У Профессора появляются надежды

 

– Я займусь этим мальчишкой. Я сам займусь этим мальчишкой, – хмуря брови, повторял Профессор.

Он уже застегнулся на все пуговицы и собрался уходить, когда к Старому Дубу подбежал Мишка. Он размахивал руками и кричал:

– Я видел Кольку! Я видел Кольку! Он плыл по речке верхом на Березовом Бревне.

– На Березовом Бревне? – переспросил Дуб. – Как же Бревно позволило ему сесть на себя? Раз дружба врозь – значит, врозь.

– Здравствуйте, – послышалось сверху, и на нижнюю ветку опустился Дятел.

– Здравствуй, – ответил Профессор. – Но почему у тебя такой огорченный вид?

Дятел вздохнул:

– Я лишился моего самого ценного сокровища – книги, которую вы мне подарили.

И он рассказал, как встретил в лесу заблудившегося Кольку Кочерыжкина и как оставил ему книгу, чтобы задержать его до своего возвращения.

– Интересно, – сказал Профессор. – Продолжай, пожалуйста.

– Возвращаюсь назад – пусто: ни книги, ни мальчишки. Он убежал, бросив короедскую шишку и унеся с собой мою книгу.

– И после этого Березовое Бревно еще катает его! – воскликнул Старый Дуб.

– Погоди, старина, не возмущайся, – остановил его Профессор. – Тут что‑то не так. Возможно, Березовое Бревно имело свои причины нарушить твой приказ.

Профессор остановился и обвел взглядом стоявших вокруг.

– То, что Колька убежал из Короедска и взял с собой кишу, а короедскую награду бросил, и то, что теперь его везет Березовое Бревно, вселяет в меня определенные, весьма приятные надежды. Однако очень странно, что Колька движется не к поселку, а в противоположную от него сторону.

– Он заблудился. Я же говорил, он заблудился! – воскликнул Мишка. – Ой, теперь его унесет неизвестно куда.

– Не волнуйся, Миша, – успокоил его Профессор. – Река делает здесь довольно большую петлю, и если пойти напрямик мимо болота, то можно успеть к следующему повороту.

– Я тоже с вами, – сказал Мишка.

 

 

– Нет, – ответил Профессор. – Ты оставайся. Вдруг Коля поймет свою ошибку, прежде чем доплывет до поворота? И, если он появится здесь раньше меня, задержи его до моего возвращения.

 

Колька обнаруживает свою ошибку

 

Лес кончился, и теперь река текла среди лугов.

– Скоро поселок, – сказал Калька, глядя вперед.

– Какой поселок? – удивилось Березовое Бревно. – Я его давно уже проплыло, еще до того, как мы с тобой встретились.

– Проплыло?! – в ужасе воскликнул Колька.

– Да.

– А мне надо в поселок. Скорее, скорее назад!

Легко сказать, назад. Бревно радо было бы помочь Кольке, но не могло же оно плыть против течения.

Бревно в растерянности закружилось на месте и пошло к берегу.

Едва оно коснулось берега, Калька прыгнул на сушу.

– Раз нельзя плыть, я пойду обратно пешком.

– Далековато, конечно, – сказало Бревно, – река тут очень петляет. Но завтра к полудню ты будешь дома.

Колька был в отчаянии.

– К полудню уже будет поздно. Короеды уже сожрут Пионерскую рощу, школу, поселок.

– Короеды? Рощу?

– Да. Никто про это не знает. Один я знаю. Надо скорее звать людей на помощь. Я бегу.

– Стой! – остановило его Бревно. – В поселок есть прямой и короткий путь.

– Где?

– Через болото. Но там нет ни дорога, ни тропинки, там всюду ямы и черная трясина. Будь осторожен, не верь болоту и все время держись ближе к деревьям.

– Держись ближе к деревьям, – прошелестели прибрежные осины, ивы и березы, которые слышали весь разговор.

 

В Гнилом Болоте

 

Сначала вокруг был лес как лес. Потом лес поредел, вместо крепких, высоких стволов появились маленькие сгорбленные деревца. Начиналось болото. На рыжих кочках топорщился мох и лежали бледные, вытянувшиеся ниточки клюквы с розоватыми цветами. Сосенки и березки росли здесь редкой прерывистой цепочкой. Колька петлял, прыгая с кочки на кочку, выбирая те из них, на которых рос хоть какой‑нибудь кустик: шаг вправо, шаг влево, шаг вперед… Конец болота уже совсем близок – вот он! Впереди снова зеленел самый настоящий лес, а деревца все уводили в сторону.

– И чего тут петлять? – рассердился Колька. – Пойду напрямик. Вон сколько кочек ведут прямо к лесу.

И Колька ступил ногой на ближнюю пустую кочку. Кочка под ним качнулась и опустилась вниз, так что он чуть не упал, потеряв равновесие.

Вокруг следующей кочки стояла вода, но Колька решительно прыгнул вперед и в то же мгновение почувствовал в ботинках холодную воду. Колька обернулся назад, хотел вернуться на сухое место. Он уже приготовился прыгнуть, но под ногами не было никакой опоры: зыбкая кочка с бульканьем погружалась вниз. А из‑за реденького ивняка, между кочек и сгорбленных деревьев к Кальке поползли темные струи воды. Вот первая струя, как змея, обвила Колькины нога. Калька рванулся раз, другой. Но чем больше он рвался, стараясь выбраться, тем глубже погружался в трясину.

– А, и ты тоже из этих самых друзей леса? – приговаривало Гнилое Болото. – Может быть, и ты собираешься бороться против меня? Много таких было. Вон, видишь этих уродов, что сгорбились на концах? Они тоже хотели победить болото, да не вышло. Смотри, мальчишка, как я поступаю с теми, кто меня рассердил.

В тот же миг черные струи окружили ближайшую кочку, на которой росла сосна, и размыли, растащили ее по травинке. Сосна задрожала, рухнула, и ее покрыла черная вода.

– Вот и все, – сказало Гнилое Болото. – Ха‑ха‑ха!

Колька рванулся изо всех сил, – но с места не тронулся. Холодная трясина крепко держала его за нога.

– Пусти! – закричал он в отчаянии.

– Как бы не так, – ответило Гнилое Болото.

Колька уже хотел заплакать, позвать на помощь, но тут он увидел на краю болота невысокого седого старичка. Размахивая палкой, старичок спешил прямо к нему.

– Держись, мальчик! Держись!

Росшие на болоте деревца и кусты наклонились и легли от кочки до кочки, как мостки, прямо ему под ноги.

 

 

Старичок добрался до Кольки и протянул ему руку.

– Вылезай сюда.

Колька подтянулся и влез на качающиеся живые мостки.

– Зачем ты полез в болото? – спросил старичок, как только они выбрались на сухое место.

– Очень надо было. Спасибо, дедушка. К поселку – туда?

– Туда, туда.

– До свидания, дедушка. Я поеду.

– Постой. Ты не Колька Кочерыжкин?

– Колька. А что?

– Как раз ты мне и нужен, Колька Кочерыжкин. Рассказывай все без утайки: когда ты собираешься вести короедов в Пионерскую рощу?

Колька покраснел.

– Я не поведу короедов в рощу… Я теперь за деревья, а не за короедов…

– Отрадно слышать, – сказал старичок. – Тогда давай познакомимся. Я – Профессор Лесных Наук. Конечно, у меня есть и имя, и отчество, и фамилия, но они – как бы это сказать – несколько трудны для запоминания и произношения. Еще ни один человек в мире не смог их выговорить правильно. Поэтому я предпочитаю, чтобы меня называли просто Профессор. И ты можешь называть меня так же. Ну‑с, значит, теперь Пионерская роща в безопасности?

– Нет! Нет! Ведь я уже показал короедам дорогу! Они найдут Пионерскую рощу без меня. Если мы их не опередим, то все пропало!

– Мы их должны опередить, – строго проговорил Профессор. – На какое время назначен поход?

– Главный Короед говорил, что они пойдут завтра утром.

– Утром? Понятно. Тогда нам надо спешить, ведь в нашем распоряжении только вечер и ночь.

 

У Старого Дуба

 

Когда Профессор и Колька вышли к Старому Дубу, там их уже ожидали, кроме Мишки, лесник Федот Федотыч, Дятел, Воробей и три муравья из трех самых больших муравейников.

– Друзья, – сказал Профессор, – положение тяжелое. Коля говорит, что в поход на Пионерскую рощу собирается весь Короедск в полном составе – и Главный Короед, и Ольховый Листоед, и дровосеки, и трубковерты. А скажи, Коля, не видел ли ты среди них таких лохматых серых гусениц с желтыми, синими и красными бородавками на спине?

– Нет, лохматых не было, – подумав, ответил Колька.

– Это хорошо, – сказал Профессор. – Очень хорошо. Гусеницы Непарного Шелкопряда страшнее всех остальных.

Затем Профессор дал каждому поручение. Дятлу поручил встретить птиц из окрестных лесов, леснику Федоту Федотычу – собрать лесную охрану и выкопать на пути короедского войска ловчую канаву, Мишке Зайцеву – оповестить юннатов всего поселка.

– А мне что делать? – спросил Колька. – Всем дали поручения, а мне не дали.

– Тебе надо отдохнуть после путешествия, – ответил Профессор. – Иди спать. Спокойной ночи.

– Я не хочу спать, – сказал Колька и тут же зевнул. – Я совсем не хочу спать, – повторил он тише и почувствовал, что глаза его слипаются.

Старый Дуб коснулся веткой его плеча.

– На‑ка тебе на память знак наших друзей. – И он протянул Кольке золотистый дубовый листок.

– Итак, – сказал Профессор, – к восьми часам утра все друзья леса собираются в Пионерской роще. Я тоже там буду.

Профессор, Колька и Мишка расстались на улице поселка. Профессор пошел на станцию. Мишка – к юннатам, а Колька – домой.

Он так хотел спать, что на все расспросы матери только и смог ответить: «Расскажу завтра». Колька быстро разделся, лег в постель и заснул. Дубовый лист, полученный от Старого Дуба, он положил под подушку.

 

 

 

Часть четвертая

 

Наутро

 

Когда Колька проснулся, он первым делом сунул руку под подушку. Дубовый лист лежал на месте: значит, все, что случилось вчера, было правдой, а не сном.

Колька начал вспоминать все по порядку, от срезанной на рогатку березки до последнего разговора у Старого Дуба. Перед ним встало озабоченное лицо Профессора, когда тот спрашивал про волосатых гусениц с разноцветными бородавками – про этих, как их, Непарных Шелкопрядов.

– Непарные Шелкопряды… Непарные Шелкопряды… – повторял Колька. – Где‑то еще я слышал про них…

И тут он вспомнил радостно прыгающее на краю леса короедское войско, Ольхового Листоеда… Что же он все‑таки ответил тогда на Колькин вопрос?

– Ждем… непар… шелк… – в раздумье повторил Колька и вдруг воскликнул: – Ждем Непарных Шелкопрядов! Вот что он ответил! Как я раньше не догадался об этом!

Колька быстро вскочил, оделся и выбежал на улицу.

 

 

Что делать? Куда бежать? Кого предупредить? Профессор в городе. Лесник где‑то в лесу. А Старый Дуб? Уж он‑то, конечно, на своем месте. Скорее к Старому Дубу!

Увидев Кольку, Старый Дуб качнул могучей ветвью и спросил:

– Почему ты пришел сюда, а не в Пионерскую рощу?

– Я не пришел, а прибежал. Я вспомнил: Ольховый Листоед говорил, что они ждут Непарных Шелкопрядов. Потому и в Пионерскую рощу вчера не пошли…

Старый Дуб нахмурился.

– Не видишь ли ты летящих птиц? – спросил он Высокую Сосну.

– Нет, птиц я не вижу, – ответила Высокая Сосна.

– А что происходит на дороге?

– Дорога пуста.

– Коля, ты… – сказал Старый Дуб.

Но тут его перебила Высокая Сосна:

– На дороге показались жуки. Над жуками летят бабочки и еще кто‑то. У них нет крыльев, но они летят.

– Это гусеницы Непарного Шелкопряда, – сказал Старый Дуб.

– Разве гусеницы умеют летать? – спросил Колька.

– Умеют, – ответил Старый Дуб. – Они покрыты длинными волосками, а на конце каждого волоска у них маленький пузырек с воздухом, и они летят на них, как на воздушных шариках.

– Значит, они такие маленькие и легкие?

– Хоть они и маленькие, но необычайно прожорливые. Они не доберутся до Пионерской рощи, если не подкрепятся в пути. Короеды обязательно остановятся Здесь, в нашем дубняке, чтобы покормить их.

Плакучая Ива ахнула:

– Ах! Мы пропали! Все люди в Пионерской роще, и нас никто не защитит…

– Я буду вас защищать! – сказал Колька.

Короедское войско приближалось. Впереди бодро шагал Главный Короед, и его усы лихо топорщились. Рядом с ним семенил Ольховый Листоед. Он не мог делать такие же большие шаги и поэтому, стараясь не отстать, время от времени пускался вприпрыжку. Он выбивался из сил, он уже не мог говорить и только часто‑часто дышал.

Но тут летучие гусеницы Непарного Шелкопряда сначала потихоньку, а потом все громче и настойчивее стали требовать:

– Есть!

– Есть! Есть!

– Есть! Есть! Есть!

– Шелкопрядики… уф… хотят… кушать, – задыхаясь, пролепетал Ольховый Листоед. – Надо… остановиться.

– Ерунда, – отмахнулся Главный Короед. – Кто ест в пути? Дойдем до Пионерской рощи, там поедят.

– Они не долетят.

– Долетят.

Но тут несколько гусениц свалилось на землю.

– Они уже падают! – закричал Ольховый Листоед.

Главный Короед недовольно оглянулся и проворчал:

– Придется останавливаться и кормить их.

– Да‑да, они еще очень слабы. Они еще слишком малы для такого дальнего похода, – отдуваясь, проговорил Ольховый Листоед. – Мы просто вынуждены остановиться.

Главный Короед поднял вверх один ус, что означало: «Остановиться всем!»

В рядах короедского войска поднялся шум.

– Мы уже пришли?

– Мы уже в Пионерской роще?

– Где Пионерская роща? Я ее не вижу, – сказал самый низкорослый жучок – Полосатый Щелкун.

– Ты ее не видишь, потому что мал ростом, – ответила Бабочка‑монашенка. – И вообще ты видишь только то, что не дальше твоего носа.

Когда обиженный Щелкун уполз, она тихо сказала подруге:

– А ведь правда что‑то не похоже на Пионерскую рощу. Тогда почему же мы стоим?

– Вон ползет Дубовый Усач. Надо у него спросить. Эй, Усач, почему мы стоим?

– Гусениц Непарного Шелкопряда надо кормить, – ответил Дубовый Усач. – Потому и встали.

– А долго мы будем стоять?

– Не знаю. Некогда мне с вами болтать, надо искать еду для Шелкопрядов. – И Дубовый Усач уполз.

Вернулся он очень скоро. Бабочки‑монашенки даже не успели обсудить услышанную от него новость.

– Тут недалеко, на опушке, хорошенький дубнячок, – сказал Усач. – Наши гусеницы вполне могут там перекусить.

 

 

Колька вступает в бой

 

Жуки свернули с дороги к дубняку, но вскоре остановились: путь им преградила канава, которую вырыли лесники.

Главный Короед повел удивленно усами:

– Вчера этой ямы здесь не было. Откуда она появилась?

Ольховый Листоед заглянул вниз и чуть не свалился.

– Это не просто яма, – сказал он, немного оправившись от испуга, – это ловушка. Ловчая канава.

– Пусть будет ловчая канава, – проговорил Главный Короед, – нам она не страшна.

– Вам она не страшна – вы ее перелетите, а как же переберемся мы, которые не умеют летать? – спросил Сосновый Долгоносик.

Но ответа он не услышал, так как от высоты у него закружилась голова и он свалился прямо на дно.

– Придется искать обходного пути, – сказал Главный Короед. – Ведь не окопали же люди этой проклятой канавой весь лес.

Жуки двигались по одной стороне канавы, а Колька, прячась за кустами и деревьями, шел по другой. Он слышал, как поскрипывали жесткие надкрылья жуков, как лязгали их тяжелые челюсти. А по временам все эти звуки заглушал настойчивый крик голодных гусениц Непарного Шелкопряда:

– Есть!

– Есть! Есть!

– Есть! Есть! Есть!

Деревья на краю опушки слышали все это и замерли в тревоге.

– Я вижу конец канавы! – крикнул Ольховый Листоед.

– Вперед! – сказал Главный Короед и первым повернул к лесу.

Навстречу ему из‑за кустов выступал Колька.

– Коля! – воскликнул Главный Короед. – И ты здесь? Какая удача! Давай, Коля, ломай скорее ветки и носи их нашим гусеницам.

– Я не буду ломать ветки, – сказал Колька.

– Коля, опомнись, – воскликнул Ольховый Листоед, – ведь ты же короед!

– Я не короед, я – человек, – ответил Колька. – Убирайтесь‑ка отсюда.

Он сорвал с головы фуражку и принялся размахивать ею. В короедском войске поднялась паника.

– У него опрыскиватель! – закричали жуки.

– Лесники! – закричал Ольховый Листоед, упал на спину, поджал лапки и притворился мертвым. А когда короедское войско побежало вдоль канавы обратно к дороге, Ольховый Листоед вскочил и тоже пустился наутек.

Колька не предполагал, что ему так легко удастся отразить атаку короедского войска. Но его радость была преждевременна.

 

Возвращение Типографа

 

Улетая и убегая, жуки и гусеницы подняли невероятный шум. Этот шум разбудил Типографа, который всю ночь бродил по лесу и заснул только на рассвете.

Ему давно надоело бродить одному. Он уже не надеялся, что отыщет дорогу к дому и увидит своих родственников и друзей. И вдруг знакомые звуки.

Типограф со всех ног побежал туда, откуда доносился шум.

Когда он выбрался из леса, короедское войско уже скрылось, и на опушке, возле молодых дубков, был один Колька.

Типограф обрадовался ему, как жуку.

– Здравствуй, дорогой Коля! – льстивым голосом воскликнул Типограф, подползая к Кольке.

– И ты с ними? – сурово спросил Колька.

– С кем?

– С жуками, которые хотели объесть листву на этих дубах?

Типограф быстро сообразил, что Колька почему‑то поссорился с жуками.

– Ах, какое безобразие! Как они смели! Все жуки трусы и невежи. Это говорю я, а мне ты можешь поверить. Они всегда готовы залезть на чужое дерево и забрать добычу прямо из‑под носа. Помню, нашел я однажды чудесную елку. Раз нашел, значит, мне и жить в ней. Но тут, откуда ни возьмись, нагрянули усачи, и в один миг моя отдельная елка превратилась в коммунальную квартиру!..

– Все вы хороши, – махнул рукой Колька. – Одно слово – вредители.

 

 

Типограф испугался, что ему сейчас достанется, как досталось другим, он тихо охнул и дрожащим голосом пролепетал:

– Нет, нет, нет! Лично я – не вредитель. Я даже не жук. Я только похож на жука. Я не ем дубовых листьев. Вот спроси у этих дубков, обгрыз я когда‑нибудь хоть один дубовый лист.

– Да, – подтвердили молодые дубки, – этот жук никогда не ел дубовых листьев.

– Вот, слышишь? – подхватил Типограф. – Я вовсе не вредный, а, наоборот, полезный.

– Ну ладно уж, иди сюда. Все‑таки вдвоем веселее, – сказал Колька. – Вдруг короедское войско возвратится до того, как все подоспеют.

– А кто должен подоспеть? – насторожился Типограф.

– Как – кто? Птицы, лесники с ребятами, Профессор Лесных Наук.

Типограф поежился: встреча с птицами не сулила ему ничего хорошего.

«Надо уносить ноги, пока цел», – подумал Типограф и спросил:

– Дятел тоже обещал прилететь?

– Конечно. Ты с ним знаком?

– К‑как же! – ответил Типограф. – П‑правда я с ним д‑давным‑давно не в‑виделся, н‑но мы с ним б‑б‑близкие д‑д‑друзья.

– С кем ты там беседуешь? – вдруг спросила молодая Осинка.

– Да тут встретился один знакомый жук, – ответил Колька.

– Как же его зовут?

– Типограф.

– Не слышала о таком. А ты, бабушка Береза?

Береза покачала ветвями:

– Нет, не знаю.

Типограф притаился ни жив ни мертв. «А вдруг они спросят у елки? – со страхом думал он. – Тогда мне конец. Уж елки‑то расскажут, как они от моих рисунков засыхают на корню… Нет, надо бежать, пока не поздно».

Типограф юркнул за куст, прополз под опавшим листом и со всех ног бросился за убегающим короедским войском.

Короедское войско бежало, летело, ползло, катилось, прыгало, ничего не видя вокруг, не разбирая дорога. Но Типограф был напуган больше самой трусливой букашки и поэтому несся еще быстрее.

Вскоре он обогнал гусениц, потом жуков и очутился впереди всех.

– Эй, Типограф, ты откуда? – окликнул его Главный Короед.

– От Дятла спасаюсь.

– Как – от Дятла? Ведь там Колька с опрыскивателем.

– И лесники, – добавил Ольховый Листоед.

– Никаких лесников там нет. Один Колька, у него нет ничего, кроме фуражки.

Главный Короед побежал медленнее.

– А ты не врешь?

– Нет, нет, не вру.

– Ты сам видел?

– Конечно. И Колька мне сказал, что нас только двое. То есть он и я.

Я убежал, а он остался.

– Постой, постой! – Главный Короед остановился и грозно поднял усы. – Он и ты. Значит, ты поднял такой тарарам и напугал нас? Отвечай, негодяй!

Типограф задрожал:

– Я н‑не п‑пугал… Я… То есть он… То есть не я и не он… То есть он один…

– Ничего не понимаю, – проворчал Главный Короед. – Он и ты или не ты?..

Короедское войско, видя, что его предводитель остановился, мало‑помалу начало приходить в себя, и все, что только что бежало, летело, прыгало и катилось, приостановило свое стремительное движение и окружило Главного Короеда и Типографа.

– Ты или не ты? – продолжал Главный Короед грозный допрос.

– Я, то есть не я… – лепетал вконец запутавшийся Типограф. Он совсем растерялся.

– Я слышала, как он сам говорил, что он не жук, а только похож на жука, – сказала маленькая гусеница. Она была очень медлительная и, когда Типограф разговаривал с Колькой, еще не успела убежать далеко от опушки.

– М‑да, я давно это подозревал, – грозно проговорил Главный Короед. – Он не жук. Настоящие жуки не умеют читать, а он умеет даже писать.

– П‑п‑п‑простите… П‑п‑п‑пощадите… Я с‑с‑сейчас все объясню… Я – жук. Честное слово, я жук!.. Я притворился, что я не‑не жук! Я тоже неграмотный!

Неожиданно за Типографа вступился Ольховый Листоед.

– Уважаемый Главный Короед, – проговорил он, выступая вперед, – бедный Типограф слишком волнуется. Позвольте мне сказать за него. Типограф говорит, что он притворился. Но во время военных действий притворство носит другое название – военная хитрость. В последнем сражении я тоже прибегнул к военной хитрости. Вы видели, как я ловко притворился мертвым?

– Ишь ты! – удивился Главный Короед. – А я не думал, что наш Типограф такой хитрый. А ведь правда, он мне сообщил важную новость. Оказывается, Колька один на всю опушку, один на весь лес, и у него нет опрыскивателя.

– Да, да, – подтвердил Типограф, – совершенно один, и у него нет опрыскивателя.

– Странно, почему мы этого не заметили, – задумчиво сказал Главный Короед. – А вот Типограф заметил. Молодец, Типограф. А теперь в обратный путь. Мы все‑таки накормим наших Шелкопрядов.

 

 

Три минуты на размышление

 

Прошло довольно много времени с тех пор, как Типограф скрылся за кустом.

– Эй, Типограф, ты где? – позвал Колька.

Типограф не отзывался.

Тогда Колька наклонился и заглянул под куст. Там никого не было.

– Убежал! – удивленно воскликнул Колька. – Оставил меня одного, а еще говорил, что полезный.

– Жукам никогда нельзя верить, – заметила Осина, – кроме того, я сомневаюсь, чтобы он был полезным.

– Подождите! – вдруг воскликнула Пихта. – Как вы говорите – Типограф?

– Да, Типограф, – подтвердил Колька.

– Тогда я его знаю. Вреднейший жучонка. Спросите о нем у любой елки, его все знают. Сколько елочек он изгрыз!

– Эх, и провел же он меня! – с досадой сказал Колька. – Небось жуки нарочно подослали его ко мне шпионить.

В это время издали донесся глухой шум. Это возвращалась короедская армия. Вот показался Главный Короед, вот Ольховый Листоед, а рядом с ним Жук‑часовщик и Типограф. Они остановились немного поодаль. Главный Короед громко крикнул:

– Мы знаем, что ты здесь один и что у тебя ничего нет, кроме фуражки.

Сдавайся! Иначе мы тебя искусаем, изгрызем, источим, как сухой пень. Даю тебе три минуты на размышление.

Главный Короед присел на задние лапы и приказал:

– Тикай, Часовщик! А ты, Ольховый Листоед, считай.

Жук‑часовщик принялся тикать, а Ольховый Листоед считать.

– Одна минута… Одна минута с половиной… – Время от времени он спрашивал Кольку: – Ты думаешь?

– Даже и не думаю, – отвечал Колька.

– Зря. Я тебе все‑таки советую подумать. Две минуты… Две минуты с половиной… Три минуты… Сдаешься?

– Нет, – твердо ответил Колька.

– Тогда пеняй на себя, – сказал Главный Короед, и все четыре жука скрылись за кустами, где находилось короедское войско.

 

Военная хитрость

 

– Есть! Есть! Есть! – на разные голоса вопили гусеницы Непарного Шелкопряда. Они почуяли запах дубовой листвы, увидели дубовую рощицу, сверкающую молодой зеленью с красными искорками совсем молоденьких листочков, и уже не хотели слушать никаких уговоров.

– Вперед! Вперед! – закричал Главный Короед и пополз на Кольку, выставив, как пики, свои усы.

– Вперед! Вперед! – подхватил Ольховый Листоед. – Чего же вы не летите?

Тяжелые майские жуки поднялись в воздух. За ними двинулись дровосеки и древоточцы. Бабочки‑монашенки взмахнули крыльями и, толкаясь, полетели реденьким серым облачком. Гусеницы принялись деловито отмеривать шаги: раз – передние ноги вынесли вперед голову, два – хвост подтянут к голове. Мелкие короеды, сомкнув черные блестящие спины, шли сплошной черной колонной.

Хотя все отряды двинулись одновременно, прежде всех подлетели к Кальке майские жуки. Первый жук стукнул Кальку прямо в лоб и свалился на землю. Кожа на Колькином лбу сразу покраснела. Ему было больно. Но когда идет бой, разве обращают на это внимание? Колька даже не потер лоб. Он сорвал с головы фуражку и принялся ею сшибать жуков. Жуки налетали и справа, и слева, и спереди, и сзади. Колька только успевал поворачиваться. Его заслуженная фуражка, не раз заменявшая футбольный мяч, так и мелькала в воздухе. Теперь она стала грозным оружием. Атака была отбита.

Бабочки, увидев валяющихся повсюду в траве майских жуков, в испуге разлетелись в разные стороны.

 

 

А когда подоспели дровосеки, древоточцы и мелкие короеды, Колька взялся за палку.

– Вперед! – кричал Ольховый Листоед.

– Вперед! – пискнул Типограф.

Колька замахнулся палкой, и короедское войско откатилось назад.

– Надо всем вместе! – кричал Главный Короед. – Всем вместе!

Но было поздно. Расстроенная армия была не способна на новый штурм.

– Хоть бы ты провалился сквозь землю! – со злобой глядя на Кольку, воскликнул Главный Короед.

– А что, если он действительно провалится? – хитро усмехнувшись, спросил Ольховый Листоед.

– Не говори глупостей! – оборвал его Главный Короед.

– Мои слова не так уж глупы, – обиделся Ольховый Листоед. – Надо напустить на мальчишку проволочников и корнегрызов.

Главный Короед махнул лапой:

– Уж если короеды ничего не смогли поделать, то проволочники и подавно не смогут.

Но Ольховый Листоед поднялся на цыпочки и что‑то зашептал Главному Короеду на ухо.

Главный Короед слушал, слушал, потом радостно воскликнул:

– Правильно! Позвать ко мне проволочников и корнегрызов!

Колька сидел на пеньке, отдыхая после битвы с майскими жуками. Вдруг он почувствовал, что пенек слегка зашевелился. Колька встал и осмотрел его со всех сторон. Пенек стоял как стоял.

«Наверное, показалось», – решил Колька и снова уселся на пень.

В ту же минуту земля под его ногами стала проваливаться.

Колька хотел вскочить на ноги, но было поздно: проволочники и корнегрызы уже подрыли землю, подгрызли корни, и он вместе с пнем провалился в яму. Комья земли посыпались за шиворот и в ботинки, мелкая пыль запорошила глаза.

– Молодцы проволочники! Молодцы корнегрызы! – услышал Колька радостный голос Главного Короеда.

Пока Колька выбирался из ямы, пока протирал запорошенные пылью глаза, короедская армия ринулась мимо него в лес, и лохматые гусеницы поползли вверх по стволам молодых дубков и принялись есть листья.

Вдруг до Кольки донесся испуганный крик бабочки:

– Синицы!

– Синицы! Синицы! – подхватили остальные. – Они склюют наших гусениц!

– Синицы! – крикнул Колька. – Эй, синицы, сюда!

Но синицы не слышали его, они спешили, как было условленно, к Пионерской роще.

Быстрая стая промелькнула над лесом и скрылась.

И снова гусеницы принялись за свое злое дело. Их было так много, что на каждый лист приходилось по три, а то и по четыре гусеницы.

– Все пропало! – чуть не плача, сказал Колька. – И никто не знает, что мы здесь попали в беду.