Успехи страны — не повод к огорчению

 

Несколько слов о красоте телесной и духовной.

Не так давно прогрессивную либеральную российскую общественность постигло очередное тяжкое несчастье — Россия выиграла право провести в 2018 году чемпионат мира по футболу. Сетевые форумы и многие средства массовой информации заполнило праведное негодование по поводу предстоящей растраты многих миллиардов казённых рублей и позора страны, где эти деньги будут разворованы, а приезжих ждут потёмкинские деревни.

Правда, понятие «потёмкинские деревни» пустил в оборот кто-то из дипломатических представителей в России государств, традиционно враждовавших с нашей страной. Сам же граф Григорий Александрович Потёмкин, организуя освоение новых губерний (в честь одной из них он получил титул светлейшего князя Таврического), работал хотя и быстро, но на совесть, и заложенные им бесчисленные населённые пункты успешно развиваются по сей день.

Но всё же подозревать в растрате и халатности можно даже без повода. Поэтому я вспомнил другое событие, никоим образом не влекущее для нас ни малейших затрат, но вызвавшее столь же праведное негодование.

В 2008 году на очередном конкурсе Мисс мира — в Йоханнесбурге — победила представительница России Ксения Владимировна Сухинова. Лично у меня от чтения многочисленных комментариев этого события в Интернете сложилось впечатление: чем прогрессивнее и либеральнее выглядит человек в собственных глазах, тем резче и грустнее он об этом событии отозвался.

Конечно, были там и огорчения без откровенной политической окраски. Очень многие просто возмущались: «Ну что судьи в ней нашли? Ни кожи ни рожи, и вообще эти кукольные блондинки всем осточертели».

Понятно, о вкусах не спорят. Хотя лично мне мисс Россия, ставшая мисс Мира, показалась очень симпатичной. Но ясно, что мой вкус далеко не эталон. И ясно, что вообще нет на свете такой женщины, чтобы нравилась всем и сразу.

Помнится, когда я ещё был в институте, Москву посетила с дружественным визитом Джоконда. На выставке этой картины успели побывать очень многие, и далеко не все отозвались о ней восторженно. Помнится, когда в присутствии Фаины Георгиевны Раневской кто-то сказал, что его Мона Лиза не впечатлила, она ответила: «Она уже пятьсот лет выставляется и давно научилась сама выбирать, кого впечатлять, а кого нет».

Если бы отзывы сводились только к тому, что Сухинова кому-то не понравилась чисто внешне, я не обратил бы на них особого внимания. Беда именно в том, что очень многие восприняли эту победу как лишний повод огорчиться по поводу успехов России вообще. И огорчаются, как правило, не потому, что им так уж не нравится страна, а потому, что привыкли воспринимать любую победу России как успех государства и более конкретно — властного аппарата.

Насколько я могу судить, сам этот аппарат в целом мыслит более здраво. Ни президент, ни премьер, ни, например, главы палат парламента и администрации президента со всеми их многочисленными заместителями на моей памяти ни разу не пытались приписать лично себе победу, скажем, российской сборной на чемпионате мира по хоккею или успех Димы Билана на Евровидении. Ведь любой руководитель имеет долгий и печальный опыт разнообразных разочарований и довольно здраво представляет себе, что действительно может считаться его личной заслугой, а что происходит без его участия. Тогда как люди, далёкие от непосредственного управления, склонны приписывать этому управлению куда большее могущество, чем то, которым оно обладает в реальности.

Ну а дальше цепочка рассуждений очевидна: «Россия победила, правительство получит дополнительный повод хвастаться этой победой — стало быть, нам, противникам этого правительства, надо ставить эту победу под сомнение, чтобы не давать правительству лишней точки опоры». От этой цепочки рассуждений уже не далеко и до другой цепочки: «Правительство у нас плохое, значит, всё у нас вообще плохо, ничего хвалить нельзя, надо только ругать». Следующая цепочка очевидна: «Надо всё ругать, а если случайно у нас что-нибудь случится хорошее, значит, надо от этого хорошего поскорее избавляться».

Я с такой уверенностью называю все эти цепочки рассуждений потому, что в эпоху перестройки и первые постсоветские годы сам в немалой степени страдал ими. Я и тогда был либералом, и сейчас, на мой собственный взгляд, остаюсь либералом: очень высоко ценю свободу, очень рад всем её проявлениям, полагаю, что свобода сама по себе весьма полезна всем, кто в состоянии эффективно ею воспользоваться. Просто я не верю, что наше правительство занимается только тем, что подавляет свободу, не считаю, что свобода не достижима при нынешнем правительстве и требует его свержения, и не думаю, что свобода полезна сама по себе, в отрыве от умения ею пользоваться.

Поэтому я и вытащил лишний раз на свет рассуждения тех, кто считает свободу лекарством от всех бед и не видит в России ничего, кроме подавления свободы. И заранее предостерегаю вас, чтобы вы видели: подобные рассуждения далеко не исчерпывают всю возможную истину. Я, конечно, тоже не исчерпываю всей возможной истины, но по крайней мере, постараюсь, чтобы и впредь, заглядывая ко мне, вы не впадали в очень уж далёкое заблуждение.

Таков краткий очерк обширной картины. Ещё увидимся.

 

Нурали Латыпов

 

Исторические монологи

 

Возлюби врага своего

 

Здесь речь пойдёт о бережном отношении к врагу. Этому учит история как древнейших, так и новейших времён.

Где-то полторы тысячи лет назад после двухмесячной персидской осады пала византийская пограничная крепость Амида в верховьях Тигра, прозванная Чёрной за стены, сложенные из тёмного базальта. Толщиной около трёх метров и высотой двенадцать, укреплённые восемью десятками башен, длиннее всех прочих фортификационных сооружений мира, кроме разве что Великой Китайской стены. Взять эти стены штурмом не удавалось никак и никому.

Город пал лишь после того, как осаждающие нашли плохо засыпанный подземный ход, а монахи, охранявшие внутренний его конец, заснули с перепою. Так — неудачно для византийцев — началась первая в шестом веке война. Но далеко не последняя.

Две величайшие державы тогдашнего мира более столетия разоряли огромные пространства Ближнего Востока и обескровливали друг друга. В конце концов, в первой половине седьмого века Восточная Римская империя одержала окончательную победу над Персией. Но победа Византии оказалась более чем пирровой. Падение Персии создало на громадных пространствах вакуум власти. В него ринулся с юга новый враг. Арабские кочевники, воодушевлённые новой религией — исламом, гнали ромеев вплоть до стен Константинополя.

Новое противостояние — с переменным успехом — растянулось на восемь веков. Завершили его уже не арабы, а исламизированные ими турки. Несколькими волнами они вливались в Малую Азию с Востока уже с середины одиннадцатого века. Их экспансия совпала с окончательным разрывом между двумя христианскими церквями Рима и Константинополя.

Византия перестала существовать в тысяча четыреста пятьдесят третьем. Но если бы не разгром Персии в своё время и неразрывно с ним связанное ослабление Византии — вряд ли исламский халифат смог бы так развернуться.

А если бы не взятие христианского Константинополя на копьё теми же крестоносцами с Запада, едва ли можно было ожидать от турок такого могущества на Востоке.

Упадок Византии привёл к вторжению турок в Европу и их четырёхвековому господству на Балканах. Столетия прошли в непрекращающихся войнах с Австрией, Польшей, затем — Россией. Восстания против турецкого засилья стоили сотни тысяч жизней грекам, албанцам, славянам, румынам и другим народам.

Так что даже злейшего врага иной раз приходится терпеть. Иначе освободившаяся политическая валентность может насытиться чем-нибудь несравненно более жестоким.

Ранее российским политикам был крайне неугоден Шеварднадзе, поскольку нам не нравились его половинчатость, его шашни с Америкой, да мало ли ещё что.

Но пока он возглавлял Грузию и выступал против нас, Россия автоматически оказывалась потенциальным благодетелем для любого его оппонента. И вот он, в том числе и усилиями России, ушёл — и кто хлынул в образовавшийся вакуум? На место умеренного и осторожного Шеварднадзе явился пассионарный радикал Саакашвили.

Вообще, как показывает опыт тех же греко-персидских войн, проблема заполнения политического вакуума зачастую жизненно важна. Поэтому иной раз врага не только можно, но и нужно пощадить. Не обязательно в надежде на то, что сам он если и не превратится в друга, то по крайней мере перестанет быть помехой (вчерашний враг может стать сегодняшним покупателем и завтрашним союзником). Но хотя бы до тех пор, пока не найдётся приемлемая замена.

Вероятно, именно поэтому Джордж Буш-старший не стал в своё время — хотя и мог — добивать Саддама Хусейна. Его аналитики так и не нашли безопасных для запада путей заполнения пустоты на месте свергнутого диктатора (как известно, любой диктатор особо заботится об отсутствии потенциальных преемников — хотя бы в пределах его досягаемости). Оставлять же в жизненно важном для США регионе хаос было бы, по меньшей мере, не мудро.

Впрочем, теоретически не исключено, что на место Саддама изыскивали приемлемого для США кандидата. И вряд ли он ожидался намного порядочнее и добрее своего предшественника.

Страна, привыкшая к диктатуре, легко срывается в бунт, если ослаблять ошейник слишком быстро. Но США к этому не привыкать. Ещё Фрэнклин Делано Рузвельт сказал: «Сомоса, конечно, сукин сын, но он наш сукин сын». С тех пор (как, собственно, и до того) США не раз демонстрировали готовность беречь своих сукиных сынов — по крайней мере до тех пор, пока держава в этом заинтересована.

Мы же своих сукиных сынов не просто не бережём. Мы от них избавляемся, как нарочно, тогда и так, чтобы создать себе как можно больше осложнений. Прекратив поддержку (довольно недорогую даже по меркам тогдашней российской экономики), Наджибуллу сдали моджахедам как раз в тот момент, когда распад СССР особо обострил проблему защиты южных границ. Хонеккера в последней степени рака объявили здоровым, чтобы выдать как раз туда, где гуманное обращение со смертельно больными признано одним из главнейших признаков цивилизованности. Есть и совсем свежие примеры, это наше попустительство «из соображений демократии» расправе над Ливией и её лидером Муаммаром Каддафи.

В России, как правило, мало кто способен просчитать последствия своих шагов прежде, чем эти шаги делать. Даже Ленин, признанный одним из величайших политических практиков XX века, руководствовался лозунгом Наполеона: «Главное — ввязаться в драку, а там разберёмся». Но ввязывались так часто, что подчас не успевали разобраться.

Неуступчивая Восточная Римская империя сражалась со столь же «упёртой» Персией — и совершенно не думала о хаосе пустынь Аравийского полуострова и Средней Азии, откуда и вышли в конечном счёте её могильщики. Да и крестоносцы, грабившие Константинополь, точно не думали о далекоидущих последствиях собственной алчности.

Как выразился один из последователей Омара Хайяма:

 

 

От мудрого совета не беги,

Врагов на всякий случай береги.

Когда друзья становятся врагами,

Друзьями нам становятся враги.

 

 

Воспоминания о ГКЧП

 

Хотел бы вернуться к одной дате, событиям, которые всё менее и менее пафосно освещаются. По прошествии времени, осмысливая пройденное, я счёл необходимым поделиться с телезрителями некоторыми соображениями. Я имею на то право, поскольку в августовские дни 1991 года я работал членом инновационного совета при российском премьере Иване Степановиче Силаеве.

Я находился в Белом доме в те дни, видел всё происходящее, видел, как действует федеральная власть в лице ГКЧП, разумеется, и как организовывает противодействие группировка Ельцина. Бывал, например, на совещании так называемого госсекретаря Бурбулиса, у Руслана Имрановича Хасбулатова, у других…

Первый вывод, который я сделал, глядя на действия федералов, что они хотят и переворот совершить, и Конституцию соблюсти. Про такое говорит народ — и на ёлку вскарабкаться, и задницу не уколоть. И у меня уже тогда создалось впечатление, что эту группку людей сумел завести Михаил Сергеевич Горбачёв, хотя, конечно, прямо он эту комбинацию не расписал, но он сумел намекнуть им, завуалировано дал знать: «Вы видите, мол, до чего обнаглел этот Ельцин, до чего он доведёт страну… даю вам карт-бланш. Но сам я как нобелевский лауреат мира не могу принимать явное участие». Расчёт же его был прост. Победят ГКЧПисты — легитимный президент страны Горбачёв таки вернётся. Не победят — демократически настроенный президент в стороне, к тому же ставший узником совести. Но это что касается действий тогдашних федералов.

Сепаратистская сторона была ничем не лучше, а даже ещё и хуже. Я видел эти баррикады. Ельцинскую власть защищало весьма ограниченное число людей. Это в Центре, в Москве группировались радикальные демократы, но большая часть симпатий страны были изначально скорее на стороне ГКЧП. И если бы, например, у Геннадия Ивановича Янаева не дрожали при телесъёмке руки, всё могло сложиться иначе.

Их дрожание свидетельствовало о слабости, неправоте или неуверенности в том, что он поступает верно, о нервозности, граничащей со страхом и безволии. Режиссёр мастерски сфокусировал внимание телезрителей на этом. И как говорила героиня Нонны Мордюковой: «Хороший ты мужик, но не орёл»…

А вот я думаю, если бы во время Великой Французской революции было телевидение и стояла бы скрытая камера в доме Жана Поля Марата… Удалось бы справиться с Жирондой? Казнили бы короля? Чтобы унять нестерпимый зуд, вызванный неизлечимой кожной болезнью, Марат дни напролёт лежал в ванной; в этом положении он сочинял революционные вирши и там же получил удар кинжалом… Так было в реальности. Свидетельства же тогдашних пиарщиков сохранили нам другой образ революционера — взрывной темперамент, пылающие очи, распахнутый ворот рубашки, обнажающий грудь.

Я не знаю, кто подсказал Ельцину эту идею, но именно он, подражая известному большевику, киношно влез на броневик. И это символизировало столь же страшные потрясения для страны, как в октябре семнадцатого.

Конечно, у Белого дома было и много молодых, романтически настроенных людей, охваченных азартом борьбы, жаждущих приключения. Именно для них, я лично видел, как к баррикадам грузовики подвозили ящики с продуктами, но ещё больше ящиков было с водкой. Не скупился теневой бизнес. Молодёжь, подогретая спиртным и проповедниками, жаждала действий.

Именно ельцинские политтехнологи провоцировали пролитие крови. И как раз ГКЧП, который можно за многое справедливо критиковать, боялся эту кровь пролить. Ельцинисты улучили момент и подсекли на этом гкчпистов, спровоцировав нападение молодёжи на уходящую танковую колонну, так пролилась кровь. Первая кровь.

И ещё о федеральной власти образца девяносто первого года. Да, я уважаю попытку остановить развал страны. Но деятели ГКЧП подставились — и подставили всю страну. Когда корреспондент французской «Монд» предложил мне написать пятистраничный анализ происшедшего, я ответил, что суть событий укладывается буквально в одну фразу: «Нельзя делать переворот с пустой головой и полными штанами!» Надо быть последовательными: или переворот, или легитимные процедуры. В итоге они сели между двух стульев. То, что на стратегию ума не хватило, понятно. Но непонятно, почему его не хватило даже на тактику. Неужели нельзя было в указ о приостановке деятельности политических движений и партий включить и саму КПСС? Неужели нельзя было не объявлять своим официальным печатным органом газету «Правда»? ГКЧП опёрся на инфраструктуру, уже породившую в элитах повальную аллергию, и в итоге не только скоропостижно скончался сам, но и забрал в могилу партию. А ведь она — при всех присущих ей проблемах — была арматурой страны.

Ельцин два года спустя, в девяносто третьем при следующем перевороте проявил изворотливость и, самое главное, решительность. Как говорил поэт: «Хоть тупы они, как пробки, это не беда, но зато они не робки — парни хоть куда!»

В тот же девяносто первый год, да и сейчас, для меня непостижимым остался странный факт, что два русских человека разрушили страну, которую создавали русские люди. Такие, как Алексей Петрович Ермолов, Александр Михайлович Горчаков, как тот же Скобелев, например. Ведь и Советский Союз был как раз Великой Россией.

Горбачёв мог, превозмогая гордыню, передать союзную власть Ельцину. Или Ельцин через свои амбиции мог не зажигать сепаратистский бикфордов шнур.

Это тёмное прошлое, но есть и туманное настоящее. Ведь Россия способна выжить только будучи великой. Это и дух, это и земля, это и народ. В нынешнем состоянии, увы, наша страна не притягивает к себе. Всё, что откололось, притягивают к себе США, Китай, Евросоюз. Если дело пойдёт и дальше так, то части и без того усечённой России снова пойдут кому-то в качестве дешёвого строительного материала.

 

Гетманское золото

 

Небольшой пример из истории новейших информационных войн.

Предание гласит: в годы правления Петра Великого гетман Павлó Леонтьевич Полубóток решил осуществить свою давнюю мечту — отсоединить Украину от России. Сделать Украину отдельным государством, независимым от других стран. Когда же Полуботок почувствовал, что проиграл и должен погибнуть, он решил помочь хотя бы своим детям. Именно поэтому перед отъездом в Петербург он якобы переправил за границу и положил в один из английских банков целый бочонок с золотом. Через какое-то время гетман был схвачен слугами Петра Первого и умер в декабре тысяча семьсот двадцать четвёртого в Петропавловской крепости.

Шли годы, десятилетия, века. А наследники Полуботка, по стечению разных обстоятельств, так и не получили золото. Лишь в конце тысяча девятьсот тридцатых правительство СССР наконец решило поставить вопрос «по-государственному». Для этого в Москве провели съезд всех здравствующих потомков Павлá Полуботка, с целью доказать их права на получение наследства. Собралось чуть менее трёхсот человек. К открытию всесоюзного съезда выпустили брошюру с текстом самого завещания и списком кровных наследников. Однако потом так и не было сделано реальных шагов для получения «золота Полуботка».

Наступил 1941-й, и всем стало вроде бы уже не до гетманского наследства. Но двое из потомков Полуботка, по их свидетельству, лично передали оригинал завещания гетмана в министерство финансов СССР, чтобы получить с Англии деньги, так нужные родине для победы. Правительство СССР якобы предъявило документ и попросило англичан выплатить деньги наследникам. Подсчитав выплаты, с учётом набежавших за два с лишним века процентов с этого «бочонка», англичане поняли, что сумма слишком велика. Тогда они стали искать в законодательстве лазейку для отказа от выплаты.

И нашли. По английским законам XVII–XVIII веков документы должны были храниться в свитках. Завещание гетмана было сложено, а не скручено (так его было удобнее хранить), что и послужило причиной формального отказа. Таким образом, Англия осталась при золоте, а завещание осталось на хранении в архивах СССР.

Уже в 1980 годах завещание гетмана неожиданно всплыло — на этот раз в США. Какой-то российский эмигрант предложил английскому правительству передать оригинал завещания всего за один процент от накопившихся денег. Но английское правительство отказалось от сделки, ибо владелец документа не являлся законным наследником гетмана Павлá Полуботка.

На этом историческом анекдоте можно было поставить точку. Но гетманская звезда вспыхнула ярко, когда разваливали Советский Союз. Если звёзды зажигают, это кому-нибудь нужно! На Украине большинство граждан голосовало за сохранение СССР. Но им постепенно стали внушать, как хорошо жилось бы на мифическое золотишко Полуботка, если оно достанется исключительно самостийной. Боливар не выдержит двоих. Зачем делиться с клятыми москалями?

Между прочим, на подобную наживку в те же годы поймали русскоязычное большинство Латвии и Эстонии. Сыграв на обыкновенном эгоизме, нашим соотечественникам в Прибалтике сулили житие на острове благополучия. Разумеется, в случае отделения от материка — Союза. И пусть там в РэСеФеСеРе бедствуют, но Прибалтика будет процветать, получив независимость. И ведь поверили! Большинство поверило… И стало в итоге негражданами.

Но вернёмся к гетманскому золоту.

Сочинённое для взрослых в конце концов переходит к детям. Легенда конца восьмидесятых была включена в середине девяностых в «Рассказы по истории Украины» (автор — Виктор Мисан), утверждённые министерством образования этой страны как учебник истории для 5-го класса средней школы. В этом «учебнике» сказано дословно так:

«Согласно завещанию гетмана, забрать вложенные средства мог или сам Полуботок, или его наследники, но только тогда, когда Украина станет свободным государством. По оценкам экономистов, на каждого жителя Украины приходилось бы более 30 кг золота! Так это или нет — должны выяснить историки».

На каких таких экономистов ссылался автор, утверждая, что на каждого жителя Украины приходилось бы почти два пуда золота?

Во-первых, если даже наследство существует и потомки Полуботка, проживающие на территории Украины, когда-нибудь и вернут себе его часть, украинское правительство получит — в виде налога на наследство — лишь малую долю предполагаемой суммы.

Во-вторых, любой школьник, перемножив желанные тридцать кило на пятьдесят миллионов украинцев, выяснит, что Англия «задолжала» Украине полтора миллиарда килограммов золота. Это более чем вдесятеро превышает общие мировые запасы добытого золота. Мировая добыча золота составляет сегодня около двух миллионов килограмм в год. Значит, для полного возврата долга всему миру пришлось бы работать на Украину около семи с половиной веков.

Дело, конечно, не в этих сумасшедших числах. Для уважающего историю человека важно лишь то, что подобной, мягко говоря, некорректной подачей легенд под видом фактов в своё время сознательно заморочили головы народу иллюзией несуществующих прав на мифическое золото и тем самым добились выгодных для себя результатов референдума. Не исключено, что отдельные граждане Украины всё ещё верят этому мифу…

И это лишь один пример из истории современных информационных войн…