Описание иранского владения – великого города Гиляна

 

От века и доныне он принадлежит Ирану. Однако раз или два племя туркмен и племя казаков Москвы, прибыв на судах, захватывали этот город. Теперь он является отдельным ханством в составе Ирана. Хан его, по имени Сафн Кули‑хан, распоряжается войском из семи тысяч избранных дар‑хуканов, ясаулов, туркмен и гёк‑дулаков. В этой земле нет кумыков, индийцев, кайтаков, лезгинов и кахтание. Однако здесь много представителей народов могол и богол, карата‑як, багаджак и иман‑садак.

Очертания города Гиляна. На берегу заливав восточной части Каспийского моря, в нахие Шабуран, имеется плодородная равнина. На равнине расположена большая часть предместий города – крупного порта. Все вместе, в совокупности, они составляют десять тысяч построек, побеленных известью, каждая – для [отдельной] семьи. [Здесь] имеются еще другие чиновники: один калантар, один даруга, одни кадий, один начальник порта и один ясаул‑ага. А в черте этого города насчитывается 76 михрабов и прежде всего соборная мечеть...

/ 804  / В окрестностях этого города Гиляна мы осмотрели несколько городов, крепостей и селений, после чего снова погрузились на корабль, сказали: «Да будет нам всяческое добро!» – ив подобающий день отплыли, полагаясь на мудрость творца.

 

Как ни прошу, как ни молю,

А нет того, что надо:

Попутный ветер кораблю –

Нечастая награда!

 

В таком смысле посовещались мы и решили: «Если ветры будут неблагоприятными, то давайте‑ка направимся мы к противоположному берегу – к Астрахани и Бату‑хану». Неумолимая стихия опять понесла нас на кыблу, [прибила] к берегу Каспийского моря в пределах Дагестана, и на третий день (мы оказались у устья реки].

 

Стоянка у реки Канлы‑Севинч

 

Достигнув берега, мы бросили якорь и расположились на отдых. Это проклятое Каспийское море непохоже ни на Черное, ни на Красное, ни на Средиземное моря, ни на Персидский залив. Это море небезопасное: на нем совсем отсутствуют острова, близ которых можно было бы укрыться. Выше, в нашем втором томе, уже описаны свойства существ, обитающих в этом море. Плавая по нему на кораблях, мы, однако, [в то время] не испытывали мучений и тягот, беспокойства и изнеможения. Зато теперь я благодарил Аллаха [за спасение]. Дело в том, что я вообще не испытываю удовольствия от морских путешествий, а потому не видел таких стран, как Алжир, Тунис, Триполнтания и Хнндустан. С помощью благодати божьей это, возможно, еще осуществится.

Ну а на этом Каспийском море, на берегу упомянутой реки Канлы‑Севинч, мы отдыхали в течение двух дней. Эта большая река течет с гор Дагестана и с гор Ачик‑Баш и в трех переходах от Демир‑капу впадает в Каспийское море. А один ее проток впадает в реку Терек. Это – прозрачная река, являющая приметы источника жизни. Оздемир‑оглу Осман‑паша провел даже сорок дней на берегу этой реки Севинч, ожидая у места впадения этой реки в море прибытия войска татар из Крыма. Здесь он устроил нечто вроде молельни, каждый день сажал громадные деревья, так что теперь это место стало населенным, превратилось в аллею с цветником, а скалы покрыты [растительностью]. И если человек проведет здесь хотя бы час, душа его обновляется. Я, ничтожный, также совершил поклонение в этой молельне. Как только я произнес молитву благодарности, / 805  / тотчас же позабыл несчастья, испытанные на Каспийском море, и обновился душою. На этой реке все мы, корабельщики и странствующие торговцы, отдохнув, снова взошли на небезопасный наш корабль, сказали: «Да будет милосердие Аллаха с нами!» – и с попутным ветром [пустились в плавание][241].

 

V

[ПУТЬ ОТ ТЕРСКОЙ КРЕПОСТИ ДО АСТРАХАНИ И ДАЛЕЕ ПО ЗЕМЛЯМ ПОВОЛЖЬЯ ДО КАЛМЫКИСТАНА]

 

Свойства отрекшейся от веры безбожной Терской крепости [242]

 

Сойдя с корабля на седьмом часу плавания, мы направились к капитану крепости и вручили ему, а также находившимся в крепости заложниками беям Кабарды и Таустана послания падишаха Дагестана, При этом мне, ничтожному, были оказаны почет и уважение, и в особняке капитана нам отвели избранные покои, а также предоставили еду и питье. Поблагодарив, мы отныне зареклись ступать на корабль.

Затем стали обходить и осматривать Терскую крепость. Она является укреплением на Тереке, отстоящим на триста миль морским путем к западу от Баку, принадлежащего Ирану. Месяца за два до нашего прибытия наш господни Мухаммед‑Гирей‑хан, следуя из страны Таустан и переправляясь через реку Терек, появился близ [ее] устья, в этой Терской крепости, где мы сейчас отдыхали.

Благодарение богу, шесть дней мы предавались наслаждениям и покою, пребывая во здравии, имея полную возможность наблюдать окружающее [нас]. В древние времена то была маленькая крепость, принадлежащая кумыкам; она является строением Ануширвана. Впоследствии ее захватили прибывшие на кораблях московиты.

 

 

ОПИСАНИЕ СЛАВЯНСКО‑РУССКОЙ' ЗЕМЛИ, НАСЕЛЕННОЙ ЗЛОСЧАСТНЫМИ КАЗАКАМИ – НЕПОКОРНЫМИ КЯФИРАМИ МОСКВЫ

 

Эта крепость, подобная Стене Искандера, возникла на обширной открытой равнине у оконечности залива, имеющего форму сердца. Хорошо защищенный залив этот находится в южной части Каспийского моря, где Терек впадает в него, и далеко углубляется в землю Дагестана. Сама крепость имеет очертание треугольника, переходящего в квадрат. Это привлекательная с виду крепость, наполовину застроенная зданиями, вытянутыми в длину, наполовину – башнями из камня. По окружности она занимает девять тысяч полных шагов. Крепость по всей окружности имеет два яруса. По ее рву течет река Терек / 806  / и впадает в Каспийское море. Это – крупный и притом наиболее отдаленный порт на границе Дагестана и королевства Москвы. Все московские купцы сходят здесь с кораблей и направляются в Дагестан, Грузию и Иран. Северная сторона этой крепости ограничена Каспийским морем, а южная и сторона кыблы – рекой Терек. Крепость неотделима от страны Дагестан. А к западу от крепости – суша, простирающаяся до Черкесстана и Дешт‑и Кыпчак.

Со всех сторон она имеет семь ворот. Из [больших ворот] двое – на берегах вод, одни – с той стороны, где суша. Прочие ворота невелики. Имеются также небольшие ворота, через которые доставляют воду. Со стороны суши это сильная крепость из трех ярусов, прочная, хорошо защищенная. В промежутке между каждыми двумя воротами имеются рвы шириной по пятьдесят шагов.

Внутри крепости имеется в общей сложности девять тысяч принадлежащих злосчастным [христианам] каменных строений, тесных, крытых досками, без садов и огородов. Все улицы здесь образуют в плане шахматное поле. Здесь имеется в общей сложности семьдесят церквей, и десять из них построены на каменистых холмах, похожих на холмы Манастыр‑кале. Лавок здесь три тысячи, небольших постоялых дворов – десять.

В этой крепости имеется два капитана. Один из них управляет внутренней частью крепости, другой – внешними посадами. А кроме как на крепость и пригороды власть их не распространяется. Ибо здесь – край степи Хейхат, где уже отсутствуют населенные, благоустроенные места и начинается Дешт‑и Кыпчак, находящийся под властью кяфиров‑калмыков и татар иман‑садак.

Крепость имеет также порт и пристань. Ее капитаны распоряжаются внушительным войском из десяти тысяч солдат. Здесь имеется сорок судов, похожих на галеры и на русские чайки, есть и крытые тростником фрегаты.

Корабли, уходящие в крепости Демир‑капу, Баку, в Гилян, в [один] город, находящийся и землях Московского королевства в тысяче миль отсюда, доставляют купцов. Здесь имеются чайки для переправы. Эти корабли входят в реку Волгу и доходят до [одного] города, принадлежащего Москве, до столицы, имя которой...

Эти суда как следует защищены, снабжены оружием. В некоторых местностях они (казаки), вопреки мирным отношениям между Московским королевством и Ираном, на упомянутых кораблях нападают на крепости и города Ирана по берегам Каспийского моря, грабят и разоряют их. Однажды они напали даже на крепость Баку, а прибыв в Гилян, в его торговые / 807  / села, увели из Гиляна несколько сот пленников – подданных Ирана; сами же благополучно ушли в Москву. Народ Ирана весьма боится этих московских казаков. Их боится даже и османское правительство, ибо эти кяфиры‑казаки неоднократно проходили рекой Дон перед крепостью Азов, принадлежащей дому Османа, и по ночам нападали на побережье Черного моря. Благодарение богу, по мысли султана Мехмед‑хана IV, сына Ибрагим‑хана[243], и Кёпрюлю[244], на берегу реки выше крепости Азов построены одна против другой две славные крепости, названные Сед‑Ислам[245]. Над этой рекой протянуты толстые цепи, и проклятым лодкам казаков стало невозможно выйти в Черное море. Эти самые московские казаки – исключительно храбрые кяфиры, так что мужество населения крепостей Ирана, расположенных но берегам Каспийского моря, ими вконец подавлено. Самые отборные кяфиры прибывают в эту крепость Терек. Ибо, являясь весьма населенной и устроенной, крепость Терек служит им [исходным] местом для добычи. Они же грабят и берут добычу в землях Фагфура, Чина, Хатая, Хотана, Узбекистана, Ганджи, Ширвана и Шемахи.

Восхваление внешних посадов Терской крепости. На берегу реки Терек расположен крупный посад, с четырех сторон окруженный рвом с садами и родниками, с десятью тысячами неблагоустроенных домов. А вследствие того что вода и воздух здесь приятны, имеется множество прекрасных возлюбленных обоих полов.

Когда я, ничтожный, в этом городе предавался наслаждениям и отдыху, в один из вечеров вдруг снаружи – в посаде – послышались крики и вопли. Я едва успел спросить: «Что происходит?» – как вспыхнуло пламя Немруда. Оказалось, что калмыцкие татары в эту темную ночь осадили город, подожгли его, а тем временем из крепости по ним до самого рассвета палили из тысячи орудий бал‑емез. Когда же настало утро, люди увидели: в посаде от жителей и от домов не осталось и следа. Сохранились только сигнальная башня, монастырь, постоялый двор да лавки. Тринадцать тысяч шестьдесят человек были уведены в плен. Остальные кяфиры, сев на суда, спаслись в море. Что поделаешь? Как только настало утро, из крепости решительно кинулись на калмыцких татар пять тысяч конных да еще три тысячи татар на повозках. Они удалились, мчась, точно три ветра. / 808  / Потом неверные из крепости, не догнав калмыков, вернулись, прибыли, расстроенные поражением. Но они взбодрили тех, кто [в посаде] уцелел от пожара. И снова началось строительство.

Здесь в заложниках был один калмыцкий мирза. Я спросил у него: «Почему они так поступили?» По его словам, приходили будто бы калмыки, у которых нет [тут] заложников. Они‑то и сожгли город и взяли пленных без счета и богатую добычу.

Затем, по воле творца, в эту Терскую крепость прибыл из Кабарды новый заложник – черкесский бей, а тот мирза отправился в Кабарду. С этим новым заложником, беем Кабарды, я поделился радостной вестью, что у нас много прав. Я показал ему письма Мухаммед‑Гирей‑хана и шамхал‑шаха – падишаха Дагестана, и мы снова ликовали, и он мне, ничтожному, оказал почет. С ним [и его людьми] я неоднократно вел задушевные беседы.

[Отмечу, что] в этом городе мы увидели живых белых и черных соболей. Эти твари – почти как каменные куницы из Румелии. Они столь дружелюбны и общительны, что городские мальчишки сажают их к себе на колени и кормят. Особенно привлекательны белые соболи. Имеется также очень много белых горностаев. Они, словно кошки, живут в домах. Однако они меньше кошек, более миловидны и общительны. Здесь также имеется животное, называемое «чуфран», с шерстью, как у серой белки, такого же облика и величины; только хвост у него не столь длинный, как у серой белки. Упомянутые животные настолько игривы, веселы, непосредственны, что, будучи голодными, пляшут перед людьми, выделывают прыжки, петли. Они столь забавны и легки в полете, что люди хохочут и изумляются. Но после того как животные насытятся, они становятся медлительными, весьма довольными и к человеку уже не подходят. А если с помощью тонкой трубочки издавать воющий звук – они мурлычут, словно кошка во сне. Свой помет они откладывают где‑нибудь вдали от людей, причем он издает запах, словно помет мускусной кошки из Эфиопии. Для неверных эти животные весьма приятны. Это забавные животные, называемые «чуфран», они, так же как и кошки, едят мясо и хлеб.

Много тысяч любопытных вещей увидели мы в этой Терской крепости. Но, бедный Эвлия, лишь некоторые из них ты должен описать подробно. Если же ты скажешь: «Попробуем описать их все до единой», ты впадешь в многословие, что может помешать нашему путешествию.

Итак, по воле творца, в то время как мы здесь пребывали, из Московского королевства / 809  / прибыл на судне, направляясь к падишаху Дагестана, посланник. Когда этот посланник прибыл, говорили, что он должен был направиться в Азов по суше. Я, ничтожный, воздав тысячу похвал и прославлений, сказал, принося благодарность судьбе: «Ну вот мы и нашли себе спутника, подходящего товарища!» В тот же день мы предъявили капитану Терской крепости ранее выданные нам грамоты от австрийского императора из страны Германии, адресованные семи королям. Переводчики с немецкого прочитали эти грамоты, приложились к ним своими желтыми лицами, затем сказали: «Слушаем и повинуемся! Для нас друг короля Москвы, император‑цезарь земли Германии и Венгрии, тоже друг». После чего сию отвратительную грамоту возвратили мне, ничтожному, и я спрятал ее. Затем капитан вручил мне, ничтожному, пятьдесят собольих шкурок, одну шубу из собольих лапок, пять шкатулок для драгоценностей, отделанных рыбьим зубом; каждому из нас вручили по одной штуке сукна и одной штуке [другой] материи, по пяти тысяч серебряных монет, которые обращаются в Московской стране и притом нарезаны из серебра; у них на одной стороне вычеканены имя короля и дата его восшествия на престол, а на другой – словно бы изображение святейшего Хызра верхом на коне.

У нашего Друга, бея Кабарды, находящегося в этой крепости в качестве заложника, не было грамот, поэтому вместо грамот беев Кабарды и Черкесии к падишахам калмыков Танша‑шаху[246] и Мончак‑шаху[247], а также к везирам и королю Москвы я взял особого рода знаки – кусочки дерева с насеченными метками, спрятав их в носовые платки. Это весьма любопытные бирки: их совершенно нельзя скопировать; у них с одной стороны железная тамга, закаленная на огне, а с другой – такая штука, что по очертанию ничего похожего на нее не существует.

После этого мне, ничтожному, бей Черкесии предоставил в распоряжение десятерых всадников на арабских полукровках, а капитан Терека – двадцать всадников и еще сотню пехотинцев с ружьями. Я, ничтожный, давал зарок не путешествовать морем, но, как говорится, дома рассчитал – на рынке не сошлось. Поэтому волей‑неволей я вместе с моими спутниками и членами посольства снова погрузил наших коней на семь судов; затем, опасаясь следовать берегом Каспийского моря, чтобы не встретить калмыков, в один из вечеров мы с попутным ветром снова вышли в море и, претерпев несильный шторм, достигли берега.