Крах разрядки и «двойное решение» НАТО

 

Возросшая гибкость военных доктрин и военно‑технические достижения конца 1970‑х гг. предопределили возрастание интереса американских стратегов к идее «управляемых конфликтов» и «ограниченных войн» в соответствии с новой доктриной «контрсилы». Хотя советские аналитики и эксперты военно‑политического профиля признавали обоснованность логики «взаимно гарантированного уничтожения» и доктрины «контрсилы», официально в СССР эти идеи отвергались. Советская военная доктрина не была официально оглашена, а по смыслу официальных высказываний политиков и военных можно было предполагать, что Советский Союз рассчитывает на победу в гипотетическом ядерном конфликте и считает ее в принципе возможной.

В начале 1977 г., сразу после прихода администрации Дж. Картера, в Вашингтоне приобрела популярность идея «окна уязвимости», высказанная известным американским аналитиком П. Нитце, в соответствии с которой Советский Союз обладал превосходством над Соединенными Штатами, и поэтому последним требовалось немедленно принять решительные меры для увеличения способности США осуществлять устрашение Советского Союза. В такой обстановке американский Конгресс принял резолюцию, в соответствии с которой администрация Дж. Картера была обязана при заключении новых соглашений с СССР по контролю над вооружениями добиваться численного равенства всех показателей этих ограничений. Это решение поддержали и американские военные, хотя они вполне сознавали всю его абсурдность с точки зрения доктрины «взаимно гарантированного уничтожения». Логика Пентагона была проста: неравенство количественных показателей в тексте соглашений могло создать у публики впечатление превосходства СССР над США и вызвать нежелательные политические последствия для самой американской администрации.

Несмотря на все трудности советско‑американских переговоров, выработать компромисс все же удалось, и в июне 1979 г. в Вене после пятилетнего перерыва состоялся новый советско‑американский саммит на высшем уровне, на который прибыли Л.И. Брежнев и Дж. Картер. В ходе этой встречи был подписан советско‑американский договор «Об ограничении стратегических вооружений» («ОСВ‑2»), который установил равные предельные уровни средств доставки ядерного оружия. Каждая сторона могла иметь не более 2400 единиц всех трех типов пусковых установок и средств доставки ядерного оружия – МБР, БРПЛ и ТБ, при этом каждая сторона имела право самостоятельно установить численность носителей каждого типа в пределах этой установленной суммы. Кроме того, было согласовано, что к январю 1981 г. общая численность пусковых установок и средств доставки ядерного оружия будет уменьшена до 2250 единиц, а в пределах этих лимитов каждой стороне разрешалось иметь не более 1320 ракет с разделяющейся головной частью (РГЧ). Также обе стороны договорились не увеличивать число боеголовок на имеющихся у них на вооружении типах ракет, что означало согласие США и СССР прекратить гонку вооружений в области производства новых видов РГЧ. Одновременно с этим договором был подписан протокол о запрещении развертывания крылатых ракет наземного и морского базирования с радиусом действия свыше 600 км и установлен запрет на создание мобильных пусковых установок МБР.

Тем временем СССР разместил на европейской части страны новые ракеты среднего радиуса действия, которые на Западе получили название «СС‑20», или «Сатана». В самой Москве этот шаг рассматривали как традиционную плановую замену устаревших ракет соответствующего типа «СС‑4» и «СС‑5». Основной целью советской стороны было нейтрализовать возможную ядерную угрозу, которую могла представлять для СССР американская система передового базирования, в которую входили все ракеты, размещенные на их бомбардировщиках и подводных лодках, дислоцированных в Западной Европе и у побережья СССР. Теоретически эти вооружения считались «оружием театра боевых действий», т.е. оружием «достратегического уровня», но реально эти ракеты могли достигать любой точки европейской части территории СССР, поэтому де‑факто они, конечно, представляли «стратегическую угрозу» для него. Помимо американской системы передового базирования, потенциальную угрозу для СССР могли представлять «независимые» военные потенциалы Франции и Великобритании, которые не были предметом советско‑американских переговоров, хотя советское руководство считало, что их тоже следует принимать в расчет при оценке соотношения сил между СССР и Западом.

Информация о размещении новых советских ракет вызвала тревогу в западноевропейских столицах. И в США, и в Западной Европе Москву больше порицали за нарушение политического статус‑кво, чем за слом военно‑стратегической стабильности, которого, как понимали эксперты и высшие руководители стран НАТО, на самом деле не произошло. СССР вновь стали обвинять в экспансионизме и намерении оторвать европейские страны от США посредством ядерного шантажа и запугивания. В этой ситуации на очередной сессии Совета НАТО, состоявшейся в Брюсселе в декабре 1979 г., было принято так называемое «двойное решение», предполагавшее размещение на территории европейских стран НАТО новых американских ракет среднего радиуса действия «Першинг‑2» и одновременное продолжение переговоров с Москвой с целью найти компромисс по вопросам стратегической обстановки в Европе.

Строго говоря, размещение новых американских ракет тоже было частью плановой модернизации американского военного присутствия в Европе, но рост противоречий между СССР и Западом придал этому процессу вид встречной эскалации противостояния. По мнению ряда современных авторов (А. Фурсенко, М. Наринский, А. Богатуров), крах «политики разрядки» был предопределен тремя главными причинами:

1) отходом СССР от принципа статус‑кво в периферийных зонах, в частности, на Африканском континенте и в Афганистане;

2) созданием по инициативе США тройственной антисоветской коалиции на Дальнем Востоке;

3) возобновлением прежней «идеологической войны» двух систем, в основу которой была положена пресловутая доктрина «прав человека».

 

14. Эскалация конфликтов на Среднем Востоке в рубеже 1970―1980‑х гг.

 

Относительно удачные действия американской дипломатии на Дальнем Востоке были перечеркнуты потерями, которые США понесли на Среднем Востоке. В качестве главного партнера Вашингтона в этой части мира традиционно выступал Иран, где существовал авторитарный режим шаха Мохаммеда Реза Пехлеви. Вашингтон и Лондон, считая Иран своим стратегическим союзником в регионе, поощряли правительство шаха в его намерении играть ведущую роль в зоне Персидского залива. И хотя администрация Дж. Картера не одобряла репрессивной политики шаха внутри страны, в Вашингтоне ценили партнерство с Тегераном, особенно после того, как возникла реальная угроза применения «нефтяного оружия» арабскими странами в период очередного военного конфликта с Израилем.

В начале января 1979 г. совершенно неожиданно для Вашингтона в Тегеране произошла так называемая исламская революция, в результате которой к власти пришло правительство великого аятоллы имама Р. Хомейни, которое в апреле 1979 г. официально провозгласило создание Исламской Республики Иран. В ноябре 1979 г. иранские студенты ворвались на территорию посольства США и захватили в качестве заложников более 50 американских дипломатов, потребовав от Вашингтона выдачи шаха М.Р. Пехлеви, находившегося на территории США. В ответ на эти действия иранской стороны президент Дж. Картер в апреле 1980 г. объявил о разрыве дипломатических отношений с Ираном и ввел экономические санкции против Тегерана, наложив запрет на импорт иранской нефти и объявив о замораживании всех иранских активов в американских банках на сумму в 12 млрд долларов. В мае 1980 г. к санкциям против Ирана присоединились все страны европейского сообщества. События в Тегеране породили так называемый второй «нефтяной шок», связанный с опасениями прекращения экспорта иранской нефти на мировой рынок, в результате чего цена на нефть взлетела с 12–13 до 40–45 долларов за баррель сырой нефти.

На рубеже 1970―1980‑х гг. ситуация на международной арене достигла еще большего накала в результате нестабильного положения в Афганистане, который потрясали перманентные политические кризисы. Ситуация в стране еще больше обострилась, когда в июле 1973 г. в Кабуле произошел государственный переворот, в результате которого от власти был отстранен король Захир‑шах и Афганистан был объявлен республикой, которую возглавил кузен низложенного монарха Мохаммед Дауд. Новый афганский режим был вскоре признан всем мировым сообществом, в том числе и Москвой, поскольку генерал М. Дауд был давно известен советскому руководству, когда в 1953―1963 гг. занимал должности премьер‑министра и министра национальной обороны страны.

В отношениях со всеми великими державами новое афганское руководство продолжило прежнюю политику балансирования, не отдавая предпочтения ни одной из них. Тем не менее, Москва стала активно наращивать экономическую и военную помощь Кабулу, расширяя свое влияние в афганской армии и оказывая негласную поддержку Народно‑демократической партии Афганистана (НДПА), которую возглавляли лидеры двух противостоящих друг другу фракций – «Хальк» во главе Н.М. Тараки и «Парчам» во главе с Б. Кармалем.

В апреле 1978 г. армейские офицеры во главе с майором А. Ватанджаром совершили новый государственный переворот, в ходе которого М. Дауд и ряд министров его правительства были убиты. Власть в Кабуле перешла к руководству НДПА, объявившего эти события «национально‑демократической» Саурской революцией, и страна была провозглашена Демократической Республикой Афганистан (ДРА). Высшим органом ДРА стал Революционный Совет во главе с генеральным секретарем ЦК НДПА Нуром Мохаммедом Тараки.

Отношения с Советским Союзом, основанные на принципах «братства и революционной солидарности», были провозглашены приоритетом во внешней политике ДРА. Впервые месяцы после апрельской революции между Москвой и Кабулом была заключена серия соглашений и контрактов в разных областях социально‑экономического, культурного и военно‑политического сотрудничества, и в страну прибыли многочисленные советники из СССР. Союзнический характер советско‑афганских отношений был закреплен договором «О дружбе, добрососедстве и сотрудничестве» сроком на двадцать лет, который был подписан Н.М. Тараки и Л.И. Брежневым в декабре 1978 г. в Москве. Помимо традиционных сфер партнерских отношений, этот договор предусматривал и военное сотрудничество двух стран, однако конкретно не оговаривал возможности размещения вооруженных сил одной страны на территории другой. Следует подчеркнуть тот факт, что Н.М. Тараки неоднократно просил высшее советское руководство в лице Л.И. Брежнева и А.Н. Косыгина помимо многократного увеличения военно‑технической помощи направить в его страну контингент советских войск, однако каждый раз получал категорический отказ.

В сентябре 1979 г. в НДПА произошел очередной раскол, в результате которого произошел государственный переворот: Н.М. Тараки был отстранен от власти, а затем убит, и новым председателем Революционного Совета стал организатор этого переворота премьер‑министр Хафизулла Амин. Новый глава ДРА, будучи жестоким и предельно циничным политиком, вскоре развязал в стране настоящий «революционный» террор и стал тайно заигрывать с эмиссарами ЦРУ. Правительство в Кабуле стало быстро терять свое влияние в провинциях, власть в которых начала стремительно переходить под контроль вождей местных кланов и племен, которые сформировали собственные вооруженные отряды, способные оказывать достойное сопротивление правительственным войскам. Уже к концу 1979 г. антиправительственная оппозиция, выступавшая под традиционными исламскими лозунгами, контролировала 18 из 26 провинций страны. Более того, возникла вполне реальная угроза падения кабульского правительства и превращение Афганистана в один из военных плацдармов США, находящегося на границах СССР.

В этой ситуации так называемый правящий «триумвират», в состав которого входили три самых влиятельных члена Политбюро ЦК – председатель КГБ СССР Ю.В. Андропов, министр обороны СССР Д.Ф. Устинов и министр иностранных дел СССР А.А. Громыко, приняли решение о вводе ограниченного контингента советских войск в Афганистан. И хотя ряд высокопоставленных военных, в частности, начальник Генерального штаба маршал Н.В. Огарков, начальник Главного оперативного управления Генштаба генерал армии В.И. Варенников и главком Сухопутных войск генерал армии И.Г. Павловский в категорической форме возражали против ввода войск в Афганистан, всесильный «триумвират» смог убедить Л.И. Брежнева принять их сторону.

 

15. Первый период Афганской войны (1979―1982) и ее последствия

 

14 декабря 1979 г. на заседании Политбюро ЦК под председательством Л.И. Брежнева было принято решение о вводе на территорию Афганистана ограниченного контингента советских войск, костяк которого должны были составить части и соединения 40‑й общевойсковой армии Туркестанского военного округа, которым командовал генерал‑полковник Ю.П. Максимов. Во исполнение принятого решения уже в конце декабря 1979 г. в Афганистан прибыл 154‑й («мусульманский») батальон 15‑й ОБР спецназа ГРУ, руководимый майором Х.Т. Халбаевым, а затем осуществлен ввод первого эшелона войск 40‑й армии под командованием генерал‑лейтенанта Ю.В. Тухаринова.

27 декабря 1979 г. бойцы спецназа КГБ СССР (группа «Альфа») под руководством полковника Г.И. Бояринова в ходе молниеносной операции «Шторм» штурмом взяли президентский дворец, уничтожили президента X. Амина и привезли с собой нового руководителя страны Бабрака Кармаля, который стал новым генеральным секретарем ЦК НДПА и президентом ДРА.

В январе―марте 1980 г. части 103‑й гвардейской воздушно‑десантной дивизии под командованием генерал‑майора И.Ф. Рябченко подавили антиправительственные мятежи регулярных афганских войск в Кабуле, Нахрине и Асмаре. В результате этих событий в апреле 1980 г. Конгресс США санкционировал «прямую и открытую помощь» афганской антикабульской оппозиции, которая начала активно создавать собственные базы боевиков во всех уголках страны.

В апреле ― августе 1980 г. части 201‑й мотострелковой дивизии под командованием полковника В.А. Степанова провели три крупных войсковых операций в провинции Кунар, Панджшерском и Машхадском ущельях, где нанесли ряд крупных поражений отрядам лидера «северного альянса» Ахмад Шаха Масуда, однако полностью взять под контроль ситуацию на севере Афганистана им не удалось. В этой ситуации в сентябре 1980 г. новым командующим 40‑й армии был назначен генерал‑лейтенант Б.И. Ткач, на долю которого пришлись и разработка первых крупных общевойсковых операций, и полноценное обустройство наших войск на всей территории сопредельной страны.

В апреле ― июне 1981 г. части и соединения 201‑й мотострелковой дивизии полковника В.А. Дрюнова и 66‑й мотострелковой дивизии полковника О.Е. Смирнова успешно провели новую Панджшерскую операцию в провинции Парван и Джелалабадскую операцию в провинции Нангархар, где в труднодоступном районе афгано‑пакистанской границы взяли штурмом крупный укрепленный район моджахедов Тора‑Бора. В декабре 1981 г. советские и афганские войска под руководством начальника штаба 40‑й армии генерал‑майора Н.Г. Тер‑Григоряна разгромили базовый лагерь оппозиции в ущелье Дарзаб в провинции Джаузджан. Однако общая ситуация в Афганистане продолжала стремительно ухудшаться.

Весь 1982 г. на территории страны шли тяжелые бои с отрядами афганских моджахедов в провинциях Кандагар, Парван и Каписа. Советские войска вынуждены были вновь проводить две крупных операции в Панджшерском ущелье, однако реального улучшения ситуации не произошло. Центральное афганское правительство по‑прежнему контролировало только Кабул и еще ряд крупных городов страны, в частности, Герат, Кандагар и Джелалабад, но большая часть Афганистана находилась под контролем отрядов антикабульских моджахедов. В создавшейся ситуации в ноябре 1982 г. в Москве прошли первые переговоры нового Генерального секретаря ЦК КПСС Ю.В. Андропова с президентом Пакистана М. Зия‑уль‑Хаком, от исхода которых во многом зависел вопрос афганского урегулирования. Как и ожидалось, они завершились полным провалом.

Вмешательство СССР в афганский конфликт вызвало всеобщее осуждение со стороны руководства США, Китая и государств Западной Европы. С резким осуждением Москвы выступили и руководители всех ведущих западноевропейских коммунистических партий. Самым серьезным последствием афганских событий стало резкое обострение всей международной обстановки. Вашингтон стал подозревать, что Советский Союз готовится к прорыву в район Персидского залива, чтобы установить полный контроль над его богатейшими нефтяными ресурсами. Поэтому в начале января 1980 г. президент Дж. Картер направил обращение в Сенат США с просьбой снять с ратификации подписанный в Вене советско‑американский договор ОСВ‑2, который так никогда и не был ратифицирован. Одновременно американская администрация официально заявила, что будет оставаться в пределах ограничений, согласованных в Вене, если Советский Союз будет следовать ее примеру. В результате этого острота конфликта была немного сглажена, однако прежней «политике разрядки» пришел конец, и напряженность в советско‑американских отношениях стала нарастать как снежный ком.

В конце января 1980 г. Дж. Картер выступил с ежегодным посланием «О положении страны», в котором провозгласил новую внешнеполитическую доктрину США, в которой регион Персидского залива был объявлен зоной особых интересов США, ради защиты которых Вашингтон был готов пойти на применение вооруженной силы. Поэтому в соответствии с «доктриной Картера» попытки любой державы установить свой контроль над этим регионом были заранее объявлены посягательством на стратегические интересы США. Идеологом этой доктрины вновь стал З. Бжезинский, который сумел убедить президента Дж. Картера в том, что советское руководство формирует в Центральной Азии «антиамериканскую ось» в составе СССР – Индия – Афганистан, и предлагал создать «антисоветскую ось» в составе США – Пакистан – Китай – Саудовская Аравия. Принятие этой внешнеполитической доктрины привело к резкому размежеванию между З. Бжезинским и С. Вэнсом, который по‑прежнему считал основным приоритетом США сохранение конструктивных отношений с СССР, что, в конце концов, привело к его отставке, которая произошла в апреле 1980 г.

Реагируя на афганские события, Вашингтон произвел изменения и в своем подходе к основным военно‑политическим вопросам мировой политики. В частности, в июле 1980 г. в секретной президентской директиве №59 были изложены основные положения «новой ядерной стратегии» США, смысл которой состоял в возвращении к старому представлению о возможности одержать победу в ядерной войне. В этой директиве акцентировалась старая идея превентивного удара, которая в новой упаковке должна была стать ключевым элементом доктрины «гибкого реагирования».

Руководства СССР и США искаженно представляли себе намерения противоположной стороны. Американская администрация считала, что вторжение в Афганистан означало выбор Москвы в пользу глобальной конфронтации. А советское руководство было абсолютно уверено в том, что афганские события, имевшие сугубо второстепенное, региональное значение, служили для Вашингтона лишь удобным предлогом для возобновления глобальной гонки вооружений, к которой он всегда тайно стремился.

Среди ведущих стран‑участниц НАТО отсутствовало единство оценок в данном вопросе. В частности, руководства Франции и Италии не считали вмешательство Москвы в Афганистан событием мирового порядка и считали продолжение «политики разрядки» куда более важным направлением международного сотрудничества, чем конфронтация между СССР и США. Однако Дж. Картер постоянно предостерегал своих европейских союзников против «ошибочной веры в разрядку» и попыток сохранить с Москвой конструктивные отношения.

 

16. Конфликты внутри зон влияния сверхдержав на рубеже 1970―1980‑х гг.

 

На рубеже 1970–1980‑х гг. резко обострилась внутриполитическая ситуация в одной из ведущих стран социалистического лагеря – Польше, которая стала удобным полигоном для удара по всей социалистической системе. Ситуация в стране осложнилась и таким неординарным внешним обстоятельством, как избрание в октябре 1978 г. на римский престол польского кардинала Кароля Войтылы, принявшего после интронизации имя Иоанн Павел II. Новый римский первосвященник стал уделять особое внимание положению католической церкви во всех странах социалистического лагеря, прежде всего, в самой Польше. Поэтому его визит на родину, состоявшийся в июне 1979 г., способствовал консолидации всех антиправительственных сил в стране. Одновременно под влиянием неустанных выступлений римского понтифика стал быстро возрастать и интерес международного общественного мнения к тому, что происходит в этой стране. Более того, его призывы поддержать польскую оппозицию встретили самый горячий отклик у этнического поляка З. Бжезинского, который занимал ключевую позицию в администрации Дж. Картера и сохранил свое влияние на американскую политику и после прихода к власти новой республиканской администрации во главе с президентом Р. Рейганом, победившим на президентских выборах в ноябре 1980 г.

Польша традиционно была не самой благополучной страной «социалистического лагеря», поскольку в политике первого секретаря ЦК ПОРП Владислава Гомулки, руководившего страной с 1956 г., заметно усилились консервативные тенденции, которые вошли в хронический конфликт высшего партийного руководства с польской интеллигенцией, католическим духовенством и молодежью. Поэтому в декабре 1970 г., после массовых антиправительственных выступлений, по «рекомендации» Москвы В. Гомулка был заменен на посту первого секретаря ЦК ПОРП Эдвардом Гереком.

В основу нового курса польское политическое руководство положило идею модернизации своей экономики за счет крупных зарубежных инвестиций, что в конечном итоге нанесло сокрушительный удар по всей польской экономике, поскольку по объему внешнего долга Польша намного опередила все страны социалистического лагеря. В августе 1980 г. в портовых городах балтийского побережья, прежде всего, в Гданьске прошла мощная волна забастовок, в ходе которых бастующие рабочие выдвинули требование создать независимые профсоюзы. Руководство ЦК ПОРП не рискнуло применить против забастовщиков военную силу, поэтому в конце августа 1980 г. в Гданьске было подписано беспрецедентное для всего социалистического лагеря соглашение, по которому правительство признало право рабочих на забастовки и создание независимых профсоюзов. В свою очередь лидеры оппозиции признали руководящую роль ПОРП и все международные обязательства Польши, в том числе в рамках ОВД. Подписание этого соглашения открыло путь к формированию нового профсоюзного объединения «Солидарность» во главе с судовым электриком Лехом Валенсой, которое вскоре превратилось в мощное общественно‑политическое движение, способное соперничать с правящей ПОРП.

Конечно, ситуация в Польше серьезно беспокоила советское политическое руководство, однако учитывая «уроки пражской весны», Москва не желала повторения прежних ошибок. В сентябре 1980 г. Э. Герек был отправлен в отставку, и новым руководителем ЦК ПОРП стал Станислав Каня, который до этого в качестве члена Политбюро курировал органы государственной безопасности страны. Кроме того, в ноябре―декабре 1980 г. у границ Польши были проведены масштабные военные учения стран Варшавского договора, что многие эксперты и политики расценили как угрожающий сигнал польской оппозиции в случае дальнейшего обострения ситуации в стране.

В феврале 1981 г. было решено вновь укрепить польское политическое руководство, поскольку С. Каня стал сильно злоупотреблять алкоголем. Поэтому новым премьер‑министром страны был назначен министр национальной обороны генерал армии Войцех Ярузельский, который в октябре 1981 г., сменив С. Каню на посту первого секретаря ЦК ПОРП, сосредоточил в своих руках всю полноту партийно‑государственной власти в стране. В ноябре 1981 г. в Варшаве произошли столкновения оппозиции с полицией и, опасаясь перерастания этого конфликта в более острые формы противостояния, в декабре 1981 г. В. Ярузельский ввел военное положение в стране и образовал Военный совет национального спасения. Деятельность «Солидарности» и всех остальных оппозиционных групп, активно спонсируемых Ватиканом и Вашингтоном, была запрещена, а их лидеры интернированы за пределы страны.

Не все в порядке было и в зоне влияния США, поскольку помимо потери Ирана новые острые проблемы возникли и в традиционной зоне их влияния – в Центральной Америке, где резко обострилась ситуация в Никарагуа. С 1934 г. этой небольшой страной правил диктаторский клан семейства Сомоса, которому традиционно противостояли две структуры – Союз демократического освобождения (СДО) во главе с Педро Чаморро и Сандинистский фронт национального освобождения (СФНО), лидером которого был Даниэль Ортега.

В июле 1979 г. на волне мощных антиправительственных волнений и военных успехов сандинистов диктатор А.Д. Самоса бежал из страны, где было создано временное военное коалиционное правительство, в которое вошли представители обеих оппозиционных сил. В 1980 г. правительственная коалиция распалась, и в стране стал формироваться новый гражданский конфликт, который вскоре вылился в вооруженное сопротивление правительству Д. Ортеги так называемых отрядов «контрас», которых активно поддерживали США. В ответ на эти действия американской стороны никарагуанскому правительству стали оказывать активную помощь СССР и Куба. Вскоре в этот конфликт оказались втянуты соседние Сальвадор и Гондурас, и в результате гражданское противостояние в одной из стран Центральной Америки постепенно переросло в новое глобальное соперничество СССР и США.

 

17. Внешнеполитическая стратегия СССР и США в первой половине 1980‑х гг.

 

В начале 1980‑х гг. новый конфликт двух сверхдержав определялся соперничеством за глобальное лидерство в мире. Обе страны стремились к установлению преобладающего влияния на международные дела и, сознавая это, властные элиты обоих государств всячески старались приписать сопернику самые зловещие намерения, чтобы отвлечь внимание от проявлений собственного экспансионизма. Если в 1970‑х гг. США проявляли в международных делах относительную сдержанность, то к началу 1980‑х гг. пораженческий «вьетнамский синдром» начал здорово ослабевать и американские лидеры стали возвращаться к традиционным версиям борьбы за утверждение своего господства.

Советское руководство, давно отказавшись от концепции «мировой революции», встало на позиции доктрины «социалистического интернационализма», которая оставалась основой внешней политики СССР в отношении социалистических стран. Кроме того, в идейном арсенале КПСС имелась доктрина «солидарности с борьбой народов за свое социальное и национальное освобождение», которая позволяла обосновать возможность вмешательства СССР в любой региональный конфликт, где наблюдались очевидные признаки освободительных движений, межэтнических и социальных конфликтов. При этом идеологи КПСС, отбросив давнюю доктрину «саморазрушения капитализма» под давлением «внутренних противоречий» и обострения «классовых битв», переключились на периферийную стратегию ограничения влияния капитализма в окраинных регионах мира.

Идеология внешней политики США в эти годы стала приобретать характер либерального экспансионизма. Терминологически американские политики оставались в рамках прежних постулатов о «защите свободы, демократии и американских ценностей» от «посягательств безбожных коммунистов», но в реальности это означало фронтальное противостояние советскому влиянию по всем окраинным зонам международной системы. Американское руководство понимало «защиту интересов свободы и демократии» как «передовое базирование», «превентивную стратегию» и «активную оборону», поэтому идеология американской внешней политики позволяла обосновать необходимость своего вмешательства за рубежом с такой же легкостью, как и советская доктрина.

Ряд самых влиятельных членов советского политического руководства, прежде всего, министр обороны СССР маршал Д.Ф. Устинов и стоящий за его спиной советский ВПК, пытались отстоять лидерские амбиции страны посредством опоры на экстенсивное наращивание силового потенциала и создание новых видов вооружений, поглощавших огромные средства государственного бюджета страны. В стране был создан колоссальный потенциал вооружений, многократно перекрывавший реальные потребности устрашения Соединенных Штатов, но средства на военные цели продолжали расходоваться во все возрастающих масштабах. При этом финансирование гражданских отраслей постоянно отставало и не хватало инвестиций на обновление технологической базы остального промышленного комплекса страны во всем, что не касалось военных производств.

Соединенные Штаты стремились вырваться на позиции мирового лидера иным путем. Они сделали основную ставку на свое не утраченное технологическое превосходство и на изматывание СССР через провоцирование его на постоянное увеличение своих военных расходов. Соединенные Штаты тоже не отказались от наращивания своих вооружений, но, обладая более мощной экономикой, они могли позволить себе более сбалансированное распределение бюджетных средств между отраслями военного и гражданского назначений.

В декабре 1981 г. новая американская администрация президента Рональда Рейгана объявила о введении дополнительных санкций против СССР из‑за поддержки им «репрессивной политики руководства Польши». В частности, были закрыта советская закупочная комиссия в Нью‑Йорке, прекращены поставки нефтегазового оборудования, прекращена выдача лицензий на продажу электронно‑вычислительной техники, отсрочены переговоры по новому долгосрочному соглашению по зерну, было отказано в возобновлении соглашений по энергетике, научно‑техническому сотрудничеству и космосу, а также пересмотрены все соглашения по двустороннему обмену.

Западноевропейские, главным образом, германские и японские компании были очень недовольны американскими санкциями против СССР, и американской администрации пришлось оказывать жесткое давление на своих политических партнеров, чтобы заставить их действовать в русле американской политики. Особенно сильно были раздражены те европейские корпорации, которые были связаны с импортом советских энергоресурсов и совместно работали с советской стороной над проектом «газ в обмен на трубы», в соответствии с которым они должны были поставить в Советский Союз трубы большого диаметра для транспортировки газа, а СССР – построить из них газопровод от западносибирских месторождений до территории ФРГ.

Будучи хорошо осведомленной об экономических трудностях в СССР, американская администрация стремилась усилить давление на Советский Союз, и в феврале 1985 г. президент Р. Рейган, переизбранный на новый срок, провозгласил новую «доктрину неоглобализма», смысл которой состоял в намерении отказаться от всех самоограничений, которые США налагали на свою политику в отношении «коммунистических стран». По сути, Р. Рейган предлагал американской элите вернуться к проведению подлинно глобальной политики, что в его интерпретации означало готовность США противостоять «мировому коммунизму» одновременно в любой точке мира.

 

18. Новый виток гонки вооружений в начале 1980‑х гг.

 

Новый президент США Р. Рейган, порицавший в ходе избирательной компании своих оппонентов демократов за слишком большое внимание к Советскому Союзу, считал, что главной внешнеполитической задачей США должно стать изживание «вьетнамского синдрома сдержанности» в военно‑политических вопросах и возврат к проведению напористой внешней политики времен Г. Трумэна и Д. Эйзенхауэра. Президент Р. Рейган всерьез намеревался сломать стратегическое равновесие с СССР и изменить соотношение сил в пользу США, что неизбежно выводило обе сверхдержавы на новый виток гонки вооружений – на более высоком технологическом уровне, который могли себе позволить США, «прорвавшись» в предшествующие годы на новый этап научно‑технического прогресса.

Более того, как установили некоторые историки (В. Крашенинникова), в Совете национальной безопасности США, который в январе 1982 г. возглавил личный друг президента Уильям Кларк, была создана особая секретная группа в составе 12 человек, о существовании которой даже не подозревали вице‑президент США Джордж Буш и госсекретари Александр Хейг и Джордж Шульц. Будучи религиозным фанатиком‑пресвитерианцем и ультраправым консерватором, Р. Рейган был абсолютно убежден, что его историческая миссия состоит в разрушении СССР. Поэтому он собрал в этой группе команду настоящих «политических головорезов», которым поставил вполне конкретную задачу по составлению комплексного плана уничтожения СССР, включавшего в себя принципиально новые экономические, военные, информационные и психологические аспекты «холодной войны». В скорее такой план, включавший в себя обвал мировых цен на нефть, срыв советско‑европейских энергетических проектов, новую гонку вооружений посредством программы «звездных войн» и т.д., был представлен президенту и одобрен им.

Новая республиканская администрация объявила 1970‑е гг. «десятилетием бездействия», а политику разрядки – политикой с «односторонним движением». В отличие от прежней республиканской администрации Р. Никсона, которая считала паритет между СССР и США нежелательным, но неизбежным, администрация Р. Рейгана взяла откровенный курс на завоевание военно‑силового превосходства. Однако, не желая портить отношения с европейскими партнерами, администрация Р. Рейгана вынуждена была возобновить переговорный процесс.

Наиболее острой проблемой международной безопасности, доставшейся республиканцам в наследство от демократов, было предстоящее в 1983 г. размещение американских ракет средней дальности (РСД) «Першинг‑2» и крылатых ракет наземного базирования (КРНБ) в Западной Европе. Хотя соответствующее решение было принято странами НАТО еще в 1979 г., руководители западных держав испытывали определенные страхи в связи с предстоящим осуществлением этого решения, поскольку не знали, насколько бурной может быть ответная реакция Москвы.

В ноябре 1981 г. президент Р. Рейган выступил с предложением ограничить ядерные вооружения в Европе посредством принятия так называемого «нулевого варианта», в соответствии с которым США должны были отказаться от размещения ракет «Першинг‑2» и крылатых ракет (КРНБ), а СССР – демонтировать размещенные в Европе новые ракеты СС‑20 и старые ракеты СС‑4 и СС‑5. В ответ советское руководство выступило с контрпредложениями. В марте 1982 г. на Всесоюзном съезде профсоюзов Л.И. Брежнев заявил о решении советского правительства ввести в одностороннем порядке мораторий на развертывание ядерных вооружений средней дальности в европейской части СССР. Этот мораторий должен был действовать до достижения соответствующего соглашения с США или до того момента, когда Вашингтон перейдет к практической подготовке развертывания в Европе ракет «Першинг‑2» и крылатых ракет (КРНБ).

В 1981―1983 гг. при участии СССР и США сложились четыре основных переговорных блока по вопросам ограничения вооружений, но работа в рамках этой переговорной сист<