Национализм — заразная душевная болезнь

 

 

Очерк политической гигиены

 

Национализм — болезнь, ибо вызван расстройством биологического механизма.

В биологии вид — совокупность всех особей, способных (в соответствующем возрасте) дать при скрещивании жизнеспособное плодовитое потомство. Чтобы не растрачивать силы на бесплодные браки или выращивание бесплодных потомков, эволюция формирует у каждого вида механизм изоляции, ориентированный на самое заметное — поведенческие привычки.

Чем ближе виды, тем резче реакция на различие. Собаки генетически ещё волки (10–15 тысяч лет — не срок для эволюции), но так боятся и ненавидят волков, что скрещиваются уже крайне редко. Трудно найти человека, которого не смешил бы любой жест обезьяны.

Но все люди — единый биологический вид! Отпрыски смешанных браков не менее плодовиты, чем их родители, не менее жизнеспособны. И внешне не хуже. Специалисты по женским фигурам дружно признают самыми изящными латиноамериканских мулаток, объединяющих гены всех трёх основных человеческих рас — негритянской (самой древней), европейской и азиатской.

Если человек считает других людей недостойными себя или вообще нелюдьми, значит, у него что-то не в порядке с механизмом межвидовой изоляции. Мелочи поведения закрывают ему главное — наше всеобщее родство.

Таковы многие примитивные народы. Названия сотен племён в переводе означают просто «человек». Да и мы долго именовали всех окружающих немыми (немцами), а себя говорящими (словянами). Только когда нелепость этого стала очевидна, видный филолог XVII века Лаврентий Тустановский (известный под псевдонимом Зизаний: от «зиза» — род монашеского колпака) замаскировал ошибку предков русским написанием «слАвяне». А в других слОвянских языках она сохранена и по сей день.

Далее. Национализм — болезнь душевная, ибо национальность никак не связана с биологией.

Современные турки на девять десятых — потомки греков, завоёванных свыше шести веков назад крошечным отрядом среднеазиатских кочевников. Но кто признает их греками?

А кто по национальности рождается в смешанных браках? Не зря нацисты всех стран требуют их запрета — смешанные браки противоречат их теориям.

Добрая половина генов болгар — тюркские (от волжских булгар). У русских (включая украинцев) тюркского наследства (от половцев и татар) около четверти, немало родства и финно-угорского. Тем не менее все они — славяне. Как и поляки, вообще с тюрками и финно-уграми почти не взаимодействовавшие.

Славян создало в начале нашей эры бурное смешение балтов (пруссы, ятвяги…) и иранцев (скифы, осетины…) в широкой полосе, опустошённой великим переселением народов. Если национальность заложена в генах — кто мы?

У Николая Второго Александровича Романова лишь один прапрапрадед — русский, а остальные 31 предок того же уровня — немцы (континентальные и скандинавские). Кто рискнёт счесть последнего нашего царя не русским?!

Самые стойкие борцы за чистоту арийской расы — вожди Третьей Германской империи — были похожи на что угодно, только не на стандарт арийской внешности.

После Второй мировой войны в Нидерланды попало множество сирот из Восточной Европы. Всех их усыновили. Сейчас любого из них под лупой не отличить от коренного нидерландца. Те же речь, манеры, вкусы… А что волосы у многих тёмные и нос у кого горбом, у кого картошкой — так коренные тоже разномастные и разноносые.

Национальность — совокупность привычек. Просто многие из них мы приобретаем в детстве столь раннем, что нам самим они кажутся врождёнными.

Но привычка — всегда результат воспитания. И даже если наследуется, то не через рождение, а через воспитание.

Наконец, национализм заразен — ибо легко передаётся другим.

Эволюция человека не завершена. И завершена не будет.

С момента возникновения разума человек может отвечать на вызовы окружающей среды изменениями не себя самого, а этой среды. Вид Homo sapiens ушёл от давления естественного отбора.

Но раз отбор работу над человеком не завершил, все мы несовершенны. И все наши биологические механизмы крайне хрупки и неустойчивы.

Особенно — механизмы, связанные с размножением. Ведь они основаны не столько на физиологии, сколько на привычках. Человек — единственное животное, практикующее все возможные в природе формы брачного поведения. А у скольких это поведение расстроено вообще!

Механизм межвидовой изоляции у человека ломается легко. То отключается вообще, порождая скотоложество. То, наоборот, кольцо изоляции сужается до удушения. И больной на полном серьёзе спрашивает: «А что бы Вы сделали, если бы Ваша дочь вышла замуж за негра? (цыгана? еврея? москаля?.. — ненужное зачеркнуть)».

Механизм изоляции так хрупок, что сломать его легко не только у себя, но и у других. Умелой агитацией можно целые народы уверить в неполноценности — или, наоборот, опасной сверхполноценности — каких-нибудь соседей.

Агитация эта не выдерживает критики. Но наша эволюция не завершена. Все мы ещё настолько животные! Настолько не привыкли поверять инстинкты голосом разума! Даже если эти инстинкты извращены и ложны…

Поэтому национализм заразен. Особо острые его эпидемии человечеству не раз приходилось лечить хирургическим — военным — путём.

 

Язык или диалект