесла начердак. Почему это интересует тебя?

– Эстрелла, дорогая, потому, что я охотно выдал бы один паспорт.

– Паспорт?

– Или несколько паспортов.

– Жан, ты шутишь?

– Нет, совершенно серьезно.

– Что ты за человек?

– В основе неплохой.

– Но что мы должны делать с паспортами?

– Мы можем их продать, прекрасное дитя. Здесь достаточно покупателей. И они много заплатят, а с деньгами ты смогла бы… Надо ли продолжать?

– О! – воскликнула Эстрелла. Она долго думала. Затем спрыгнула с кровати и отправилась в ванную. Когда она вышла, на ней был халат.

– Одевайся!

– Что ты хочешь, мое сокровище?

– Отправиться на чердак.

Чердак был большой и захламленный. Эстрелла осветила его карманным фонариком, и Томас извлек из‑под старого ковра деревянный сундук, крепко ударившись при этом головой о балку. Склонившись над сундуком, они вместе открыли крышку. Формуляры, книги, штемпеля, печати и паспорта лежали в нем беспорядочной грудой. Дрожащими пальцами Эстрелла взяла один, другой и начала их перелистывать. Все паспорта без исключения были старыми, покрыты пятнами, фотографии мужчин были крепко приклеены, страницы покрыты бесчисленными штемпелями и пограничными отметками. Срок действия их давно истек. Глубоко разочарованная Эстрелла произнесла:

– Ни одного нового паспорта, все старые и просроченные. С ними мы ничего не сможем предпринять.

– Напротив, – возразил Томас и поцеловал ее, – старые недействительные паспорта самые лучшие.

– Я не понимаю.

– Это очень просто, – ответил Томас Ливен, он же Жан Леблан.

Тогда он не чувствовал, что судьба готовит ему новые приключения, удары и опасности. Открыв крышку сундука, он выпустил джинна из бутылки.

 

Размеренным шагом с соломенной шляпой на голове, с большой кожаной папкой двигался 4 сентября 1940 года молодой элегантный господин по лабиринту Альфомы, старой части Лиссабона.

В крошечных кривых переулках со старыми дворцами в стиле рококо, выложенными разноцветной плиткой домами горожан играли босые, грязные дети, дебатировали смуглолицые мужчины и спешили женщины на рынок, держа на голове корзины с рыбой и овощами.

Белоснежное белье сушилось на бесчисленных веревках. Черные железные решетки блестели на высоких окнах. Отовсюду, где между стен были проемы, открывался вид на протекавшую невдалеке реку.

Элегантный молодой человек зашел в мясную лавку и купил солидный кусок телячьего филе. В лавке напротив он попросил продать бутылку красного вина, оливковое масло, бутылку мадеры, муку, яйца, сахар и всевозможные приправы. На сверкавшем тысячью красок рынке он купил фунт лука и две великолепные головки салата.

Перед рыночными торговками мужчина снимал шляпу и прощался с ними с обворожительной улыбкой.

Нагруженный покупками, он прошел по узкой и темной Рио до Поко дель Негрос во двор одного из полуразвалившихся домов.

Слепой певец сидел в солнечном углу двора, перебирая струны гитары, и пел высоким голосом. Томас положил монетку в шляпу певца и обратился к нему на португальском языке:

– Добрый день, скажите, пожалуйста, где живет Ренальдо–художник?

– Вы должны пройти во второй подъезд. Ренальдо живет на самом верху.

– Большое спасибо, – сказал Томас, вежливо помахивая шляпой.

Он поднялся по лестнице. На верхнем этаже было две двери, на одной из них он прочитал: «Ренальдо Перейра».

Томас постучал сначала тихо, потом громче. Никто не отзывался. Тогда он нажал на ручку, и дверь со скрипом отворилась. Через темную переднюю Томас прошел в большую мастерскую.

Лучи солнца падали на дюжину портретов, стол, заваленный красками, кистями и бутылками, на пепельницы, полные окурков, и человека лет тридцати, совершенно голого, лежащего на кушетке. Он крепко спал. Густые черные волосы на голове, темные бакенбарды на бледных впалых щеках и борода придавали ему сходство с изображением на одной из картин. Около кушетки валялась бутылка из‑под коньяка.

– Перейра! – крикнул Томас. Бородач не реагировал.

– Перейра! – еще раз крикнул он. Но спавший только громче захрапел и перевернулся на другой бок.

– Ну что же, – проговорил Томас, – тогда мы примемся за приготовление обеда.

Через час художник Ренальдо Перейра проснулся. Солнце светило ему прямо в лицо. Из кухни слышался шум и распространялся интенсивный запах лукового супа.

Ласковым голосом он позвал: «Хуанита!.. – Затем встал, надел брюки, рубашку и направился к кухне. – Хуанита, сердце мое, жизнь моя, ты вернулась?» С этими словами он открыл кухонную дверь.

У плиты стоял мужчина, которого он никогда не видел, повязанный старым фартуком, с засученными рукавами, он готовил еду.

– Добрый день, – сказал незнакомец и дружески улыбнулся, – наконец проснулись?

Художник начал вдруг дрожать, нащупал кресло и тяжело в него упал.

– Проклятый алкоголь, – простонал он, – вот куда уже зашло.

Томас налил стакан красного вина и подал его Ренальдо, положив при этом отечески обе руки ему на плечи, и слегка встряхнул.

– Не волнуйся, Ренальдо, это еще не белая горячка. Я из мяса и крови. Меня зовут Жан Леблан. Выпей‑ка глоточек, надо это сделать для улучшения состава крови, а затем мы как следует пообедаем.

Художник выпил, облизал губы и спросил:

– Что вы делаете в моей кухне?

– Готовлю луковый суп, телятину в соусе из мадеры.

– Вы сумасшедший?

– А на десерт яичное пирожное. Я знаю, что вы голодны, а вам надо иметь крепкие руки.

– Зачем?

– Для того, чтобы после обеда сделать мне фальшивый паспорт, – мягко ответил Томас.

Ренальдо вскочил, схватив сковородку.

– Вон отсюда, проклятый шпик, или я разобью тебе голову.

– Ну зачем же так, вот письмо для вас, – Томас вытерруки, вынул из внутреннего кармана пиджака конверти передал его художнику.

Он разорвал его, вынул лист и прочитал.

– Вы знаете Луиса Тамиро? Откуда?

– Наши жизненные пути пересеклись вчера в ресторане «Эсториал». Маленький толстый Луис сообщил мне, что один мой старый друг находится в Мадриде в опасности. У него отобрали паспорт, поэтому ему необходим другой и как можно скорее. Луис Тамиро рекомендовал вас как настоящего, первоклассного художника.

Ренальдо покачал головой.

– Мне очень жаль, но ничего не могу сделать. Я так жесказал и Хуаните, моей жене. Знаете…

– И она вас бросила потому, что вам сейчас плохо. Женщина, которая бросила мужа в беде, когда ему плохо, не стоит даже доброго слова. Увидите, она прибежит обратно, как только у вас появятся деньги.

– Деньги, откуда?

– Я их вам дам.

Ренальдо почесал бороду и покачал головой.

– Послушайте, сейчас война. Чтобы сделать паспорт, надо иметь бумагу с водными знаками, изготовленную