Развитие политической ситуации летом 1991 г.

 

Демократическая оппозиция, желая вывести Б.Н. Ельцина из‑под контроля народных депутатов РСФСР, организовала прямые президентские выборы, в которых приняли участие шесть человек, в том числе сам Б.Н. Ельцин, отставной союзный премьер Н.И. Рыжков, член Совета безопасности СССР В.В. Бакатин, командующий Приволжско‑Уральским военным округом генерал‑полковник А.М. Макашев, председатель Кемеровского областного Совета A. Г. Тулеев и лидер оппозиционной Либерально‑демократической партии СССР B.В. Жириновский.

В ходе состоявшихся 12 июня 1991 г. выборов президента РСФСР победу в первом туре одержал Б.Н. Ельцин, набравший чуть более 57% голосов, второе место занял Н.И. Рыжков, за которого проголосовало почти 17% избирателей, и совершенно неожиданно для всех на третье место вышел В.В. Жириновский, получивший поддержку почти 8% российских граждан. По личному признанию В.В. Жириновского, которое он сделал автору этой книги, никакой финансовой поддержки от власти он не получил, но по «рекомендации» сотрудников Лубянки следовал буквально по пятам ельцинского маршрута и проводил анти‑митинги против «демократов».

Одновременно с выборами российского президента в Москве и Ленинграде состоялись выборы глав городских администраций – мэров этих двух крупнейших городов, в ходе которых победу одержали два наиболее ярких лидера «оппозиционной» МДГ Г.Х. Попов и А.А. Собчак, которые уже возглавляли городские Советы Москвы и Ленинграда.

Не дожидаясь официального подведения итогов выборов, Б.Н. Ельцин сразу же отправился в США, где ему была назначена встреча с президентом Дж. Бушем. Накануне его приезда Палата представителей Конгресса США одобрила проект закона об иностранной помощи на новый финансовый год, в котором речь шла об оказании этой помощи только отдельным советским республикам и «демократическим организациям». Более того, тогда же американские конгрессмены сходу приняли поправку, запрещавшую «направлять американскую помощь центральному советскому правительству», что фактически стало «вотумом недоверия» М.С. Горбачеву и открытой демонстрацией курса на дезинтеграцию СССР.

В то же время в Москве состоялось заседание Верховного Совета СССР, на котором премьер‑министр В.С. Павлов потребовал от союзных депутатов предоставления правительству чрезвычайных полномочий и получил поддержку руководителей всех силовых структур – В.А. Крючкова, Д.Т. Язова и Б.К. Пуго. «Демократическая пресса» тут же подняла невообразимый вой по поводу надвигающейся диктатуры, а московский мэр Г.Х. Попов даже успел сбегать в американское посольство, где, по его словам, «предотвратил государственный переворот», затеянный за спиной М.С. Горбачева союзным премьером и силовиками.

По утверждению ряда современных авторов (А. Островский), это заседание Верховного Совета СССР было инициировано и организовано самим М.С. Горбачевым, как некая демонстрация возможного возвращения «холодной войны», и была сознательно приурочена к встрече Б.Н. Ельцина с Дж. Бушем. Испугавшись реакции «демократической прессы», он по традиции дал «задний ход», и на следующий день, явившись в союзный парламент, дезавуировал «просьбу» премьера и силовиков.

В июле 1991 г. небольшая группа патриотически настроенных деятелей русской культуры, военных и политиков, среди которых были член Политбюро ЦК КП РСФСР Г.А. Зюганов, заместитель министра обороны СССР генерал армии В.И. Варенников, заместитель министра внутренних дел генерал‑полковник Б.В. Громов, выдающиеся русские писатели Ю.В. Бондарев, В.Г. Распутин и А.А. Проханов, народный художник СССР В.М. Клыков и народная артистка СССР Л.Г. Зыкина обратились со знаменитым «Словом к народу», в котором выразили свою нескончаемую боль по поводу того, что «лукавые и велеречивые властители, умные и хитрые отступники, жадные и богатые стяжатели» ведут дело к погибели великого государства. Они призвали всех граждан страны встать на защиту своего Отечества, однако их пламенный и горестный призыв остался «гласом вопиющего в пустыне».

В конце июля 1991 г. состоялся очередной Пленум ЦК, который был созван буквально через несколько дней после ельцинского указа о ликвидации всех производственных партийных комитетов на всей территории республики. Можно было бы ожидать, что члены ЦК хоть каким‑то образом отреагирует на указ российского президента и дадут соответствующие директивы на сей счет. На удивление многих, Пленум ЦК ограничился только рассмотрением проекта новой программы партии. По мнению ряда авторов (Р. Пихоя, А. Островский), это было связано с тем, что накануне открытия Пленума ЦК состоялась встреча А.И. Вольского с Ю.А. Прокофьевым, который поставил его в известность о том, что если «консервативная оппозиция» вновь попробует поднять вопрос о доверии генсеку, то его сторонники обратятся за поддержкой к партии, что неизбежно поведет к ее расколу. В связи с этим оппозиция решила отложить решающее сражение на осень, когда предполагалось созвать внеочередной партийный съезд. Не отреагировал Пленум ЦК и еще на один жизненно важный вопрос – о судьбе союзного государства, хотя в середине июня 1991 г. подготовительный комитет завершил работу над проектом Союзного договора и направил его для обсуждения в Верховные Советы всех союзных республик.

Подошел к концу и так называемый «новоогаревский процесс», шедший по формуле «9+1», в результате которого союзный центр в лице президента М.С. Горбачева и девять союзных республик в лице их руководителей: Б.Н. Ельцина (Россия), Л.М. Кравчука (Украина), Н.И. Дементея (Белоруссия), Н.А. Назарбаева (Казахстан), А.А. Акаева (Киргизия), И.А. Каримова (Узбекистан), К.М. Макхамова (Таджикистан), С.Н. Ниязова (Туркмения) и А.М. Муталибова (Азербайджан) в ходе двухмесячных дискуссий одобрили в целом проект договора, и пришли к выводу о целесообразности его подписания в сентябре‑октябре на очередном Съезде народных депутатов СССР.

В конце июля 1991 г. в Ново‑Огареве прошли закрытые встречи М.С. Горбачева с Б.Н. Ельциным и Н.А. Назарбаевым, где за совместной трапезой союзный президент предложил президентам России и Казахстана начать подписание проекта Союзного договора 20 августа. Республиканские лидеры согласились с этой идеей, ибо понимали, что проект договора в последней его редакции не пройдет в Верховном Совете СССР и уж тем более на Съезде народных депутатов СССР. А поскольку в августе все парламентарии были на каникулах, то время для подписания «нужного» проекта представлялось самым удачным. В обмен на согласие республиканских лидеров М.С. Горбачев принял их условие об одноканальной системе налогов и согласился на перестановки в высшем эшелоне союзной власти, в частности, немедленной отставке Г.И. Янаева, В.С. Павлова, В.А. Крючкова, Д.Т. Язова и Б.К. Пуго, и назначении на пост главы союзного правительства Н.А. Назарбаева.

Итоговый проект Союзного договора отразил в себе как масштабы претензий союзных республик, так и уровень фактической дезинтеграции СССР. Согласно этому документу, все республики‑участницы новой «федерации» – признавались суверенными государствами и «полноправными членами международного сообщества – Союза Советских Суверенных Республик», который определялся как «суверенное федеративное демократическое государство». Из контекста самого документа следовало то, что суверенитет республик, входящих в новый СССР, все же первичен, чем союзный суверенитет. За Союзом предусматривалось сохранение лишь объектов собственности, необходимых для осуществления возложенных на него полномочий, однако он лишался собственных налоговых поступлений, поскольку устанавливалась одноканальная система сбора налогов, при которой союзный бюджет определялся республиками на основе представленных Союзом статей расходов. В этом документе не фиксировались сроки принятия новой союзной Конституции, что не связывало государства‑участники нового Союза ССР определенными обязательствами. Фактически это положение на неопределенное время консервировало ситуацию правовой конфликтности, характеризовавшую отношения между центром и республиками после принятия деклараций о суверенитете, от которых никто не собирался отказываться. Вполне реальной становилась перспектива, когда для государств, подписавших новый Союзный договор, с той же даты считались бы утратившей силу Конституция СССР (1977), что, по сути, означало бы «мягкий» выход из состава СССР, который освобождал новые суверенные государства от выяснения отношений с бывшими «сестрами» по Союзу ССР, предусмотренного законом «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР», который был принят в апреле 1990 г.

Юридическая оценка итогового проекта Союзного договора, сделанная группой из 15 ведущих правоведов в августе 1991 г., была фактическим приговором этому документу. В частности, они резонно поставили под сомнение всю правовую значимость самого документа, признав его внутренне противоречивым и нелогичным, и констатировали, что, формально признав федерацию, этот договор на деле создает даже не конфедерацию, а просто клуб государств. Он прямым путем ведет к уничтожению СССР, поскольку в нем заложены все основы для создания республиканских валют, армий, таможен и т.д.

Широкая общественность могла обсуждать только один, самый первый новоогаревский проект, который был одобрен в середине июня 1991 г., а дальнейшая доработка проекта по личному указанию М.С. Горбачева велась в обстановке строжайшей секретности, что вызывало различные слухи, будоражило членов правительства, депутатов и общественные организации. Итоговый документ был опубликован лишь 16 августа 1991 г., всего за три дня до даты предполагаемого подписания, что практически исключало его обстоятельное обсуждение и внесение поправок. При этом сама публикация Союзного договора в центральной печати вызвала неописуемый гнев М.С. Горбачева, который по телефону устроил безобразную выволочку А.И. Лукьянову и В.А. Крючкову, разумно полагая, что именно они устроили эту провокационную утечку «секретного документа».

Верховный Совет СССР имел возможность рассмотреть лишь первый подготовленный «десяткой» проект Союзного договора, поэтому в середине июля 1991 г. он принял постановление, которое предусматривало формирование полномочной делегации Союза ССР для доработки и согласования «текста Договора в соответствии с замечаниями и предложениями, высказанными комитетами, комиссиями, членами Верховного Совета СССР, а также народными депутатами СССР», что фактически означало выражение недоверия президенту СССР, который в ходе этой работы полностью проигнорировал позицию союзных законодателей. Поэтому союзные парламентарии сформулировали целый ряд принципиальных замечаний, учет которых был обязательным при подготовке итогового варианта Союзного договора. Они так и не были учтены при доработке окончательного текста договора, и только этим обстоятельством можно объяснить тот факт, что М.С. Горбачев ни разу не собрал союзную делегацию для его обсуждения. Именно это и заставило главу союзного парламента А.И. Лукьянова подготовить в тот же день «Заявление председателя Верховного Совета СССР», в котором он акцентировал внимание на том, что Союзный договор необходим, но его следует заключать после доработки в Верховном Совете СССР и с обязательным отражением результатов мартовского референдума, на котором подавляющее большинство граждан страны высказались за сохранение обновленного, но единого федеративного государства.

Определенный демарш в этом направлении предприняло и союзное правительство. На следующий день после публикации Союзного договора по инициативе В.С. Павлова был созван Президиум Кабинета министров СССР, на котором все его члены, в том числе заместители премьер‑министра В.И. Щербаков, В.Х. Догужиев, В.М. Величко, Ю.Д. Маслюков, Н.П. Лаверов, Л.Д. Рябев и министр финансов СССР В.Е. Орлов, выдвинули целый ряд принципиальных поправок в этот документ, которые явно не устроили М.С. Горбачева и лидеров союзных республик.

 

Августовский «путч»

 

В начале августа 1991 г. состоялось заседание Кабинета министров СССР, на котором многие его члены выразили крайне серьезную озабоченность и тревогу по поводу углубления внутриполитического кризиса и заявили о необходимости «срочно принять любые меры» для спасения страны. В этой ситуации М.С. Горбачев, подводя итоги заседания, заверил членов кабинета, что «мы не позволим развалить Советский Союз, и будем принимать все меры вплоть до введения чрезвычайного положения». «Успокоив» таким привычным словесным блудом правительство страны, президент на следующий день отправился отдыхать в Крым.

Практически сразу после отъезда М.С. Горбачева председатель КГБ СССР генерал армии В.А. Крючков, министр обороны СССР маршал Д.Т. Язов, заместитель председателя Совета обороны СССР О.Д. Бакланов, руководитель президентского аппарата и зав. Общим отделом ЦК В.И. Болдин и член Политбюро, секретарь ЦК O.С. Шенин собрались на совещание и договорились создать совместную группу экспертов‑чекистов для анализа возможных последствий введения чрезвычайного положения, которую курировал первый заместитель председателя и начальник Второго Главного управления КГБ СССР генерал‑полковник В.Ф. Грушко.

Это поручение было выполнено ровно за два дня, и в результате работы экспертов появился документ, который включал в себя «доклад на двух листочках и приложение о составе сил и средств на случай волнений для усиления основных объектов города Москвы». Спустя трое суток В.А. Крючков отозвал из отпуска начальника 12‑го отдела КГБ СССР генерал‑майора Е.И. Калгана, который осуществлял контроль за всеми телефонными разговорами, слуховой контроль помещений и контроль факсимильной связи, и дал ему поручение взять под контроль телефоны правительственной связи А.И. Лукьянова, Г.И. Янаева, Б.Н. Ельцина, P. И. Хасбулатова, И.С. Силаева и Г.Э. Бурбулиса.

Вечером 17 августа 1991 г. на одном из объектов КГБ СССР, который носил название АБЦ, состоялась встреча В.А. Крючкова, В.С. Павлова, О.Д. Бакланова, О.С. Шенина, Д.Т. Язова, В.И. Болдина, В.Ф. Ачалова, В.И. Варенникова и В.Ф. Грушко. В ходе состоявшегося разговора было принято решение:

а) направить к М.С. Горбачеву делегацию руководителей страны;

б) поставить перед ним вопрос о необходимости введения чрезвычайного положения;

в) если он откажется, взять ответственность за введение ЧП на себя, и предложить ему временно передать полномочия Г.И. Янаеву;

г) дальнейшие действия обсудить после возвращения делегации из Крыма.

Утром 18 августа маршал Д.Т. Язов созвал в Министерстве обороны СССР совещание своих заместителей и отдал приказ командующему Московским военным округом генерал‑полковнику Н.В. Калинину «быть готовым по команде ввести в Москву 2‑ю мотострелковую (Таманскую) и 4‑ю танковую (Кантемировскую) дивизии, а командующему ВДВ генерал‑лейтенанту П.С. Грачеву привести в повышенную боевую готовность 106‑ю (Тульскую) воздушно‑десантную дивизию». После полудня делегация в составе заместителя председателя Совета Обороны СССР О.Д. Бакланова, члена Политбюро ЦК, секретаря ЦК О.С. Шенина, руководителя президентского аппарата В.И. Болдина, зам. министра обороны СССР, главкома Сухопутных войск генерала армии В.И. Варенникова, начальника 9‑го Управления (охрана) КГБ СССР генерал‑лейтенанта Ю.С. Плеханова и начальника специального эксплуатационно‑технического управления при ХОЗУ КГБ СССР генерал‑майора В.В. Генералова вылетела к М.С. Горбачеву в Крым.

По прибытии в президентскую резиденцию в Форосе визитеры были приняты М.С. Горбачевым, где между ними состоялся довольно острый разговор. Все обстоятельства этой беседы до сих пор не прояснены, поскольку все ее участники по‑разному интерпретируют состоявшийся разговор. Сам М.С. Горбачев утверждает, что он был блокирован «заговорщиками», поскольку категорически отказался выполнить их требование о введении ЧП и передачи своих полномочий Г.И. Янаеву. Все его визави утверждают, что президент, верный своей всегдашней манере поведения, фактически дал добро на эту операцию, но предпочел сделать ее чужими руками, чтобы сохранить свое реноме реформатора и либерала.

Тем временем В.А. Крючков, В.С. Павлов и Д.Т. Язов вызвали на совещание в Кремль Г.И. Янаева, Б.К. Пуго, А.И. Лукьянова, А.А. Бессмертных и Ю.А. Прокофьева и стали дожидаться возвращения в Москву «крымской делегации». Когда они вернулись и сообщили о результатах своей поездки к М.С. Горбачеву, среди собравшихся возникли разногласия, пока В.А. Крючков не предложил заранее согласованный между участниками «заговора» список членов Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) в составе десяти человек. А.И. Лукьянов и А.А. Бессмертных под благовидным предлогом взяли самоотвод, и в составе ГКЧП осталось восемь человек – шесть высших руководителей страны – Г.И. Янаев, В.С. Павлов, О.Д. Бакланов, В.А. Крючков, Б.К. Пуго и Д.Т. Язов, и два руководителя общесоюзных общественных организаций – президент Ассоциации государственных предприятий СССР А.И. Тизяков и председатель Крестьянского союза СССР В.И. Стародубцев. После того, как весь персональный состав ГКЧП был определен, участники совещания в не очень трезвом состоянии приступили к обсуждению его основных документов.

Ранним утром 19 августа 1991 г. были обнародованы четыре первых документа ГКЧП:

1) Указ вице‑президента СССР, в котором сообщалось, что ввиду резкого ухудшения состояния здоровья М.С. Горбачева и его временной недееспособности, в соответствии со статьей 127 Конституции СССР Г.И. Янаев вступает в должность временного главы государства.

2) «Заявление советского руководства», подписанное Г.И. Янаевым, В.С. Павловым и О.Д. Баклановым, о том, что в отдельных местностях СССР, в том числе в Москве и Ленинграде, на срок шесть месяцев вводится режим чрезвычайного положения.

3) «Обращение к советскому народу», в котором впервые на столь высоком уровне констатировалось, что «начатая по инициативе М.С. Горбачева политика реформ зашла в тупик», и анализировались причины, вызвавшие «безверие, апатию и отчаянье», потерю доверия к власти и неуправляемость страны. В числе главных причин называлось «возникновение экстремистских сил, взявших курс на ликвидацию Советского Союза и захват власти любой ценой». Документ едва ли не впервые в советской истории не содержал призывов защищать социализм, в нем даже не встречались прилагательные «коммунистический» и «социалистический». Апелляция к патриотическим чувствам была призвана подчеркнуть критичность момента, консолидировать всех патриотов страны, независимо от их политических убеждений и взглядов.

4) «Постановление ГКЧП № 1», где перечислялся весь комплекс первоочередных мер по наведению порядка в стране:

• незамедлительное расформирование всех структур власти и управления, военизированных формирований, противоречащих Конституции СССР и советским законам;

• подтверждение недействительности законов и решений, противоречащих Конституции СССР и союзным законам;

• приоритет общесоюзного законодательства;

• приостановка деятельности всех политических партий, общественных организаций и массовых движений, препятствующих нормализации обстановки в стране.

Далее следовал перечень необходимых действий по охране общественного порядка и безопасности государства, общества и граждан; мер, не допускающих проведения митингов, уличных шествий и демонстраций, а также забастовок; мер по установлению контроля над средствами массовой информации, наведению порядка и дисциплины во всех сферах жизни общества, своевременной уборке урожая и удовлетворению первостепенных социальных нужд. В заключение авторы обращались ко всем здоровым политическим силам с призывом объединиться, чтобы «положить конец нынешнему смутному времени».

Тем временем в столицу двинулись войска, и к 10 часам утра части и подразделения Кантемировской и Таманской гвардейских дивизий и трех парашютно‑десантных полков Тульской, Рязанской и Костромской дивизий, общей численностью более 7000 военнослужащих при содействии 430 автомашин, 360 танков и 290 БМП и БТР взяли под контроль «ключевые объекты жизнеобеспечения города» и блокировали всю центральную часть города. Тогда же по приказу Д.Т. Язова, В.А. Крючкова и Б.К. Пуго в состояние повышенной боевой готовности были приведены все вооруженные силы страны, войска КГБ и МВД СССР. Соответствующую шифрограмму от имени Секретариата ЦК КПСС направил на места и член Политбюро О.С. Шенин.

В целом население страны довольно спокойно встретило информацию о создании ГКЧП, поскольку всем уже надоел тот кавардак, который творился в стране, и только кучка отмороженных «демократов» решила оказать сопротивление законной власти ГКЧП, представленной высшими должностными лицами страны.

Рано утром 19 августа на государственной даче Б.Н. Ельцина в Архангельском собрались Г.Э. Бурбулис, М.Н. Полторанин, И.С. Силаев, Р.И. Хасбулатов, С.М. Шахрай и В.Н. Ярошенко, к которым чуть позже присоединились К.И. Кобец, Ю.М. Лужков и А.А. Собчак. Обсудив возникшую в столице ситуацию, российские сепаратисты и «демократы» стали «действовать очень быстро и решительно, чтобы перехватить инициативу у мятежников», поэтому создали «штаб по нейтрализации преступной деятельности ГКЧП», который возглавил генерал‑полковник К.И. Кобец. Затем «договорились о тактике» и «решили выступить с обращением к народу», в котором ГКЧП объявлялся вне закона и содержался призыв не подчиняться всем его указам и распоряжениям вплоть до организации всеобщей забастовки в стране.

Когда «Обращение» было готово, Р.И. Хасбулатов, И.С. Силаев и Ю.М. Лужков спокойно выехали в Москву и добрались до своих рабочих мест без каких‑либо приключений. Затем в столицу выехал и сам Б.Н. Ельцин, который под охраной целого десантного батальона так же спокойно добрался до своего рабочего кабинета в здании Верховного Совета РСФСР, где уже вовсю шло «строительство» опереточных баррикад, которым руководил народный депутат А.П. Сурков.

К этому времени к «Белому дому» подошла первая колонна танков, и Б.Н. Ельцин в плотном кольце своей охраны и соратников спустился на улицу и влез на танк, с которого произнес пламенную речь и зачитал свой первый указ, сочиненный придворным юристом С.М. Шахраем. В этом первом ельцинском указе создание ГКЧП квалифицировалось как государственный переворот, и все его постановления объявлялись не имеющими силу на территории РСФСР. Затем российский президент подписал второй, причем совершенно незаконный указ, согласно которому «до созыва внеочередного Съезда народных депутатов СССР» подчинил себе все органы союзной исполнительной власти на территории РСФСР, в том числе МО, КГБ и МВД СССР. А днем у Б.Н. Ельцина состоялось совещание, на котором было решено создать штаб по обороне «Белого дома», и назначить главой этого штаба «министра обороны РСФСР» генерал‑полковника К.И. Кобеца.

Противостояние между сторонниками ГКЧП и российских властей происходило лишь в центре столицы. Руководители других союзных республик, а также российских краев и областей чаще проявляли сдержанность, ограничиваясь принятием документов, в которых выражалась твердая готовность следовать Конституции СССР, российским законам и осуждалось введение чрезвычайного положения в стране. Одновременно руководство ГКЧП обзвонило всех президентов союзных республик, кроме прибалтийских «лидеров», и все они присягнули на верность ГКЧП, в том числе Л.М. Кравчук (Украина), Н.И. Дементей (Белоруссия), М.И. Снегур (Молдавия), Л.А. Тер‑Петросян (Армения), А.М. Муталибов (Азербайджан), З.К. Гамсахурдия (Грузия), Н.А. Назарбаев (Казахстан), И.А. Каримов (Узбекистан), А.А. Акаев (Киргизия), К.М. Макхамов (Таджикистан) и С.Н. Ниязов (Туркмения).

Затем в кремлевском кабинете и.о. президента началось заседание ГКЧП, на котором Г.И. Янаев подписал указ об объявлении в Москве чрезвычайного положения, однако никаких конкретных действий по его реализации предпринято не было, в том числе и против «Белого дома», где окопались сторонники российских властей. Можно было ожидать, что в этой ситуации А.И. Лукьянов немедленно соберет Президиум Верховного Совета СССР для созыва внеочередной сессии Верховного Совета СССР, однако он предпочел занять выжидательную позицию и назначил открытие сессии союзного парламента только на 26 августа. Во всей этой истории очень странным является то обстоятельство, что сами члены ГКЧП, кровно заинтересованные в том, чтобы узаконить объявленное ими ЧП, не оказали необходимого давления на А.И. Лукьянова, от действий которого во многом зависел успешный исход начатого «переворота».

Подобную гнилую позицию занял и второй человек в партийной иерархии – зам. генсека В.А. Ивашко, не допустивший созыва экстренного Пленума ЦК, и только секретарь ЦК О.С. Шенин от своего имени направил на места шифрограмму с предписанием всем партийным организациям страны не только поддержать ГКЧП, но и создать подобные комитеты на уровне республик, краев и областей.

Вечером того же дня состоялась пресс‑конференция ряда членов ГКЧП, которая произвела на всех крайне удручающее впечатление, особенно поведение и.о. президента страны Г.И. Янаева, который явно находился в «не рабочем» состоянии. В таком же «не рабочем» состоянии находился и премьер‑министр В.С. Павлов, который тихо ушел в запой. В этой ситуации ряд членов ГКЧП, в частности О.Д. Бакланов, решил выйти из игры, но после того как министр обороны маршал Д.Т. Язов отдал приказ взять под «охрану» «Белый дом» и ряд других учреждений Москвы, которые стали центром консолидации либеральной оппозиции, он изменил свое решение.

Вечером 19 августа маршал Д.Т. Язов и его заместитель генерал‑полковник В.А. Ачалов отдали приказ главкому ВДВ генерал‑лейтенанту П.С. Грачеву взять штурмом «Белый дом», захватить все российское руководство во главе с Б.Н. Ельциным и вывезти их за пределы Москвы. Однако П.С. Грачев, грубо нарушив воинскую присягу, не исполнил свой воинский долг, поскольку уже тогда находился в сговоре с Б.Н. Ельциным и его ближайшим окружением, в частности, Ю.В. Скоковым и А.В. Коржаковым, но об этом еще никто не знал.

К этому времени в Москве стало известно заявление Дж. Буша, сделанное им по поводу создания ГКПЧ, в котором американский президент не только осудил «московских заговорщиков», но и потребовал от них восстановить статус‑кво. Поэтому, когда утром 20 августа члены ГКЧП собрались на свое новое заседание, они уже имели дело с совершенно иной ситуацией. Не в их пользу развивались события и за пределами столицы. На этом заседании был «утвержден персональный состав штаба ГКЧП» во главе с О.Д. Баклановым и принято «решение об установлении в столице комендантского часа», который был введен с 23 часов.

Тем временем защитники «Белого дома» практически закончили строительство «укреплений», где рядом с легкими «противопехотными» баррикадами быстро появились бетонные противотанковые ограждения, сооруженные на средства первых российских буржуа типа биржевого спекулянта господина К.Н. Борового. Тогда же штаб обороны «Белого дома» приступил к формированию ополчения из числа отставных военных и студенческой молодежи. В то время как внутри «Белого дома» и за его стенами шла незаметная для многих работа по подготовке к возможной его обороне, возле самого «Белого дома» собралась огромная масса народа, которая, по оценкам историков (Р. Пихоя, А. Островский), составляла от 50 000 до 200 000 человек.

Расценивая ситуацию вокруг «Белого дома» как прямую угрозу реализации своих замыслов, В.А. Крючков, Д.Т. Язов и Б.К. Пуго приняли решение о проведении боевой операции по захвату здания Верховного Совета РСФСР, непосредственная подготовка которой была поручена генерал‑полковникам Г.Е. Агееву и В.А. Ачалову, которые в течение 20 августа разработали операцию под кодовым названием «Гром». Вечером 20 августа состоялось совещание по реализации этой операции в кабинете первого заместителя председателя КГБ СССР генерал‑полковника Г.Е. Агеева, в котором принимали участие министр обороны СССР маршал Д.Т. Язов, его заместители генерал армии В.И. Варенников и генерал‑полковник В.А. Ачалов, главком ВДВ генерал‑лейтенант П.С. Грачев, зам. министра МВД СССР, главком внутренних войск генерал‑полковник Б.В. Громов, зам. командующего МВО генерал‑лейтенант А.А. Головнев и командир группы спецназа «Альфа» генерал‑майор В.Ф. Карпухин. Когда все «шишки» разошлись, зам. министра обороны генерал В.А. Ачалов поручил генералам А.А. Головневу, В.Ф. Карпухину и А.И. Лебедю провести «рекогносцировку подступов к зданию Верховного Совета», и когда они вернулись в Генеральный штаб, был разработан план блокирования здания Верховного Совета РСФСР.

Вечером 20 августа состоялось очередное заседание ГКЧП, на котором присутствовали Г.И. Янаев, О.Д. Бакланов, О.С. Шенин, В.И. Болдин, Д.Т. Язов, В.А. Крючков, Б.К. Пуго, В.Ф. Грушко, В.И. Стародубцев и А.И. Тизяков. Итогом этого заседания стало решение о проведении боевой операции по захвату здания Верховного Совета РСФСР. Однако два командующих, от которых зависела судьба этого решения, – генералы П.С. Грачев и Б.В. Громов, которые через Ю.В. Скокова были связаны с ельцинской командой и «сливали» им всю информацию, уже заранее договорились не участвовать в этой операции.

Тем временем сам Б.Н. Ельцин и другие «борцы за демократию» – Г.Х. Попов и Ю.М. Лужков спустились в бункер «Белого дома» и пропьянствовали там всю ночь. В это время в центре Москвы «демократы» устроили самую настоящую провокацию, в результате которой в ходе нападения на БМП погибли три пьяных хулигана, которых затем объявили невинными жертвами «кровавой хунты» и возвели в ранг «мучеников демократии». Эти события стали поворотным пунктом в истории «путча», поскольку все члены ГКЧП испугались первой крови и дали задний ход.

Утром 21 августа под председательством маршала Д.Т. Язова состоялось заседание коллегии Министерства обороны СССР, на котором большинство ее членов, в том числе главкомы ВМФ, РВСН и ВВС адмирал флота В.Н. Чернавин, генерал армии Ю.П. Максимов и генерал‑полковник авиации Е.И. Шапошников, высказались «за необходимость вывода войск из Москвы», после чего министр обороны отдал соответствующий приказ. Узнав о принятом решении, все члены ГКЧП срочно выехали в Министерство обороны СССР, где состоялась бурное выяснение отношений. В.А. Крючков, О.Д. Бакланов, Ю.С. Плеханов, А.И. Тизяков и О.С. Шенин настаивали на продолжении борьбы, но не получив поддержки большинства, они сдались и приняли решение лететь в Форос к М.С. Горбачеву.

Когда члены ГКЧП находились еще в Министерстве обороны СССР, в «осажденном» «Белом доме» открылась внеочередная сессия Верховного Совета РСФСР, причем самое удивительное состояло в том, что она транслировалась в прямом эфире по государственному радио и телевидению. После того, как Верховный Совет РСФСР осудил «путчистов», Б.Н. Ельцин сразу направил членам ГКЧП категорическое требование «прекратить свою противоправную антиконституционную деятельность» и отменить все принятые ими решения.

Утром 21 августа с заявлением, осуждавшим ГКЧП, выступили Политбюро ЦК КПРФ, Секретариат ЦК КПСС и Кабинет министров СССР, а А.И. Лукьянов вызвал к себе руководителей палат Верховного Совета СССР И.Д. Лаптева и Р.Н. Нишанова и, назвав все произошедшее авантюрой, заявил им, что он летит в Форос на встречу с М.С. Горбачевым. Практически сразу после этих предательских заявлений вице‑президент Г.И. Янаев подписал постановление о роспуске ГКЧП и сложил с себя президентские полномочия. С этого момента для завершения «путча» осталось сделать только одно – вернуть в Москву самого М.С. Горбачева.

Особый интерес вызывает тот факт, что когда В.А. Крючков предложил Б.Н. Ельцину вместе лететь в Форос, он был готов принять это предложение шефа КГБ, однако все его ближайшие соратники решительно выступили против их совместного полета. Этот вопрос был даже вынесен на заседание Верховного Совета РСФСР, который решил направить к М.С. Горбачеву собственную делегацию во главе с российским вице‑президентом А.В. Руцким и главой российского правительства И.С. Силаевым.

Не получив согласия на совместный полет, члены ГКЧП отправили в Форос собственную делегацию, в которую вошли О.Д. Бакланов, В.А. Крючков, А.И. Лукьянов, Д.Т. Язов, В.А. Ивашко и Ю.С. Плеханов. Когда они уже прилетели в Крым, туда вылетел другой самолет, на котором находилась российская делегация во главе с А.В. Руцким, И.С. Силаевым и вовремя примкнувшими к ним членами Президентского совета СССР В.В. Бакатиным и Е.М. Примаковым.

После того, как обе делегации оказались в Форосе, многое, если не все, стало зависеть от позиции самого М.С. Горбачева, которая не была ясна ни для одной из конфликтующих сторон. Поэтому решающим в противостоянии между ГКЧП и российским руководством на завершающем этапе политического кризиса стал вопрос о том, кто первым встретится с М.С. Горбачевым и «перетянет» его на свою сторону. М.С. Горбачев сначала принял российскую делегацию, и лишь затем с разрешения А.В. Руцкого и И.С. Силаева переговорил в присутствии В.В. Бакатина и Е.М. Примакова с А.И. Лукьяновым и В.А. Ивашко, но никого из прибывших членов ГКЧП так и не принял. Сразу после этого обе делегации выехали на военный аэродром Бельбек, откуда оба самолета взяли курс на Москву.

По прибытии в столицу в правительственном аэропорте Внуково‑2, в нарушение всех процессуальных норм, по личному распоряжению Генерального прокурора РСФСР В.Г. Степанкова были задержаны и арестованы три члена ГКЧП В.А. Крючков, Д.Т. Язов и А.И. Тизяков, что было явным нарушением закона, поскольку все они были народными депутатами СССР и обладали статусом неприкосновенности, но в тот период мало кто думал о соблюдении закона и действовал исключительно по принципу «политической целесообразности».

В исторической литературе существует три основных версии и оценки августовских событий.

Представители либеральной историографии (В. Согрин, Р. Пихоя) традиционно именуют произошедшие события «августовским путчем», который был организован консервативной частью ближайшего горбачевского круга, прежде всего, В.А. Крючковым и А.И. Лукьяновым с целью сохранения тоталитарного коммунистического режима в стране и по причине сугубо личных, чисто «шкурных» интересов сохранения своих прежних позиций во властных структурах СССР.

Часть историков патриотического лагеря (И. Фроянов) полагает, что так называемый «августовский путч» был организован самим М.С. Горбачевым, который в самый последний момент, испугавшись за свое реноме «либерала» и «большого демократа», с присущим ему цинизмом предал ту часть своего окружения, которая стояла на патриотических позициях и желала всеми силами сохранить единый Советский Союз.

Наконец, другая часть авторов патриотического лагеря (А. Островский) утверждает, что так называемый «путч» стал результатом сговора чекистов с высшим российским руководством, целью которого было устранение «слабого и безвольного» М.С. Горбачева с политического олимпа страны и передача власти новому российскому руководству. Анализ архивных документов, в частности, двух аналитических записок, подготовленных в недрах Лубянки, всецело говорит о том, что сама идея сохранения единства страны путем передачи власти от «трепача‑демократа» М.С. Горбачева в руки «жесткого прагматика и циника» Б.Н. Ельцина созрела в головах В.А. Крючкова, В.Ф. Грушко, Л.В. Шебаршина, Н.С. Леонова других руководителей КГБ СССР задолго до августовских событий. Накануне этих событий В.А. Крючков и Б.Н. Ельцин договорились между собой о плане дальнейших действий, но затем Б.Н. Ельцин цинично надул В.А. Крючкова и Ко и вышел побед