Новое политическое мышление и новые приоритеты внешней политики СССР

 

В начале марта 1985 г. скончался Генеральный секретарь ЦК КПСС К.У. Черненко, и новым главой партии был избран М.С. Горбачев, в результате чего в высшем руководстве состоялась смена политических поколений. Новый лидер партии представлял собой относительно молодое поколение высших руководителей страны, и на первых порах пользовался его поддержкой, сочетавшейся с поддержкой наиболее дальновидных, опытных и ответственных представителей старой партийно‑государственной элиты, которые сами сознавали необходимость кадрового, экономического и научно‑технического обновления страны, оказавшейся в определенном кризисе.

Ясной внешнеполитической программы обновления у М.С. Горбачева и его команды, вероятно, еще не было, но было ясно и то, что он принадлежал к той части высшего политического руководства страны во главе с Ю.В. Андроповым, которая считала, что:

• необходимо отказаться от прежней, крайне жесткой конфронтации с Западом,

• выйти из международной изоляции, в которую СССР попал после начала Афганской войны,

• в обмен на примирение с «империалистами» получить от них доступ к передовым гражданским технологиям и сосредоточиться на решении задач экономической модернизации страны.

А все это, естественно, предполагало проведение более гибкой внешнеполитической линии, чем прежде.

Первые признаки новой внешнеполитической линии стали заметны при прежнем лидере страны, когда в январе 1985 г. СССР и США смогли согласовать вопрос о предмете и целях своих переговоров по космическим и ядерным вооружениям, которые начались в Женеве в марте 1985 г. Это было первым шагом к возобновлению диалога по стратегическим вопросам, прерванного два года назад после известного инцидента с корейским «Боингом». Кроме того, в феврале 1985 г. Советский Союз пошел на беспрецедентный шаг, подписав с МАГАТЭ соглашение о постановке под международный контроль ряда реакторов советских атомных электростанций. В апреле 1985 г. новое советское руководство заявило о введении моратория на принятие ответных мер в связи с размещением американских ракет среднего радиуса действия и крылатых ракет в Европе. Таким образом, Москва стала явно демонстрировать свое горячее желание улучшить отношения с западными странами, и в дипломатических кругах, впервые после продолжительного перерыва, стал активно обсуждаться вопрос о возможном проведении очередной советско‑американской встречи на высшем уровне.

Все европейские союзники США, прежде всего, премьер‑министр Великобритании Маргарет Тэтчер, которая встречалась с М.С. Горбачевым в декабре 1984 г., с нескрываемым облегчением и надеждой встретили перемены во внешней политике Москвы, всячески убеждая американскую администрацию отнестись с большим вниманием к этим переменам. Более того, совсем недавно стало известно, что в одном из личных писем президенту Р. Рейгану британский премьер так отрекомендовала будущего лидера СССР: «Он относительно открыт в своих манерах и умен. Он приветлив и имеет свой шарм и чувство юмора. Я считаю, что он человек, с которым можно иметь дело. Мне он понравился». Конечно, подобного рода «комплименты» делались не просто так, и сейчас удалось установить всю подоплеку этих «комплиментов»: в ходе своей первой встречи с М. Тэтчер, будучи «рядовым» секретарем ЦК, М.С. Горбачев де‑факто слил «потенциальному противнику» ряд секретных карт нашего Генштаба с полной маркировкой советских межконтинентальных баллистических ракет и направлений их главных ударов.

В марте 1985 г. после похорон К.У. Черненко в Кремле состоялись краткие рабочие встречи нового генсека с премьер‑министром Великобритании Маргарет Тэтчер и федеральным канцлером ФРГ Гельмутом Колем, а в мае 1985 г. Москву с официальным визитом посетил премьер‑министр Италии Беттино Кракси. В ходе этих встреч М.С. Горбачев прямо намекнул своим собеседникам, что смена власти в Москве самым позитивным образом скажется и на изменении внешнеполитического курса нового советского руководства.

В июле 1985 г. состоялось еще одно знаковое событие, которое зримо говорило о желании нового советского руководства кардинально изменить свой внешнеполитический курс: на сессии Верховного Совета СССР многолетнего главу советского внешнеполитического ведомства, патриарха советской дипломатии А.А. Громыко, начавшего свою блестящую карьеру еще при И.В. Сталине, сменил мало кому известный первый секретарь ЦК КП Грузии Э.А. Шеварднадзе, который одновременно стал полноправным членом Политбюро ЦК и вошел в число высших политических руководителей страны.

В октябре 1985 г. новый советский лидер отправился с официальным визитом в Париж. Сама эта поездка не преследовала конкретной политической цели, но Москве было важно начать работу по размыванию стойкого стереотипа советской военной угрозы для «цивилизованного» Запада. Поэтому во время пребывания в Париже в своем выступлении на официальном обеде, устроенным президентом Франции Франсуа Миттераном в честь высокого гостя, М.С. Горбачев впервые огласил идею строительства «общего европейского дома», сославшись на высказанную еще президентом Ш. де Голлем мысль о «большой Европе от Атлантики до Урала». Это заявление об «общем европейском доме» было воспринято на Западе с определенным интересом, поскольку, в принципе, оно могло подразумевать революционную по тем временам идею преодоления раскола Европы, хотя понять, что конкретно имел в виду М.С. Горбачев, пока было невозможно. Всем было очевидно и то, что ввиду назначенной на ноябрь 1985 г. встречи М.С. Горбачева с Р. Рейганом в Женеве советской стороне было важно показать Вашингтону готовность европейцев вести диалог с Москвой опережающими темпами по отношению к США.

В ноябре 1985 г. состоялась женевская встреча лидеров СССР и США, положившая начало целой серии советско‑американских саммитов, которые стали регулярно проводиться все последующие годы существования СССР и, в основном, были посвящены вопросам контроля над вооружениями. Поскольку эти саммиты следовали один за другим, де‑факто обе стороны отказались от существовавшей ранее практики длительных, занимавших по несколько лет предварительных проработок соглашений на уровне военных экспертов, как это происходило в 1960–1970‑х гг. Прежде такой практики ведения военно‑политических переговоров никогда не существовало, что красноречиво указывало на молчаливое согласие обеих сторон подчинить военно‑технические вопросы проблемам общеполитического диалога. Советско‑американский саммит в Женеве не принес никаких практических результатов, но именно он позволил начать новый «диалог» двух великих держав, результаты которого всего за пять лет полностью изменили весь миропорядок и положение СССР и США на мировой арене.

В феврале‑марте 1986 г. в Москве состоялся XXVII съезд КПСС, в решениях которого впервые со времен «разрядки» содержались новые оценки международной обстановки, поскольку новое советское руководство:

1) призвало великие державы прийти к общему согласию о неприемлемости ядерной войны как средства решения международных споров;

2) предложило западным партнерам отказаться от попыток добиться силового превосходства над СССР, обещая со своей стороны не стремиться к превосходству над Западом. Эта идея была воплощена в тезисе об «одинаковой безопасности», которая, как говорилось в докладе М.С. Горбачева, должна была прийти на смену прежней концепции «одинаковой опасности», определявшей логику взаимного устрашения на базе доктрины «взаимно гарантированного уничтожения»;

3) впервые за многие годы дало позитивную оценку политики нового китайского руководства и провозгласило линию на улучшение советско‑китайских отношений.

Кроме того, в документах партийного съезда было непривычно мало критики внешнеполитического курса США, государств НАТО и рассуждений о росте опасности возникновения новой мировой войны, да и общая тональность всех его материалов настраивала на режим продуктивного диалога с Западом. Сами по себе решения XXVII съезда не были революционными, поскольку терминологически они во многом походили на материалы XXIV съезда КПСС, легализовавшего разрядку 1970‑х гг. Но, добившись от съезда одобрения своего внешнеполитического курса, новое руководство страны, прежде всего, М.С. Горбачев, Э.А. Шеварднадзе и А.Н. Яковлев, получило легитимную возможность действовать в сфере международных отношений значительно более решительно и смело, не оглядываясь на позицию «консерваторов» в Политбюро. Отталкиваясь от решений партийного съезда, в середине 1987 г. М.С. Горбачев и ряд его ближайших соратников разработали целую систему взаимоувязанных тезисов и положений, образовавших основу того, что затем получило громогласное название концепции «нового политического мышления». В современной исторической литературе существует представление, что автором этой концепции был сам М.С. Горбачев и его новый помощник по международным делам А.С. Черняев, которые оттачивали ее основные положения на крымской даче генсека в Форосе при написании по заказу двух американских издательств знаменитого горбачевского опуса «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира». Это не совсем так, поскольку, по свидетельству ряда осведомленных мемуаристов, в частности, Е.М. Примакова и В.М. Фалина, главным разработчиком новой концепции был новый секретарь ЦК А.Н. Яковлев, в рабочую группу которого входили первый заместитель министра иностранных дел СССР А.Г. Ковалев, председатель правления АПН СССР В.М. Фалин и директор Института США и Канады АН СССР академик Г.А. Арбатов.

В развернутом виде основные положения этой концепции были представлены в речи М.С. Горбачева на сессии Генеральной ассамблеи ООН, произнесенной им в декабре 1988 г., которую сам же генсек назвал «Фултоном наоборот». Содержание новой горбачевской концепции определялось двумя принципиальными положениями.

Во‑первых, она утверждала приоритет общечеловеческих ценностей и их преобладающее значение по отношению к интересам отдельных государств и социальных групп. Советский Союз впервые отказывался от старого тезиса, что в международной политике главенствуют классовые ценности и интересы классовой борьбы во всемирном масштабе. По сути, это означало призыв к деидеологизации международных отношений и разрыв со старой традицией противопоставления Востока и Запада по принципу защиты противоположных классовых интересов.

Во‑вторых, в ряду основных общечеловеческих ценностей главной ценностью провозглашалось идея выживания человечества. Поэтому в центр всех международных отношений помещалась проблема обеспечения мира и избежания мировой ядерной войны. Этот интерес провозглашался всеобщим и объединяющим (синтезирующим) для всех стран мира, независимо от их общественного строя, идеологии, силы, величины и т.д.

Из самой концепции «нового политического мышления» логически вытекали важные установки практической внешней политики СССР, главными из которых были:

1) достижение компромисса с США в вопросах сокращения стратегических вооружений;

2) экономическое и политическое сближение с западноевропейскими странами, в том числе ценой возможных уступок в ключевом вопросе объединения Германии;

3) нормализация межпартийных и межгосударственных отношений с КНР и расширение советско‑китайского сотрудничества;

4) тесное сотрудничество с западными державами в урегулировании региональных конфликтов на Азиатском, Латиноамериканском и Африканском континентах;

5) содействие реформированию политических режимов стран Восточной Европы по образцу и подобию СССР;

6) изменение политики в отношении прав человека и приведение внутреннего законодательства и политической практики СССР в большее соответствие с нормами международного права.

Сразу после выступления на Генеральной Ассамблее ООН М.С. Горбачев направился для встречи с уходящим в отставку президентом Р. Рейганом и новым американским президентом Дж. Бушем, но в этот момент весь мир облетела печальная новость о страшном землетрясении в Армении. Как будто бы сама природа возмутилась горбачевским «анти‑Фултоном» и не желала дальнейшего обсуждения этих новаций, поэтому М.С. Горбачев был вынужден срочно покинуть США, и вылетел в Москву.

В середине декабря 1988 г. президент Дж. Буш провел совещание в узком кругу, в котором приняли участие все ключевые игроки его новой команды – патриарх американской политики Г. Киссинджер, новый госсекретарь Дж. Бейкер и помощник по национальной безопасности Б. Скоукрофт. На этой встрече был обсужден вопрос о том, как реагировать на сделанное М.С. Горбачевым заявление в ООН. С одной стороны, Вашингтон готов был сравнить выступление М.С. Горбачева с «14 пунктами В. Вильсона» и «Атлантической хартией», подписанной в годы Второй мировой войны, но с другой стороны, американцы никак не могли поверить в то, что сделанное М.С. Горбачевым заявление об односторонних уступках СССР является искренним.

После всестороннего обсуждения данной проблемы американцы увидели в этом предложении советского лидера свидетельство того, что «Советский Союз распадается изнутри», поэтому сразу же был поставлен вопрос о том, что нужно делать в ближайшее время, чтобы «вытеснить Советский Союз из Восточной Европы». Бывший госсекретарь Генри Киссинджер «высказался в пользу секретной дипломатии с М.С. Горбачевым» и предложил президенту Дж. Бушу свои услуги в качестве личного эмиссара.

Пока американцы размышляли, как реагировать на заявление М.С. Горбачева, в самом конце декабря 1988 г. состоялось заседание Политбюро, выступая на котором, министр обороны СССР генерал армии Д.Т. Язов заявил, что «во исполнение решения Совета Обороны СССР в Министерстве обороны СССР уже разработаны планы вывода советских войск с территории ГДР, ЧССР, ВНР и ПНР», т.е. ключевых союзников СССР в Европе и во всем социалистическом лагере.

Прекрасно зная об этих настроениях в верхах, в начале 1989 г. американский посол в Москве Дж. Мэтлок направил в Вашингтон секретное послание, в котором с предельным цинизмом заявил, что «нынешний хаос во внутриполитической жизни СССР предоставляет Соединенным Штатам беспрецедентную возможность повлиять на советскую внешнюю и внутреннюю политику. Наши возможности отнюдь не безграничны – мы не можем заставить их отдать нам ключи от своей лавки, но они достаточны, чтобы изменить в нашу пользу баланс интересов по многим ключевым вопросам, при условии, если проявим достаточную мудрость в умелом, последовательном и настойчивом использовании нашего скрытого влияния».

15 января 1989 г. состоялось подписание «Итогового документа» Венской встречи, а уже на следующий день в Москву прилетела делегация Трехсторонней комиссии во главе с Г. Киссинджером, который в тот же день встретился с А.Н. Яковлевым. В ходе состоявшейся беседы эмиссар американского президента открыто потребовал, чтобы СССР во избежание обострения советско‑американских отношений не мешал развитию «естественных» событий в Восточной Европе и гарантировал, что в этом случае его страна не будет угрожать СССР. Затем состоялась встреча Г. Киссинджера с М.С. Горбачевым и А.Ф. Добрыниным, в ходе которой эмиссар американского президента предложил советскому генсеку сделку, смысл которой состоял в том, что американская сторона пойдет на расширение политических контактов с СССР и поможет облегчить бремя его военных расходов путем свертывания гонки вооружений в обмен на перемены в Восточной Европе.

Сразу после завершения этой «тайной вечери» М.С. Горбачев принял всех представителей Трехсторонней комиссии, в частности, Г. Киссинджера, Д. Рокфеллера, У. Хайленда (США), Ж. Бертуена, В. Жискар д' Эстена (Западная Европа) Я. Накасонэ и И. Окавара (Япония). С советской стороны, помимо самого генсека, на этой встрече присутствовал ряд его доверенных лиц, в частности, А.Н. Яковлев, В.А. Медведев, В.М. Фалин, С.Ф. Ахромеев, А.Ф. Добрынин, А.С. Черняев, Г.А. Арбатов и Е.М. Примаков. На протяжении нескольких часов участники этой встречи обсуждали:

• «перспективы вхождения СССР в мировой рынок»,

• «формы участия СССР в мирохозяйственных связях»,

• «правила многостороннего сотрудничества»,

• «условия подключения СССР к деятельности международных экономических организаций» и т.д.

Во время обсуждения этих вопросов представители Трехсторонней комиссии заявили, что при вхождении СССР в мировое сообщество «главные проблемы» для Москвы возникнут в «третьем мире». Поэтому их интересовало то, как Советский Союз будет «разбираться» с этими странами, что дает веское основание предположить, что именно Трехсторонняя комиссия потребовала от Москвы списания долгов стран «третьего мира» в качестве одного из условий вхождения СССР в мировое сообщество. А между тем размер этих самых долгов составлял астрономическую сумму в 150 млрд долларов.

В середине февраля 1989 г. в Белом доме состоялось очередное совещание, посвященное положению дел в СССР, на котором все его участники, включая президента Дж. Буша, госсекретаря Дж. Бейкера и помощника президента по национальной безопасности Б. Скоукрофта, с большим удовлетворением констатировали, что М.С. Горбачев дал согласие на перемены в Восточной Европе, что, в свою очередь, приведет к развалу самого СССР. Сразу после совещания Дж. Буш подписал директиву о конкретных шагах США в отношении СССР.

Тогда же в феврале 1989 г. Дж. Мэтлок направил из Москвы в Вашингтон очередное донесение, в котором говорилось, что «перестройка ведет к демобилизации Советского Союза, поэтому главная проблема не в том, как нам помочь перестройке или М.С. Горбачеву, а в первую очередь в том, как обеспечить интересы Соединенных Штатов... наша задача – служить нашим, а не их интересам. Мы должны стремиться к тому, чтобы побуждать советское руководство к формированию децентрализованной, плюралистической, ориентированной на гражданское производство экономики».

К середине марта 1989 г. пересмотр внешней политики США по отношению к СССР был в основном завершен и оформлен в виде особого документа Совета безопасности при президенте США под названием «NSR‑3». Главная идея этого документа сводилась к следующему: сделать начавшиеся в Советском Союзе реформы необратимыми. Тогда же в марте 1989 г. была подготовлена и директива №23 Совета национальной безопасности, в которой говорилось, что «возможно, мы стоим перед новой эрой и сможем двигаться за пределы сдерживания к новой американской политике, предполагающей интеграцию Советского Союза в международную систему».

В начале апреля 1989 г. в Париже состоялось очередное заседание Трехсторонней комиссии, на котором была специально рассмотрена проблема «Восток―Запад». Сразу после этой встречи новый государственный секретарь Дж. Бейкер отправился в Москву, где в начале мая состоялась его встреча М.С. Горбачевым, в ходе которой была достигнута окончательная договоренность, что Москва не будет противодействовать коренным переменам в Восточной Европе.

В связи с этим обстоятельством особого внимания заслуживает речь М.С. Горбачева, с которой он выступил в начале июля 1989 г. в Страсбурге. Из этого выступления явствует, что к тому времени на высшем уровне уже обсуждалась идея расширения границ объединенной Европы на восток. Полемизируя со сторонниками Европы «от Бреста до Бреста», советский лидер противопоставил ей Европу «от Атлантики до Урала». Речь шла не только о границах «объединенной Европы». Во время встреч с европейскими лидерами затрагивались совершенно разные вопросы, в том числе проблемы архитектуры «общеевропейского дома», методов его строительства и его «меблировки». По признанию самого М.С. Горбачева, самыми плодотворными и весьма масштабными были беседы на эту тему в Москве и Париже с президентом Франции Ф. Миттераном.

К сожалению, сам М.С. Горбачев до сих пор скрывает важные детали всех своих переговоров. По утверждению В.М. Фалина, говоря о желании жить в «общеевропейском доме», генсек вел речь уже не о разных подъездах и общих коммуникациях, а об общем домоуправлении, считая, что «общеевропейский дом» должен представлять собою «европейскую конфедерацию». А вхождение СССР в эту «европейскую конфедерацию», естественно, предполагало ликвидацию «мировой системы социализма», уничтожение советского строя и дезинтеграцию самого СССР.