Повествование о городе Беснея – сына араба Серакиса

 

Во времена Хулагу‑хана[160], когда араб Серакис прибыл р эту страну из старого Мосула и собрался умирать, он назначил своего старшего сына, Беснея, правителем над здешним народом.

Отсюда мы снова пошли на восток [и прибыли] к стоянке Хатыркай. В древности это было пшуко народа бесней[161].

Выйдя отсюда, [мы прибыли] к реке Лаба. Она проходит сквозь крутые горы и вместе с рекой Большой Лабой вливается в реку Кубань.

Затем еще четыре часа мы шли на восток.

 

/754/ Великое пшуко Беснейбай

 

Их бей обитает здесь. Имя его... Он распоряжается в общей сложности пятью тысячами отважных, отборных воинов, конных и пеших. И народ этот – весьма сильный, смелый, мужественный. Это пшуко построено, подобно Бахчисараю, в просторном ущелье, по обеим сторонам которого – каменные скалы. Оно достойно того, чтобы называться городом.

Сей народ бесней [прежде] расселялся до самых земель Чин, Фагфур и Москва. Затем, [спасаясь] от притеснений вновь пришедших калмыков, они обосновались в этом скалистом, неприступном ущелье. И во все времена у этого народа войны и распри [только] с народом калмык. Хану они отправили богатые подарки, прислали прекрасных и миловидных девушек и [невольников] – огланов. Ибо они с ханом – родственники по линии семейства и потомков.

Здесь мы в течение пяти дней предавались наслаждениям и удовольствиям, осматривали все и изучали этот народ [искусных] умельцев. Затем двигались на восток в течение трех часов... Здесь кончаются пределы бесней. Снова на восток [мы шли]... часов[162].

 

III

[ПУТЬ ЧЕРЕЗ ЗЕМЛИ БОЛЬШОЙ И МАЛОЙ КАБАРДЫ]

 

ПОДРОБНОЕ ОПИСАНИЕ ОБШИРНОЙ СТРАНЫ ДРЕВНЕГО НАРОДА КАБАРТАЙ [163]

 

Его называют «кабарты», «кабартай». Это потому, что старшим сыном Серакиса был Кабартай. В Багдадской земле от этих кабарты остались арабские племена – кабаили‑тай. Вместо «кабаили‑тай» их по ошибке называют «кабартай», «кабарты», «кабарта»[164]. Итак, эти привлекательные места их расселения – та самая страна, которую вначале Хулагу‑хан пожаловал арабу Серакису и племени кабаили‑тай. Первоначально черкесский народ распространился из земель шегаке, затем из этих девственных земель.

В эти места мы вступили вместе с ханом. [Потом], пройдя четыре часа, [прибыли] к реке Кюгю, затем к реке Кегне. Эти две реки весьма близки одна к другой, обе текут в реку Кубань.

В двух часах [пути] отсюда находится место поклонения – гробница имама, борца за веру, обладателя достоинства и мужества, могучего и достославного. Эта гробница старейшины народа, полюса счастья, избранного из потомков пророка, главнейшего из чистых, величественное место обозрения, то есть место паломничества, [гробница] его светлости Пяндж‑и Хасан[165] – да будет Аллах доволен им! – / 755  / место почитаемое. Мы сами не ходили к этому святому месту.

А в благословенные времена к народам Дагестана, кумыкам и кайтакам[166], был отправлен посол, чтобы обратить их в лоно [истинной] веры. На основе ярлыка – шахской грамоты с приложением отпечатка благословенной правой руки – он был послан к кумыкам и кайтакам. Они же, сказав: «Слушаем и повинуемся», все удостоились чести [приобщиться] к исламу. А отпечаток благословенной руки они в этом месте положили в железную раку, эту раку поместили внутрь камня‑гранита и здесь захоронили. Сверху же выстроили несколько великолепных зданий, устроили дворцы для гостей. Впоследствии Тимур‑хан сказал: «К чему это?» – и разрушил все постройки, сровняв их с землей. Но позже падишахи Дагестана заботливо отстроили эти высокие купола.

У подножия этого места поклонения протекает река Уарп. Эта река возникает в горах Бестак, или Бешдаг, страны Кабарды, течет на север и завершает свой путь в реке Кубани.

Весьма близко от описанного места поклонения Пяндж‑и Хасан находится стоянка Беселбай. Это Пяндж‑и Хасан больше, чем Пяндж‑и Али[167] в Багдаде, и находится оно в пределах Кабарды.

В этих землях [вовсе] нет ни беев и правителей, ни судей и священников, ни храмов, ибо их население не является людьми Писания. Однако они очень почитают место паломничества Пяндж‑и Хасан и потому превратили его [как бы] в своего правителя и судью. Если у человека украдут какую‑нибудь вещь, он сейчас же ведет того, кого подозревает в краже, к [святилищу] Пяндж‑и Хасан и заставляет ударить рукой в дверь гробницы. Если тот человек виноват, он боится ударить рукой в дверь, признает, что взял имущество, и добровольно отдает его хозяину. А если он не виноват, то смело ударяет рукой в дверь, и тогда его освобождают. Однако, если он виновен, но стыдится людей и смело ударяет рукой в дверь, тогда, по велению Аллаха, он сгорает, делаясь черным‑пречерным, и умирает. Несколько тысяч кяфиров и мусульман похоронено перед дверью этого здания. Говорят, что та доска от двери этого здания, по которой ударяют рукой, – доска от ковчега его светлости Нуха[168].

Восхваление очертаний здания Пяндж‑и Хасан. Это место паломничества сынов человеческих посреди ровного, обширного луга, усыпанного тюльпанами, превратилось как бы в великое множество высоких небесных сфер. Среди больших деревьев, под сводами величественного, освещенного лучами купола / 756  / в раке из белого мрамора, как рассказывают, в особой металлической шкатулке помещены сомкнутые священные руки имама Хасана. Все четыре угла этой мраморной раки накрыты всевозможными кожами и шкурами ланей. Однако при этом святилище никого из высокопоставленных духовных глав дервишей нет.

Свойства великих собраний вокруг святого места Пяндж‑и Хасан. В этом умножающем радость, изумительном месте раз в год, в месяце теммуз[169] в тени растущих на равнине вокруг этого святилища громадных деревьев – творений [самого] бога – собираются сотни тысяч торговцев, паломников и других божьих созданий из Хинда и Синда[170], Балха[171] и Бухары, Хатая и Хотана[172], Чина и Мачина[173] и, Московии и Швеции, Булгара и Туркмении, Казакин и Кракова, Чехии и Польши, Австрии и Англии, Нидерландов, Гданьска и Дании, а также из Аравии и Ирана. Они разбивают шатры, палатки, [натягивают] тенты, [делают] навесы. В усеянной тюльпанами степи [словно бурлит] человеческая река. Сорок дней и ночей длится торг Пяндж‑и Хасан: все товары выносятся на площадь дружбы, покупаются и продаются. Ни один не взглянет со злым умыслом на товары другого, воровства нет и в помине. Однако в другое время племя черкесов так и стреляет глазами – [где бы что] своровать.

К этому святилищу Пяндж‑и Хасан приходят дервиши из Дагестана. Это – пора неповторимых зрелищ.

А беи Кабарды и Таустана с хорошо вооруженными воинами находятся там, где идет этот торг, когда же он заканчивается, они приходят в города Кабарды.

Это – страна обширная. Язык здесь – древний.

Отправившись от места паломничества Пяндж‑и Хасан, мы в течение четырех часов двигались некоей долиной на восток.

 

Стоянка Дудуркай

 

Это также кабардинское селение, весьма благоустроенное. Путешествовать по этим областям очень опасно. Людей здесь убивают за один платок и за одну луковицу, потому что никаких товаров [здесь] не бывает. Раз в год в окрестностях происходит торг. Однако [денег] нет – ни акче, ни пулов. Некогда Оздемир‑оглу Осман‑паша, зимуя здесь в течение семи лет и ведя в Ширване и Шемахе войну с персами, из‑за отсутствия серебра нарезал деньги из кожи и пустил в обращение. Впоследствии все [османские] воины, вернувшись на родину, сдали кожаные деньги / 757  / в казну, а вместо них получили новые, не бывшие в употреблении деньги. И поныне в казне беев Кабарды много кожаных акче. Пять‑десять штук имеется даже у меня, ничтожного. На них вытиснено: «Султан Мурад, сын Селим‑хана, завоеватель Шемахи, год 986 [1578‑79]». Эти деньги из кожи весьма диковинны с виду.

А земли Черкесстана подвластны правителю Дербента. И никто здесь [без его ведома] путешествовать не может. Однако если вручить дары и подношения здешним беям, то [от них] приходят к тебе люди, и они, [вместе с тобой] кочуя и останавливаясь на ночлег, благополучно и в сохранности доставляют [тебя] к бею, в стойбище или в пшуко. И ты можешь больше не бояться за свою жизнь и свое имущество. А если ты подаришь хозяину, у которого ты остановился, табаку для трубки, либо иглу, либо нитки, то он будет доволен до [скончания] света и окажет тебе наивысшее почтение. И на твоем пути принесет себя в жертву ради твоей жизни и твоего имущества, твоих детей и приближенных. Поистине гостеприимство в тысячу раз превосходит у них наклонность к воровству. Да, правду говоря, сие качество не является свойственным одному только этому народу.

Отсюда мы в течение пяти часов двигались на восток и [пришли] к реке Энджек. Эта река приходит с гор Бестау и течет в Кубань. На берегу этой реки изготовляются удивительные и редкостные гнутые лодки – кёкю. Они более совершенны, чем кёкю в Каниже, а также гнутые [челны] в Азове, на реке Дон. Они проходят и пороги и теснины. Их называют «буксирные челны»[174]. Здесь также ловится рыба и прочая речная живность. Это – источник воды жизни.

Отсюда мы в течение двух часов снова [шли] на восток [и прибыли] к рекам, называемым Бююк‑Энджек и Бююк‑Дженджек. Они также стекают с Бештау и впадают в реку Кубань. Берегом реки Дженджек мы в течение пяти часов шли по труднодоступным местам.

 

Свойства города Арсланбека

 

В... году этот ногаец Арсланбек[175]с пятнадцатью тысячами богатырей‑ногаев выступил походом грабить и воевать подданных Москвы. Пройдя [земли] хешдеков, он на плотах, лодках и бурдюках переправился через реки Волгу и Яик и на той стороне вступил в схватку с воинами калмыцкого [народа] в степи Хейхат. Он решил: приду‑ка я в Казанскую землю, затем в Алатырскую землю и там поселюсь. Тогда воины‑калмыки прогнали его оттуда, заставили удалиться в степь Хейхат и переправиться на ту сторону великой реки Кубани. Затем заставили пойти к беям Кабарды просить пощады.

В это самое время Мухаммед‑Гирей‑хан, будучи высокородным ханом, / 758  / назначил эту крепость для Арсланбека и дал ему здесь прибежище. Ныне это неприступная, в форме четырехугольника, деревянная красавица крепость на берегу реки Дженджек. Деревянные ворота имеются только на северной ее стороне. Окружность ее – 400 полных шагов. Внутри (крепости] домов нет совсем, имеются лишь кочевые юрты. Есть небольшая мечеть и татарский имам. В ее арсенале лишь три пушки шахи. Вне крепости расположены каменные дома и загоны для овец Арсланбека и других мирз. Все они крыты тростником.

Эти [люди] каждый день бьются с калмык‑татарами[176].

В просторном доме этого Арсланбека мы насладились кониной, бузой и талканом. Затем [отправились], приняв подмогу из двух тысяч [воинов], верхом на рысаках. Спасаясь от калмыков, вместе с нами сел на коня и Арсланбек. [Мы двигались] в течение пяти часов.

 

Свойства крепости Шад‑керман

 

И эту крепость взял под свое управление Мухаммед‑Гирей‑хан в... году. Она была воздвигнута беем Кабарды Мисост‑беем, чтобы защитить людей и имущество, когда на земли Кабарды начали нападать калмыки. Ныне это сильная крепость из дерева, в форме четырехугольника, расположенная близко к тому месту, где река Дженджек впадает в реку Кубань. У ее подножия стоит бревенчатая паланка, окружность которой – 500 шагов. Цитадель ее (крепости) – весьма большое строение из кирпича. Имеется также ров, а перед одними из ворот – висячий мост из досок. Комендант этой крепости – Маджар Мухаммед‑ага, подчиненный Мухаммед‑Гирею. [Здесь] есть один байрак дежурных джигитов‑ сегбанов. Кадием [сюда] хан назначил Тухтар Хаджи‑Али, из кумыков. Вместе с ним в этой крепости прочно обосновались 100 кумыкских молодцов‑джигитов. Все они – мусульмане – единобожцы толка Шафи. Кадий Тухтар у них определяет посты во все времена года. Однако они – не из той секты, что соблюдают посты. Тем не менее они – крайне ревностные мусульмане. И вот вследствие того, что эти люди являются мусульманами, а также благодаря великодушию нашего господина Мухаммед‑Гирей‑хана все беи Кабарды стали делаться мусульманами, правоверными единобожцами; они стали истреблять всех своих свиней и удостаивались чести приобщиться к исламу. [Здесь] были устроены: баня, / 759  / соборная мечеть, постоялый двор, квартальная мечеть. Они начали читать книгу с азбукой «элиф, бэ». Но когда Мухаммед‑Гирей‑хан, отрешенный от власти, прибыл к этой крепости Шад‑керман, все ее защитники, придя к нему, сказали: «Наш падишах, кто же отныне будет выдавать нам довольствие?» И однажды ночью они закопали в землю в одном месте, в крепости, пять пушек‑ шахи, [потом] покинули крепость и пришли к хану [и сказали по поводу его смешения:] «Как жаль! Какое горе!» [Потому что] в государстве Мухаммед‑Гирей‑хана весь народ Кабарды удостоился чести приобщиться к исламу, у него были посажены кадий и имамы, устроены бани и крепости. Таким образом [сей край] сделался землей, достойной похвалы, присоединился к странам ислама. Кто знает, что там произойдет впоследствии, а ныне, вследствие указанных обстоятельств, народ Кабарды стал мусульманским. Они грешат внебрачными связями со своими рабынями.

В двух часах [пути] отсюда, в скалистом ущелье с глинистыми откосами, находится стоянка Кудаии – благоустроенная, из ста домов, населенная [народом] кабарты. Оттуда мы еще четыре часа двигались на восток, местностью лесистой и гористой.

 

Исток великой реки Кубани

 

Она совсем невелика, когда доходит до этих мест, спускаясь с гор земли Дадиан, что в Грузии, к югу от горы Эльбрус. Однако, пока Кубань смешается с [водами] Черного моря, в нее вольется 860 больших и малых рек. Все это – реки, встречавшиеся нам на пройденном пути. Все они стекают с Абхазских гор. Благодарение богу, мы прошли через них, попив из каждой. А о крупных известных реках мы уже писали.

Вся сторона к северу от реки Кубани – это степь Хейхат. В этой стороне совсем отсутствуют реки и деревья. Только по самому берегу реки Кубани много лесов. Но рек нет. Все притоки Кубани впадают в нее, приходя со стороны Черкесстана.

В той Кабарде мы на копях переходили реку Кубань вброд. Однако мы все чуть не утонули. Несколько лошадей [своей упряжью] запутались друг с другом, и лошади утонули вместе с людьми на них. Благодарение богу, с сотней тысяч тягот и мучений мы в конце концов переправились на тог берег Кубани и шли еще три часа.

 

/760/ Описание пшуко Кабарды

 

Его называют... Это крупное пшуко из трехсот крытых тростником домов находится в глубоком, скалистом ущелье. На другой стороне этого же ущелья находится еще одно пшуко, уже описанное выше. А это пшуко, [о котором идет речь], находится вблизи берега реки Кумы. Река Кума стекает со скалистых гор, течет на расстояние дневного перехода к северу и пропадает в степи Бебердкадж. Она – источник жизни.

В этом пшуко весь народ весьма искусный; каждый у себя в доме занимается ремеслом. С той поры, как этот народ принял мусульманство, его бей Коджа Мисост построил в пшуко баню, соборную мечеть и еще две мечети. После хутбы в честь Османа читают хутбу в честь ханов Крыма, затем – падишаха Дагестана и, наконец, – бея Мисоста. Время от времени здесь живут также беи Кабарды. Старший бей является у них ханом. А младший – этот Мисост‑бей. Однако вся власть и нее управление в руках у этого Мисоста.

И сие племя кабарты с тех пор, как стало мусульманским, и поныне носит белые шапки из грубой ткани и белые одежды, стрижет и бреет все волосы. У себя дома они перебирают четки. Столь диковинными новыми мусульманами они сделались.

А всего у них имеется двадцать благоустроенных и удобных селений в труднодоступных местах. [Их беи] распоряжаются в общей сложности десятью тысячами джигитов – богатырей прославленных и отважных. Все они принадлежат к прямым потомкам курейшитов. Они не берут девушек в качестве наложниц у какого‑нибудь другого [племени], а также от рабов и рабынь – разве что она [прекрасна, как] гурия. [Своих] девушек также не выдают за других. Однако ханам татар и султанам они дают [своих] девушек.

Этим трем пшуко двадцать пять лет. Из страха перед калмыками они не снимаются со своих мест и не лепят пшуко по другим горам. Сейчас они прочно сидят на своих местах. [Это] благоустроенное пшуко, наподобие крупных касаба.

Еще в... году в этот край из Московской земли пришел было татарин Арсланбек[177]. За ним, преследуя его по пятам, пришли калмык‑татары и потребовали от кабарты [выдачи этого] ногайца, [Арсланбека].

 

/761/ По поводу внушительного вида, стойкости и отваги черкесов Кабарды

 

Весь народ кабарты собрался в одно место и дал [калмыкам] решительный ответ: «Татарин Арсланбек – птица, он обрел пристанище, придя на звуки нашего пения. Мы дали [ему] юрты, сделались братьями. И это племя ногай мы вам не отдадим».

В тот год, когда Тайша‑шах[178], падишах калмыков, со стотысячным войском вознамерился громить кабардинские кабаки, ногайцы Арсланбека и все воины – кабарты прослышали об этом, и во всех ущельях и на возвышенных местах, в [других] местах засели в засаде стрелки из ружей, и всего вышло на поле битвы и стало в готовности до десяти тысяч джигитов. Едва только калмыцкие воины увидели черкесов и ногайцев – маленькую кучку, – они с криками «Хо!» сделали внезапный выпад, и ногайцы вместе с кабарты обратились в бегство. Увидя это, калмыки стали преследовать их и углубились в горы. Тотчас ногайские стрелки из ружей, скрытые в засадах, словно семиглавый дракон, выскочив из засады, ударили по калмыкам залпами свинца. Вмиг несколько тысяч калмыков они обратили в прах и небытие. Охватив калмыков с фронта и с тыла, они так ударили по ним ногайскими клинками, что в одну минуту 20 тысяч кяфиров‑калмыков пали от мечей, еще 20 тысяч попали в плен. В руках [победителей] оказалось 67 тысяч калмыцких коней.

Мало того, что [над калмыками] была одержана эта победа, – сам Тайша‑шах был убит в ужасающей сумятице. [Воины] кабарты взяли и спрятали труп Тайша‑шаха. Остатки войска [калмыков] бежали. Черкесы и ногайцы гнали калмыков, спасающихся бегством на загнанных конях, истребляя отставших, до самого города Астрахани и там наконец перебили[179].

Впоследствии Мончак‑шах[180], сын Тайша‑шаха, павшего в том несчастье позорного бегства, / 762  / также собрал двухсоттысячное войско и прибыл [сюда], чтобы отомстить за отца.

А кабарты и ногайцы, применив другую хитрость, спрятались в ущельях своей страны и так ударили по врагам из ружей «кабартай», что Мончак спасся всего с двумя тысячами калмыков. В конце концов Мончак‑шах за труп своего отца отдавал черкесам кабарты 50 тысяч голов, то есть 50 тысяч коней, коров, верблюдов и верблюжат. Иначе говоря, он просил труп своего отца, давая выкуп. Ногайцы же сказали: «Не дадим». И в конечном счете он дал ногайцу Арсланбеку 100 тысяч голов, получил Тайша‑шаха, своего отца, да еше дал обет и уверение никогда не воевать против Кабарды[181]. Да вот только если бы калмыцкий народ знал, что такое верность [своим] обещаниям. И вот с того времени калмыки и кабарты – непримиримые враги, кровные враги. Вот почему племя кабарты уже 25 лет как сидит в пшуко в горах и не кочует по стране из страха перед калмыками.

А когда мы вместе с ханом находились в тех местах, воины построенной Мухаммед‑Гирей‑ханом крепости Шад‑керман покинули крепость. Как только кяфиры‑калмыки прослышали об этом, они обложили крепость и начали жестокую битву.

 

Обстоятельства освобождения крепости Шад‑керман

 

Когда несчастный хан был отрешен от престола, он уповал [только] на Аллаха. [И вот] Мухаммед‑Гирей‑хан, посадив на коней всех кабарты и всех ногайцев, после часа стремительной скачки врасплох напал на калмыков под крепостью. Они так ударили [по калмыкам] ножом Мухаммеда, что их Мончак‑шах сразу потерял всю силу. С огромным количеством имущества и ценностей, со множеством коней и [рогатого] скота[182] [победители] огромным скопищем прибыли в пшуко. Было устроено празднество, и тут хану опять подали обильное угощение и преподнесли дары: 10 солнцеликих огланов, 15 непорочных девушек. И еще пять дней они оберегали хана в Кабарде.

Воистину [этот] народ – возлюбленный сердец, смелый, многочисленный, широко расселившийся. Во всем Черкесстане он слывет исконным, избранным и знатным. Их язык считается легкоусвояемым. / 763  / Я, сей ничтожный и многогрешный, попробую‑ка описать его в наших черновых записях на случай, если понадобится в странствиях.