Освобождение Очаковских крепостей и итоги сражения

 

Когда в гущу врагов врезались сверкающие османские сабли, стало видно, как осужденные на адские муки кяфиры, поняв, что положение их совершенно безнадежно, в страхе за свою жизнь бросались из окопов в крепостной ров и разбивались вдребезги. Некоторые же, как псы, заползали под повозки. [Наши воины] одних рубили на куски во всех концах [поля], иных, нагнав на конях в степи, ловили и убивали, иных, которые, удирая, забирались в погреба для зерна, вытаскивали оттуда по пять‑десять человек / 205  / и заковывали в цепи несчастья. Если же те, кто прятался в погребах, палили из ружей, на них обращали огонь, и они гибли. А некоторые сами связывали друг друга в погребах и кричали: «Возьмите нас в плен!». Становясь друг другу на плечи, они выходили на поверхность и тянулись вереницей пленников.

Но спасшиеся от зубов меча бросались в лодки и, тысячей способов гнездясь за бортами судов, пытались спастись. Следуя за ними по суше, газии настигали их и расстреливали из итальянских ружей, словно поливали дождем проклятия, но те не покидали лодок, где надеялись найти спасение. Многие же, [спасаясь] от пуль, бросались в реку Днепр и тонули.

Когда несколько переполненных лодок выходило в Черное море по течению реки Днепр, [по ним] в устье пролива выпалили заранее наведенные пушки крепостей Кючюк‑Хасан‑паша и Кылбурун и потопили лодки. Имущество же их и лодки, подтянутые к берегу, достались нам как трофеи. Некоторые [кяфиры] вплавь добрались до берега, до [косы] Кылбуруна, были схвачены и связаны.

Из числа кяфиров, которые в прежней стычке захватили Водяную башню, сто хорошо вооруженных воинов прятались в укромном месте. Их также схватили живыми, отобрали оружие, заковали и связали, а укрепление освободили. Из чистых вод Днепра было вытащено целых три тысячи трупов. У них отрубили головы. Пятьсот воинов очаковских крепостей на десяти находившихся в готовности снаряженных судах, а также те воины, которые пришли на подмогу с продовольствием и припасами на двадцати судах из Аккермана, направились в погоню за челнами русов, бежавшими по Днепру. Вместе с судами из Аккермана они отправились вдогонку за кяфирами по реке Днепр и уже вблизи крепостей, не начиная сражения, захватили десять чаек русов. После этого и за всеми кяфирами, убегавшими на конях по суше, пустились в погоню воины паши, воины Аккермана, Никопола и Очакова.

Между тем среди воинов Аккермана, прибывших на подмогу, один ага из числа капуджибаши падишахского двора направлялся в крепость Азов к Гази Мустафа‑паше с известием о победе у Бозджаада. А так как дорога была чрезвычайно опасной, то этот ага прибыл к нам, имея воинов из Аккермана в качестве охраны.

Господь премудр! В тот же день, налюбовавшись картиной сражения, они прошли косу Кылбурун и направились в крепость Азов с радостной вестью о двух победах. / 206  / Я же, презренный, получив приказ срочно доставить паше весть об этой решительной победе, тогда же и отправился в путь, захватив подробные послания от всех сановных мужей, очаковского бея и Юсуфа кетхуды.

 

VIII

НАША ПОЕЗДКА ИЗ КРЕПОСТИ ОЧАКОВ [118] В АККЕРМАН

 

Господь премудр! Когда мы, взяв письма, вознамерились было уже отбыть, [оказалось], что в то время, как убегали спасшиеся от меча казаки, к крепости Очаков прибыло десять тысяч неверных, {хорошо] вооруженных и в прекрасном состоянии. [Убегавшие], повстречав этих, сказали: «Эй, куда вы идете? Ведь турки под Очаковым всех наших перебили, и только мы еле‑еле свои души спасли! Ну‑ка, поворачивайте обратно!».

Но казак Андрей заставил силою повернуть тех бегущих. Когда же они, [подчиняясь] его мужественному призыву, снова прибыли к Очакову, то по мудрому предопределению всевышнего аккерманские татары, [воины] паши, [воины] Силистры, Никопола, а также и Очакова, короче говоря, все газии, которые раньше оставили [в покое] убегавших, увидя теперь на равнине расстроенные ряды неверных, зарычали «Аллах! Аллах!» и пустили своих коней в самую их гущу.

И такова была мудрость [бога], что неверные, уже отведавшие меча, снова меч увидев, еще [больше] расстроили свои ряды и, говоря: «подпруге – сила, плетке – счастье!»[119], пустились в бегство, нарушив приказ казака Андрея. Тогда все газии, не обращая внимания на находящийся в этой долине обоз, бросились в атаку и стали разить [противника]. В один миг взяли они семь тысяч пленных, три тысячи рабов, восемьсот повозок с десятью крупными пушками и другим имуществом и припасами. В тот же день все газии, радостные, вернулись в Очаков с добычей.

И сказали тогда сановные мужи: «Сообщим эту радостную» весть паше через Эвлию Челеби! Ведь наш господин паша ждет известий и тоскует, думая: “Ах, что‑то [там] произошло?"». В мгновение ока написали это радостное известие, вручили мне, ничтожному, и, дав пятьдесят конников, отправили меня в путь.

/ 207  / В один миг переправились мы на заранее приготовленных судах через воды реки Березань. Двигаясь [далее] стремительно, точно ослепительная молния, достигли мы местности Бури‑муюн, покормили [коней] и в ту же ночь до наступления рассвета добрались до От‑ярыка. [Здесь] дали несколько залпов из ружей, взнуздали и оседлали уже имевшихся там коней, разожгли костры и дали еще несколько залпов.

Тотчас прибыли три бригантины. Мы погрузились, немедленно переправились, и после утреннего намаза я говорил уже Мелеку Ахмед‑паше, целуя его руку: «Добрая весть, султан мой! После великой семидневной битвы посланные вами сорок восемь тысяч воинов подоспели, точно Хызр[120]. Всех неверных– и тех, что прибыли ранее, и тех, что потом пришли, и тех, которые вчера подоспели на помощь, – изрубили. И столько захвачено пленных рабов и трофейного добра, что счет им знает только всевышний Аллах. Вот в этих письмах описано все основное. Если бог даст, скоро придет и подробное описание всего имущества и рабов».

Вручил я письма в его благородные руки. Паша опустился тотчас же на молитвенный коврик и, воздав благодарение [богу], сказал: «Мой Эвлия, преклони и ты колена». Я, ничтожный,. ответил: «Человек, прибывший с дороги и перенесший очаковскую битву, [сначала] должен совершить омовение, а [потом] уж преклонять колени».

Паша улыбнулся и сказал: «Сейчас я дам тебе омовение!», – и пожаловал мне, ничтожному, два кошелька курушей, верхового скакуна, слугу‑черкеса и шубу из собольих спинок и своими руками прикрепил мне на голову челенк. Затем сказал: «Мой Эвлия, помнишь, в ту ночь я говорил тебе: “Черные птицы хотят опуститься на Очаков"? Вот, испугавшись тех событий, я и отправил Юсуфа с солдатами пяти‑шести санджаков к крепости Очаков. Слава богу, что до наступления этой черноты крепость освобождена из рук врага!».

Целых три часа я, усердный слуга паши, рассказывал ему о событиях. Паша же от удовольствия чуть было не пустился. в пляс. Он так развеселился, что пожаловал халаты бею Очакова, беям семи полков, агам Очакова, кетхуде Юсуфу, нашим бёлюкбаши, которые были начальниками двадцати отрядов, а также сердару аккерманского войска. Всего 76 расшитых золотом халатов и 100 серебряных челенков. А воинам Очакова пожаловал два кошелька и сказал: «Пусть наша совесть будет чистой». / 208  / Там был и наш главный войсковой музыкант. Ему также пожаловал он кошелек денег.

Вручив халаты и челенки вместе с реестровой описью, паша сказал мне, ничтожному: «Будь моим векилем и отвези эти халаты моим агам. Надень на них, согласно реестру, прикрепи к их чалмам челенки и передай всем газиям от нас привет!»

Потом, помолившись за меня, ничтожного, и за трехсот воинов Аккермана и паши, в тот же день мы [выехали] из Ак‑кермана, переправились через Днестр и, наконец, ночью прибыли снова в крепость Очаков.

Свиделся я с сановными мужами государства. Устроили падишахский диван. После [игры] музыкантов я встал и, свалив все халаты в груду возле кетхуды паши, сказал: «Господин бей и вы, знатные люди страны. Обладатель благополучия [паша] назначил меня, ничтожного, своим векилем и послал всем вам привет».

Тут все борцы за веру воскликнули в один голос: «Ва алейкум ассалям! Пусть будет жив и здоров наш господин кегхуда и все наши бей!», – и все совершили молитву.

Я же, ничтожный, продолжал: «Наш господин паша повелел, чтобы все благословенные газии знали о расположении [к ним] падишаха и чтобы ими была сильна истинная вера!». Говоря так, я надел сначала на Юсуфа кетхуду шубу из рыжего соболя, затем на бея крепости Очаков расшитый золотом халат, дал по халату каждому из беев Никопола, Силистры, Визе, Чермена, Кырк‑килисе, Видина, Бендер. Потом роздал халаты комендантам пяти крепостей и агам сорока оджаков, агам Аккермана и другим [видным] деятелям. Всего я роздал семьдесят халатов. Затем надел [халаты] и на бёлюкбаши паши. Все присутствующие сотворили благопожелательные молитвы.

После этого в присутствии всего дивана я вручил два кошелька воинам Очакова и один кошелек везира главному войсковому музыканту. После этого я своими руками прикрепил челенки на чалмы Юсуфа кетхуды и около тридцати эмиров. Тем же, которые в начале битвы побежали, т. е. беям Чермена, Кырк‑килисе, Видина, я челенков не дал, а сказал: «Вы челенков недостойны, потому что в самом начале, не видя ран, ни самой битвы, ни разу не сразившись [с врагом], побежали. Нужно было бы вас навсегда отстранить от должности и [предать] суровому наказанию, чтобы это было наукой для тех, кто будет потом в вашем звании!». Говоря так, я возмутился настоящим гневом и [продолжал]: / 209  / «Увидите, как наш господин Мелек Ахмед‑паша с вами разделается!». Когда я так сказал, все мужи дивана воскликнули: «Поистине, достойные слова!».

Я, ничтожный, отправился [затем] к себе в конак и повидался там с Юсуфом кетхудой. Он же сказал тем беям: «Эй, вы, люди! Как вы сражались в тот день! Что такое увидели, что побежали? И куда прибежали? А теперь пришли надеть шахский халат и нацепить челенк! Стыдитесь, посмотрите лучше, достойны ли [этой чести] ваши головы!».

Поднялись тут беи, которые тогда бежали, и предложили паше дать пятьдесять кошельков, кетхуде – десять, а мне, ничтожному, два. Когда же затем кетхуда поведал мне об этом, я сказал: «Не позволяй им этого, сразу же острани их от должности, и чем брать от них, возьми лучше деньги у тех, которые будут назначены на их места!».

И когда я снова [потом] попал в Аккерман, то все осрамленные на этом шахском диване были навечно разжалованы, а у тех, кто был назначен на их места, было взято семьдесят кошельков денег. Все же торговцы и владельцы зеаметов, которые исправно послужили, отправились к себе на родину.

После этой победы мы в течение нескольких дней прибрали в Очакове разрушенные места и определили, что должно быть восстановлено в ближайшее время. Вычистив ров вокруг крепости и желоба водяной башни, мы однажды ночью, чтобы враг еще раз не нашел водные пути, [тайно] от всех установили новые желоба. Всю крепость мы сделали белой и сверкающей. Все отобранные у врага семьдесят пушек, оружие, боеприпасы и материалы разместили на свои прежние места. Пушки же мы выровняли, как [иглы] ежа. Так крепость Очаков снова была вооружена. Из захваченных у русов больших и крепких ста шестидесяти шести чаек, лодок и баркасов некоторые разломали и [их досками] накрыли поверх куполов амбары с пшеницей. Остальные же были оставлены в гавани Очакова.

Из арсенала извлекли все имевшиеся там оковы и набили их на шеи пленных, которых приковали также цепями за пояс друг к другу. Тела мертвых, лежавших на Очаковском поле и утонувших в реке, были оставлены, а головы их отрублены. Те же 1200 неверных, которые были так ранены, что уже не могли быть [в дальнейшем] использованы в работе, были брошены там, где их нашли. Некоторые из них были [тут же] и убиты.

/ 210  / В ста семидесяти отбитых чайках и баркасах было отправлено в государственную казну все имущество, посуда и припасы, захваченные в окопах и брошенные на поле битвы. На тысячу двести повозок, запряженных конями, посадили шесть тысяч девятьсот казаков, которые были платой за кровь мусульманских борцов за веру, и еще 11 060 пленных. У всех руки были связаны. Сюда же погрузили их броню и латы, которые также отправили в казну. Были закованы в цепи и также посажены в повозки семьдесят гетманов и военачальников и даже сын краковского короля Холандия (?). Вместе с 360 знаменами, украшенными крестами, навалили на повозки барабаны, колокола и органы. Двести пятьдесят пленных, которые были взяты ценой крови некоторых газиев‑мусульман, по высочайшему соизволению были проданы по пятьдесят курушей [за голову].

На повозках было сложено и увязано 6060 голов несчастных. На лафетах уже были готовы 26 прекрасных пушек, каждая из которых была так начищена, что сверкала, как золото. Из 6900 пленных, которые были в руках газиев, после отчисления пятины [для казны] и законной десятой доли для султана, 680 человек были закованы в цепи и посажены на повозки.

На всех повозках красовались 6070 ружей русов, а так как каждая из 1200 повозок была запряжена парою коней, то, значит, всего было коней 2400. Вместе с 3000 коней, захваченных мусульманскими борцами за веру, получалось всего 5400 коней. Так как все они были отбиты у противника, они принадлежали государственной казне и были переданы воинам Аккермана и Очакова. Кроме того, много имущества и снаряжения, брошенного на поле [боя], также было оставлено в крепости Очаков.

Юсуф кетхуда вручил мне, ничтожному, и главному бёлюк‑баши Хюсейн‑ аге этих пленных, имущество и пушки вместе с реестровой описью. Дал нам в качестве охраны 2000 молодцов из секбанов паши и 4400 воинов из Аккермана, поручив им беречь все имущество. Агам и рядовым он сказал: «Смотрите, не зевайте, берегите пленных и все это имущество, чтобы они не попали в руки казаков. Знайте, на берегу реки Березань, в долине Дал‑бура, они выйдут / 211  / вам навстречу и завяжут бой. Смотрите же, не оплошайте!».

Когда он нас так предостерегал и пугал, я, ничтожный, воскликнул: «Ей‑богу, разумно вы сказали, эфенди!». Юсуф кетхуда сказал тогда: «Пусть все воины Очакова быстро сядут на коней и вместе с вами доедут до Ходжабая, а потом вернутся назад!».

Но его аги возразили: «О султан, как же мы потом вернемся одни? И можем ли мы пустой оставить крепость Очаков? Разве ты не видишь? Враг у наших ворот, он услышит. Как только все уйдут, неверные отомстят, они обязательно придут и станут избивать жителей. Ей‑богу, как же нам везти этих пленных!? Мы просто в растерянности!».

Юсуф кетхуда ответил: «Ну, Аллах милостив! Или вы [хотите], чтобы столько имущества не достигло до нашего падишаха? Вооружайтесь‑ка быстрее! А не то пусть заберет вас шайтан!».

После таких слов они поневоле стали вооружаться. Вдруг на противоположном берегу Днестра взвилась черная пыль и заволокла весь горизонт. Через мгновение напротив крепости Кылбурун показался авангард прибывшего войска. Оказывается, сам татарский хан, его высочество Мухаммед‑Гирей с 87 000 воинов примчался на помощь из Крыма, пробыв в пути два дня и две ночи. В один миг он сел на судно и переправился к крепости Очаков.

Юсуф кетхуда, я, ничтожный, и все знатные люди вышли хану навстречу и, пав ниц, облобызали его руки. Хан же сказал: «Ну, люди, ваша священная война была сильной, подобной еще не бывало!». Расспросив о спасении крепости, хан осмотрел находящихся на повозках пленных, вооружение, снаряжение и другое имущество и сказал: «Все это вы отвезите моему господину паше. Только было бы лучше перевезти на кораблях, потому что враг, чтобы отбить пленных, обязательно в этих местах совершит налет».

Тогда очаковцы воспользовались его словами и сказали: "О падишах, верно, мы то же самое говорили только что! Назначь нас идти с этими пленными!». Хан сказал: «Это разумно. Вы все садитесь на коней, я ведь прибыл [вовремя] и посижу в Очакове». Очаковцы стали готовиться. Я же, ничтожный, сказал: «О мой хан, я ведь прибыл сюда с радостной вестью, а теперь уеду снова, неся радостную весть моему господину паше».

Тогда хан в мгновение ока написал паше письмо и, сняв с груди драгоценные часы, сказал: «Мой Эвлия, не уезжай с 12 пустыми / 212  / [руками], передай паше эту доверенную тебе вещь!». И мне, ничтожному, дал сто алтунов на мои расходы. Поцеловав ему руку, тогда же мы с воинами Очакова, с секбанами паши и сарыджа снова отправились из Очакова в Аккерман.

Двигаясь во всем вооружении на юг, мы через три часа прибыли к переправе на реке Березань. Здесь, разместив в окопах стрелков в полной готовности и расставив на равнине вокруг на расстоянии одного часа езды караул из солдат Кара‑кермана, мы поспешно на двадцати судах, ботах и плотах переправили пленных и повозки, а также солдат Очакова. В следующую очередь переправили солдат Аккермана и их коней. Так мы очутились на противоположном берегу. Несколько тысяч аккерманских солдат, не обращая внимания на прохладную погоду, вошли в воду и, хорошо зная реку Березань, в один миг, точно молния, перебрались на ту сторону без судов. Затем перебрались аккерманцы, посланные за воинами паши и караулом.

Поспешно двигаясь по берегу Черного моря, мы миновали Яхшилы, а также и Дели‑гёлю и Авуч Аджылы. На равнине Аджылы задали коням корм, а людей на это время поместили в окоп, разместив со всех четырех сторон небольшой караул. Лишь только кони насытились, мы тотчас же снялись с места и снова двинулись на юг берегом Черного моря. За пятнадцать часов дошли до крепости Ходжабай и здесь сделали остановку. В этой разрушенной крепости спрятали пленных с повозками, а вокруг снова поставили надежный караул. Повесили казаны, поели, задали коням корм и после вечернего намаза опять направились на юг. За восемь часов добрались до Даллыка и Бури‑муюна и наконец, хвала богу, прибыли в стоянку От‑ярык. Снова дали мы залп из ружей. Разложили костры из травы и тут увидели, что прибыли три лодки.

Сначала переправился я, ничтожный, и, поцеловав руку его светлости паше, воскликнул: «Радостная весть, мой султан! Прибыло 1200 конных повозок и много пленных, много имущества, много голов [убитых], пушек и ружей. Все очаковцы и их бей целуют ваши благословенные руки. Вот письма, которые послал со мной, вашим рабом, Юсуф кетхуда, а также письмо и часы, посланные вам в подарок татарским ханом Мухаммед‑Гиреем, прибывшим на помощь вчера с 80000 воинов!».

Отдав письма, я добавил: «Помилуй, султан мой, целых две ночи, не давая покоя, враг следил за нами, но не рискнул на нас напасть, так как мы были / 213  / предусмотрительны и имели 213 много солдат. Помилуй же, мой султан, впусти тотчас и как можно скорее в Аккерман мусульманское войско и это богатство падишаха, которое перед тобой».

В мгновение ока все чайки, находившиеся в аккерманской гавани, и лодки карамюрсель, и суда, и каики Килии, Измаила и От‑ярыка двинулись нам навстречу. Перевезли все баулы, имущество и пленных, а затем и воинов с конями. А в это время паша говорил мне: «Мой Эвлия, дивлюсь я тебе. Как ты провез под Аккерман столько повозок, рабов, всех пленных? Иди и да сделает Аллах и далее твой путь легким!». Говоря так, вознес он благопожелательную молитву.

Я же, ничтожный, сказал: «Султан мой, когда мы приблизимся торжественным шествием, пусть из крепости дадут пушечный залп, чтобы порадовался народ Аккермана». Паша ответил: «Пусть будет так!», – и, обратившись к коменданту, дал ему приказ и отправил его. Мы же от Аккермана пошли в направлении От‑ярыка. Когда все имущество было уже переправлено на эту сторону, посоветовавшись с бёлюкбаши Хюсей‑ном, мы устроили торжественное шествие.