Удивительная история Водяного Ослика и Принцессы

 

 

Жила‑была Принцесса,

Тра‑ля‑ля‑ля‑ля‑ля!

Она была красива,

Тра‑ля‑ля‑ля‑ля‑ля!

 

И жил‑был местный властелин, хозяин дворца и острова по фамилии Бим‑Борин‑Бим. И вот случилось! Ой‑ля‑ля!

Но прежде чем рассказать об этой удивительной истории, я должен предупредить, что остров, которым правил Бим‑Борин‑Бим, мог прятаться под воду. Да! Он мог прятаться под воду со своим дворцом и тысячами башен, со своими крошечными городками, лесами, полями и со всеми жителями. В случае опасности остров исчезал под водой, как улитка в своей раковине.

 

 

Вот почему мы его не заметили, когда буря швыряла по морю наш маленький белый кораблик.

А началось все с того, что во дворце испортился водопровод.

– Тра‑та‑та‑та! Тра‑та‑та‑та! – затрубили тревогу трубы и разбудили Бим‑Борин‑Бима.

– Как?! – прохрипел Бим‑Борин‑Бим. – Опять водопровод?

– Видимо, так, – прошептал Главный Управитель. – Наверно, опять испортился, ваше величество. Должно быть, так получилось, как в прошлый раз, когда мы, ваше величество, со всем островом пошли, так сказать, ко дну, ну и где‑то что‑то повредили…

– Плохо дело. Шут его знает, что у нас такое! Как теперь помыться?

– Ведерко принесем, ваше величество.

– Что ж одно ведерко? Надолго ли хватит?

– Да, незадача.

 

 

– Тра‑та‑та‑та! Тра‑та‑та! – гудели трубы над дворцом и над всем островом.

И от этого шума проснулась Принцесса.

– Что случилось? – спросила она.

– Опять водопровод, – вздохнул Бим‑Борин‑Бим.

– А как же я помою свое белое лицо?

– Сейчас ведерко принесут. А что потом будет, ума не приложу. Мастера не дождешься. Да и все старое. Надо бы трубы поменять – денег нет.

– Кажется, придумал, ваше величество, – прошептал Главный Управитель, потирая руки. – А что, если женить Принцессу?

– Чего?! – прохрипел Бим‑Борин‑Бим.

– То есть выдать замуж, ваше величество. Не по‑настоящему, конечно, а понарошке. А женихи придут, заставим воду носить. Кто больше принесет воды, тот, так сказать, и женится на Принцессе.

– А если принесет? – прохрипел Бим‑Борин‑Бим.

– А кто ж считать будет? – просиял Главный Управитель и захихикал от радости. – Я буду считать. А я считать не умею. Не обучен.

– Ха‑ха‑ха! Хо‑хо‑хо! – обрадовался Бим‑Борин‑Бим.

– Я и по пальцам не умею, ваше величество.

– Хо‑хо‑хо! Ха‑ха‑ха!

– А они воду будут нам таскать, женихи‑то!

– Объявить всем! Женим Принцессу! – крикнул Бим‑Борин‑Бим.

– Тра‑та‑та! Тра‑та‑та! – затрубили трубы.

И потянулись ко дворцу женихи – кто с ведерком, кто с тазом, а кто с целой бочкой. А у ворот стоял Главный Управитель, хихикал и загибал пальцы на своей руке, будто подсчитывал, кто сколько воды принес.

А из окошка смотрели Бим‑Борин‑Бим и прекрасная Принцесса. – И – ха‑ха‑ха! – они смеялись. А толпа любовалась да восторгалась – конечно, только издали – красивым лицом Принцессы. А воды нанесли столько, что ведено было выливать воду в море – столько воды нанесли.

А Бим‑Борин‑Бим приказывал еще носить, да узнать: есть ли кто в городе, или в маленьком городишке, или в самом маленьком домике – есть ли такой житель, кто не ищет руки Принцессы, не хочет воду носить?

И узнали: есть такой! Есть один маленький Ослик, что живет на берегу у самого моря в маленьком домике, – он не хочет воду носить. Тогда Бим‑Борин‑Бим призвал своего Главного Управителя.

– Что ты про это скажешь? – спросил Бим‑Борин‑Бим.

– Плохо дело, ваше величество, – ответил Главный Управитель. – Ослик ведь больше всех мог воды натаскать, а не хочет. С чего бы это, ваше величество?

– Пойди, поговори с ним, – приказал Бим‑Борин‑Бим.

– Слушаюсь! – ответил Главный Управитель.

Об этом разговоре узнала Принцесса. Ей очень захотелось посмотреть на упрямого Ослика. И, пользуясь темнотой, накинув на голову черный платок, чтоб ее никто не узнал. Принцесса побежала вслед за Главным Управителем. Дойдя до маленького домика, в котором жил Ослик, Управитель стал бить кулаками в двери.

– Отворяй! – кричал он. – Немедленно отворяй!

– Пожалуйста, входите, – сказал Ослик, вежливо пропуская Главного Управителя.

– Разве ты не хочешь жениться на Принцессе? – грозно спросил Главный Управитель.

– Не хочу, – потупился Ослик.

– Но почему же ты не хочешь жениться? Почему?

– Не кричите на меня, не кричите, пожалуйста, – попросил Ослик.

– Слышишь, принеси воды во дворец!

– А я не хочу!

– Ну погоди! – пригрозил Главный Управитель и со злости прошел прямо сквозь стену Осликова дома.

Принцесса, слышавшая весь этот разговор, вернулась грустная. Она‑то узнала Ослика. Сам Ослик был голубой, глаза желтые, копытца коричневые, а одно – розовое. Как увидела Принцесса розовое копытце, так сразу и догадалась. Но Принцесса об этом никому не сказала и, только вернувшись во дворец, попросила Бим‑Борин‑Бима:

– Обязательно позови Ослика к нам во дворец. Пусть это будет наш Голубой Ослик. Только позови его вежливо. Ослик очень гордый и упрямый.

– Что значит гордый?! – грозно сказал Бим‑Борин‑Бим. – Если я зову, он должен прийти.

И Бим‑Борин‑Бим послал войска за Осликом.

 

 

Ослик, как только увидел солдат, ничего не сказал, ничего с собой не взял, просто ушел под воду. С тех пор все называют его Водяным Осликом. И с тех пор Принцесса каждое утро ходит вдоль моря и ждет, когда появится Ослик.

А Ослик смотрит из воды на Принцессу грустными глазами. А выйти на берег не хочет. Так и живет под водой в своем домике.

 

Остров поднимается из воды

 

– Скоро кончится шторм! Кончится шторм! – зашумели рыбки.

– Давайте включим телевизор, – предложил Морской Конек. – И посмотрим, как поднимается остров из воды.

– Как поднимается остров из воды, – откликнулись рыбки.

– А кто умеет включать телевизор? – спросил Морской Конек. – Ослик умеет, но он не будет.

– Почему он не будет? – удивился я.

– У него на это есть свои причины, – прошептал Морской Конек и сочувственно вздохнул. – Он не хочет смотреть на остров, потому что на острове живет кое‑кто, кого бы он не хотел сейчас видеть. И, пожалуйста, если можно, не спрашивайте его об этом.

– Но кто же нам тогда включит телевизор? – зашумели рыбки.

 

 

Рыбки уставились на меня. Наверное, потому, что я был здесь самый старший. Но я не знал этого телевизора – боялся, что начну включать и что‑нибудь испорчу, и тут меня выручил Торопун‑Карапун.

– Давайте я включу, – сказал он и поднялся с кресла. – У нас дома такой же.

Торопун‑Карапун покрутил одно колесико, покрутил другое, и на голубом экране появилось голубое небо, а потом синее море. Море уже было спокойным, шторм кончился.

– Сейчас! Сейчас! – зашумели рыбки.

В море показалась точка. Она стала расти и превратилась в человечка.

– Главный Управитель, – сказал Морской Конек. – Он всегда первый выходит.

И мы увидели, что в руках Главного Управителя была тоненькая веревочка. Он чихнул, дернул за веревочку и…. появился остров – с дворцом и тысячами башен, с городами, полями, лесами и со всеми жителями. И было видно на голубом экране, как человечки чистили улицы, собирали морские звезды. Из морских звезд они составляли разноцветные букеты и украшали свои дома.

 

 

Во дворце зажгли свет. И в большом зале дворца накрыли стол. За стол сели Бим‑Борин‑Бим, по левую руку – Главный Управитель, а по правую руку – Принцесса. Как только появилась Принцесса, кто‑то тихо вздохнул. Мы оглянулись. Это вздохнул маленький Ослик, – мы даже не заметили, когда он вошел в комнату.

– Ой, как я хочу есть! – вдруг пропищал Цыпленок.

И мы тоже почувствовали, что проголодались за день.

– А у меня есть кок, – сказал Торопун‑Карапун и кивнул на меня. И впервые за все наше путешествие он отдал мне приказ: – Пожалуйста, приготовьте нам ужин.

– А из чего? – спросил я.

Ослик с трудом оторвался от телевизора.

– Я сейчас принесу морскую капусту, – сказал он. – Из нее можно сварить что угодно.

Вместе с Осликом я пошел на огород. Мы стали собирать морскую капусту.

– Ты помнишь, – сказал вдруг Ослик, и глаза его немного повеселели, – ты помнишь, как в твоей комнате мы построили себе домик под большим обеденным столом?

– Да, да! – подхватил я. – Это был отличный просторный дом, и главное – никто не знал, что мы живем там! Ты висел на одной его стене – помнишь? – я прикрепил коврик булавками к скатерти; а кукла в красных сапожках… то есть, прости. Принцесса сидела на перекладине у противоположной стены… Помнишь, тетя Наташа называла ее Принцесса.

– Я не хочу сейчас о ней говорить, – покачал головой Ослик. – Лучше поговорим о твоем папе. Да, так вот, когда вошел твой папа, – вспомнил Ослик, – он очень удивился, что тебя нет в комнате, – шубка висит, а тебя нет. И сел к столу…

– И его ноги в сапогах, – перебил я, – оказались в нашем домике. И мы затаились и боялись рассмеяться.

– Я очень любил твоего папу, – вздохнул Ослик. – А помнишь, как мы ждали его по вечерам, летом, на даче?

– Да, да. Мы жили тогда возле озера, а на том берегу жили разбойники, – сказал я. – А папе надо было обогнуть почти все озеро. Я очень волновался.

– Может, там и не было разбойников, – сказал Ослик. – Может, мама говорила тебе так, чтобы ты не убегал далеко?

– А ведь ты, пожалуй, прав! – засмеялся я. – Какие там разбойники! Мы с тобой были очень маленькими тогда и доверчивыми.

– Да, да, – кивнул Ослик.

– Смотрите‑ка, они беседуют! – услышал я вдруг голос Цыпленка. Он глядел в окно. Пух на его голове и животике стоял дыбом от злости. – Они хотят уморить нас голодом!

– Сейчас, сейчас! – заволновался я. – Простите, друзья.

Я схватил целую охапку морской капусты, притащил ее на кухню. Там с помощью Ложки я приготовил целую гору капустных котлет. Они были немножко солеными. Только это не потому, что я перестарался, а потому, что вода в море соленая.

Мы поставили котлеты на стол и сели ужинать, продолжая смотреть телевизор. Там, во дворце, подавали какие‑то удивительные яства. А мы не завидовали и уплетали котлеты с большим аппетитом.

Скоро на нашем столе не осталось ни одной маленькой, ни одной даже крошечной котлетки.

– Тра‑та‑та! Тра‑та‑та! Та‑та‑та‑та! – затрубили во дворце.

– Это значит – надо ложиться спать, – сказал Морской Конек. – Это значит – утро вечера мудренее.

 

Сражение

 

Утром я проснулся оттого, что у меня в ногах завозился Цыпленок. Я открыл глаза и увидел, что я еще в домике Ослика. Но хозяина не было.

Торопун‑Карапун сидел и смотрел телевизор. Рядом с ним примостились рыбки.

– Доброе утро! – сказал я шепотом. – А где Солдатик? Где Ложка?

– Солдатик охраняет дом, а Ложка еще спит, – тоже шепотом ответил Торопун‑Карапун. – И во дворце все спят.

Я оделся и сел радом с Торопуном‑Карапуном. И во дворце, и на всем острове никто еще не просыпался.

– Я хочу ее увидеть… – прошептал Торопун‑Карапун.

Вдруг во дворце открылась маленькая калитка, и вышла Принцесса. Она побежала по улице прямо к морю. Зачерпнула рукой воду, вымыла свое белое лицо и осталась стоять у берега. Она тихо запела:

 

Ты заря ль моя, зорюшка,

Солнышко восхожее,

Ай люди‑полюли,

ой восхожее!

 

От звука ее голоса в руках у нее появлялись цветы.

 

Ай, желтые,

Люди, розовые,

Полюли, голубые,

Ой, красные!

 

 

 

Принцесса помахала цветами и бросила их в воду:

– Ай люли‑полюли, ой, плывите!..

Из воды показался Ослик.

– Ну, чего ты упрямишься? – сказала она. – Почему ты не идешь на берег?

– Не хочу, – качнул головой Ослик. – Мне отсюда слышно. Спой еще песню тети Наташи.

– Про солнышко?

– Ага…

– А ты подойди поближе.

– Вот еще…

– Ты всегда был упрямым Осликом. Помнишь, сколько раз раньше я просила тебя: сойди, пожалуйста, с коврика, будем играть вместе на полу. А ты не хотел.

– Потому что ты важничала. Подумаешь, Прынцесса в красных сапожках. Не люблю, когда важничают.

– Не Прынцесса, а Принцесса. И вовсе я не важничаю.

Ослик упрямо помотал головой.

– Ну хорошо, хорошо. Я спою тебе песенку тети Наташи про солнышко.

И Принцесса сняла с головы красный платочек, распустила русую косу с голубыми ленточками и тихонько запела:

 

Ах ты солнышко восхожее,

Высоко всходило,

Далеко светило,

Через лес да поле,

Через сине море.

Ай‑лейлен‑ка,

Сполеленка,

Сине море…

 

– Ослик, выходи из сине моря, выходи на берег. Помнишь, как тетя Наташа говорила: «Что ты, малышка, закручинился?» Это она про тебя говорила, когда ты еще висел на коврике. Не упрямься, приходи скакать на бережок. Ну, подними же свое розовое копытце! Выходи!

Ослик вздохнул.

– Я ж на тебя не кричу, – просила Принцесса, – я ж тебя ласково зову. Ослик! Глупенький‑Глупышкин… Самый глупый Ослик на свете!

Глаза Принцессы заблестели от слез. На экране телевизора замелькали какие‑то пятна и полоски.

– Телевизор! Телевизор испортился! – закричали рыбки.

– Я сейчас исправлю, – сказал Торопун‑Карапун.

Он так волновался, что перепутал колесики. Но вот наконец он повернул нужное колесико, мы все прильнули к экрану и увидели, как Ослик, переступая копытцами, приближается к берегу, на котором стоит Принцесса. Торопун‑Карапун улыбался. Он был рад за маленького Ослика и Принцессу. И мы все тоже были очень рады.

И вдруг над дворцом разнеслось:

– Бам‑тарам‑барам!

– Бум‑турум‑бурум!

От каждого звука трубы рождался солдатик. Он брал ружье и бежал строиться около дворца. Солдат становилось все больше и больше. Из дворцового окна высунулся сам Бим‑Борин‑Бим с трубой. Он громко трубил. И солдат становилось еще больше. Они запрудили дворцовую площадь и соседние улицы. На солдат смотрели Принцесса и Ослик.

– Ой, солдаты! – вскрикнула Принцесса. – Это за тобой! Бим‑Борин‑Бим идет на тебя войной. Но я‑то ничего не знала. Я, честное слово, ничего не знала. Ты мне веришь, Ослик?

Ослик ничего не сказал. Повернулся и опять скрылся в море.

Принцесса заплакала.

Солдаты уже построились. Впереди встал сам Бим‑Борин‑Бим. Он вытащил из ножен саблю, взмахнул ею, и солдаты двинулись к морю.

– А ну, песню! – скомандовал Бим‑Борин‑Бим.

Солдаты грянули песню:

 

Будем в ратниках ходить!

Эй‑я! Ой‑я!

Будем головы рубить!

Эй‑я! Ой‑я!

 

И в такт песне Бим‑Борин‑Бим размахивал трубой и саблей. А на берету сидела Принцесса и плакала, закрыв руками лицо.

– НУ, СЕЙЧАС Я ИМ ПОКАЖУ! – крикнул вдруг Торопун‑Карапун. – СЕЙЧАС ОНИ УВИДЯТ ОСЛИКА. Я ИМ ПОКАЖУ ТАКОГО ОСЛИКА!

 

 

Торопун‑Карапун выбежал из дома. Выбежал и вдруг… Что это такое? Я едва узнал Торопуна‑Карапуна – он вырос и стал огромным, как Гулливер, даже еще больше! Голова его упиралась в облака, а весь остров под ним, поля и леса, дворец и солдаты стали маленькими‑маленькими, даже трудно их было разглядеть.

Я очень разволновался. Я вспомнил вдруг Ташино из далекого моего детства, вспомнил друга Витю и наш ночной разговор у горящей печки… Но вспоминать было некогда, потому что Торопун‑Карапун, размахивая руками, двинулся на войско Бим‑Борин‑Бима.

– Уходите отсюда! – загремел он, и от голоса его содрогнулся весь остров.

Я никогда не видел, как Торопун‑Карапун сердится. А сейчас он сердился. Солдаты бросали ружья и превращались в звуки, только очень жалобные звуки:

 

Бем – пропал солдатик,

Тем – пропал второй,

Рум – третий,

Эрум‑турум‑бурум –

четвертый, пятый, шестой…

 

– Ура! – крикнули Ложка и Цыпленок. Оказывается. Ложка уже проснулась, и они оба тоже смотрели телевизор.

– Я вам не позволю обижать Ослика! – гремел над морем голос Торопуна‑Карапуна. – Оставьте Ослика и Принцессу в покое навсегда!

И от этого страшного голоса Бим‑Борин‑Бим выронил свою трубу и саблю.

Торопун‑Карапун дунул, и труба и сабля покатились в море. А в окне дворца появилось испуганное лицо Главного Управителя. Он дернул за веревочку, и весь остров ушел вглубь.

Остались только на воде цветы – те цветы, что бросила Принцесса. Желтые. Розовые. Голубые. Красные.

Но скоро их тоже не стало видно, потому что ветер прогнал их. И телевизор погас.

 

Веселье в доме у Ослика

 

Торопун‑Карапун еще не успел возвратиться в домик Ослика, а там уж набилось полно народа: рыбки всевозможных окрасок, рачки и, конечно. Морской Конек.

– Рассаживайтесь! Рассаживайтесь! – командовал Морской Конек так, точно это был его собственный дом. – Сейчас он придет, наш славный победитель.

Но вошел Ослик. Он грустно посмотрел на то, что творилось в его доме, и ничего не сказал. Ничего не сказал, даже когда Морской Конек, чтоб лучше видеть, стал ногами на его постель, а на его подушке устроилась большая толстая каракатица. А на столе разлеглись рыбки‑бониты; в чернильнице сидел небольшой осьминог, в его любимом кресле развалилась медуза, а на этажерке прыгала рыбка‑губан.

– Ну, ты доволен? – кричал Морской Конек, подскакивая на кровати. – Как Торопун‑Карапун здорово их, а? Он как крикнул, а они как затряслись! Ой, ха‑ха! А ты чего молчишь, Ослик?

– Он потерял голову от счастья, – смеялись рыбки.

В это время дверь открылась, и вошел Торопун‑Карапун. И мы все: и я, и Ложка, и Солдатик, и все рыбки, и, конечно же. Морской Конек – закричали:

– Ура‑а‑а!

Я смотрел на Торопуна‑Карапуна. Он смущенно улыбался.

– Ура‑а‑а! Ура‑а‑а!

– Да бросьте вы в самом деле, – пробормотал Торопун‑Карапун, стараясь незаметно пробраться в угол.

– Он победам Бим‑Борин‑Бима! – уже не кричал, а хрипел Морской Конек.

– Йе‑го‑го‑го!

– Да что вы раскричались, – сконфуженно проговорил Торопун‑Карапун, – я и не воевал. Я просто сказал, чтоб они уходили и не обижали Ослика.

– Йе‑го‑го‑го! – ржал Морской Конек, как настоящий большой конь, и подскакивал на кровати.

– Хватит в конце концов! – начал сердиться Торопун‑Карапун. – И потом, нам уже пора в путь.

И сразу наступила тишина. Я смотрел на Торопуна‑Карапуна и думал: какой он все‑таки хороший мальчик. Не всякий взрослый сумеет так вести себя.

– Нет, – сказал Морской Конек, – нет, Торопун‑Карапун, мы так не отпустим вас. Мы покажем вам самое прекрасное, что есть в нашем сказочном море! – И он крикнул рыбкам: – А что в море самое прекрасное?

– Да, что самое прекрасное? – откликнулась с этажерки рыбка‑губан и хлопнула хвостом. – Городок все хвалят. Шоколадный все хвалят.

 

 

– А далеко ли городок? – спросил Морской Конек.

– Он под лесом‑лесом‑лесом, под зелененьким, – запела рыбка‑губан.

– А хорош ли городок?

– Хорош! Хорош! – зашумели рыбки.

А рыбка‑губан с поклоном сказала:

– Просим вас, дорогой Торопун‑Карапун, посетить наш Шоколадный городок.

– Просим! Просим! – закричали рыбки и тоже поклонились. – Уж не обидьте, пожалуйста! Уважьте, уважьте!

Торопун‑Карапун поглядел на меня, я – на него, и мы без слов поняли друг друга. Я достал из нагрудного кармана сложенную вчетверо карту, а Торопун‑Карапун карандашом обвел на ней точку, под которой было написано: «Шоколадный городок».

– Мы принимаем приглашение! – весело сказал он. – Спасибо!

– Ура! – отозвались рыбки. – Ура‑а‑а!

Рыбка‑губан подпрыгнула от радости до потолка и запела:

 

А кто у нас лебедин?

Торопуша‑лебедин!

Карапуша‑лебедин!

 

И тут наша Ложка расхрабрилась, оттолкнула рыбок и пошла вприсядку:

 

Эх, калина, ты, малина,

Черная смородина…

И‑и‑их!

 

– Эх! – Рыбка‑тубан рванула на себе чешую так, что чешуйки полетели серебряными блестками, и прыгнула с этажерки на пол да стала выделывать кренделя – и чечетку отбивать, и пошла вприсядку, и через голову, и плавниками хлопала, да еще подпевала:

 

Березничек кустовой,

Осинничек листовой…

 

И мы хлопали в ладоши, отбивая ногами.

 

Там‑да‑ритата‑там!

Там‑да‑рим‑пам‑па‑пам!

 

И пошло веселье, пошла гулянка на всю ночь.

 

Мы расстаемся с Осликом

 

Рано утром, когда еще только светало, из дома шумной компанией вывалились медузы, рыбки и Морской Конек.

– Ну чего? Давайте прощаться, – сказал Морской Конек.

Рыбка‑губан все притопывала и пришлепывала хвостиком.

– Приезжайте еще, дорогие гости, – говорила она. – Попоем вместе. Ох и певуньи у нас есть, прямо заслушаешься! Это медузы не поют, больше поесть любят, а рыбки‑то ох как славно поют!

– А у нас тоже в деревне… Э‑э‑э‑ха‑ха! – смеялась Ложка. – Три‑та‑тушки, три‑та‑та! И‑и‑их!

– Собирайтесь! Собирайтесь! – торопил Морской Конек. – Дорога не ближняя.

– Да ты погоди! – смеялась Ложка. – Не суетись ты, господи боже мой!

Ослик тоже вышел нас провожать. Торопун‑Карапун подошел к нему.

– Если что будет нужно, – сказал он, – мы всегда поможем.

Ослик кивнул.

– Все будет хорошо, – сказал Торопун‑Карапун. – Теперь тебя никто не посмеет обидеть.

– Садитесь! Садитесь! – торопил Морской Конек. – А я сзади поскачу.

У порога ждали длинномордые рыбы‑тунцы. Мы уселись верхом на тунцов. Я успел погладить упрямого Ослика. Шерстка у него была мягкой и теплой.

– Как хорошо, что мы встретились. Ослик! – шепнул я. – Мы тебя не забудем!

– Я тебя тоже. И Торопуна, – сказал Ослик.

Мимо меня промчались Торопун‑Карапун, Цыпленок, Солдатик и Ложка. Мой тунец рванулся вслед за ними. Дорогу нам показывала Рыбка‑кормчий. Мы быстро уходили все глубже в море. Еще только светало, а мы летели в темноту, будто назад – в ночь.

Ложка, ехавшая впереди меня, оглянулась и крикнула:

– А ничего погуляли! Губан этот здорово отплясывал! – она засмеялась.

– «Березничек кустовой, осинничек листовой…»

Я сильнее сжал коленями своего тунца. Тунец рванулся вперед, обогнал Ложку, Солдатика и стал приближаться к большому тунцу Торопуна‑Карапуна.

Торопун‑Карапун заметил это слишком поздно. Я вырвался вперед.

– Догоняй! – крикнул я.

Мне стало весело. Глаза Торопуна‑Карапуна заблестели.

– Алеро! Алеро! – крикнул он на языке, который только что придумал.

И тунец его понял. И прибавил скорость. И начались гонки.

Дж‑ж‑ж‑жжжих! – это в вихре промчался мимо меня Солдатик.

 

 

– Ха‑ха! Счастливо оставаться! – мимо пронеслась Ложка, обдав меня волной.

Дж‑ж‑жх‑жих! – промчался мимо меня Торопун‑Карапун.

– Эй‑эй! Поднажми! – подбадривал я своего тунца.

Но что это? Меня обгонял Цыпленок. Даже Цыпленок обгонял меня.

– Э‑эй! Прибавь хоть чуточку скорости! Мы ведь почти ползем!

Мой тунец все отставал и отставал. И я понял. Я вдруг понял: ведь я тяжелее их! Ведь я дяденька. И мне ли угнаться за ними…

– Тише! Прошу вас, потише! – простонал, задыхаясь, Морской Конек. Он с трудом поспевал за нами.

– Действительно, зачем нам спешить? – сказал я, притормаживая своего тунца. – А далеко ли еще до городка?

– До ночи не успеем, – сказал Морской Конек. – Придется переночевать в пути.

 

В глухом лесу

 

Мы мчались на своих тунцах в полной тишине. В поле, мимо которого мы ехали, беззвучно покачивались водоросли. Неподалеку был лес, но оттуда не слышно было птиц.

 

 

– Глуховато у вас, – сказал я Морскому Коньку, невольно переходя на шепот.

– Такое время года.

В этих лесах, подумал я, нет рыжих белочек. Они не раскачиваются на ветках, не строят домиков, не собирают шишек. Зайцы не оставляют следов на дорожках. Потому что нет зайцев в этих лесах, нет птиц. Вот и тихо.

Мы проехали мимо деревни, где жили морские звезды. Но и здесь не слышалось ни звука. Звезды молча открывали двери своих маленьких домов и удивленно смотрели нам вслед. Сразу за деревней дорога свернула к болоту – бесконечному и унылому. Впереди виднелась черная туча. Мой тунец сильно отстал.

– Эй! Подождите‑е‑е! – крикнул я.

И эхо глухо ответило: «Ите… ите…»

Двигался я совсем уж медленно. Хвост моего тунца вяз в черной трясине. Дороги не было видно…

– Не отставайте! – прохрипел Морской Конек.

Говорить мне было трудно, и я только молча кивнул.

– Поднажмите еще немножко, – сипел Морской Конек. – Они нас подождут.

И правда, скоро я увидел Торопуна‑Карапуна. Он сидел на своем тунце и ждал. «Какой заботливый наш капитан, – подумал я. – С таким не пропадешь».

Когда мы остановились, было уж совсем темно. Над лесом поднялась рыба‑луна.

– Тут недалеко тропинка, – сказал Морской Конек. – Она ведет в ущелье. А там речка, пресная вода. Можно напиться вдосталь и отдохнуть. Только туда очень страшно спускаться.

– Как это – страшно? – удивился Торопун‑Карапун. – Раз надо, значит, спустимся.

Мы отпустили своих тунцов, они махнули нам хвостами и поплыли назад, а мы все заскользили по тропинке вниз и скользили все быстрее и быстрее, пока не полетели куда‑то в темноту и шлепнулись на что‑то мягкое.

– Приехали! – сказал Морской Конек.

При свете рыбы‑луны мы увидели, что находимся на полянке среди белых цветов. Одних только белых цветов. И вдруг что‑то знакомое, страшно знакомое пахнуло на меня из моего детства. Я задрожал от волнения.

– Здесь, здесь! – закричал я. – Я помню эту поляну…

 

Мешок со страхами