В последний день моего детства

Тяжело терять все, что близко и дорого, ну тяжелее всего терять детство. Это утро нашей жизни...

Все самые лучшие, самые дорогие воспоминания связаны с ним. Сегодня я еще девочка, а завтра буду девушкой. Как грустно! Как быстро пролетели те чудесные, незабываемые годы, которые — увы! — уже никогда, никогда не повторятся. Я стою на пороге к «взрослому человеку»: ведь юность пролетит так же быстро, так же незаметно. А там... жизнь! Что-то ждет? Что-то встретится?

Прощай, мое утро! Начинается день — яркий, но утомительный. А там ждет старость. Лучше б совсем не знать этого вечера жизни.

Прощай, детство... навсегда!

4 августа

Сегодня два месяца, как Л. нет. Уже два месяца! Так грустно! Все, все напоминает мне его. На улицах горит свет, и они опять такие, как тогда. Сегодня я ходила на ту полянку, где мы с ним встречались. Милый, где он? Как я хочу видеть его!

15 августа

Исполнилось одно из моих мечтаний: мне подарили часы.

19 сентября

Забыла, когда и писала в последний раз. Так много новостей, что даже не знаю, с чего начать. Прежде всего: мое увлечение Л. уходит в область преданий. Затем: я учусь в девятом, но не в «А», а в «Б». Класс очень хороший, особенно девочки. Я славно подружилась с Таней Мантьевой и Леной Дорогутиной. Дальше. Люся уезжает. Как тяжело мне будет пережить это! И, наконец, главное: я люблю. Но теперь это совсем не то дикое чувство, которое было к Л. Нет, это совсем другое. Но я не понимаю: неужели можно любить несколько раз и всегда одинаково сильно? Только разница в том, как любить? Л. мне хотелось чувствовать около себя. А этот... Нет, совсем, совсем не то. С этим я больше всего в жизни хотела бы быть друзьями. Говорить с ним обо всем и думать, нет — знать, что он меня любит.

Обидно только за себя. Неужели я такая уж бесхарактерная, что готова в первого встречного влюбиться? Нет, нет! Он не первый встречный. Он более чем кто-либо достоин этого. И если каким-нибудь чудом произойдет то, что я ему хоть немножечко буду нравиться, то я буду на вершине счастья, — нет, вернее, радости. Радость более разумная вещь. Если бы это могло произойти! Как жаль, что на бумаге можно выразить только ничтожную часть своих переживаний! Как много мыслей, чувств, желаний и сожалений остается невысказанными... Ну, хватит, хватит. До завтра: пора спать.

21 сентября

Было комсомольское собрание. На собрании нас выдвинули вожатыми в третий класс. Меня и Нюру. Но что делать! После собрания ходили в кино.

Люся уезжает 24-го. Вот и конец нашей милой детской дружбе. Конец самому лучшему, что было у меня в Кашине. Есть ли здесь такая улица, такой дом, такой предмет, с которым бы не было связано воспоминаний о ней? Пять лет мы дружили. Сколько теплых, чудных разговоров было за это время, сколько милых, невинных радостей, сколько маленьких печалей! С кем теперь я буду делиться своими переживаниями? Кто будет плакать над моими печалями и радоваться моим радостям?.. Второй такой подруги у меня не будет. Может быть, мы и встретимся с ней. Но найдем ли мы тогда друг друга такими, какими расстаемся? Наверное, нет. И немудрено. Расстаемся мы девочками, а встретимся...

22 сентября

Выходной день. Последний выходной при ней. Послезавтра она уедет. С утра ходили в баню, затем в фотографию. Мне хочется даже, чтобы это скорей прошло. Уехала — и все, как просто... Завтра она в последний раз сыграет мне любимый вальс Гуно из «Фауста» и...

24 сентября

Уехала... Все!

Вчера еще мы говорили, смеялись, плакали, радовались вместе. Сегодня нет ее. Эту каплю стеарина посадила она, когда читала, мой дневник. Ночью, на кровати, в одних рубашках, мы сидели и разговаривали, а свеча отчаянно трещала. Сегодня мы ходили с ней за цветами, болтали и хохотали. Даже на вокзале я находила в себе силы весело держаться. А сейчас они кончились. Мысли бегут печальные. Слез нет. В груди тяжело-тяжело. Голос дрожит. Плохо.

Счастливого пути, мои милые, дорогие дальневосточники!

 Счастливо доехать!

Вечером того же дня

Сейчас пришла из школы. Трудно оставаться одной. Звонила Люсе по телефону в Москву, но ее не было дома. Жаль. Мальчики (Герман и Пирушко) обещали дать ей и мне свои фотографии и просили у меня. Ну что ж! Дам обязательно, и у них, конечно, возьму.

Да, ведь о них я, кажется, еще ничего не писала. Ну вот! Это два замечательных друга из детского дома. Максим Пирушко нравился Люсе. Он невысокий, хорошенький мальчик. У него чудесные глаза с большими ресницами, серые и огромные. Но лучше всего он бывает, когда улыбается. Он замечательно рисует, играет и вообще во всех отношениях замечательный мальчик. Его друг — Федя Герман. В некоторых отношениях это прямая противоположность Максиму. Он высокого роста и скорее худой, чем полный. Он некрасив, но той некрасивостью, которая многим нравится лучше самой красивой внешности. По крайней мере, я так думаю. У него, как и у Максима, замечательные глаза: мягкие и теплые. Только улыбка у него всегда производит впечатление полунасмешливой. Федя много читает, даже очень много. Любит большие серьезные исторические романы. Оба они удивительные товарищи. Я бы очень, очень хотела быть им другом, вернее — иметь их друзьями. Они хорошо учатся, всегда скромны и даже застенчивы. Одним словом, славные... и всегда вместе.

25 сентября

Хочется писать, но абсолютно нечего. Разве что о последних книгах? Кончаю сейчас «Наши знакомые» Германа.

Вообще Герман (то есть писатель) мне очень нравится. Я читала раньше «Две повести». Мне все у него очень нравится — и герои, и сюжет, и стиль (особенно стиль). «Вступление» в художественном отношении несколько слабее этих двух книг, но по силе темы не уступает им. Недавно прочла «Серапис» Эберса. Ну, эта мне не очень понравилась. С «Императором», во всяком случае, и сравнивать нельзя. Сейчас печатается в «Пионерке» очаровательная повесть Гайдара «Тимур и его команда». Да, Гайдар из наших детских писателей, несомненно, лучше всех. Кстати, о детях. Сегодня у нас сбор с третьеклассниками. Посмотрим...

...Опять пишу. Вечер. Сбор со своими малышами провела. Первое впечатление хорошее. Максим и Федя просили достать им «Три мушкетера». Завтра возьму у Люси, вернее — теперь уже не у Люси, а Люсину. Завтра контрольная по алгебре. Боюсь. Алгебра в этом году страшно трудная, и учить ее не хочется. Собираюсь к Лене Дорогутиной.

 26 сентября

День прошел ничего. Делали уколы, рука болит. Контрольной не было. Н. не видела. Получила «отлично» по эволюции. Все.

30 сентября

Мы с Нюрой пошли в библиотеку, шел дождь, грязь ужасная. Мы почти бежали по грязи, все мокрые. В библиотеке решили переждать дождь и пошли в читальню. Я взяла Шиллера «Статьи по эстетике». Жаль только, что там я некоторые вещи не понимаю. Нужно читать Канта, Гегеля и других философов, а затем уже эту книгу.

1 октября

Только что из школы. Была репетиция. Говорят, что роль я веду хорошо.

2 октября

Было собрание — проводы. Провожали призывников. Был и Н. Ну, что ж теперь говорить о нем? Сегодня я убедилась, что надеяться было глупо, непростительно. Если ему и нравится кто то, то, во всяком случае, не я. На вечере танцовали (а я теперь не танцую) и играли. В игре в «ворота» меня наперебой вытягивали Блинов и Миша Ушаков из десятого класса. А Н. вытянул Нюру. Может быть, это она... Не знаю. Пусть. Нас с Нюрой вызвали на соревнование Максим и Федя. Что ж, будем соревноваться. Только я уже получила «плохо» по тригонометрии. Даже сама не знаю, почему не выучила. Ну, ладно; в следующий же урок исправлю, а то соревнование проиграю. А М. и Ф. мне с каждым днем все больше и больше нравятся. Да ведь они в самом деле такие милые, славные...

Все бы хорошо, если бы не этот камень на сердце — Н.! Ну, ничего, и это со временем пройдет, и все шрамы на сердце зарубцуются.

Завтра сбор с малышами, сейчас спать.

5 октября

Было собрание Осоавиахима.

Меня выбрали председателем комитета. Вот мило! И выдвинул меня Блинов. Удружил! Я же даже представления не имею об этой работе. Ну, как ее вести?

Скажу еще немного о книгах. Сегодня кончила Шпильгагена «Сомкнутыми рядами». Чудная вещь! Жаль только, что начала нет. Тригонометрию исправила.

Сейчас по радио передают «Евгений Онегин» Чайковского, и в этот момент Ленский поет свое знаменитое «Что день грядущий мне готовит?» Под эту арию так хорошо мечтать, но мечтать о чем-то грустном, таком печальном, но неизмеримо прекрасном. Я слушаю и чуть не плачу.

11 октября

«Славу» ставить не будем. Нет актеров. Будем ставить две одноактные пьески: «Одна комната» и «Спящая красавица». Я играю в последней. Роль мне нравится.

12 октября

Сегодня в доме пионеров был вечер. Мы пришли туда поздно. Я-то села, но Нюре пришлось стоять. Было если не весело, то по крайней мере смешно. Сначала танцовала девочка в шелковых панталонах, затем сел на стол и провалился сквозь него какой-то десятиклассник, потом кто-то снаружи разбил стекло, и Питанов через окно скакал ловить разбойника. Хохотали неимоверно. С утра я ходила в РК ВЛКСМ и в райсовет Осоавиахима по осоавиахимовским делам. Затем провела совет Осоавиахима. Работы так много, и все так трудно, что не знаю, с чего и начать. Все, все приходится создавать сначала. Ну что ж, поработаем. Получила на месяц освобождение от должности вожатой...

Я жду от Л. письма. Оно должно быть или завтра, или никогда. Вернее последнее, то есть никогда. Ну и лучше бы!

Нельзя оглядываться.

Не надо глядеть назад!

14 октября

Вчера приходили Федя и Максим.

С каждым днем они мне все больше и больше нравятся.

Они, оказывается, как и мы, девочки, иногда, особенно когда есть о чем поговорить, когда сильны переживания, уходят куда-нибудь, где никто не мешает, и говорят обо всем. Ведь мы точно так же любим шататься везде и даже, как они, чаще всего по полотну железной дороги. Федя вчера рассказывал про верблюда, и я чуть не свалилась под стол от смеха. Вообще смешные вещи он рассказывает с серьезной физиономией, и от этого еще смешнее. Потом я пошла их проводить, а главное — встретить Рену, которая была у них в детдоме.

17 октября

Люся почему-то давно не пишет. Я написала ей несколько писем, но отправила только одно из них. Сегодня приехал из Москвы папа. Наш отъезд в Магадан придется отложить до лета. Да это и лучше. В этом году и здесь не скучно. Вчера меня вызвали по химии. На уроке был директор, а я не видела и у доски, когда Николай Михайлович отворачивался, строила рожи. А когда заметила его, то прямо сквозь землю готова была провалиться. В школе мы пересели. Я и Лена сели на вторую парту, а Нюра осталась на третьей.

Сегодня должна быть репетиция «Спящей красавицы».

19 октября

Завтра опять выходной. Как быстро летят недели! Не успеешь оглянуться — уже неделя прошла. Скоро и октябрьские праздники. Это будет первый праздник за пять лет, который я буду встречать без Люси.

Сегодня контрольная по тригонометрии. Я, пока дома, так все знаю, а в школе, наверное, опять напутаю. Сегодня вообще уроков очень много, наверное, по географии спросят. У меня еще нет отметки.

Вчера смешной случай произошел на литературе.

У Феди Германа на щеке были две замечательные кляксы. Я как их увидела, так уж и успокоиться не могла, чуть не до слез хохотала. Сказала Лене, она ему написала об этом и кончила записку так: «Если не хочешь, чтобы нас удалили с урока, то вытри свою правую щеку». Опять смеялись. И вдруг меня вызывают. Я даже не знаю, что и отвечать. Кое-как ответила и получила «хор». Посреди ответа вдруг меня такой смех разобрал, что я не удержалась и фыркнула на весь класс. Так нехорошо получилось. После урока ходили с Леной извиняться. Затем должна бы быть репетиция, но не пришел Сердобольский, а пьеса у него была. Так и ушли домой.

Вечером того же дня

Сегодня было собрание членов физкульт-коллектива. Я хочу записаться в

конькобежно-хоккейную секцию.

21 октября

Сегодня идет снег. Первый снег в этом году. Скоро зима. Вчера день прошел сносно, а вечер даже замечательно. С утра приходили девочки из детдома: Валя Амбражунас, Искра Дамме и Олечка Руманова. Все они мне очень нравятся. Олечка всегда такая ласковая, милая, как котенок. У нее чудесные волосы: пепельного цвета и вьются мелко-мелко колечками. Вчера она мне отрезала локон, он весь скручен, как пружинка. Прелесть!

Вечером Нюра, я, Федя и Максим сидели и болтали обо всем, что в голову придет. Говорили всякую ерунду. Ребята предлагали мне создать монопольный союз торговли найденными перышками. Федя даже предлагал мне свои перья, но я решила не создавать этого союза, так как рано или поздно он приведет к моему краху. Затем Федя стал рассказывать, что он любит делать. И вышло, что он не считает ерундой три вещи: читать, играть в шахматы и наблюдать природу. Вдруг погас свет. Зажгли свечу. И решили, что как свеча догорит, так и они уйдут. И — увы! — скоро она догорела. Они ушли. С ними так легко себя чувствуешь, просто жаль, что нельзя быть всегда с ними вместе. И поэтому даже хочется жить в детдоме. С ними дружить в тысячу раз лучше, чем с любыми девочками (не считая Люси). Это самые хорошие мальчики, каких я знаю.

Ну, пора уроки учить.

22 октября

На крышах лежит снег. Настоящий снег. Хотя еще тоненьким слоем и ясно, что к вечеру растает, но все-таки.

Сегодня написала сочинение на тему «Образ Чичикова». Вчера получила «отлично» по истории. Все.

 

ИЗ ДОМАШНЕГО СОЧИНЕНИЯ ИНЫ

«ОБРАЗ ЧИЧИКОВА»

Гоголь ненавидел мертвое царство помещиков, он искал людей деловых, энергичных, и хотя деятельность Чичикова была глубоко враждебна автору, все же в нем он видел те черты, которых не хватало помещикам. Чичиков более других был вооружен в жизненной борьбе. Он быстро мог оценить существующее положение и действовать сообразно ему. Но при всех своих качествах Чичиков не был тем, что искал Гоголь. Он был энергичен, но энергия его направлялась для достижения мелких, личных целей, и вся его деятельность сводилась к мелочному, эгоистическому устройству карьеры. Сам Гоголь не любил своего героя. Он говорит: «Очень сомнительно, чтобы избранный нами герой мог нравиться читателю». И автор прав. Чичиков вызывает у читателя отвращение к нему и к обществу, его воспитавшему.

ИЗ ДНЕВНИКА ИНЫ

23 октября [ 1940 ]

Везде все белое — снег.

 Много снега, все кажется белым, чистым, каким-то обновленным. Жаль лета — солнца, тепла, зелени, но радует и наступающая зима. Впереди лыжи, мороз, а может быть и коньки... А может быть... Кто знает, что может случиться. Скоро октябрьские праздники. Вечера, выступления, танцы, кино и два дня ничего не делать. Хорошо!

Если успеем, будем выступать со «Спящей красавицей». Только вот все омрачает успеваемость. Нужно же было так нахватать посредственных! Все исправить, конечно, не удастся, но все-таки буду заниматься добросовестно, а в следующую четверть постараюсь совсем не получать «посредственно». Все пока.

Вечером того же дня

Сначала о второстепенном: земля замерзла, снег прочно держится, речка впервые затянулась льдом. Совсем зимний воздух: сухой и морозный.

Теперь главное: я танцовала с ним.

Моя мечта номер первый исполнилась. Как хорошо!

Я не помню всех подробностей. Я была прямо ошеломлена; вдруг подходит он ко мне, и я пошла танцовать с ним. Я все время путалась, сбивалась, пролепетала что-то.

Может быть, это был сон? Нет, нет!

Я еще слышу его голос, еще чувствую свою руку в его руке. Нет, это было в самом деле.

А я все-таки стараюсь показать, что он мне совершенно безразличен. И, кажется, выходит. Вряд ли кто догадывается о том, как сильно бьется мое сердце в его присутствии.

24 октября

Получила паспорт.

25 октября

Вчера не писала. И зря. Сегодня все вчерашнее уже побледнело. Но все-таки. Вчера было комсомольское собрание, а перед ним — репетиция. Он играть отказался под предлогом, что у него не выходит. Ну что ж! Если не выходит, так не выходит, и хоть я этого не нахожу, но ему виднее. Пусть.

На собрании ему влетело за неуспеваемость. Я боялась, чтобы меня не задели. После собрания он долго был в вестибюле, а затем...

Ну, затем идет настолько неприятное, что и писать не хочется. Одним словом, он провожал Шуру К.

НОВАЯ ТЕТРАДЬ

26 октября 1940 г.

В неясное время начала я эту тетрадку. Может быть, мы уедем, может быть, останемся на год, на всю жизнь. Ничего неизвестно. Теперь ходят слухи, и весьма определенные и упорные, что техникум переводят куда-то. Но ведь если уедет техникум, то уедет и папа, а если уедет папа, то как же мы? Может быть, и нам придется переезжать туда же. И вдруг в какое-нибудь захолустье? Не знаю, ничего не знаю.

Это все на общие темы. А теперь обо мне.

Ну, в школе дела, кажется, стали лучше. Вчера получила «хорошо» по геометрии и «отлично» по химии. Я теперь каждый день вижу его, то есть Н. Если не в школе, так на улице. Он мне больше чем нравится, но... в любви надо быть гордой.

И если ему нравится другая, так я не хочу быть пайщиком. Я сумею не показать моих чувств ни ему, ни кому другому... Пусть он любит кого хочет, никогда не покажу, что мне это больно. Никогда не унижу себя. А если?.. Нет! Никаких «если». Я никогда не буду ему нравиться. Нужно глядеть в лицо правде. Пусть она жестока, пусть это доставляет мучения. Все равно!

Вечером

Опять... опять он провожал ее домой. Только тебе, моя тетрадка, моя верная хранительница тайн, могу рассказать все, что таким тяжелым грузом лежит в груди.

28 октября

 Вчера с утра приводила в порядок квартиру. Стирала пыль, перекладывала книги и т. п. В 6 часов пришла Нюра, и пошли в детский дом. Трудно сказать, какое впечатление произвел на меня этот вечер. Если скажу, что мне там понравилось, то это слишком мало. Так хорошо там, что не хотелось уходить оттуда.

Все лица кажутся такими дорогими, милыми, близкими, как будто я знаю их уже давно-давно.

Сначала мы прошли по спальням, причем везде у них такой порядок, такая чистота! Затем пошли в читальню. Девочки играли в лото, а мы с Федей только собрались играть в шахматы, как всех позвали на ужин. После ужина смотрела библиотеку. Света не было, и мы разговаривали о книгах. Я взяла из библиотеки две книги: «Рим» Вегнера и «Миллионы глаз» Зильвера. Вторую я уже прочитала. Понравилось (это про шпионов и диверсантов). Из читальни прошли в пионерскую комнату. Там танцовали под баян. Играл сначала Вася Богданов. У них танцуют и мальчики и девочки. Максим, конечно, тоже, а Федя не танцует. Мы сидели и разговаривали, а потом скоро и домой нужно было итти. Так не хотелось. Нас ходили провожать Федя, Максим, Олечка, Валя и Монахов.

На обратном пути зашли в дом пионеров. Там танцовали девятые и десятые классы. Видела и его, но вчера о нем и думать не хотелось. Затем ребята проводили нас до моста, и так как было очень холодно, а Максим в летнем пальто, то они вернулись, а мы пошли домой.

Вчера они сказали мне очень неприятную вещь: пришел откуда-то приказ, чтобы воспитанников детдомов старше четырнадцати лет отправлять в ремесленные училища. Значит... Значит, скоро они уедут? Лучше бы кто угодно уезжал из школы, только не эти ребята. Из всего Кашина они для меня самые близкие, самые дорогие. И если они уедут, а мы останемся здесь, то есть техникум не переведут, то это будет настоящее несчастье, и я буду переживать это еще сильнее, чем Люсин отъезд.

Максим показал мне свой альбом фотографий. Там у него почти весь детдом снят. Федя показал фотографии мамы, отца и сестры. Сестра у него очень хорошенькая. Он немножечко на нее похож. Олечка тоже показала мне свои фотографии. Вообще этого вечера

 никогда-никогда я не забуду.

31 октября

Внезапно пропало всякое желание писать дневник. Вообще все эти дни мне очень-очень тяжело. Скоро уедут Федя, Максим и другие.

В школе мы теперь пишем друг другу короткие записочки незначительного содержания. Они дали мне записочку, в которой писали, что скоро уедут. Я не могла удержаться и расплакалась.

Записочки Ине

Жди нас сразу после уроков у Московского моста.

Я не люблю смотреть, когда ты ходишь надутая, как воробей. А так как ты рада, что Богданов остается, то и я рад. Кроме тебя, меня тоже никто не обидел.

А то, что ты рада, тебя выдает твоя умиленная рожица.

Ф.

 

Ина, если ты знаешь про меня что-нибудь плохое, то скажи. Я постараюсь исправить. А если узнала у кого-нибудь, то слушать не хочу.

Ф.

Положение угрожающее. В Кашине доживаем последние дни. Во второй четверти, наверное, учиться уже не будем.

М. и Ф.

ИЗ ДНЕВНИКА ИНЫ

 

1 ноября [ 1940 г. ]

Прочла две книги, совершенно противоположные, между прочим, по содержанию. Первая — «О чем пела ласточка» Шпильгагена, а вторая — Исбаха «Капитан Соколин». Ну, первая типичная шпильгагеновская, а о второй немножечко скажу.

По стилю и содержанию она чем-то напоминает Гайдара. И мне очень понравилась. Самые сильные страницы в ней — описание смерти Соколина и его последние часы. Я приведу оттуда несколько строк:

«Уже лежа на столе, перед самой маской он широко-широко улыбнулся, по-детски, со всхлипом вздохнул, последний раз вобрал в себя этот светлый, солнечный день и потерял сознание.

Так вот, с этой широкой солнечной улыбкой, он и лежал в гробу в полковом клубе».

И вообще весь этот отрывок волнующий, самый лучший во всей книге. Как будто сама чувствуешь этот солнечный зимний морозный день, как будто сама видишь зайчики по стенам от блестящих инструментов.

3 ноября

Пришла из школы. Настроение скверное. Скучно...

Вечером

Дома никого. И лучше. Свободнее писать. А писать сегодня буду много. Такое жуткое настроение!.. Пока шли с Леной, еще сдерживалась, но уж как одна осталась, так и не знала, куда деваться. Все началось с того, что моей дружбой с М. и Ф. заинтересовалась Клара К. Не знаю, то ли из зависти, то ли из какого-либо другого чувства, но ей понадобилось и тут вмешаться. Она начала с того, что стала приходить в детдом, заговаривать с ними в школе и т. п. И вот сегодня села к ним на парту на химии. Не знаю, сама ли она села, они ли ее пригласили, — ну, все равно. Они все время очень оживленно разговаривали и смеялись. Федя показывал ей какие-то письма, мне он их не показывал. Ну, зачем ей это нужно? Какая гадость быть всегда палкой в колесах! У некоторых есть такая страсть — разрушать чужие отношения. Ну, пусть. Сумею отойти и от них, как бы больно это ни было. Я не хочу иметь части от целого. Оно должно быть моим полностью, а если нет, так не нужно совсем. Может быть, это неправильная тактика, пусть, — она моя, и я ни за что не отступлю от нее. Наверное, завтра они что-нибудь напишут мне. Придется как-нибудь дать им понять, что теперь это совершенно не нужно: если писать, так мне одной, а если всем, так я отстраняюсь. И вдруг пригласят в детдом? Мне очень хочется пойти туда, и девочки звали, но, пожалуй, лучше не ходить. Или пойду, и постараюсь их не замечать. Как тяжело все это, как неприятно!

А тут еще по геометрии сегодня письменную написала кое-как. Неизвестно, что будет. Правда, по литературе получила «отлично», но это неважно.

Пусть... пусть все идет так, как есть. Пусть мне больно, тяжело, ведь будет же время, когда все это пройдет, когда я опять буду счастлива. Опять? Разве это когда-нибудь уже было? Да, если вспомнить все, — было. И было немало. И будет еще. Будет еще лучше, счастливее бывшего. Я верю в это. Я хочу верить. Ведь, правда, придет оно, то, что зовется счастьем?

4 ноября

Вчера я была довольно-таки глуповата. Подумаешь, Клара! Ведь не съела же она их, и они от этого не переменились.

Выучила отрывок из исбаховского «Капитана Соколина». Отрывок порядочный — пять страниц, но почему-то запомнился удивительно быстро. Не дольше чем в полчаса. Потом сделала задачи из вчерашней контрольной. Такие простые! И если бы вчера не заспешила неизвестно куда, все было бы в порядке. А теперь. Ну, ладно, может быть, еще удастся исправить? В следующую четверть серьезное отношение к учебе с самого начала. Решила!

6 ноября

Сегодня я так спешу, но коротенько постараюсь записать все. С М. и Ф. полное примирение! Ура! Какая же я была идиотка! Какая глупая! Я могла подумать, что... Ну, одним словом, хорошо. Вчера они в 6 часов пришли за мной, и мы пошли к ним в детдом. Все ушли в кино. И мы сначала были одни во всем детдоме. Потом пришли девочки. После ужина пошли в клуб. Там публика танцовала, а мы с Федей сидели в углу и болтали. Федя задал каверзный вопрос: кем я их считаю — друзьями или приятелями? Ну, что я могла ответить ему? Вот вредный человек! Вечер прошел великолепно. А сейчас пока все. Начинаю чертить, а то у меня четыре чертежа — задолженность.

Завтра праздник.

7 ноября

Вот и праздник.

Пришли с демонстрации.

Хочется лечь где-нибудь одной и думать о чем-нибудь. Не о настоящем, нет, — о будущем, о светлом и прекрасном. А настоящее? Ой! Учусь плохо: за четверть два «посредственно», одна из любимых подруг — самая дорогая — уехала. Настоящая, горячая жизнь, она где-то там, проходит мимо, она есть, но сколько нужно пройти трудностей, чтобы овладеть ею. Порой мне кажется, что никогда я ее не добьюсь. И тогда становится мучительно. Нужно сделать так, чтобы не жизнь вела меня по своему пути, а я двигала ею так, как это надо мне. Только тогда я буду иметь право называться человеком.

Помню, где-то услышанные, но на всю жизнь запавшие в душу слова: право на жизнь имеет только тот, чье имя займет место в истории.

Может быть, это правда?

9 ноября

Вчера был вечер в детдоме. Он превзошел все мои ожидания. Началось с торжественной части. Председательствовал Максим. Затем мы пошли пить чай, а в это время готовили сцену для пьесы и гримировали артистов. В столовой было так весело, столько дурачились, что смех ни на минуту не смолкал.

Домой пришла уже около двух. Вечер был замечательный.

Такие близкие, милые лица вокруг, все веселые, улыбающиеся, приветливые. Я люблю всех, всех ребят этого детдома, как самых дорогих братьев и сестер. Как бы хотела я жить среди них, с ними! И только подумать: многих скоро я уже не буду видеть. Нет, лучше уж и не думать.

12 ноября

Вот и опять школа... Быстро кончились праздники.

Ребята из детдома не уезжают. Как хорошо! Никто... Я так рада.

На улице какая-то противная погода. Серо. Снег. Дождик. Ну, гадость! А вот вечера бывают чудесные. Мы с Нюрой опять начинаем увлекаться лунными прогулками. Сегодня надеюсь в школе потанцовать перед комсомольским собранием. Прямо удивительно, до чего я танцы стала любить.

15 ноября

Вчера было комсомольское собрание. Моего отчета не было.

Сегодня писали сочинение. Я взяла тему «Обломов и Манилов». Кажется, написала ничего. Когда кончила сочинение, до звонка еще оставалось с полчаса. Я вышла. Скоро и Федя вышел. Стояли у окна и болтали. Удивительно, что у меня с ним могли быть натянутые отношения!

 

ИЗ КЛАССНОГО СОЧИНЕНИЯ ИНЫ

«СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ОБЛОМОВА И МАНИЛОВА»

«Был такой тип русской жизни — Обломов. Он все лежал на кровати и составлял планы. С тех пор прошло много времени. Россия проделала три революции, а все же Обломовы остались, так как Обломов был не только помещик, а и крестьянин, не только крестьянин, а и интеллигент, и не только интеллигент, а и рабочий и коммунист» (Ленин).

Так сказал В. И. Ленин об одном герое произведения Гончарова. Кто же был этот герой? Почему Ленин так широко воспользовался этим образом?

Обломов — помещик, дворянин. Воспитание и условия жизни создали из него человека праздного, бездеятельного, бесхозяйственного и ненужного, то есть «лишнего» человека. Все время он лежал в одной комнате. Он лежал и... мечтал. В мечтах он решал участь целых народов, а в жизни не способен был довести до конца даже простое и несложное дело. В мечтах Обломов воображал себя непобедимым полководцем, а в жизни терялся и пугался каждого пустяка, терзался вечным ожиданием опасности от всего, что ни встречалось в сфере его ежедневного быта; боялся движения, многолюдства, суеты. Обломов во всем оставался верен себе. Ни на какие блага мира он не променял бы своей спокойной и сытой жизни, пусть даже она была лишена всякого, интереса. Он верен был себе и в отношении к женщине. Он изливался в потоках слов, клятв в вечной любви и преданности, наслаждался зрелищем прекрасной, растущей любви женщины к нему, но связать свою жизнь с жизнью любимой женщины, разделить с ней всю радости, печали и тревоги — эта перспектива вселяла в него ужас, и Обломов спешил ретироваться.

Очень сходен с Обломовым герой Гоголя — Манилов.

Свое время он тоже проводил в пустопорожних мечтаниях. Он, как и Обломов, мечтал о грандиозных делах, которые он совершит, но на деле ограничивался сидением в кресле и рассыпанием пепла. Добролюбов очень метко определил этот тип людей. Он сказал: «Общее у всех этих людей то, что в жизни нет им дела, которое было бы для них жизненной необходимостью, сердечной святыней, религией, которое бы срослось с ними органически, так, чтобы отнять его у них — значило лишить бы их жизни».

Обломовщина и маниловщина были разоблачены как типическое явление русской жизни, порожденное определенными социальными условиями. Они как бы синонимы уклада жизни, характерного для крепостнического общества, где целые группы паразитически пользуются плодами крепостного, кабального труда.

В нашей советской жизни невозможно существование Обломовых и Маниловых, хотя отдельные их черты еще встречаются и в нашем обществе. Еще не лишены и некоторые наши люди пустого фантазерства и ленивого отношения к труду. Но эти «последние из могикан» должны перевоспитаться под влиянием деятельной и трудовой жизни окружающего мира. И будем надеяться, что недалеко то время, когда об Обломовых и Маниловых будут знать только по книгам.

ИЗ ДНЕВНИКА ИНЫ

  16 ноября [ 1940 г. ]

Сейчас случайно взяла в руки «Ключи счастья». И с первых же строк с головой ушла в мир красоты. Красота — вот самое важное в жизни[1]

Она делает жизнь счастливой. Разве может существовать горе там, где есть красота, в каких бы формах она ни выражалась? Красота физическая, духовная, красота мечты, чувства... Только благородный человек поймет ее. И преклонится перед ней. Это же чувство было у меня после «Большого вальса». Вот почему я не понимаю стихи Маяковского.

Картины современных художников, в которых физиономия не отличается от помидора и темы которых однообразны, как песчаные холмы, никогда нельзя назвать живописью. Это мазня. Современные скульптуры, в которых красота заменена динамичностью и «выразительностью», нельзя причислить к произведениям благородного искусства. Никогда не появится «Джиоконда», никто не создаст Венеру Милосскую и Аполлона Бельведерского, никто не напишет «Божественной комедии» и «Анны Карениной». Мир теряет лучшее — красоту[2].

23 ноября

Вчера был комитет комсомола, на котором нас поругали за плохую работу в Осоавиахиме. Решили теперь организовать работу оборонных кружков и в четвертый день той недели провести собрание совета ОАХ и совета физкультурного коллектива для обсуждения подготовки к соревнованиям. После собрания занимался хоровой кружок.

Сегодня я делаю доклад на тему: «Творчество Толстого». Доклад не трудный, постараюсь сделать его покороче, так как ребята длинных не любят.

Вчера спрашивали по геометрии — «хор». А позавчера по алгебре — тоже «хор». Неплохо.

Много бы еще можно записать, да некогда, нужно учить тригонометрию.

24 ноября

Вчера прошел мой доклад. Говорят, что неплохо. Не знаю. Сегодня иду на «Большой вальс».

4—5 декабря

 Я даже не знаю, писать ли?

Да уж лучше писать. Люси нет, а больше говорить обо всем не с кем. Вот в этом отношении Люся — непоправимая потеря, так как только она способна была понимать мои неожиданные капризы и взрывы чувств. А без нее совсем никого не осталось, кто не назвал бы меня за них ненормальной и постарался бы понять их и простить. А молчать обо всем очень трудно. Вот и единственный выход — дневник. Да и то, не свободный выход, а узенькая щелка. Ведь все, все на бумаге выразить невозможно. Ну, попробую, насколько можно.

Я сама не знаю, что творится со мной последнее время. То появляется жизнерадостность, желание что-то делать, жить, то вдруг тоска, апатия и ко всему безразличие. Как хорошо бы поболтать с Люсей обо всем понемногу и не сомневаться в том, что тебя поймут, что найдутся мысли и слова, отвечающие твоим.

Я помню все наши «преступления»: ночную «кражу со взломом Бертольда[3]», перышки у Лидии Витальевны, помню наши походы в лес, поездку в деревню, ночи на сеновале, Котика, Женичку, далекую речку, лодку, парк культуры, Фили, Веру Александровну, «Княжну Тараканову», все-все! Но Люси-то нет и не будет. Мы встретимся, в этом я не сомневаюсь, но как? Когда? Да и останемся ли мы теми же? Ведь мы будем взрослыми женщинами — да, да! — и не покажется ли нам смешным и незначительным все то, что волновало нас в 14—15—16 лет? Нет, этого не должно быть. И никогда не покажутся мне глупыми те славные дни.

6 декабря

Вчера в детдоме был вечер, посвященный Дню Конституции. Я была там. Правда, сначала хотела остаться на вечер в школе, но потом все-таки пошла в детдом. Только там мне

по-настоящему хорошо и весело. Я уже много писала о детдоме, и повторять не хочется. Скажу только, что с каждым разом мне там все больше и больше нравится. Вчера я танцовала немножко. Но больше сидели в углу с Федей и разговаривали. Он был какой-то грустный.

 

На наше тет-а-тет обратили внимание учителя, и сегодня уже со мной мама говорила об этом. Они думают, что дружба наша может перейти в какое-то увлечение и из этого ничего хорошего не получится. Какая глупая логика! Даже если бы и так, то и в этом случае нет ничего плохого... Но я думаю, что я от этого застрахована, да и он тоже. Я его очень-очень люблю, больше, чем кого бы то ни было из мальчиков, но ведь это не значит, что моя любовь превратится в «такую». Она лучше и чище всякой другой. Федя мне самый близкий и любимый товарищ, но это совсем не то, что с Н. Думаю, что и я для него только друг, и не больше. Но эта дружба мне очень-очень дорога. Теперь я могла бы назвать его уже не просто приятелем, а другом.

А Максим? Он дальше от меня, но я его тоже очень люблю.

Жаль, что сегодня они не пришли ко мне. Я скучаю, если не вижу их хотя бы один день.

Да, вот еще. Я как-то давала Феде читать страничку из моего дневника, а вчера он попросил весь его прочесть. У нас был договор о полной откровенности. И я обещала. А сегодня перечитала его весь и вижу, что это невозможно. Придется, как это ни нехорошо, взять обещание назад. Но ведь он обидится. А иначе нельзя.

  

10 декабря

Я зашла за Федей и Максимом, и пошли гулять. Только Максим скоро вернулся, и мы с Федей бродили по городу вдвоем.

Погода была замечательная, и мы обошли все улицы — от плотины до вокзала. Когда-то мы так же «путешествовали» с Люсей. Мне всегда бывает так хорошо с Федей, как бывало с ней.

13 декабря

Луна... Все так красиво, так сказочно... Я так люблю лунные ночи. Мир становится чище, лучше, голубой свет придает всему прекрасное, волшебное очарование. Сильный мороз. Снег тысячами алмазов играет в серебряном сиянии. И тишина, тишина... Как в сказке!

В такую ночь хочется думать о прекрасном и невозможном. Вся обстановка содействует этому настроению. Когда-нибудь в такую же ночь я пойду в лес. И наступит сказка...

Я войду в волшебный мир, полный чудесных неожиданностей. Серебро, алмазы, голубое сияние... Что может быть прекраснее этого! В такую ночь хочется потонуть, раствориться в этом голубом свете, чтобы никогда уже не знать мелких, ничтожных земных огорчений.

Человек рождается, живет, любит, страдает и умирает. Этим завершается все. Эго конец.

И даже это великое таинство, это неизбежное, даже оно становится ближе и поня