Маре, Четвертый округ, Париж

Июля, 18.00

– Vous savez pourquoi on appele ce quartier le Marais?[4]

Его французский был безупречен. Дариус Ван Симсон сидел за огромным столом красного дерева, что находился по правую руку от входа в просторном кабинете. Светлые брови домиком на угловатом лице, узкая стрелка бородки, песочного цвета волосы слегка колыхались от ветерка мощного кондиционера, висевшего над его головой. Он неспешно потягивал виски из тяжелого хрустального стакана.

– Очевидно, потому, что там всегда было болото.[5]

Мужчина, сидевший напротив, был низеньким толстяком с одутловатым красным лицом и маленькими карими глазками. Костюм уже давно был ему тесен, ткань некрасивыми складками собралась у плеч и поперек слегка сгорбленной спины. Брюки подхвачены черным, потрескавшимся от старости кожаным ремнем, который не скрывал того факта, что его владелец забыл застегнуть верхнюю пуговку на ширинке.

– Браво, мсье Рейно! – Ван Симсон восторженно хлопнул ладонью по столу. – Именно так. Орден рыцарей‑тамплиеров осушил его в одиннадцатом веке. Кто бы мог тогда подумать, что в Средние века он станет центром французской политической жизни, а семьи аристократов начнут возводить дворцы на узеньких улочках, чтобы быть поближе к своему королю?

Рейно неуверенно кивнул, не зная, следует ли ему что‑нибудь добавить к сказанному. Ван Симсон поставил стакан на стол, поднялся и перешел в другой конец комнаты. Рейно пришлось развернуться в кресле. Голландец был в синем блейзере и серых фланелевых брюках, верхние пуговки белой рубашки расстегнуты. Носков он не носил, коричневые замшевые мокасины были надеты на босу ногу.

В кабинете находилось четыре больших окна, в простенке каждого висело по полотну Шагала, со специальной подсветкой в углублении, отчего краски сияли и переливались разными оттенками, словно образы, созданные великим живописцем, парили в воздухе, спроектированные на этот простенок с помощью специального аппарата.

– Время шло, и большинство этих великолепных особняков превратились в многоквартирные дома, магазины, офисы. А некоторые просто снесли, – продолжил Ван Симсон, глядя в окно на внутренний двор. – Да что там говорить, в доме, где мы сейчас сидим, размещались рестораны, ремонтные мастерские, даже студия танцев. И пребывал он в удручающем состоянии, прежде чем я купил его и произвел полную реконструкцию.

– Очень интересно, мсье Ван Симсон, но я никак не пойму, какое отношение это имеет к…

– Вы вот это видели? – спросил Ван Симсон и шагнул к миниатюрному архитектурному макету, что находился под стеклом на специальном постаменте посреди комнаты.

Рейно со вздохом поднялся и подошел к нему.

– Что это?

– Неужели не узнаете?

Рейно, сосредоточенно щурясь, изучал расположение улиц на макете. Торговый центр, стоянка для машин, офисные здания, роскошные жилые апартаменты в домах, расположенных вокруг искусственного водоема. И вдруг его глаза сузились.

– Нет, никогда! Ни за что не позволю!

Ван Симсон улыбнулся:

– Все меняется, мсье Рейно. На месте болота вырастает королевский дворец, дом аристократа гниет и превращается в руины. Пришла пора задействовать и эти земли. Вы лишь обманываете себя, думая, что можете преградить путь прогрессу.

– Нет, это вы обманываетесь, считая, что если обзавелись юристами и аудиторами, то вам все дозволено! – парировал Рейно и начал грозно надвигаться на Ван Симсона. – Ничего я вам не продам. Сделка не состоится. Ни сейчас, ни потом.

Ван Симсон вздохнул, полез во внутренний карман блейзера и извлек большую чековую книжку, которую выложил прямо на стенд с макетом. Достал серебряную авторучку, открутил колпачок, с улыбкой взглянул на собеседника.

– Вы тяжелый переговорщик, мсье Рейно, следует отдать вам должное. Но довольно, поиграли и будет. Это, знаете ли, – он замялся в поисках подходящего слова, – поза. План застройки одобрен, разрешение у меня есть. Все приняли мои условия. Мои люди уже начали готовить площадку. Только вы уперлись. Короче, сколько вы хотите?

– Дело не в цене, – проворчал Рейно. – Моя семья прожила на этой земле шесть сотен лет. Мои предки нашли в ней последнее упокоение. Там же надеюсь обрести его и я, а также мои дети. И их дети, когда придет черед. Для нас это нечто большее, чем просто земля. Она наша по праву рождения. Наше наследие. Сам дух земли гонит кровь по нашим жилам. Это вам не какая‑то закорючка на плане, не примечание в вашем ежедневнике. Мы никогда не продадим ее. Я скорее умру, чем увижу, как здесь, на моей земле, вырастет это… чудище.

Улыбка на губах Ван Симсона увяла, лицо вытянулось, сделалось более угловатым, гневные вертикальные морщинки прорезались на щеках. Рубашка на спине стала влажной от пота. Ван Симсон приблизился к столу, отпил глоток виски, кубики льда звякнули о хрусталь. Он вдруг резко развернулся и швырнул стакан через комнату. Тот просвистел мимо уха Рейно и врезался в стену. Заостренные лепестки стеклянных осколков разлетелись в разные стороны. На мгновение они попали в этом полете в луч света из окна, и в них вспыхнули сотни крошечных разноцветных радуг.

– Лишь два таких стакана для виски уцелели и были найдены после катастрофы «Титаника». Ими пользовались пассажиры первого класса. Теперь остался один. Ваше упрямство обошлось мне в сто тысяч долларов, – прошипел Ван Симсон и начал грозно надвигаться на Рейно, побелевшего от страха и возбуждения. – Вы для меня ничто, Рейно! – Он прищелкнул пальцами. – Уж во всяком случае, значите куда меньше этого стакана. Попробуйте отказать мне, и увидите, что случается с человеком, вставшим на моем пути. В последний раз спрашиваю: ваша цена?

Виски растекалось по стене, образуя на ней безобразные темные полосы. Внизу, на светло‑коричневом ковре, образовалась лужица. Она напоминала кровь.

 

Глава 11

 

Кладбище Хайгейт, Лондон

Июля, 15.30

Туман, висевший с раннего утра над городом, понемногу рассеивался. Том пробирался среди надгробий; тропинка, покрытая растрескавшимся асфальтом, змеясь, спускалась с холма. В некоторых местах асфальт был выщерблен полностью, и под ним открылась прежняя, выложенная из камня дорожка. Камни поблескивали, отполированные за долгие годы поколениями скорбящих, проходивших по ним.

Раньше Том наизусть помнил все имена и фамилии, высеченные на надгробных плитах, тянувшихся от ворот и до могилы матери. Они торчали из земли, напоминая зубы, одни покосились и налезали на соседние, между другими образовались широкие пробелы, третьи и вовсе сгнили, и все потому, что дожди, ветра, морозы и солнце вели с ними неустанную борьбу. Из заполненных дождевой водой вазонов торчали пластиковые цветы. В отдалении вырисовывался силуэт телебашни – поднимался над городом, точно скипетр из бетона.

Массивная доска черного мрамора утопала в густой траве, сверху ее затеняли понурые ветви плакучей ивы, кладбищенская стена была скрыта под плющом и другими вьющимися растениями. Но позолота, некогда нанесенная на вырезанную в камне надпись, до сих пор сохранилась и ярко поблескивала под лучами солнца. Том провел кончиками пальцев по буквам, образующим имя. Он помнил. Сегодня ей исполнилось бы шестьдесят.

Ребекка Лора Кирк, урожденная Дюваль.

Тогда все утешали, говорили, что это не его вина, так уж произошло. Несчастный случай, ужасная трагедия. Даже коронер сыграл свою роль – винил техническую неисправность, прежде чем признал: да, мама допустила беспечность, позволив тринадцатилетнему мальчишке вести машину, пусть даже на небольшом участке обычно спокойной дороги. На какое‑то время даже он поверил всем им.

Но взгляд отца на похоронах, гнев, который прорывался сквозь слезы, когда отец прижимал его к себе, убедил Тома, что отец думает совсем иначе. Мама позволила ему вести машину потому, что он просил, умолял и унижался до тех пор, пока она наконец не сдалась. И он практически убил ее. Став старше, он часто задавал себе вопрос: уж не потому ли отец на похоронах так крепко сжимал его в объятиях, что собирался просто придушить?

Играя брелоком из слоновой кости, который отец подарил ему за несколько недель до смерти, Том закрыл глаза и погрузился в воспоминания. Вдыхая запах свежевскопанной земли, скошенной травы и цветов, он испытал нечто вроде умиротворения. Запах напомнил ему о долгих летних вечерах в саду, до того как все это случилось. До того как он ощутил остроту одиночества. И еще – чувство вины. Ведь после похорон отец ни разу не обнял его.

– Да в этом мраморе целое состояние, – прервал размышления Тома чей‑то голос. Он показался знакомым. – Знаю одного чудака, он поставил дело на широкую ногу. Откалывает верхнюю часть с надписями, и на тебе, можно мастерить новый памятник. Профессионал ничего не заметит. – Обладатель голоса никак не мог оказаться здесь.

– Арчи? – Том резко развернулся. – Как… что ты здесь делаешь, черт побери?

Многие годы Том пытался представить, как выглядит этот самый Арчи. Мысленно рисовал лицо, соответствующее голосу, выражение на этом лице, соответствующее тону. С каждым новым разговором к портрету добавлялась мелкая деталь: лишняя морщинка в уголке глаза, небольшая шишечка на носу, более резкие очертания челюсти. Временами Тому почти удавалось убедить себя, что они, очевидно, когда‑то встречались. И вот теперь перед ним стоял Арчи, настоящий Арчи, и вся эта тщательно сработанная реконструкция рассыпалась в прах. Том даже подумал, что и не вспомнит отныне этого портрета.

Вместо него он видел перед собой худощавого мужчину лет тридцати пяти, около пяти футов десяти дюймов роста. Лицо овальное, жиденькие волосы так коротко подстрижены, что образуют на макушке подобие полупрозрачного нимба. Костюм‑тройка пошит на заказ, где‑нибудь на Савил‑роу, темно‑синий галстук в полоску выглядел бы вполне уместно в любом торговом заведении Сити. Верхние пуговки хлопковой голубой рубашки в мелкую полоску расстегнуты, и Том подумал, что Арчи наверняка носит красные подтяжки, в цвет носкам. Словом, одежда вполне приличная, даже дорогая, все ярлычки на своих местах. То были специальные маркеры, отметины, свидетельствующие о пристойном положении владельца этой одежды и позволяющие ему вращаться незамеченным в прекрасном мире, где быстро сколачиваются целые состояния.

Но несмотря на все это, чувствовалось в нем нечто грубое, вульгарное. И готовность ко всему. Лицо немного помятое, на подбородке темная щетина, уши оттопырены. В каждом жесте сквозила непринужденная уверенность человека, знавшего, как управлять собой и другими. А вот темно‑карие глаза свидетельствовали об ином. О страхе.

Том быстро огляделся по сторонам: беспокоился, что Арчи мог прийти не один.

– Да все нормально, приятель, остынь. – Арчи насмешливо вскинул руки. – Здесь только я.

– Остынь, говоришь? – ледяным, напряженным тоном произнес Том. – Что происходит? Ты же знаешь правила.

– Ну ясное дело, я знаю правила… чертовски хорошо знаком с ними. Я ведь их и изобрел, разве нет? – Арчи усмехнулся.

Они не должны встречаться – идея Арчи. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Так безопаснее, утверждал он, и они знали лишь имена и телефоны друг друга. И вот, явившись сюда, Арчи нарушил свое самое главное правило. Акт отчаяния? Крик о помощи? А может, за этим крылся подвох?

Том рванулся вперед и нанес ему два мощных удара – правой рукой в живот, левой по голове. От первого Арчи скорчился пополам, второй опрокинул его на землю.

– С «жучком» ко мне пришел? Отвечай, подонок! Решил заключить сделку с Кларком, подставить меня? – Том присел на корточки рядом с Арчи и профессиональными жестами похлопал его по груди, затем по бедрам возле промежности, желая убедиться, нет ли подслушивающего или передающего устройства.

– Да пошел ты… – Арчи оттолкнул навалившегося на него Тома, потер висок и зашелся в кашле. Воздух со свистом врывался в легкие. – Я тебе не полицейская подстилка, недоумок… – Он поднялся и, сердито поглядывая на Тома, начал отряхивать пиджак и брюки.

– Вчера ко мне наведался Кларк, грозился упечь за решетку. Десять лет мы с тобой избегали друг друга, и теперь являешься ты. Что, по‑твоему, я должен думать? Что это простое совпадение?

– Кларк, этот придурок с волосатой задницей? Ты считаешь, что я буду рисковать тобой, рисковать собой ради него? Обижаешь. Я предполагал, ты меня лучше знаешь.

– Да? Но я знал Арчи, который никогда не нарушал правил.

– Послушай, я топал за тобой от самого дома. Прости. Я, наверное, должен был предупредить тебя… – Арчи, болезненно морщась, потирал скулу.

– Так тебе известно, где я живу?!

Том, словно ушам своим не веря, покачал головой. Гнев нарастал с новой силой.

– Да, после последнего нашего разговора я занервничал. Ну и произвел кое‑какие изыскания. Оказалось, в Лондоне живет не так уж много Томов Кирков. Я нашел с третьей попытки.

– Господи, ты даже имя мое знаешь! – сердито прошептал Том и осмотрелся по сторонам.

– Не хотелось признаваться, друг, но я всегда знал, с самого начала. С первой твоей работенки, которую ты выполнил по моему заказу. Вот ты не хочешь рисковать, но ведь и я тоже не хочу. Правда, до сих пор у меня не было причин искать личной встречи.

– Зря теряешь время. Это ничего не изменит. Я уже сказал. Ты должен найти для этого дела кого‑нибудь другого.

Арчи удрученно поскреб в затылке:

– Это непросто.

– Никто и не говорит, что просто. – Том прищурился. – Но я на Кассиуса не подписывался. Так что теперь твоя забота искать мне замену.

– Но ведь и я тоже на Кассиуса не подписывался. Он сам тебя назвал, – виновато промолвил Арчи.

– Что? – взволнованно воскликнул Том.

– Ко мне заглянул один из его людей. – Арчи потупился, глядя себе под ноги. – Очередной иностранец. Иногда складывается впечатление, будто все англичане уже покинули страну. – Он покачал головой. – Он сказал, что ты лучший, лишь ты можешь выполнить работу. Я ему говорю: у него в семье кто‑то умер, он уехал за границу на несколько месяцев, утрясать проблемы. Ищите другого. А он ответил, что подождет. Будет ждать до тех пор, пока ты не вернешься.

– Выходит, ты знал, что за всем стоит Кассиус? Ты лгал мне!

– Ну и что? – с вызовом произнес Арчи. – А ты бы на моем месте как поступил? Послал бы его к чертовой матери?

– После всех лет, что мы проработали, тех дел, что провернули вместе… Я полагал, что заслуживаю правды.

У Арчи зазвонил мобильник. Раздражающие гудки шли по нарастающей, достигли высокого, нестерпимо визгливого тона. Арчи полез в левый внутренний карман пиджака, мелькнула шелковая подкладка, отливающая изумрудно‑зеленым. Достал мобильник, взглянул на номер, высветившийся на экранчике, и отключил телефон. Опять обратился к Тому:

– А от тебя я ждал, что ты выполнишь все наши обещания. Ты ведь подписался на обе работы. И теперь не можешь отказаться, потому что тебе что‑то не понравилось. Ты в игрушки играешь? Я стараюсь наладить здесь бизнес, который сделает тебя настоящим богачом. Я отыскал покупателей, твое дело – довершить начатое. Такова схема. Успешно работала эти десять лет. Ты думаешь, я нарочно умолчал, что это для Кассиуса? Я имел на это право! Потому что покупатель – он и есть покупатель. И его деньги ничем не хуже других.

– Для тебя деньги всегда были главным, верно? – парировал Том. – Только не ври. Сейчас ты понял, что деньги бывают разные. Все зависит от сопутствующих условий.

Арчи подошел к Тому, тонкие подошвы модных черных туфель тонули в мягкой траве.

– Что все‑таки происходит, Феликс? Пойдем выпьем по кружке пива и спокойно все обсудим.

– Феликса больше нет. Сгинул.

– Всего лишь еще одна работа. Ты должен относиться к ней как и к остальным.

– Сколько уже ты занимаешься всем этим? Лет двадцать, двадцать пять?

Арчи пожал плечами:

– Примерно.

– И ты никогда не задавался вопросом, как дошел до жизни такой? – многозначительно и тихо промолвил Том. – Не замечал, что одно неверное решение или действие может изменить все самым кардинальным образом? Порой мне кажется, моя жизнь превратилась в линию, выстроенную из костяшек домино, и падать они стали лет пятнадцать назад. Даже не помню, как и кем была сбита первая, и вот, на тебе, к чему все привело…

Арчи хмыкнул:

– Вор с философскими замашками? Просто смешно!

Снова зазвонил мобильник, опять серия визгливых гудков, которые становились все громче и чаще. Арчи полез в другой карман пиджака и выудил из него второй мобильник. Задрался рукав пиджака, на запястье сверкнул толстый золотой браслет. Арчи взглянул на номер и ответил:

– Привет… нет, не сейчас… около пятисот… нет, так мы не договаривались… он берет все или ничего. Ладно, пока.

Том выждал, пока он уберет телефон в карман, и продолжил:

– Мне тридцать пять, и лет с двадцати я никогда не жил в одном месте дольше четырех недель.

Арчи фыркнул:

– Ну и что? Хочешь, чтобы я тебя пожалел? Так уж они тебя выучили. Именно поэтому ты у нас лучший. Тоже часть работы.

– В жизни существует не только работа, Арчи.

Взгляд собеседника блеснул нетерпением.

– Прости, приятель, но носовыми платками для утирания слез умиления я не запасся.

– Все хорошее кончается. Даже это. Даже нам когда‑то придет конец.

Арчи вздохнул:

– Итак, убедить тебя не удалось? Но учти: мы доставляем товар ровно через неделю – или оба покойники. Все, точка, – промолвил он будничным тоном, лишь глаза сверкали лихорадочным блеском. – Ходят слухи, что у этого Кассиуса большие проблемы, потерял все в какой‑то сделке. Так что он никаких шуток не потерпит и извинений не примет. Уж если я сумел найти тебя, то он тем более. Если хотим сберечь свои шкуры, надо действовать вместе. Ты прости, Том, но сейчас это не только моя проблема. Это наша проблема.

 

Глава 12

 

Форт‑Нокс, штат Кентукки

Июля, 10.05

Утром за Дженнифер заехал черный «форд‑иксплорер» и отвез в аэропорт Рейгана, где в одном из ангаров ее ждала подготовленная к полету золотисто‑бежевая «сессна». Если уж Корбетт брался за дело, то относился к нему со всей серьезностью.

Самолет выглядел совсем новеньким, и, кроме пилота и стюарда, в салоне никого не было. Дженнифер оказалась единственным пассажиром. Она опустилась в кресло, обитое мягкой кожей, вытянула ноги в узкий проход и блаженно закрыла глаза. Через двадцать минут самолет стрелой взмыл в ясное голубое небо над Вашингтоном.

Дженнифер всегда немного нервничала в полете. Однажды борт, которым она летела, угодил в воздушную яму и начал резко терять высоту – упал почти на пять тысяч футов. Впечатление было такое, будто они ударились о невидимую стеклянную стену в небе, а потом начали скользить по ней вниз. Она знала, что самое опасное – взлет и посадка, и подсознательно выбирала нужную позу в зависимости от ситуации: крепко впивалась ладонями в подлокотники или напрягалась, подбиралась, чтобы не удариться лицом о спинку впереди стоящего кресла. Но на сей раз, к собственному удивлению, страха она почти не испытывала, сразу погрузилась в глубокий сон, и разбудил ее легкий стук под днищем – самолет выпустил шасси.

Моргая, она взглянула в иллюминатор. Внизу, точно пестрое лоскутное одеяло, тянулись поля, отделенные одно от другого темными линиями деревьев. Светлой непрерывной хлопковой нитью их прорезала дорога, тянулась справа налево и исчезала вдали, в дрожащей туманной дымке разогретого воздуха. На плоском пейзаже одинокими островками высились домики фермеров, амбары, сараи. Самолет снизился, и Дженнифер увидела блестящую под солнцем металлическую изгородь, что шла по периметру военно‑воздушной базы. Они прилетели.

– Добро пожаловать в Кентукки, агент Брауни! – Дженнифер спустилась по трапу, который выдвинулся из фюзеляжа «сессны», и пожала руку мужчине, встретившему ее. – Надеюсь, хорошо долетели? Позвольте представиться, лейтенант Шеппард. Я буду сопровождать вас в хранилище.

– Спасибо, – ответила Дженнифер, с трудом скрывая улыбку.

Уж очень необычный был наряд на парне. Брюки в розовую клеточку, белый спортивный свитер из тонкого хлопка, на голове прозрачный желтый козырек от солнца. Лицо под козырьком расплылось в широкой улыбке, он крепко пожал ей руку.

Дженнифер давно взяла за правило не судить о людях поспешно; эту привычку она унаследовала от матери, которая считала, что время – единственный надежный критерий, позволяющий распознать истинный характер человека. Но Шеппард сразу понравился ей, несмотря на дурацкий костюм. Сразу видно, что человек он веселый и искренний. В каждом его жесте сквозили легкая уверенность и бесшабашность, а необычный наряд лишь подчеркивал их.

Шеппард бегло оглядел себя и виновато произнес:

– Вы уж простите за этот прикид, мэм. Собрался поразмяться, а тут вдруг позвонили и приказали срочно встречать вас. Не было времени переодеться.

Дженнифер ответила понимающим кивком.

– Ничего страшного, лейтенант. Спасибо, что встретили. Ехать еще долго?

– Нет, мэм. Во всяком случае, не в этом лимузине. – И он указал на белую тележку для гольфа – позади из мешка торчали клюшки.

– На этом? – удивленно спросила Дженнифер, и оба они направились к тележке.

– Да, – усмехнулся он и занял водительское место. Шеппард достал красную мигалку и закрепил на крыше. – У меня есть приятель в инженерных войсках, вот и соорудил несколько усовершенствований. Вы как с машинами, на короткой ноге?

– Вообще‑то гоняла на «мустангах» еще с отцом.

– О… Тогда, может, желаете сесть за руль? – предложил Шеппард и передвинулся на пассажирское сиденье. – Только тогда оцените, легко ли управлять этой малышкой.

– Ладно. – Дженнифер пожала плечами и села за руль. Повернулся ключ зажигания. – Ну, держитесь крепче!

– Разумеется!

Форт‑Нокс является основным хранилищем золотого запаса США, «родиной» бронетанковых войск, однако у него имеется еще одна функция. Эта база площадью сто десять тысяч акров служит домом для тридцати двух тысяч мужчин и женщин – служащих сухопутных войск и кавалерийского подразделения, здесь же находятся их штаб‑квартиры.

Вскоре Дженнифер с Шеппардом уже проносились мимо казарм, часовен, хозяйственных строений, тренировочных центров и групп солдат, совершавших пробежку плотным строем и выкрикивающих в такт бегу какие‑то слова, что создавало особую симфонию, дышавшую силой и потом. Вжав ступню в педаль газа, Дженнифер лавировала между людьми и зданиями; завидев красную мигалку на крыше, встречные водители приветствовали их гудками. Шеппард махал рукой в ответ, другой вцепился в дверную ручку, чтобы не слететь со скользкого винилового сиденья на поворотах. Дженнифер чувствовала: ему нравится эта бешеная гонка.

Впереди возвышалось массивное здание, облицованное гранитными плитами, где размещалось хранилище. Издали оно показалось Дженнифер вполне заурядным, не выше обычного офисного строения; такие банки можно иногда видеть в торговых центрах. Но чем ближе они подъезжали, тем больше впечатления производило это сооружение. На них надвигалась приземистая белая гора.

В здании было всего два этажа, причем верхний – значительно меньше нижнего. Крыша многоярусная, немного напоминает пагоду. Окна в стальных рамах на обоих этажах находятся на равном расстоянии друг от друга и утоплены в глубоких нишах, чем напоминают амбразуры в стенах замка или крепости. Всего один вход – через ворота в металлической стене высотой пятнадцать футов. Стеной окружен весь комплекс, включающий сторожевые будки для охраны, тоже из бронированной стали. Внутри одна дорожка, огибает здание по кругу, вьется среди аккуратно подстриженного газона. А от углов здания симметрично отходят четыре бетонных бункера. Дженнифер заметила на территории лишь одного человека – газонокосильщика, он неспешно двигался по зеленой траве, тарахтел моторчик.

– Здание построили в тысяча девятьсот тридцать шестом году, а первые партии золотого запаса прибыли уже в тысяча девятьсот тридцать седьмом, – громко рассказывал Шеппард, стараясь перекричать вой электромотора тележки. Он отчаянно жестикулировал, и солдаты так и разбегались в разные стороны.

Дженнифер кивнула. Она просто не могла представить, что это здание было построено. Казалось, оно существовало здесь вечно, выросло из скалы миллионы лет назад, а за тысячи лет ему придали форму и отполировали ветер, солнце, дожди и морозы.

– Запас достиг своего пика в тысяча девятьсот сорок первом году – равнялся тогда примерно шестистам пятидесяти миллионам унций, – говорил Шеппард. – Нет, конечно, в те дни главные запасы были сосредоточены в Федеральном резервном фонде в Нью‑Йорке. Тамошнее хранилище уходит под землю на пять этажей. Вы как‑нибудь сходите посмотреть, очень любопытно. Оказывается, служба безопасности организовала там нечто вроде «Диснейленда» для туристов.

Они приближались к воротам, и Дженнифер сбросила скорость. А затем прибавила, повинуясь жестам охранников, которые показывали, чтобы проскакивали побыстрей. Охранники также шутливо отсалютовали Шеппарду, поднеся ладони к вискам – все пальцы выпрямлены, большой отогнут. Видимо, они выражали свое восхищение необычностью его наряда, а также спутницей, сидевшей за рулем тележки для гольфа.

Вблизи здание производило еще более внушительное впечатление. Масса гранитных стен придавливала все вокруг, словно излучая сгусток темной и плотной агрессивной энергии, которая сдавливала, сжимала, уплотняла местность. Дженнифер вдруг с удивлением заметила, что слышит собственное дыхание, напряженное, судорожное, точно она находилась под водой и предпринимала огромные усилия вырваться на поверхность.

На гранитных стенах были закреплены камеры наблюдения. Они напоминали стеклянные глаза на белых стеблях и покрывали каждый дюйм поверхности стен. По углам на четырех черных столбах высились двойные прожекторы – ночью они наверняка заливали все ослепительным светом. У главного входа развевался на ветру огромный звездно‑полосатый флаг. Верхнюю дверную панель украшала резная печать министерства финансов, сверкала позолотой как маленькое солнце.

– Стоп! – крикнул Шеппард.

Дженнифер немедленно затормозила, шины впились в асфальт, оставив на нем темный след.

– Вот это да! Круто! – воскликнул Шеппард. – Думаю, вы установили новый рекорд торможения.

– Да уж, недурно получилось. – Дженнифер спрыгнула на землю и передала ключи Шеппарду. – Ну, как будете усовершенствовать свой вездеход дальше? Смените коробку передач?

– Секрет фирмы, – улыбнулся Шеппард. – Вам понравилось управление?

– Немного заносит. Может, укрепить переднюю левую подвеску?

– Непременно. – Он весело подмигнул ей. – Идемте. Ригби нас ждет. А он ненавидит ждать, я вам точно говорю.

Шеппард развернулся на каблуках и исчез за массивной черной дверью хранилища, словно провалился в холодную мраморную тьму здания.

 

Глава 13

 

10.27

Как и предсказывал Шеппард, дежурный офицер, капитан Ригби, уже стоял в просторном вестибюле у входа, встречая гостью. Обменявшись с ней короткими рукопожатиями, он сухо улыбнулся.

Это был очень высокий мужчина, около шести футов четырех дюймов роста. Форма сидела на нем безупречно, волосы подстрижены ежиком, глаза смотрят прямо и так и светятся готовностью немедленно приступить к делу. Перехватив один из его взглядов, Дженнифер догадалась, что Ригби далеко не в восторге от наряда Шеппарда – полагает, наверное, что тот выглядит неуместно в этом его четком, хорошо организованном мире. Она решила держаться с ним деловито и строго, почувствовав, что любое иное поведение может не понравиться офицеру.

– Огромное спасибо, что согласились уделить мне время, капитан.

– Всегда к вашим услугам, агент Брауни, – сдержанно ответил Ригби. – Мы выполняем свою работу. – Лишь по тому, как его серые глаза над тонким носом и высокими скулами немного сузились, можно было догадаться, о чем он думает. Считает все это напрасной тратой времени. Не желает, чтобы дамочка или какие‑либо другие федералы, это вечное шило в заднице, совали носы в его область, задавали дурацкие вопросы, нарушали принятый распорядок дня, пачкали безупречно отполированные полы следами от ботинок на резиновом ходу. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Дженнифер убралась отсюда. И поскорее. Нечего ей здесь делать.

– Вы получили инструкции из Вашингтона?

Он кивнул.

– Да, поступили сегодня утром. И, как там просили, мы оставили предметы нетронутыми, на своих местах.

– Хорошо. Тогда, перед тем как спуститься в хранилище, хотелось бы задать вам пару вопросов.

– Какие еще вопросы? – подозрительным тоном произнес Ригби.

– Любые, которые я пожелаю задать вам, капитан, – холодно и твердо проговорила Дженнифер.

– Вообще‑то здесь у нас соблюдается полная секретность, – возразил ей Ригби. – И если вы, агент Брауни, надеетесь, что я должен коснуться каких‑либо особо щекотливых тем без соответствующего на то распоряжения свыше, то можете сразу вернуться в самолет и лететь обратно в Вашингтон.

– А если вы считаете, что я улечу отсюда без нужной мне информации, то советую вам пересмотреть свои взгляды и отношение к своим обязанностям, капитан, – жестко парировала Дженнифер, глядя в глаза Ригби. Обычно она предпочитала урезонивать людей, а не повышать голос, но поняла: с Ригби это не пройдет. – В инструкциях оговорено полное и безусловное сотрудничество с ФБР на протяжении всего нашего расследования, и касается оно в том числе самых секретных мер и процедур. Если у вас с этим проблемы, предлагаю немедленно пройти в ваш офис, позвонить вашему и моему начальству в Вашингтоне и все согласовать. Уверена, мы оба знаем, какой последует ответ.

Возникла неловкая пауза; тишина нарушалась лишь легким постукиванием заклепок на туфлях для гольфа по мраморному полу – это Шеппард нервно переминался с ноги на ногу. Ригби покраснел как рак и нервно перекатывал какой‑то мелкий предмет между большим и указательным пальцами, причем кончики пальцев даже побелели. Дженнифер, сжав губы в плотную линию, продолжала смотреть ему в лицо. Наконец Ригби сделал гримасу, отдаленно напоминающую улыбку.

– Очень хорошо, – сдавленно промолвил он.

– У меня нет ни малейшего намерения шпионить или совать нос в ваши дела, капитан, – заметила Дженнифер уже более мягким тоном, видя, что Ригби дрогнул. – Просто хотелось бы ознакомиться с обстановкой и данным заведением в целом, чтобы затем упомянуть в своем отчете. К примеру, оно находится в федеральном или военном подчинении?

– О, – с явным облегчением протянул Ригби, хотя настороженность еще сквозила в его голосе. – Ну, здесь всего понемножку. Здания расположены на территории армейской базы, военные отвечают за безопасность и защиту нашего учреждения. Однако руководит им министерство финансов США, а штат сотрудников набирается из полицейских с Монетного двора и составляет двадцать шесть человек.

Дженнифер нахмурилась:

– Вы сказали «здания»? Но я вижу тут лишь одно.

– Нет, – покачал головой Ригби, – два здания. То, в котором вы сейчас находитесь, является одноэтажным внешним прикрытием. Из гранита и бетона. А само хранилище располагается в отдельном двухуровневом помещении, выстроено оно из стальных блоков и цилиндров. Они заключены в специальный армированный бетон.

– Как вы попадаете в хранилище?

– Через стальную дверь весом в двадцать тонн.

Дженнифер кивнула:

– Хорошо. Тогда с него и начнем.

– Слушаюсь, мэм.

Ригби двинулся в глубину вестибюля, Дженнифер шла за ним, замыкал шествие Шеппард. Вскоре она поняла, что имел в виду Ригби, говоря о двух отдельных зданиях. Через атриум они попали в коридор, расходящийся на две стороны и как бы окружающий хранилище с его офисами и сейфами с внешней стороны. Суженное, замкнутое пространство, ему была присуща полная безликость, столь хорошо знакомая Дженнифер по опыту посещения других федеральных зданий, в том числе и ФБР. Она даже обрадовалась, когда они, свернув вправо и миновав коридор, оказались по другую сторону здания, в более открытом пространстве.

В гранитные стены были встроены огромные стальные пластины; загрузочные люки и наклонные плоскости позволяли предположить, что именно здесь производится пополнение и изъятие золотых запасов. И вот наконец Дженнифер увидела встроенную в стену и отливающую металлическим блеском дверь в хранилище.

– Ни один человек не знает всей комбинации цифр, позволяющей открыть эту дверь, – пояснил Ригби. – Для этого существуют три отдельные комбинации, и каждая известна лишь нескольким членам моей команды.

Он приблизился к узкой консоли справа от двери. Через окошко с зеркальным стеклом, выходившее в атриум, было видно, как к аналогичным консолям шагнули двое мужчин. Через десять секунд Дженнифер услышала несколько громких щелчков – это сдвинулись с места и ушли в специальные пазы металлические задвижки, находившиеся внутри. С тихим шипением массивная стальная дверь начала открываться, сверкая стальными заклепками.

– Да, впечатляет! – восторженно протянула Дженнифер.

Ригби заулыбался уже почти по‑настоящему, как, наверное, еще никогда в жизни не улыбался, и она почувствовала, что их недавняя стычка отошла для него на второй план. А возможно, он и вовсе выбросил ее из головы.

– С гордостью должен сообщить вам, мэм, что данное сооружение превосходит по степени защищенности все известные; даже на ракетных базах нет ничего подобного. Мы абсолютно автономны даже от армейской базы, на территории которой располагаемся. У нас есть собственная силовая установка, система подачи и очистки воды, стратегический запас провизии. Наблюдение ведется непрерывно, двадцать четыре часа в сутки, на протяжении трехсот шестидесяти пяти дней. Тут и моль не проскочит незамеченной.

Они шагнули в хранилище и по узкой металлической платформе подошли к лифту. Он с тихим гудением пополз вниз. Ригби любезно распахнул перед ними дверь. Дженнифер стала озираться по сторонам.

Помещение напоминало огромный двухуровневый склад. Его этажи были выстроены по кругу, а стояли посетители в центре. Каждый этаж поделен на секции, отделенные друг от друга толстыми металлическими прутьями, отчего напоминали ряд огромных клеток. Внутри каждой секции от пола до потолка высились сложенные стопками тысячи и тысячи золотых слитков. Дженнифер понадобилось несколько секунд, чтобы осознать картину: она заставила ее затаить дыхание. Наверное, из страха, что она может пробудить от спячки некоего невидимого дракона, который непременно должен охранять сказочные сокровища.

– Впечатляет, не правда ли? – подмигнул ей Шеппард. – Сам всякий раз поражаюсь при виде этого… – Он приложил сжатый кулак к груди, и Дженнифер в ответ кивнула.

Золото было повсюду, куда ни глянь, такое живое, сияющее. Огромная его масса, казалось, ритмично пульсировала в такт миганию лампочек, словно билось сердце гигантского зверя.

– У нас постоянно происходят поступления и отправки, небольшими партиями. – Ригби указал на три больших серебристых контейнера, стоявших посреди помещения. Каждый был примерно четырех футов в длину, двух – в ширину и трех – в высоту, переднюю часть украшала золотая эмблема министерства финансов США. – В них перевозятся слитки. Вот эти уже подготовлены к отправке сегодня днем.

– Да, – промолвила Дженнифер и улыбнулась.

Ригби становился любезнее и разговорчивее, и это радовало ее.

– Но то, что вас интересует, находится там. – Он повел их к секции в дальнем левом углу помещения.

Приблизившись, Дженнифер заметила, что данная «клетка» забита меньше других и лежат в ней не слитки, а коробки, футляры, кейсы и папки.

– Как видите, – сказал Ригби, взявшись за большую металлическую бирку, висевшую на двери в секцию, – каждое из наших отделений в хранилище опечатано. Если печать вдруг о<