Часть 3. Условия свободы. Ливен против Абеля

 

За завтраком Томас встретился с Хеленой. Она была бледна и нервна. Вокруг глаз залегли темные круги.

– Можешь ли ты меня простить? – сказала она Томасу.

– Я хочу это сделать, мое дитя, – мягко ответил он.

– И… и… ты будешь работать на нас?

– И это я попытаюсь сделать.

Она не смогла сдержать крик радости и бросилась к нему на шею.

– Конечно, у меня есть свои условия. Задание должен дать мне не твой шеф Гирек, а первый человек ФБР.

Она начала смеяться:

– Эдгар Гувер. Смешно. Ты думаешь, он будет разговаривать с тобой? Мы имеем задание доставить тебя в Вашингтон.

Вот так поворачивалась жизнь!

23 мая 1957 года Томас в аэропорту, в ресторане, пил кофе. Он нервничал. Часы с репитером показывали 17 часов 20 минут. На семь часов назначен вылет лайнера, который доставит его в Нью‑Йорк, а проклятого агента по имени Фабер до сих пор нет. Об этом агенте говорил полковник Гирек во время прощания в Цюрихе. «Фабер доставит вас к Гуверу», – сказал он тогда. Раздраженно смотрел Томас на вход в ресторан.

В этот момент в зал вошла женщина. Томас слегка вскрикнул, жаркая волна прошла по телу и затем сменилась дрожью. Молодая женщина шла к нему. На ней было красное пальто, красная шляпа и красные туфли. Кожа на лице была белой. Сдерживая перебои в сердце, Томас думал: «Нет, нет, нет! Наваждение! Этого не может быть! Ко мне идет Шанталь, моя милая Шанталь, единственная женщина, которую я любил. Она идет и улыбается. О Боже, но ее же нет в живых, ведь ее застрелили в Марселе». Женщина подошла к столу Томаса. Он встал ей навстречу. Она стояла рядом, ее можно было обнять.

– Шанталь, – простонал он.

– Хелло, Томас Ливен, – проговорила женщина сухим, прокуренным голосом, – как поживаете?

– Шанталь, – повторил он еще раз.

– Что вы говорите?

Он перевел дыхание. Нет, это не она. Конечно, не она. Она была меньше и моложе. Но схожесть поразительная.

– Кто вы? – спросил он.

– Памела Фабер. Я лечу с вами. Извините за опоздание. В дороге поломалась автомашина.

– Вы… вы Фабер? Но полковник Гирек говорил о мужчине?

– Полковник меня не знает. Ему сказали вообще об агенте Фабер, он и подумал, что речь идет о мужчине. – Она рассмеялась. – Пойдемте, герр Ливен, наша машина готова к старту.

Томас смотрел на нее. Он был все еще ошеломлен. Памела и в самом деле была очаровательна.

На высоте 6000 метров над Атлантикой они проговорили всю ночь тихо и доверительно. Памела сделала Томаса сентиментальным. Почему эта женщина так на него подействовала? Только лишь потому, что похожа на Шанталь? Возможно. Ему казалось, что он знает Памелу уже много лет, целую вечность. Ее родители – немцы, рассказывала Памела, но она родилась в Америке. С 1950 года работала на ФБР. Попала туда главным образом из любви к приключениям. Родители умерли. И она захотела попутешествовать, посмотреть другие страны, что‑то пережить. Томас подумал, что так бы ответила и Шанталь.

– Но теперь с меня довольно, – сказала Памела. – Это не жизнь для женщины, я ошиблась в выборе профессии. Хочу жить, как все. Или я уже стара для этого?

– Сколько вам лет?

– Тридцать два.

– О Боже, – прошептал Томас, думая о своих 48 годах.

Я хочу выйти замуж, иметь детей, небольшой дом и хорошо готовить для своей семьи. Срывающимся голосом Томас спросил:

– Вам нравится готовить?

– Это моя страсть. Почему вы на меня так смотрите?

– Нет, нет, извините.

– Но секретные службы, – продолжала Памела, – это чертов круг, из которого не вырваться. Кто из нас может это сделать? Вы можете? Нет! Никто не сможет сделать этого.

Очарование, охватившее Томаса в ту ночь, все больше его захватывало. Он тонул в нем, как в море наслаждения. Из Нью‑Йорка Томас вместе с Памелой перелетел в Вашингтон. Он наблюдал за ней с интересом.

Она обладала честностью Шанталь, ее добропорядочностью, храбростью, ее силой и диковатостью. Она была лучше воспитана и умнее. Томас думал: «Почему у меня болит сердце, когда я смотрю на нее?»

Эдгар Гувер, 62‑летний руководитель американского федерального ведомства криминальной полиции, принял Томаса в служебном кабинете в Вашингтоне. Первая встреча продолжалась несколько минут. После короткого сердечного приветствия человек с умными меланхоличными глазами сказал: «Здесь мы не сможем спокойно поговорить. Знаете что, у меня неподалеку есть сельский домик. Давайте проведем там выходные дни – вы, я и мисс Фабер».

Домик Гувера находился в штате Мериленд на песчаных холмах, поросших лесом. Здесь было много таких домов. Домик первого криминалиста США был обставлен антикварной мебелью. За завтраком Томас и Памела обсудили обеденное меню. Это походило на конференцию кулинаров. Два часа спустя оба были на кухне. Работа кипела. Они понимали друг друга с полуслова. Гувер, наблюдавший за ними, заметил:

– Мистер Ливен, вы, конечно, не думаете, что вас доставили в Штаты потому, что вы умеете так хорошо готовить?

– А почему?

– Потому что вы знакомы с госпожой Меланиной! У Томаса опустились руки, прервалось дыхание.

– Где она?

– В Нью‑Йорке. Она была вашей любовницей! Томас поймал на себе взгляд Памелы.

– Она вбила себе в голову, что любит меня. Гувер встал. Он заговорил теперь серьезно.

– Мы знаем, что в Нью‑Йорке уже длительное время действует мощная русская шпионская сеть. Мы не знаем, кто с ними сотрудничает. Три недели назад у нашего посла в Париже появился их человек. Некий мистер Морис – последний любовник Меланиной.

– Вы можете дальше не продолжать, мистер Гувер, – дружески сказал Томас. – Я сделаю все от меня зависящее при условии.

– Каком же?

Томас посмотрел на Гувера и на Памелу.

– При условии, что после завершения задания я смогу умереть.

 

21 ноября 1957 года дети, игравшие на берегу моря у рыбацкой деревушки Каска, что вблизи Лиссабона, нашли морских звезд, красивые раковины, полуживых рыб и мертвого мужчину. Он лежал на спине. На лице застыло удивленное выражение. На нем был элегантный костюм серого цвета, черные полуботинки, белая рубашка и темный галстук. Около сердца на рубашке была небольшая круглая дыра, залитая кровью, которая была и на пиджаке. Очевидно, пуля была большого калибра.

Дети с криком разбежались. Через пять минут у трупа появились рыбаки и женщины. Старый рыбак приказал своему сыну: «Посмотри, Жозе, нет ли у него документов?» Жозе сразу нашел четыре паспорта. Старик, всматриваясь в лицо убитого, начал рассказывать:

– Я знал этого парня!.. В сентябре 1940 года, 17 лет назад, мне пришлось помогать немецким агентам похитить одного господина. Я был тогда рулевым рыбацкого катера. Они где‑то в городе усыпили его и доставили сюда. Потом погрузили в бессознательном состоянии на катер, и мы вышли в открытое море. Там за пределами трехмильной зоны их должна была встречать немецкая подводная лодка и забрать этого господина. Однако заключительная часть операции по похищению сорвалась. Они называли господина коммерсантом Оттом, – закончил рыбак.

– Посмотри‑ка, Жозе, – сказал старый рыбак, – нет ли у него паспорта на это имя?

– Есть, – ответил Жозе. – Надо немедленно сообщитьоб этом в полицию.

– Пишите, сеньорита, – приказал комиссар Минцель Вайя из комиссии по расследованию убийств Лиссабона своей секретарше и начал диктовать: «На побережье Каска найден убитый мужчина в возрасте 45–50 лет. Прилагаемый акт судебно‑медицинской экспертизы устанавливает, что смерть наступила в результате выстрела из пистолета, принятого на вооружение американской армии. В одежде убитого было найдено: 891 доллар 45 центов, 2 счета из нью‑йоркских ресторанов, счет отеля „Уолдорф Астория“, немецкие права на управление автомашиной на имя Томаса Ливена, старомодные золотые часы с репитером и 4 паспорта – 2 немецких на имя Томаса Ливена и Эмиля Йонаса и 2 французских на имя Морица Хаузера и Жана Леблана. Фотографии Жана Леблана и Эмиля Йонаса, хранящиеся в архиве криминальной полиции, полностью идентичны. Они соответствуют фотографиям, имеющимся на четырех паспортах. Из изложенного можно сделать вывод, что убитым является агент Томас Ливен, о котором много говорили в последние годы. Очевидно, он пал жертвой сведения счетов между секретными службами».

24 ноября 1957 года в Лиссабоне шел дождь и было довольно прохладно. Присутствующие на похоронах мерзли. Среди них находилась только одна дама. Господа были коллегами по профессии погибшего. Экс‑майор Фриц Лооз из окружного управления абвера в Кёльне склонил голову. Лимонадно‑желтый английский агент Ловой кашлял рядом с ним. Чешский шпион Георг Марек застыл в напряженно‑официальной позе. Задумчиво стояли полковники французской разведки Сименон и Дебре, печально – экс‑оберст отдела абвера в Париже Эрик Верте и маленький майор Бреннер.

Рядом со священником стояла американский агент Памела Фабер, которая была так похожа на давнюю любовь Томаса Ливена Шанталь. «Да будет тебе земля пухом, Томас Ливен, аминь», – закончил пастор. «Аминь», – повторили присутствующие. Все они хорошо знали покойного.

Всех он дурачил. Они были посланы своими руководителями, чтобы установить, действительно ли эта проклятая собака мертва. «Слава Богу, – думали господа, – это так!» Могилу стали засыпать. Коллеги Томаса бросили по горсти земли в могилу. После этого рабочие установили на нее мраморную глыбу. Все стали расходиться. Бреннер и Верте маршировали рядом. Они не знали своего коллегу Лооза, а он не знал их, так как Лооз работал в одной вновь созданной шпионской организации, а они оба – в другой.

В 1957 году в немецком фатерланде вновь были созданы две такие организации.

С кладбища агенты разъезжались в такси. Из своих номеров в роскошном отеле «Палац до Эсториал‑Парк» они сразу же заказали телефонные разговоры с Англией, Францией, Германией и даже за «железным занавесом». Когда города вышли на связь, агенты понесли полнейшую бессмыслицу вроде этой: «Желтая акула была сервирована сегодня после обеда», что в переводе означало: «Я осмотрел мертвого в море, это Томас Ливен».

Во многих центрах различных секретных служб в тот день, 24 ноября, были закрыты различной толщины досье с именем «Томас Ливен», под которым поставили жирный крест и дату.

В то время, когда агенты докладывали своим шефам по телефону о случившемся, Памела Фабер сидела без движения в своей гостиничной комнате. Она заказала виски со льдом и содой, сняла туфли на высоком каблуке и вытянула красивые ноги. Ее черные глаза светились, как звезды, губы, казалось, были готовы раскрыться в улыбке и смеяться по поводу какого‑то тайного удовольствия. Так она сидела, курила, потягивая виски. Между тем над Лиссабоном спустились осенние сумерки. Внезапно Памела встала, подняла стакан с виски и громко произнесла: «Будь здоров, Томас Ливен. За твою долгую жизнь для меня!» Но Томас ее не слышал. Его не было в комнате, не было в отеле, не было в Лиссабоне и вообще в Европе. Он был… Где же он был?

Давайте вернемся к тому дню, когда мы потеряли его, и восстановим все по порядку. 25 мая 1957 года Томас высказал пожелание умереть после выполнения задания.

– Ага, – сказал Гувер обеспокоенно. – И как вы представляете себе свой конец?

Томас Ливен рассказал ему и Памеле, как он себе это представляет.

– Это совершенно необходимо, я должен умереть длятого, чтобы наконец жить спокойно.

Гувер и Памела долго смеялись.

– О деталях мы сможем поговорить позже, – сказал Томас, – а теперь вы могли бы более подробно рассказать мне о Кате и этом мистере Морисе. Где же он?

– В Париже, – ответил Гувер.

– Вот как, а я думал, в Нью‑Йорке.

Он был в Нью‑Йорке до недавнего времени, затем поехал в Европу, в Париж. Там он принял решение не возвращаться в Москву.

– Я советский агент и могу предоставить информациюо нашей шпионской сети в США, – сказал Виктор Морис американскому послу в Париже 4 мая 1957 года.

– И почему вы это хотите сделать, мистер Морис? – спросил посол.

– Потому что нуждаюсь в помощи, – ответил Морис, человек с широким, плоским лицом, в очках с очень сильными линзами. – Мне приказали вылететь из США, через Париж в Москву. Я знаю, что это означает. Меня хотят убить!

– И почему же?

– Я думаю, из‑за женщин, наркотиков и моей болтовни. А тут еще эта Катя.

– Что за Катя?

– Катя Меланина, бывшая жена советского офицера. Она работает в Нью‑Йорке. Я с ней подружился, что вызвало скандал. Марк приказал мне немедленно исчезнуть.

– Кто такой Марк?

– Руководитель советской агентурной сети в США. Виктор Морис, как вскоре выяснилось, был человеком со многими именами. Настоящая его фамилия – Хайханен. Он имел чин подполковника и работал в советской разведке.

С 1946 по 1952 год он готовился в России к выезду в США, где должен был работать под руководством мистера Марка, 6 лет длилась его подготовка. Хайханен должен был полностью отвыкнуть от себя самого и вжиться в Мориса. Он должен был читать, говорить, есть, ходить, думать и спорить, как человек из предместья Нью‑Йорка, водить машину, как американец. Хайханен стал другим человеком. Такую подготовку прошел и мистер Марк. Лучший шпион, которого Кремль имел в США, на его след не могла выйти контрразведка уже в течение 10 лет.

Хайханен выдержал все экзамены и прошел все проверки. 14 апреля 1952 года он появился с безупречным фальшивым паспортом американского гражданина у Михаила Свирина, секретаря советской делегации в ООН в Нью‑Йорке. Соблюдая меры предосторожности, Свирин передал ему деньги и проинструктировал его:

– Вы должны установить контакт с мистером Марком. Мы никогда больше не увидимся. С этой минуты вы для меня не существуете, так же, как не существует и мистер Марк. Вы не можете рассчитывать на мою помощь. Я дипломат и не имею права что‑либо делать для вас.

– Как я выйду на Марка? – спросил Морис.

– Он позвонит вам в отель. Вот эту курительную трубку вы должны держать во рту, как опознавательный знак, если Марк назначит вам встречу.

О встрече Марк дал знать через три дня по телефону: «Будьте точно в 17.30 в клозете кинотеатра „Уран“ во Флушинге». Клозет! Пожалуй, ни одна секретная служба не может исключить это место из своих действий. Точно в половине шестого Морис был на месте.

Из кабины вышел мужчина 45 лет, среднего роста, с лицом скептика, с большими ушами, тонкими губами и в очках без оправы. Одет он был во фланелевый костюм, голубую рубашку, такую, как носят художники, без галстука. Он посмотрел на Мориса, на небольшую трубку в его зубах, кивнул головой и сказал: «Вы точны до минуты, Морис!»

Все это рассказал Эдгар Гувер внимательно слушавшему Томасу Ливену и сидевшей рядом с ним Памеле Фабер, сидя за маленьким столиком. Гувер раскурил толстую длинную сигару, выпустил облако голубого ароматного дыма и продолжал: «Морис и Марк не переносили друг друга, с первой встречи они почувствовали антипатию, но вынуждены были сотрудничать. Да, сотрудничать. Марк дал Морису на первой встрече деньги, ключ от кодового замка и обговорил меры маскировки и легализации. Морис должен был открыть фотостудию, чтобы легендировать источник существования перед властями. Затем Марк проинструктировал Мориса, где и как он должен закладывать материалы и получать задания. Сообщения в виде микрофильмов величиной с головку булавки должны закладываться в использованные бумажные носовые платки, в кожуру апельсинов и т. д. Фильмы можно с помощью небольших магнитных пластиночек закладывать в скамейки, телефонные будки, почтовые ящики и т. п.

Работа шла отлично. Морис не выносил Марка, но его поручения выполнял безупречно».

– Какие поручения?

– К сожалению, очень важные, – ответил Гувер. – Судя по тому, что Морис рассказал в Париже, мы недолжны строить себе иллюзий. Например, по признанию Мориса, он получал сведения из ракетного центра в Нью‑Хид‑Парке.

– И ни разу не было осечки? – спросил Томас.

– Однажды была. Эта ошибка послужила нам доказательством того, что Морис говорит правду. – Гувер положил перед Томасом на стол пятицентовую монету. – Возьмите ее и уроните.

Томас уронил. Монетка распалась на две половинки, полые внутри. К внутренней стороне одной половинки был приклеен микрофильм.

– Этот микрофильм, – сказал Гувер, – содержит шифрованное сообщение Марка. Четыре года лучшие умы ФБР пытаются его расшифровать – напрасно.

– Как попала эта монета к вам? – спросил Томас.

– По чистой случайности, – ответил Гувер. – Вот как это случилось.

В один из жарких летних вечеров веснушчатый маленький мальчуган по имени Джеймс Базарт бежал по лестнице дешевого доходного дома для рабочих в Бруклине. Он споткнулся и упал. Все деньги выскочили из кармана и раскатились. Вот беда! Плача, мальчуган стал собирать монетки. Он нашел пятицентовик. Он был какой‑то странный.

Джеймс крутил его в руках, стараясь понять, в чем его необычность. Вдруг монетка распалась на две половинки. На внутренней стороне одной из них виднелась черная точка. «Вот так монетка!» Пару дней назад Джеймс смотрел шпионский фильм. Там микрофильмы прятались в использованные коробки от сигарет. Может быть, точка эта – тоже микрофильм?

Джеймс Базарт – американская нация выразила ему благодарность – отнес свою находку в ближайшее полицейское отделение. Некоторые смеялись над ним, а сержант Левон предложил послать эту штуку в ФБР. «Кто знает, может быть, мы все попадем в газеты!» – сказал он. Однако никто из них тогда в газеты не попал.

Два агента ФБР посетили Джеймса дома и подробно расспросили его о случившемся. Джеймс рассказал им, что все произошло на Фултон‑стрит, 252. В этом огромном доходном жилом доме первый этаж был занят лавочками и пивной. На следующих двух располагались различные фирмы. Выше жили молодые подмастерья, художники, мелкие служащие. Кроме того, ФБР также занимало в этом доме несколько комнат для своих нужд.

Агенты просветили насквозь каждого жильца, но ничего не выявили. Прошли годы, микрофильм остался нерасшифрованным, его отправитель не обнаружен. Все более отчетливо ощущали люди, ответственные за безопасность, что между 1953 и 1957 годами США покрывались гигантской шпионской сетью, все более и более угрожавшей стране. «В эти годы, – продолжал рассказ Гувер, – Морис все больше должен был изворачиваться. После его знакомства с Катей Меланиной ему стало еще труднее. Он бил ее, она его. Марк вынужден был обо всем доложить в Москву. Мориса отозвали».

В американском посольстве в Париже Морис рассказал все, что знал.

– Мне кажется, это не очень много, – заметил Томас.

– Это недостаточно, – ответил Гувер, – но много. Таинственный Марк делал все, чтобы Морис не знал, где он живет. Несмотря на это, Морису удалось однажды выследить его. И знаете, где живет мистер Марк?

– На Фултон‑стрит, 252.

– Правильно! – ответил Гувер. – В доме, где четыре года назад упал маленький Джеймс Базарт и нашел монетку.

В комнате наступила тишина. Томас встал и подошел к окну. Он смотрел на ландшафт, расстилавшийся перед окном. Молчание нарушил Гувер.

– Бригада моих работников, среди них и Памела Фабер, в последние недели рассматривали каждого жильца под лупой. Описание, данное Морисом, точно подходитк одному самому уважаемому здесь человеку. Он художник, живет в этом доме с 1948 года, на самом верху, под крышей. Фамилия Гольдфус, американский гражданин. Рассказывайте дальше, мисс Фабер.

– Уже много недель мы наблюдаем за Гольдфусом, – начала Памела. – Дюжины агентов с радарами, радио, телевидением следят за ним. Он не может сделать ни шагу без контроля. Результат – ноль.

– Я не понимаю вас, – сказал Томас, – если он находится под сильным подозрением в шпионской деятельности, почему вы его не арестуете?

В США, – объяснил Гувер, – можно арестовать человека, если он, без сомнений, совершил противозаконный поступок и только тогда, когда судья выдает ордер на его арест. Мы подозреваем, что Гольдфус – шпион. Но доказать? Доказать мы не можем. И пока мы неопровержимо не докажем, ни один судья в этой стране не разрешит его арестовать.

– А Морис?

– Морис проинформировал нас доверительно. Принимая во внимание безопасность своей страны, он ни при каких обстоятельствах не выступит открыто свидетелем против Гольдфуса.

– А негласный обыск в квартире?

– Конечно, мы можем во время отсутствия хозяина проникнуть в его квартиру и обыскать ее. Я уверен, что мы найдем коротковолновый передатчик и много вещей, доказывающих его шпионскую деятельность. Но в этом случае он никогда не будет осужден.

– Почему?

– Его защитник потребует, чтобы наши чиновники подприсягой показали, откуда и как они получили обличающие материалы. Выяснится, что они получили их посредством незаконного обыска квартиры. Судья вынесет решение, что ничто не может быть использовано против Гольдфуса.

– Но как же в таком случае вообще обличить Гольдфуса?

Гувер скупо улыбнулся.

– Об этом мы и хотим спросить вас, мистер Ливен. Вас, старого друга миссис Кати Меланиной.

«В России шашлык делают с луком», – кричал жирный Борис Роганов. «В России делают шашлык без лука», – кричал Томас Ливен. Они злые стояли друг против друга. Это происходило 19 июня 1957 года в Нью‑Йорке. Скандал из‑за шашлыка разгорелся на кухне русского ресторанчика на 41‑й стрит.

Борис Роганов был владельцем этого заведения. Томас крутился здесь уже несколько дней, так как Катя Меланина ходила сюда обедать. Работала она неподалеку ассистентом доктора медицины Масона. Это было печальное свидание. Катя, все еще страстная и притягательная, тосковала по Виктору Морису. Умело подогреваемая Томасом, она много о нем рассказывала. Однако то, что Томас узнал от Кати, не пригодилось ему. К Гольдфусу по‑прежнему не было подхода.

Томас вновь и вновь встречался с Катей, пытаясь получить хоть что‑то, компрометирующее Гольдфуса. Казалось, Катя никогда в жизни не видела его. Она только плакала, тоскуя по Морису Вчера она захотела шашлык, из‑за которого и разразился скандал «У Роганова». Когда Катя появилась и принялась вместе с Томасом за еду, она пожаловалась на усталость и головную боль.

– Кажется, весь город сошел с ума, вес хотят сделать себе прививки, – сказала она Томасу.

– Что за прививки?

– Против оспы, по методу доктора Залька. Но прививки не самое страшное. Все уходит в писанину. Каждый пациент должен предъявить свидетельство о рождении, а я должна записать номер свидетельства о рождении в регистрационную книгу и указать место и кем оно выдано. Пациенты идут сотнями. Я сойду с ума. Прививки! Прививки!

– Прививки, – бессмысленно повторил Томас, чувствуя, как учащенно забилось его сердце. Он увидел, как вресторан вошла молодая, красивая женщина в летнем платье. Он не верил своим глазам. Сумасшествие! Она сошла с ума!

Законами ФБР строго запрещено встречаться двум агентам, работающим вместе, в общественных местах. Казалось, Памеле плевать на эти предписания. Она заняла место напротив Томаса, откинулась в кресле и уставилась на него и Катю. Это не могло долго оставаться незамеченным.

– Кто это? – спросила Катя.

– О ком… ты?

– О женщине, которая сидит напротив. Она смотрит наменя. Ты знаешь ее?

– Господи Боже мой, я эту женщину в жизни не видел.

– Ты лжешь, ты знаешь ее, – заволновалась Катя. А Памела все смотрела на них.

Когда Томас вернулся в свой номер в гостинице «Уол‑дорф Астория», его ожидал господин по имени Роджер Акройд.

Этот мистер был известен в отеле как коммерсант, занимающийся экспортом и имеющий дела с европейскими партнерами. Мистер Петер Шойнер – так назывался сейчас Томас Ливен – и был таким европейским партнером. Оба коммерсанта, которыми они в действительности не являлись, уселись за стойкой почти пустого бара. Мистер Акройд тихо произнес:

– Дело буквально горит, Ливен. Что‑нибудь у вас прояснилось?

– Ничего.

Жаль, – продолжал Акройд, – многозначительные факты свидетельствуют о том, что Гольдфус намерен бежать. Мы не знаем куда, в Европу, Африку, Австралию, Азию.

– Вы закрыли границу, аэропорты, гавани?

– А как это можно сделать? У нас просто нет столько людей. Кроме того, Гольдфус использует настоящий фальшивый паспорт.

Томас знал уже много лет, что настоящий фальшивый паспорт выдерживает проверку властей.

– Если не произойдет чуда, – сказал Акройд, – этот человек выскользнет из наших рук.

Томас глубоко вздохнул.

 

– Знаете, чего вы заслуживаете? Порки, – кричал Томас. Тяжело дыша, он стоял в квартире Памелы. – Что это взбрело вам в голову явиться к Роганову?

– А кто мне запретит туда ходить?

– Нельзя, если я там!

– Я не знала, что вы там!

– Вы знали это!

– Хорошо, я знала и хотела посмотреть на вашу Катю, этого сладкого голубка!

– Но вы ставите под удар всю операцию.

– Не кричите на меня. Вы, должно быть, страстно влюблены в эту даму?

– Замолчите, или я вас выпорю!

– Если вам это удастся!

– Ну, погоди, – с этими словами Томас бросился на Памелу.

Еле уловимым приемом джиу‑джитсу она отправила его в угол, и он распластался на ковре. Томас вскочил на ноги и опять бросился на нее. Он настиг Памелу в спальне. Началась борьба.

Оба упали на кровать. Она лежала у него на коленях.

– Оставь меня, оставь, я убью тебя! – кричала Памела. Она перевернулась на спину и укусила Томаса. «Как Шанталь», – подумал он удивленно, кровь запульсировала в жилах. Он упал на нее, его губы коснулись ее губ. Она укусила его опять. Затем ее губы раскрылись и стали мягкими, она обняла его, и они потонули в сладости их первого поцелуя. Комната пропала, время потеряло свой смысл. Придя в себя, он увидел ее глаза, полные любви. Памела шептала:

– Я так ревновала. Так страшно ревновала тебя к этой русской.

Внезапно Томас уставился на руку Памелы. На ней виднелось пятно от прививки оспы. Он побледнел и отрывисто произнес:

– Прививка…

Памела, собравшаяся его поцеловать, удивилась:

– Что случилось?

– Прививка, – повторил Томас бессмысленно.

– Ты что, сошел с ума?

Он смотрел на нее отсутствующим взглядом. «Гольдфус знает, что он в опасности, – думал Томас. – Он попытается выехать из США в Россию. Каждый человек, выезжающий в Европу, должен сделать прививки против различных заболеваний. Этого требует закон. А при прививке он должен предъявить врачу свидетельство о рождении. Чтобы списали с него номер и другие данные». Томас задрожал от волнения. «Свидетельство о рождении, а не паспорт. Паспорт у него фальшивый, а вот свидетельство о рождении…» Памела побледнела. «Он сошел с ума, совсем сумасшедший», – пронеслось у нее в голове. «Если Гольдфус, дай Боже, предъявит фальшивое свидетельство о рождении, – продолжал думать Томас, – тогда мы можем предъявить ему обвинение в нарушении закона и обыскать его и квартиру».

– Томас! – окликнула его Памела.

– Не мешай мне сейчас. Сколько врачей в Нью‑Йорке?

– Кто это знает? Не меньше 10 тысяч.

– Все равно, – сказал Томас. – Если задействоватьвсех агентов в ФБР и если все они воодушевятся этой идеей… Мы должны попытаться это сделать.

Вечером 19 июня 1957 года для всех 277 агентов ФБР в Нью‑Йорке была объявлена тревога. Они получили задание обойти 13 810 врачей, практикующих в огромном городе. Каждый агент имел фотографию мужчины 45 лет со скептическим лицом, в очках, с большими ушами и тонкими губами. Вечером 19 июня агенты бесчисленное количество раз показывали фото и задавали один и тот же вопрос: «Доктор, знаете ли вы этого человека, не обращался ли он в последнее время к вам за прививкой?» Этот же вопрос задавался и 20 июня. В отеле «Уолдорф Астория» некий немецкий коммерсант Петер Шойнер сидел, как на углях. Время от времени звонил телефон. Агенты ФБР сообщали условным текстом, что розыск идет безуспешно. Разочарованно Томас клал телефонную трубку. Ситуация изменилась 21 июня. В 16 часов 38 минут снова зазвонил телефон. Глубокий голос произнес: «Зерно». Как под ударом тока подскочил Томас. Он задал только один вопрос: «Где?» Голос ответил: «Участок 3145. Доктор Уилкот». Спустя 20 минут Томас стоял в приемной доктора Уилкота, старого врача, практиковавшего в одном из беднейших районов Нью‑Йорка. Доктор держал фотографию в руке.

– Определенно, я помню этого человека, – сказалон. – Ко мне редко обращаются состоятельные люди. Этот господин посетил меня во второй половине дня 16 июня и попросил сделать ему прививку. Я выдал ему международный медицинский сертификат, необходимый для поездки в Европу. – Старый врач порылся в своей картотеке и вытащил одну из карточек. – Мистера зовут Мартин Коллинз. Согласно свидетельству о рождении № 32027/7/71897, он родился 7 июля 1910 года в Манхеттене, американский гражданин.

В 17 часов 15 минут Томас Ливен в сопровождении агента ФБР был в ЗАГСе Манхеттена. После долгих поисков один из служащих достал карточку, бормоча про себя:

– Мартин Коллинз. Что за глупость вы говорите? – Чиновник посмотрел на Томаса. – Послушайте, уважаемый мистер, свидетельство о рождении № 32027/7/71897 выдано 4 января 1898 года Эмилии Верман, которая умерла 6 января 1902 года в возрасте четырех лет от воспаления легких.

Томас посмотрел на агента ФБР Тот тихо проговорил:

– Ну, теперь наш друг попался!

На двери была прикреплена медная табличка, на которой было выгравировано: «Эмиль Роберт Гольдфус». Два человека стояли перед этой дверью 21 июня в 19 часов 06 минут. Один вынул пистолет из кобуры и снял его с предохранителя. Второй достал старомодные золотые часы с репитером. Агент ФБР постучал в дверь и отошел в сторону, держа пистолет наготове. Дверь открылась. В проеме появился худощавый человек в халате с палитрой в руке. Он подкупающе улыбнулся, излучая симпатию и ум. При взгляде на пистолет агента ФБР он спросил:

– Что это должно означать? Шутка? Реклама? Сувенир?

Мистер Гольдфус, или Марк, или Коллинз, или как вы хотите еще себя называть, – произнес агент ФБР, – вы арестованы! Кем?

– ФБР.

– Вы не можете меня арестовать, мистер, – дружески сказал художник. – Я не совершил никакого преступления, и у вас нет ордера на арест.

– Как раз наоборот, мистер Гольдфус, – сказал Томас, подходя ближе. Он победно улыбался. – Видите ли, мистер Гольдфус, на ваш арест выдан ордер. Мы должны были подыскать предлог и использовать его. Вчера мы его нашли – фальшивое свидетельство о рождении.

В квартиру вошли еще четыре агента. Томас объяснил:

– Мы захватили этих ребят, потому что знаем, вы не только подделываете свидетельства о рождении…

– А что еще?

– Еще вы лучший агент, который когда‑либо был у Советов, и это не комплимент, – ответил Томас, улыбаясь.

Мистер Гольдфус тоже улыбнулся. Оба смотрели друг на друга молча. Квартира была подвергнута обыску. Люди ФБР нашли свидетельство о рождении на имя Мартина Коллинза, документы на имя Гольдфус, 3545 долларов, билеты на имя Коллинза на 1 июля 1957 года на теплоход до Гавра и сильный коротковолновый передатчик типа «Галикрафтер», который стоял совершенно открыто между двумя картинами. Агенты ФБР помогли мистеру Гольдфусу собрать небольшой чемоданчик. При этом Томас заметил, что Гольдфус выбросил пару использованных бумажных носовых платков. Томас вынул их из корзины для мусора. При этом Гольдфус побледнел. Томас развернул платки. На них были маленькие черные точки. 20‑летняя подготовка Томаса секретными службами различных стран подсказала ему, как опасны для Гольдфуса эти черные точки микрофильмов.

Через два дня Америку потрясла сенсация – арестован очень опасный советский агент. Найденные при аресте микрофильмы удалось расшифровать, они помогли установить его биографию и настоящее имя. Этот человек был полковником советской разведки. 10 лет он без помех вел разведывательную работу. Его имя – Рудольф Иванович Абель.

Вечером 23 июня 1957 года телетайпы разнесли по всем континентам это известие. В последующие дни и недели сообщения о деле Рудольфа Ивановича Абеля стали сенсацией номер один. Много узнал мир об Абеле, однако далеко не все. Например, он не знал ничего об обеде, на котором присутствовал один сухощавый господин и два очень серьезных пожилых человека.

Обед состоялся в уютном сельском домике на песчаных холмах в штате Мериленд.

– Господа, – спросил Томас Ливен, – почему вы такие серьезные? – Он вопрошающе посмотрел на Эдгара Гувера, шефа федерального ведомства криминальной полиции, и назагорелого сорокалетнего Джеймса Б. Доновена, волосы которого были уже седыми. Доновен был защитником Абеля на предстоящем процессе. И сам ответил на свой вопрос:

– Пожалуй, вы вспоминаете о тех годах во время войны, когда оба возглавляли две конкурирующие разведывательные организации, не так ли?

Казалось, он попал в точку. Гувер улыбнулся. Доновен раздраженно хмыкнул. Действительно, защитник во время войны был офицером секретной миссии знаменитой «ОСС» – управления стратегической службы. В различных операциях сталкивались его люди с работниками ФБР Гувера.

– Будем надеяться, что за едой мы быстрее придем к цели, – предположил Томас.

– Что за цель? – недоверчиво спросил Доновен.

– Помочь вашему подзащитному и США, – ответил Томас.

Гувер посмотрел на Доновена.

– Абель попадет на электрический стул. Это ясно. У нас больше, чем надо, обличающего материала.

Доновен пожал плечами.

– Хотел бы я знать, как вы хотите доказать, что мой подзащитный является советским шпионом?

– Докажем, – Томас утвердительно качнул головой.

– Однако думать, что такой человек, как Абель, кончит жизнь на электрическом стуле, просто невероятно. У меня сердце обливается кровью от одной этой мысли. Он – гений!

– Позвольте напомнить, мистер Доновен, как вы работали во время войны в Швейцарии? Уже через шесть месяцев швейцарцы выставили вас, а Абель? Десять лет работал в Штатах, и никто его не мог обнаружить.

– Остановитесь, Шойнер, – Доновен перевел взглядс Томаса на Гувера. – Что вы хотите? Говорите открыто.

– Видите ли, – продолжил Томас, – ФБР непредъявит наиболее обличающий материал, и Абель будет спасен от стула.

– Но мистер Гувер считает, что Абель должен сесть на электрический стул, – сказал Доновен.

– По правде говоря, вы правы, но что, если у ФБР появились новые планы относительно этого человека?

– Что же из этого?

– В этом случае возможен другой приговор. Пожизненно, 30, 20, 10 лет тюрьмы.

– Что будет с уликами, о которых говорил мистер Гувер?

– Они не будут предъявлены, по крайней мере наиболее тяжкие.

Доновен принялся за еду.

– Что же хочет ФБР, если спасет Абелю жизнь? Томас посмотрел на Гувера:

– Не хотите ли вы ответить на этот вопрос, сэр? Гувер пробормотал что‑то неразборчиво и склонился над своей тарелкой.

– Тогда я охотно это сделаю. Мистер Доновен, ФБР в этом случае будет иметь шанс рано или поздно спасти жизнь американскому агенту.

– Американскому?

– Мистер Доновен, мне очень неприятно вмешиватьсяво внутренние дела американской секретной службы, но выведь сами работали в этой организации. И сами в конце войны помогали создать контрразведку против Советов. Не так ли?

Доновен молчал.

– Я не хочу вас упрекать, – продолжал Томас. – В конце концов это ваше дело. Кто мог предположить такой парадокс, что именно вам придется защищать советского шпиона?

– Меня назначили. Суд таким образом хочет продемонстрировать свою объективность.

– Нет, нет, не поймите это как упрек, – еще раззаверил Томас.

– Я думаю, что каждая страна вправе иметь разведку, – сказал Доновен слегка оскорбленным тоном.

– Надо только не попадаться, – пробурчал Гуверв свою тарелку.

– Точно, – сказал Томас, – я могу предположить, чтоэто вопрос времени. Советы поймают американского шпиона. Несомненно, они знают о том, что американцы разрабатывают новый тип самолета, который может над их страной фотографировать не только облака.

– Это совершенно бессмысле<