Технология предъявления личности для опознания

По признакам голоса и речи

Личность человека может быть идентифицирована, как отмечалось, только на основе индивидуальной совокупности признаков, характерных для него. Это положение относится и к такому виду идентификации, как опознание человека. В идеальных следах не могут отразиться все признаки, характеризующие личность конкретного человека. На этот процесс оказывает влияние прежде всего механизм следообразования и особенности обстановки места происшествия. Индивидуальная совокупность признаков, обусловливающая решение вопроса об идентификации, характеризуется системой самих признаков и их идентификационной значимостью, т.е. частотой встречаемости в группе однородных объектов. Возникает вопрос: какие признаки должны быть систематизированы для индивидуализации личности конкретного человека?

Очевидно, что ответ на него можно дать в аспекте возможностей восприятия человеком тех или иных свойств другого человека. При этом восприятие может рассматриваться более широко – с учетом всех видов ощущений (что скорее имеет отношение к диагностическим исследованиям, а не к идентификационным) и менее широко – с учетом только зрительного восприятия и восприятия на слух (голоса и речи).

Применительно к личности человека зрительно и на слух могут быть восприняты: физический облик, включающий внешность в целом и отдельные ее элементы; походка; голос и речь; мимика и жесты. В большинстве случаев эти свойства воспринимаются одновременно и в единстве, но нередко физический облик и речь воспринимаются раздельно. Внешность, походка, голос и речь человека являются сугубо индивидуальными для каждого человека и обладают признаками устойчивости и относительной неизменяемости. Как представляется, только названными свойствами человека должна быть ограничена система признаков. В совокупность индивидуализирующих признаков могут входить признаки, относящиеся к одному свойству (например, характеризующие внешность человека), а могут – и к разным свойствам человека (например, характеризующие и внешность, и походку, и устную речь). Как отмечалось, это зависит от условий механизма следообразования.

Таким образом, мы полагаем, опознание человека возможно путем исследования не только анатомических, но и функционально-динамических признаков. Большинство ученых-криминалистов – сторонники такой позиции. В целом она выражается З.Г. Самошиной: «В основание опознания могут быть положены любые признаки (приметы, особенности), если они имеют личный характер, т.е. неотделимы от данного лица, и проявляются вовне, создавая возможность восприятия, запечатления и воспроизведения в ходе отождествления»[249].

Относительно использования в идентификации, включая и опознание, признаков и свойств человека, воспринимаемых зрительно, сомнений нет ни у ученых, ни у практиков-юристов, ни у обывателей. Однако по поводу возможности опознания человека по признакам голоса и речи единодушия нет. Не требует каких-либо дополнительных обоснований положение о том, что голос и речь каждого человека сугубо индивидуальны и устойчивы, что означает в целом невозможность их изменения под воздействием объективных и субъективных (специально предпринимаемых) причин. Не ставится под сомнение и возможность идентификации личности по признакам голоса и речи, осуществляемая в рамках фоноскопической экспертизы, которой это научно обосновано, доказано на основе объективно выявленных данных[250].

Разделились мнения ученых-криминалистов по поводу использования признаков голоса и речи в опознании человека, хотя в принципе такая возможность не отрицается. Есть все основания согласиться с тем, что жизненный опыт, многочисленные психологические наблюдения подтверждают, что особенности голоса и речи являются наиболее надежными признаками, по которым мы узнаем людей[251]. Однако некоторые ученые к правомерности такого опознания относятся с известной долей скептицизма. Так, А.А. Леви, С.Ф. Шумилин полагают, что опознание человека по признакам речи возможно только лицом, обладающим специальными познаниями в искусстве вокала или хорошо разбирающимся в нем в силу своих интересов и увлечений[252]. Существует мнение, что категоричное опознание по устной речи допустимо только в отношении родственников, людей, которым хорошо знакомы голоса опознаваемых лиц[253].

Другая группа ученых, отрицая возможность опознания человека по признакам голоса и речи, апеллируют к тому, что при строгом и буквальном толковании закона опознание возможно только по признакам внешности, т.е. по тем чертам, которые воспринимаются при обычном зрительном наблюдении. В связи с тем, что голос и речь не являются «чертами внешности», В.И. Комиссаров, Л.М. Исаева полагают, что опознание по голосу вряд ли правомерно[254]. В.Г. Власенко аргументирует свое несогласие тем, что опознаваемый не знает о процессе опознания и ему не предоставляется возможность выбора очередности говорить, значит, вопрос о тождестве голоса и устной речи может решаться только путем проведения экспертизы[255]. С формальной стороны представленные доводы обоснованы.

Однако следует отметить, что такая правовая коллизия весьма на руку стороне защиты, обеспечивающей по уголовному делу интересы подозреваемого (обвиняемого), поскольку без особого труда может быть использована в своих целях. В качестве примера приведем цитату из ходатайства по уголовному делу об исключении из перечня доказательств протокола предъявления для опознания по голосу и речи, заявленного защитником.

«Данное следственное действие выполнено вопреки уголовно-процессуальному закону, его результаты не могут иметь доказательственного значения, а сам протокол предъявления для опознания не может быть признан допустимым доказательством по уголовному делу и подлежит исключению из перечня доказательств. К опознанию предъявлен объект, уголовно-процессуальное опознание которого законом не предусмотрено.

1. Протокол имеет наименование «Протокол предъявления предмета для опознания».

2. Согласно ч. 2 ст. 193 УПК РФ предъявление для опознания может быть произведено лишь в случае, когда опознающий ранее лично видел объект, который он предположительно может опознать. Предварительно опознающий должен быть допрошен о приметах и особенностях подлежащего опознанию предмета. Однако потерпевший К. никогда ранее не видел (и не мог видеть) ни предъявленного к опознанию компакт-диска, ни файла, ни аудиозаписи на нем. В нарушение закона он не был предварительно допрошен о приметах и особенностях компакт-диска, файла и аудиозаписи. Таким образом, опознание произведено с грубым нарушением требований ч. 2 ст. 193 УПК РФ.

3. Как следует из содержания протокола, потерпевшему К. были предъявлены для опознания звуки голоса и речи обвиняемого Р. Между тем, ст. 193 УПК РФ содержит исчерпывающий перечень объектов, которые могут быть предъявлены для опознания. Этот перечень включает лиц (т.е. людей), предметы и трупы, а также фотоизображения перечисленных объектов. Нетрудно заметить, что общим признаком для всех этих объектов является их овеществленность и способность быть воспринятыми органами зрения. Звуки голоса и речи не обладают признаком овеществленности, не могут быть восприняты органами зрения, и, следовательно, находятся за пределами перечня объектов, которые закон допускает к предъявлению для опознания. Таким образом, предъявив для опознания потерпевшему К. звуки голоса и речи якобы обвиняемого Р., не являющиеся предметом, следователь существенно нарушил требования ч. 1 ст. 193 УПК РФ».

В данном ходатайстве содержится еще один довод, обосновывающий недопустимость результатов опознания по признакам голоса и речи. Защитник приложил заключение специалиста с просьбой приобщения его к материалам уголовного дела в качестве доказательства на основании ч. 2 ст. 74 УПК РФ. Специалистом выступил профессор доктор технических наук Сердюков В.Д., который отметил, что «судебное идентификационное исследование личности по голосу и речи предусматривает проведение трех видов анализа: аудитивного, лингвистического и инструментального…. Принципиальное значение имеет то обстоятельство, что надежных и точных результатов судебной идентификации можно добиться только при совпадении результатов всех трех видов анализа. Если какой-либо вид анализа не проводился, то идентификационное решение эксперта не может носить категорического характера»[256].

Безусловно, идентификационная фоноскопическая экспертиза по сравнению с опознанием является более объективным, а значит, надежным средством исследования следов, но ведь и ее научные основы во многом составляет слуховой анализ речевых сообщений и психофизиологическая способность человека (эксперта) распознавать из представленных образцов голоса и речи искомый. Специалисты в области судебной фоноскопии отмечают, что именно слуховой анализатор человека выступает в роли основного исследовательского инструмента. Аудитивная перцепция эксперта воспроизводимой звуковой информации неизбежно пронизывает все стадии исследования фонограммы, начиная от предварительной и заканчивая решением большинства вопросов данного рода судебной экспертизой[257].

Как представляется, здесь не уместно говорить, кто осуществит идентификацию по голосу и речи лучше, а кто хуже, все и так очевидно. Главное то, что потенциально это может сделать любой человек, воспринявший соответствующие признаки, и именно эту природную способность человека следует использовать как инструмент собирания и исследования доказательств при расследовании преступлений. Кроме того, любое доказательство, полученное из процессуальных источников, подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости и достоверности, что непременно должен выполнить следователь, получив результаты опознания человека по признакам голоса и речи.

Думается, что разногласия ученых могут быть отчасти разрешены, если, как уже отмечалось, будут внесены коррективы в ч. 2 ст. 193 УПК РФ, где достаточно заменить слово «видели» (опознающие) на слово «воспринимали», которое охватывает любые виды восприятия человеком окружающей действительности, включая и возможность слышать. Кроме того, ч. 4 ст. 193 УПК РФ следовало бы придать более общий характер, скорректировав фразу «лицо предъявляется для опознания вместе с другими лицами, по возможности внешне сходными с ним» на «лицо предъявляется для опознания вместе с другими лицами, имеющими сходные с ним признаки, по которым производится опознание». Отсутствие процессуальных ограничений в использовании определенных чувств человека при опознании откроет возможность всестороннего, связанного прежде всего с идентификацией личности, исследования свойств и признаков человека.

Небезынтересны результаты проведенного эмпирического исследования по этому вопросу, поскольку мнение практиков – тех, кто непосредственно занимается реализацией возможностей криминалистической идентификации в доказывании, требует осмысления. Так, 91% респондентов отметили, что в принципе опознание человека по признакам голоса и речи возможно. При этом 58% опрошенных следователей указали, что усматривают уголовно-правовые ограничения такого опознания, однако 73% респондентов указали, что примут решение о производстве предъявления для опознания лица по признакам голоса и речи при наличии достаточных оснований, и прежде всего полноты показаний опознающего. Из этого следует вывод, что следователи правильно понимают возможности криминалистической идентификации и проявляют готовность использовать их для получения доказательств.

Однако в рамках проведенного исследования была выявлена и другая устойчивая тенденция, имеющая негативный оттенок. По материалам изученных 250 уголовных дел, в 27% случаев было обнаружено, что в показаниях потерпевших или свидетелей содержались указания на то, что они слышали и запомнили голос преступника. Тем не менее эти показания в ходе проводившихся допросов не детализировались, признаки голоса и речи либо совсем не использовались в ходе проводившихся опознаний, либо использовались с существенными нарушениями, ставящими под сомнение доказательственное значение результатов следственного действия.

Приведем пример. На допросе потерпевший Н. показал, что в течение четырех дней он отчетливо слышал голоса людей, насильно удерживающих его в какой-то квартире, однако в показаниях не содержалось описания ни предмета разговора подозреваемых, услышанного потерпевшим, ни тем более особенностей их голоса и речи. Следователь принял решение о производстве предъявления для опознания по признакам голоса и речи, предъявив три варианта фонограммы речи разных лиц, одна из которых принадлежала подозреваемому Г. Потерпевший «уверенно опознал голос подозреваемого Г. по тембру, характерному говору, общему восприятию на слух». Совершенно очевидно, что таких признаков явно недостаточно, чтобы положить их в основу вывода об опознании личности.

И как следствие, от защитника, обеспечивающего интересы по этому уголовному делу обвиняемого Г., последовало ходатайство об исключении из перечня доказательств протокола опознания по голосу. Свое ходатайство защитник справедливо мотивировал тем, что «согласно ч. 2 ст. 193 УПК РФ предъявление для опознания может быть произведено лишь в случае, когда опознающий предварительно допрошен о приметах и особенностях подлежащего опознанию объекта. Однако указанные потерпевшим Н. такие признаки голоса, как «тембр, характерный говор, общее восприятие на слух» не только не индивидуализируют голос и речь индивидуума, а скорее являются широко распространенными, присущими практически каждому человеку. Например, тембр свойственен любому человеческому голосу без исключения, а характерный говор имеется у очень многих и многих людей. Общее восприятие на слух к признакам голоса не относится вовсе. А вот об особенностях, как того требует закон, этого тембра, характерного говора и общего восприятия на слух потерпевший Н. ничего следствию не сообщил вообще. Таким образом, следователь (а в последствии – и суд) вопреки требованиям ч. 7 ст. 193 УПК РФ оказались полностью лишены какой-либо возможности проверить объективность результатов данного опознания»[258].

Выявленная тенденция свидетельствует не только о пренебрежительном отношении следователей, дознавателей к своим процессуальным обязанностям, но и об их слабой профессиональной подготовке, отсутствии культуры расследования, что неизбежно приводит к потере важной доказательственной информации по уголовному делу.

Рассматриваемый вид опознания не относится к числу распространенных в следственной практике (не более 8% от общего количества случаев предъявления для опознания людей), поскольку необходимость в его производстве обусловлена рядом причин. С одной стороны, независимо от вида преступлений механизм их совершения настолько быстротечен, что потерпевшему или свидетелю не представляется возможным воспринять признаки голоса и речи преступника. С другой – на уровне обывателя могут быть восприняты только такие признаки голоса и речи, которые имеют весьма характерные, необычные, запоминающиеся особенности, например: употребление жаргонных слов, специфическое акцентирование в речи, неправильные постановка ударений и произношение некоторых звуков или слов, картавость, шепелявость, заикание, акцент, беспорядочность изложения; отрывистость произнесения слов, хрипота, музыкальность и пр. Очевидно, что далеко не во всяком голосе и речи человека можно мгновенно, в необычных условиях восприятия выделить признаки, подобные указанным. Это объясняет причины относительно редкого использования предъявления для опознания людей по признакам голоса и речи.

Однако, как было показано выше, использование данного вида опознания не является исключительным. Производство предъявления для опознания по признакам голоса и речи может и должно осуществляться во всех случаях, когда кто-либо из участников события преступления воспринял в достаточном объеме признаки голоса и речи лица, которое должно быть идентифицировано. Для того чтобы успешно и максимально эффективно проводить данное следственное действие, требуется, с одной стороны, тщательная научная разработка вопросов его криминалистического обеспечения, а с другой – получение следователями данных знаний и умелое их использование в практической деятельности.

Следует отметить, что вопросы, относящиеся к процедуре проведения предъявления для опознания по голосу и речи, разработаны в полном объеме и отвечают запросам практики, рекомендаций по производству такого вида опознания в научной литературе много. В этом плане нельзя не назвать имена таких ученых, как Н.В. Терзиев, Г.И. Кочаров, А.Р. Ратинов, И.Е. Быховский, В.С. Бурданова, Н.Н. Гапанович, З.Г. Самошина, В.П. Герасимов, Е.Е. Подголин, А.А. Леонтьев, А.М. Шахнерович, В.И. Батов, Г.Н. Коблякова, О.Н. Коршунова и другие. Большое значение для разработки рекомендаций по производству допроса потерпевшего, свидетеля, предшествующего опознанию по голосу и речи, имели научные труды специалистов в области судебной экспертизы, лингвистики и прикладного языкознания, акустики – Л.В. Златоустовой, Р.К. Потаповой, Г.С. Рамишвили, Э.К. Ребгуна, Г.Б. Чикоидзе, В.Л. Шаршунского, П.Ю. Тимошенко, Л.И. Громовенко, В.А. Чиванова, А.А. Ложкевича, Е.И. Галяшиной, В.Р. Женило, Н.Б. Кураченковой, Т.И. Голощаповой, Л.С. Чудновского, И.Н. Чудновской и других[259].

Анализ рекомендаций относительно порядка и процедуры предъявления для опознания по признакам голоса и речи позволил прийти к выводу о том, что во многом они несовершенны, нередко противоречивы и, что самое главное, не отвечают современному уровню технического обеспечения, не рассчитаны на ситуации, связанные с противодействием расследованию, не согласуются с научно-теоретическими концепциями криминалистической тактики.

Исследования по этим вопросам, проведенные в последние годы (например, Ю.Н. Михайлова, И.В. Шевчук, Е.Ю. Самолаева, Д.А. Бурыка), во многом повторяют те рекомендации, которые были разработаны в середине прошлого века. Их авторы преимущественно ведут дискуссии друг с другом о том, изменит или нет опознаваемый субъект свой голос во время производства предъявления для опознания, как повлияет это на результаты опознания; где и как должны располагаться участники (за ширмой, за занавеской, в смежных комнатах); сколько должно быть понятых; какой диалог должен вести следователь с опознаваемыми лицами; как соблюсти очередность предъявления объектов для опознания, при этом учесть право опознаваемого «занять любое место»; требуется ли вообще ставить в известность опознающего о том, что происходит опознание; имеет ли смысл фиксировать данное следственное действие с помощью фото-, видеотехники и пр. Перечень этих вопросов в основном одинаков, он практически не изменяется. Ответы на них исследователи дают, как правило, из соображений «с мнением N. мы согласиться не можем, а вот мнение S. мы поддерживаем».

Между тем, ни в одной работе названных авторов не предложены конкретные рекомендации о том, что следует сделать, чтобы опознающий не изменил свой голос в момент производства предъявления для опознания; какие меры необходимо предпринять для этого; как обеспечить объекты «по возможности внешне сходные» с опознаваемым объектом; какие меры следует предпринять для нейтрализации возможного умышленного срыва производства данного следственного действия его участниками; в чем состоят резервы повышения достоверности и надежности получаемых результатов опознания по голосу и речи.

В самом деле, можно ли назвать рекомендацией для следователей указания, например, такого рода: «предупредить возможное изменение голоса опознаваемого можно путем постановки различных вопросов, форсированием темпа произносимых им слов и повторения всего текста несколько раз»[260]; «необходимо стремиться, чтобы предъявляемые говорили на одну и ту же тему и, по возможности, одними и теми же словами»[261]; «попытки опознаваемого изменить голос и речь в процессе его предъявления должны быть пресечены постановкой новых вопросов, которые необходимо формулировать таким образом, чтобы при ответе опознаваемый думал прежде всего о смысле и содержании вопроса, а не о том, как строить предложение, с какой интонацией и с каким акцентом говорить»[262]?

Думается, ответ должен последовать отрицательный и прежде всего потому, что реализовать данные установки самостоятельно следователь не может, как бы тщательно и умело он к этому ни подошел. Здесь ему потребуется помощь специалиста в области фоноскопии, в компетенции которого и состоит обеспечение соблюдения данных условий.

Рассмотрение процедуры предъявления для опознания по голосу и речи с криминалистической точки зрения должно быть ориентировано на достижение своего рода стратегической цели: проведение данного действия должно осуществляться при таких условиях, которые максимально обеспечивали бы достоверность получаемых результатов, их объективность и надежность. Это продиктовано тем, что предъявление для опознания в своей основе имеет идентификационную сущность, следовательно, необходимо соблюдение требований, предъявляемых и к объектам идентификации, и к самому процессу. Принимая решение о производстве предъявления для опознания, следователь должен ставить перед собой цель – не просто получение доказательства (такая цель стоит перед ним как перед субъектом доказывания), а необходимость получения доказательства в условиях, исключающих сомнения в его надежности и объективности.

Отмечалось, что вести речь о тактике производства предъявления для опознания, включая такую его разновидность, как опознание по признакам голоса и речи, не уместно, поскольку его производство невозможно представить в конфликтной ситуации, например в случае, когда опознаваемый или участвующий защитник подозреваемого предпринимают действия, направленные на воспрепятствование или срыв опознания. Если подобная ситуация возникает, то здесь не помогут какие-либо тактические приемы следователя, поскольку поведение опознаваемого сразу же ставит его в условия, выделяющие из круга лиц, одновременно предъявленных опознающему, что является недопустимым[263], и дальнейшее производство следственного действия становится бессмысленным. Таким образом, если при производстве иных следственных действий, например допроса, обыска, не исключается использование следователем помимо технико-криминалистических средств, методов и приемов еще и тактико-криминалистического арсенала, то при производстве предъявления для опознания первостепенное и решающее значение имеет уровень подготовки к его производству и его организация.

Нами обосновывается тезис о том, что производство данного следственного действия возможно только в благоприятных условиях, исключающих возникновение каких-либо конфликтных ситуаций. Решение о производстве предъявления для опознания может быть принято только в том случае, когда устранены все возможные обстоятельства, способные спровоцировать возникновение ситуации противодействия расследованию любого участника следственного действия.

Речь должна идти о технологии производства предъявления для опознания по признакам голоса и речи, состоящей из последовательных этапов: подготовка к проведению следственного действия; проведение следственного действия; фиксация хода и результатов следственного действия. Каждый этап имеет свои задачи, которые могут быть решены посредством криминалистических методов, приемов и средств.

Подготовка к проведению предъявления для опознания по признакам голоса и речи. Данный этап является наиболее трудоемким и имеет обеспечивающий характер, поскольку от того, на каком уровне будет выполнена подготовительная часть, напрямую зависит успех и качество самого следственного действия. Здесь должны быть решены следующие задачи.

1. Допрос опознающего. Его показания, зафиксированные в протоколе допроса, выступают идентифицирующим объектом (т.е. объектом, с помощью которого осуществляется процесс идентификации). Следовательно, показания опознающего должны не только формально, но и объективно соответствовать данному понятию – содержать признаки опознаваемого объекта. Следователю необходимо получить максимально полную информацию от допрашиваемого относительно воспринятых им особенностей голоса и речи человека, имеющего отношение к событию преступления.

С нашей точки зрения, за основу должны быть приняты предложения о методике такого допроса, высказанные О.Н. Коршуновой[264]. Она систематизировала вопросы, способствующие получению необходимой информации: первая группа вопросов имеет цель – уточнение времени и обстоятельств восприятия; предметом изучения второй группы вопросов является характеристика переговорного устройства в случае его использования; третья группа выделена по признакам типовых характеристик обстановки места восприятия (например, мебели в помещении, деревьев и строений на местности и т.п.); четвертую группу составляют вопросы непосредственно о признаках голоса и речи. Очевидно, что последняя группа является основной по своему содержанию. Однако знание следователем всех четырех пластов информации позволит ему компетентно решить вопрос о содержании предполагаемого предъявления для опознания. Только всесторонний подход к решению всего круга вопросов может обеспечить качественную реализацию полученной информации.

Исходя из приводимого перечня вопросов, который, по мнению авторов многочисленных комментариев к УПК РФ[265], подлежит обязательному выяснению в ходе допроса, предшествующего предъявлению для опознания, применительно к рассматриваемому виду опознания их можно представить в самом общем виде: 1) в каких условиях опознающий видел и (или) слышал опознаваемого человека; 2) в какое время суток, в каких погодных условиях происходило восприятие голоса и речи; 3) какова фоновая обстановка восприятия (наличие шумов движущегося транспорта, работающих приборов, техники, звучание музыки, посторонних голосов и т.п.); 4) как долго происходило восприятие; 5) состояние органов чувств, и прежде всего слуха, опознающего, свойства его памяти; 6) хорошо ли он запомнил воспринятые признаки, может ли их описать, выделить специфические особенности; 7) может ли допрашиваемый опознать в числе других именно то лицо, признаки голоса и речи которого он запомнил?

Представляется, что данные показания должны быть получены во всех случаях до производства предъявления для опознания, тем более и ч. 2 ст. 193 УПК прямо на это указывает. Здесь мы солидарны с авторами, которые высказываются на этот счет категорично: недопустимо предъявление для опознания, которое не основано на предшествующем полном описании примет[266].

Думается, есть основания возразить В.П. Божьеву, который указывает, что не всегда на допросе, предшествующем предъявлению для опознания, лицо может назвать все индивидуальные признаки объекта, но когда оно вновь видит объект, то вспоминает и называет ряд признаков, не указанных во время допроса. Этот психологически объяснимый процесс не свидетельствует о противоречиях в показаниях лица, а подтверждает, что не всегда лицо может вспомнить и назвать все признаки объекта без его непосредственного восприятия[267]. Такая постановка вопроса скорее только способствует некачественному проведению допроса опознающего и оправдывает его, чем объясняет психофизиологические способности человека.

Перед следователем поставлена задача – зафиксировать признаки голоса и речи, воспринятые допрашиваемым. Разумеется, речь не идет о выявлении всех возможных признаков, поскольку сделать это невозможно как раз в силу психофизиологических способностей людей, однако выявить комплекс признаков, индивидуализирующих голос и речь корректного человека, он обязан. Говоря о допросе, целью которого является выявление и фиксация признаков голоса и речи, следует сказать, что он представляет определенную сложность не только для допрашиваемого, но и самого следователя. Для первого – трудности, нередко непреодолимые, выражаются в том, что он не может словесно описать то, что воспринял чувствами и эмоциями, ему в буквальном смысле не хватает нужных слов. Во многом это объясняется общим уровнем развития человека, коэффициентом его интеллекта, словарным запасом, эмоциональным состоянием, в котором пребывает в момент допроса, и иными причинами психофизиологического свойства каждого человека. Отсюда и краткость в описании признаков голоса и речи в протоколах допроса.

Приведем результаты эмпирического исследования. Из изученных нами материалов уголовных дел было выявлено 65 протоколов допроса, в которых содержались сведения относительно признаков голоса и речи. В целом эти описания выражались несколькими фразами, реже 4-5 предложениями. Как правило, все описание сводилось к следующему: «характерный голос и тембр речи»; «частое употребление матерных слов, голос грубый, отрывистый»; «все время экал, кричал сиплым голосом»; «голос с дрожью, слегка заикается, не выговаривает какие-то буквы»; «голос явно с грузинским акцентом, часто нецензурно выражался»; «речь быстрая, отрывистая, даже свистящая, нервная, напоминает наркомана в ломке»; «узнал хохлацкий говор, часто говорил «шо», голос низкий, своеобразный тембр»; «очень неприятный, мерзкий, слащавый голос, проглатывает окончания слов, неправильно произносил слова»; «голос молодой, скорее всего человеку лет 20-25, неприятный на слух, слова произносил четко, хотя чувствовалось косноязычие»; «речь какая-то булькающая, не знаю, может быть у него не было передних зубов, некоторые слова вообще невозможно было разобрать».

Как видно из приведенных сведений, такое описание трудно назвать комплексом индивидуализирующих признаков, поскольку они бессистемны, непоследовательны, в них отсутствует четкое разграничение между признаками голоса и признаками речи, чаще описание отражает субъективные оттенки восприятия. Безусловно, от потерпевшего или свидетеля не следует ожидать четкости и полноты описания запомнившихся признаков голоса и речи, поскольку без специальной подготовки, навыков или профессиональных умений сделать это на должном уровне невозможно.

Приведенные цитаты из протоколов допроса относительно запомнившихся признаков голоса и речи свидетельствуют и о слабых навыках работы следователей с такого рода следами, об их неумении системно описывать признаки голоса и речи: они не смогли помочь допрашиваемым сориентироваться и определиться с необходимыми признаками. Кроме того, данные, полученные при анкетировании следователей и дознавателей, подтверждают высказанное мнение.

Так, 47% респондентов не видят разницы между признаками голоса и признаками речи; 39% респондентов в числе специфических признаков голоса отметили тембр и высоту, не конкретизируя в чем они выражаются; 88% респондентов перечислили вне всякой системы признаки, о которых когда-либо слышали (тембр, акцент, говор, шепелявость, картавость, заикание, сиплость, хрипота, певучесть, невнятность, возбужденность, употребление слов-«паразитов», ненормативной лексики); только 9% респондентов отметили менее распространенные признаки, такие, как диапазон, резкость, визгливость, глухота, проглатывание отдельных звуков, искажение звуков, присвистывание, отдышка во время произношения слов; и лишь 4% респондентов указали на конкретизацию признаков голоса, например голос по тембру: сопрано, дискант, альт, баритон, бас; по силе: слабый, сильный, средний. Таким образом, полученные данные позволяют сделать вывод о том, что субъекты расследования обладают в лучшем случае самыми общими представлениями о признаках голоса и речи, что, разумеется, не может способствовать повышению качества собираемых доказательств и уровня производимых следственных действий.

Решить поставленную задачу – собрать максимально полную информацию о запомнившихся допрашиваемому признаках голоса и речи человека, имеющего отношение к событию преступления, с тем, чтобы в последующем использовать ее при производстве предъявления для опознания, – следователь может и должен в большинстве случаев с помощью специалиста-фоноскописта, которого следует привлекать к участию в допросе (ст. 58, 164 УПК РФ).

Участие специалиста-фоноскописта позволит обеспечить сбор максимального объема информации о признаках голоса и речи от лица, воспринявшего их при обстоятельствах, имеющих отношение к событию преступления. Специалист, владеющий вопросами механизма возникновения звуковых следов, процессами речепорождения, лингвистическими особенностями речи и т.п., окажет помощь не только следователю в правильной фиксации получаемой информации, но и прежде всего допрашиваемому. Он поможет выразить словесно тот мысленный образ, который запечатлелся в памяти, сознании допрашиваемого, сориентироваться в соответствующих признаках, яснее и правильнее определить звукофонетические особенности голоса и речи, особенности тембра, интонации, эмоциональное состояние, оценить в целом контекст сообщения.

Несомненно, работу, связанную с выявлением, фиксацией, изъятием, нередко предварительным исследованием материальных следов преступления, их описанием в протоколе в рамках осмотра места происшествия, более профессионально и на высоком качественном уровне осуществит специалист-криминалист, нежели следователь. Производя наружный осмотр трупа, следователь прибегает к помощи специалиста в области судебной медицины (правда, здесь его участие обязательно, в отличие от выше описанного случая), хотя в определенном объеме следователь и сам владеет (должен владеть) минимумом судебно-медицинских познаний. Однако, для того чтобы полнее, объективнее, компетентнее произвести сбор следов следователь для оказания содействия в этом вопросе привлекает специалиста. А какую цель преследует законодатель, определив, что в допросе несовершеннолетнего участника уголовного судопроизводства должен принимать участие специалист-педагог или психолог (ст. 425 УПК РФ)? Ответ очевиден: для получения более точных и полных показаний.

Значит, и для производства допроса лица с целью фиксации признаков голоса и речи, воспринятых им в связи событием преступления, в каждом случае следователь должен прибегать к помощи специалиста-фоноскописта.

2. Допрос опознаваемого. В существующих рекомендациях по производству предъявления для опознания по голосу и речи вопрос о допросе опознаваемого вообще не стоит. Между тем необходимость такого допроса обусловлена потребностью следователя в непосредственном восприятии признаков голоса и речи этого лица, индивидуальных качеств его личности. Отсутствие у следователя лично воспринятой информации о говорившем может привести впоследствии к осложнениям в подготовке, проведении предъявления для опознания, а затем и в оценке полученных результатов. Кроме того, не располагая лично воспринятыми признаками голоса и речи проверяемого человека, следователь не сможет подобрать статистов, голоса которых должны иметь схожие признаки. Думается, высказанное предложение может иметь практическое значение.

3. Подготовка объектов, предъявляемых для опознания. Современный уровень развития техники позволяет осуществить производство данного следственного действия на качественно новом уровне.

При осуществлении производства предъявления для опознания «по старинке» – в соответствии с существующими криминалистическими рекомендациями, перед следователем неизбежно возникает целый комплекс проблем, которые ему приходится решать частично на этапе подготовки данного следственного действия, частично уже в рамках его производства. Следует признать, что решены они бывают не всегда удачно. К таким проблемам относятся:

- где организовать прослушивание предъявляемых объектов (за ширмой или в с<