Похвала Антиохии (orat. XI F)

 

1. Нам обоим, мне, чья жизнь проходить в занятиях речами, и вам, слушателям, естественно мог бы иной поставить в упрек, вам, что, с полным наслаждением любуясь моей мощью в прочих темах и к некоторым из них меня даже направляя, вы не поручали мне одной этой задачи, возвеличить речью наш город, а мне. что, создав сочинения множества видов, какие теперь существуют, и одних восхвалив, другим подав совет, немало раз соревнуя в фиктивных речах [1], я остался безмолвным в деле восхваления отечества.

{1 Cf. Forster, Libauii opera, vol. I, pg. A.}

2. Вернее же вам нельзя поставить в упрек, что вы не ищете хвалителя: восхваление, правда, выслушать приятно, но навязываться на него, пожалуй, не подобает. Меня же прямо постигает обвинение, что в то время, как надлежало бы тотчас уплатить самый дорогой долг, я медлил до сей поры, и об остальных вопросах не переставал говорить в городе, а речь о нем самом откладывал, подобно кому–либо, кто ухаживая за другими на глазах матери, о ней самой забывает заботиться.

3. Ведь и то не имеет достаточных оснований — признавать, что искусством владеешь от вас, и, получив его, не применять его в интересах тех, кто его дали, но в беседах на лошади показывать свое превосходство над прочими, а не дерзнуть развить в особом сочинении доказательства этого рода.

4. При таком обилии доводов для желающего упрекать за молчание, все же есть для последнего некоторое оправдание. У того, кто решил не говорить, не было намерения воздерживаться от речи до конца, но перевешивало стремление сказать и в промедлении заключалась некая надежда на то, что его способность возрастете, с тем успехом, какое дает искусству время.

5. Тавим образом молчание до сих пор вызываемо было чувством почитания, а не пренебрежет я и желанием прославить более подобающе, а не уклонением от прославлена вообще, и в смысле речей ничего дальнейшего, в удовлетворение настоящей потребности, сделано не было, но в душе моей найдется оправдание тому, что я не сказал раньше.

6. Далее, у авторов хвалебных речей общепринятым мотивом служит заявление, что величие дел, в которым они приступают в речи, не под силу их уменью, и просьба слушателям извинить их, если, желая достигнуть их достоинства, они поневоле оказываются слабыми. Я же думаю, что такое оправдание приличествует по всем основаниям мне, а прочим, кто приступали к этой теме, никоим образом.

7. Ведь тем, которые явились из других мест, не было необходимости говорить, но, произнося речь по правилам искусства, они угодили бы, не делая этого, они не сочтены бы были манкирующими необходимою данью. Но кто властен сказать или нет, имея успех, достоин похвалы, при неудаче и оправдания не заслуживает.

8. В самом деле, тот, кому можно было и с самого начала не ставить себя в необходимость отговорки, раз он по доброй воле попадаете в такое положение, по справедливости должен быть лишаем отговорки. Мне же, которого принуждают к речи права отечества и кому необходим выбор одной из двух вещей, или, как бы то ни было, сказать, при средствах, какими я располагаю, или быть признанным за плохого гражданина, как же извинение не должно быть к услугам но всем правилам?

9. Ведь если бы была мне возможность доставить достаточно денег, подобало бы, быть может. соблюдая свой долг так, не принимать на себя риска речи. Но так как Судьба отняла у меня возможность отправлять повинности такого рода, а надо проявить и себя несущим ту или другую дань городу, решимость говорить имеет себе оправдание в боязни молчания.

10. Затем, большинство явившихся слушать, наблюдая настоящее состояние города и ничего не зная о древней его значительности, и одним восхищаясь, а про другое мысля, что тог» нет, воображают, будто я сразу заведу речь о величине его и о его превосходства в этом отношении, как будто бы и сам признавал, что город в новые времена преобладаете а в древние уступал другим.

11. Но мне надлежит, сначала почтив воспоминанием те времена, потом уже говорить о современности, чтобы стало очевидным согласие настоящих обстоятельств с былым положением и тот факт, что у кого было в прошлом то, тому и это подобает и нынешняя известность связана с не меньшею в прошлом.

12. Прежде надо сообщить, кто первые заняли страну, и побеседовать о природе области, о её климате, о её положении в отношении моря, её орошении, какова она по плодородию, и вообще о её преимуществах этого рода. Как страна есть нечто более раннее, чем её обитатели, так и восхваление её должно предшествовать тому, которое будет посвящено племени.

13. Первым и вместе важнейшим мотивом к хвале городу является превосходство земли, как полагаю, кораблю, когда все прочее его сооружение построено на крепком киле. И этот предмет надо расследовать прежде всего прочего.

14. Я не впаду в ту же ошибку с большинством, которые про всякое место, какое только возьмутся хвалить, силятся доказать, что оно находится по средине вселенной. Ведь, во первых, если какому-нибудьудь это выпадает на долю и с этим тотчас связывается и красота, это свойство одного города, потому что прочим быть срединными невозможно. Следовательно, большинство болтает пустое.

15. Затем, если бы срединное положение давало преобладание целому, имело бы некоторый смысл усердие со стороны соревнующих в этом предмете. Если же в отношении урожая Египет не одно и то же со скалой Дельф, какая надобность, доказывать, что восхваляемый тем или другим лицом город — средний, вместо того, чтобы доказывать, что он красив?

16. А вот это именно можно мне молвить о моей родине, что она красивейшее место самой красивой под небом земли. Ведь, по общему признанию, наилучшей на земле является та страна, куда падают первые лучи восходящая бога. 17. Эта часть и для царей является достоянием, стоящим борьбы, и у кого она есть, тот, в силу того, и заметнее и имя его, достигая слуха всех людей, приносить с собою какую то прелесть, наполняет души утехой, как те из снов, что радуют спящих призраками садов.

18. А первым местом всего Востока, имеющего такое значение, принадлежит нам. Ведь прочим земля одно дает, другого не дает, или, клянусь Зевсом, дает всяческие продукты, но, вследствие чрезмерности климатических условий, не чужда удручающего воздействия или и этого избегает, но ослабляет прочее благовременье скудостью орошения.

19. У нас же все соревнует одно с другим, почва, влага, благорастворение времен года. Именно, ровная почва, напоминающая морскую поверхность, глубока, жирна и мягка, легко уступает плугам, податливо превосходить ожидания земледельца, одинаково пригодна для посева, пригодна и для садоводства и хорошо приспособлена к урожаю от того и другого, деревья поднимая в высь в срок, а колосья давая выше, чем у других деревья, обилие плодов, при чем красота их опережает обилие.

20. Нет недостатка ни в чем, потребность в чем чувствуется, но, назовешь ли Диониса, он у нас преизбыточествует, назовешь ли Афину, её растением кудрявится земля. Поэтому большое количество вина течет отсюда к соседям, гораздо больше еще оливковая масла везут всюду на грузовых судах.

21. Деметра возлюбила нашу страну настолько сильнее, чем Сицилию, что Гефест изобразил на щите золотую пашню, а она нам немалую долю земли сделала схожею с золотом по цвету и вместе плод такой, какого не получить из другого места, и то по истине дар желтокудрой богини.

22. Горы же у нас одни в стране, другие вокруг нее, третьи, пересекающие равнину, одни широкие у входа, другие, смыкающиеся в конце. И в них одни выделяются своим внешним видом, среди равнины поднимаясь в высоту, другие своею плодоносною почвою соревнуют с равниной у их подошвы, и в не меньшем почете те земледельцы, которые трудятся, погоняя свои запряжки близ вершин, но, что в других местах растит лишь равнина, то у нас родят и горы, а что у других свойственно давать одним горам, то у нас родится и на равнинах.

23. Действительно, не существует разграничения поверхностей в отношении одной (гор) к росту древесных насаждений, другой (равнины) к посеву, но на одних и тех же пространствах можно увидать и высокие деревья, и под деревьями цветущие пажити, скорее же страна и показывает то и другое в отдельности, и дает сочетание обеих культур, т. е. та часть земли изобилует пшеницей, другая виноградниками, иная же совокупляет все.

24. И то обстоятельство, что горы не отстают от равнин по урожаю не дает места голоду, не позволяя ему так скоро возникнуть. В самом деле, в случаях климатических аномалий вред их сказывается неодинаково в обеих областях Недостаток, сказывающийся в низменности, нередко умеряется в местах возвышенных, и вред чего чувствуется здесь, того низменность избегает, так что большею частью жизненные средства обеспечены, при чем или благоденствует всякая область, или во всяком случае одна из двух (то горная, то низменная).

25. Те же из гор, которые по свойствам своим бесплодны, приносят добыток другого рода. одни своими каменоломнями ставят стены городу, другие вроют здания лесным материалом и в прочем способствуют работе и, сверх того, дают топливо хлебопекам и баням, что обезпечивает и поддержание жизни, и негу.

26. Пастбища же мелкого скота служат к пропитанию людей и ничего в стране не брошено праздным, как бывает в увечных телах, но та область дает щедрую отплату за труды, другая, без трудов, приносить дары свои.

27. Далее, сколько рек протекает по стране, кто в силах был бы счесть, больших ли меньших, иссякающих или появляющихся зимою, но всех одинаково полезных, одних, берущих начало в горах, других с истоками в равнине, одних, впадающих одна в другую, других, текущих в озеро, третьих, направляющихся в море? 28. Их источники и обилие их водою нам точно известны и нет никого, кто был бы столь смел и так надменен перед Нимфами, чтобы отважиться утверждать, будто обладает в этом отношении одинаковыми условиями.

29. И к услугам такой то нашей земли гармонично двигаются в своем хороводе Горы, не портя какими–либо неприятностями с своей стороны угождения, доставляемого ею. Ни зима не прихватывает своекорыстно весенней поры, её усладу преобразуя в свою суровость, ни лето не затягивается, в подобном же стремлении, на зиму, устраняя пору, что бывает в промежутка между ним и ею, но каждое время года остается в своих границах, отделяет себе от года равную меру и с приближением последующего отходит. А что всего важнее, времена года, чувствительные для тела и8бытвом, одно холода, другое жары, подавляя здесь свою чрезмерность, стремятся походить на более мягкие.

30. И мне представляется, что, как бы вступив в соглашение друг с другом, они уделяют друг другу свои свойства, зима в своей мягкости и сносности проявляет некоторую сопричастность лету, лето же от неё воспринимает столько, сколько надо, в противовес удручающему действию зноя.

31. Дождей зима доставляет земле до насыщения, холод отстраняя, а она выгоняет всходы и взращивает их легкими ветрами, спасающими людей и волосья от вредного воздействия жара. Поэтому нам одним дано наслаждаться каждым данным временем года и с охотой встречать наступающее новое, благодаря тому, что всякое заключает некое благорастворение и приятность.

32. А из прочих большинство одни жалуются навесь оборот года, другие, располагая одними временами лучшими, другими не такими, испытывают то же, что люди, которые после мира подвергаются войне, когда пора, более благоприятная, выполнив свое назначение, проходит, а наступает более тяжкая, и раньше, чем насладиться в свое удовольствие, они скорбят, будучи не в состоянии задержать отходящее, и трепеща перед наступающими Из них одно время года заставляет истекать потом и валяться около источников, другое, равным образом страдая, проводить дни на постелях, запертыми снежной непогодой.

33: Одним нам и настоящее время года приятно, и ожидаемое не менее приятно, но одно минует, порадовав, другое подходить, принося с собой то же, и мы ничем не разнимся от путников, что идут все по тем дорогам, которые, с начала до конца перемежаясь тенистыми источниками и местами отдохновения, делают прохожему путь его приятным.

34. При такой нашей доле со стороны времен года, наше положение по отношению в морю таково, что. если бы не пришлось нам располагать им, я поставил бы это в недочет. Именно: мы ни удалены от моря на расстояние нескольких дней пути, ни расположены на самом побережье.

35. Насвольво то и другое положение невыгодно для города, я объясню это вкратце; скорее же, насколько не выгодно быть совсем лишенным моря, то очевидно всем, и кто назвал бы так расположенный город одноглазым, не ошибся бы; но требует доказательства выгода для него не лежать при самом море.

36. Тав вот, во первых, лежащим на прибережье неизбежно бояться всех тех наводнений, какие производить море и быть лишенным чувства безопасности, в виду примеров потопления селений.

37. Потом, тем, кому возможность глядеть на хребет моря и плывущие суда, слышать команду кормчих [2] представляется способной увеселять, она, в действительности, доставляет не больше радостей, чем скорбных впечатлений, когда гонимый волнами прибой топит суда на глазах недавно наслаждавшихся людей и команды моряков превращает в вопли, а город наполняет толками о кораблекрушении.

{2 Срв. ер. 1078}

38. А самое важное, в смысле невыгоды, это, что приморскому городу неизбежно преизбыточествовать грубостью матросских привычек, беспорядками людей низменных качеств, скоморошескими кликами и прочим, что способно портить и развращать нравы городов. Одних, прибывающих с чужбины, он будет принимать, других сам будет отправлять в плавание. Негодность же этого элемента, затем, распространяется на всю массу населения. 39. Но нам наше положение, предоставляя пользоваться благами от моря, дает возможность не заражаться дурными его влияниями, и с континентальными жителями, мы застрахованы от порчи, а, с приморскими, пользуемся выгодами от моря. 40. И от последних мы нимало не отстаем по обилию продуктов, а от первых по скромности нравов, и обладая тем, чем, представляется, славятся те и другие, мы избавлены от того, за что тех и других хулят. Поэтому те в одном имеют преимущества над другими, в другом им уступают, мы же, разделяя превосходство каждой стороны над другою, не уступаем ни одной из двух. 41. От гаваней мы настолько удалены, что море соблюдает нас чистыми от приморских зол, а участниками благ, поступающих от моря, делает. Именно, отделяет нас расстояние в сто двадцать стадий, так что человек, двинувшись отсюда налегке, с восходом солнца, принесет оттуда то или другое еще в полуденную пору.

42. Итак, касательно свойств почвы, благорастворения воздухов и положения относительно моря сказано, пожалуй, достаточно. Вслед за сим следовало бы распространиться относительно благородной породы насельников земли, и первых, и вторых, и тех, что последовали за ними, и показать всем, что лучшая страна стала достоянием лучших людей, как хорошо построенный корабль — хороших моряков. 43. Может быть, при этом, покажется, что я говорю дольше подобающей меры, но все же изложена окажется лишь малая часть того, что можно сказать на эту тему. Причина тому обилие древних событий, благодаря коему, не смотря на умолчание о большинстве их, то, что сказано, не может не показаться длинным. Итак, точные сведения сохранять исторические труды, нам же, для данного момента, надо сказать, сколько подобает.

44. Инах был сыном Геи и отцом Ио. С этою Ио, став её поклонником, вступил в связь Зевс. Так как от Геры это не укрылось, она превращает девицу в телицу, и так он сошелся с нею. Гера же, узнав и это, поражает телицу оводом и началось её бегство через тот и другой материк. 45. Разыскивая свою дочь, не будучи в состоянии найти ее и желая схватить, Инах спускает в море корабли и, посадив как прочих аргивян, поминаемых в сказании, так и Триптолема — вождем всей экспедиции, послал их на розыски исчезнувшей дочери. 46. Они же пересевали всякий морской путь, проплывали всякий пролив, огибали всякое побережье, высаживались на островах, обыскивали берега, проникали и в глубь материка, решившись скорее умереть, чем прекратить поиски. 47. Когда они пристали и к этой области, высадившись с кораблей, — а была ночь, — поднялись на гору к кое–каким обитавшим там поселенцам и, приблизившись к домам, стали стучаться и расспрашивать об Ио. Встретив гостеприимство и стосковавшись по земле, они закончили тут свое плавание, рвение к поискам изменив для оседлой жизни, то, в чему спешили, оставив, а понравившуюся им страну признав ценнее своей цели, ради коей они отправились в плавание. 48. Это значило не Ио только пренебречь, а пренебречь собственной родиной. Ведь им было сказано наперед лицом, их посылавшим, или привезти девицу, или и самим не возвращаться. Поэтому, прекращая розыски, они добровольно лишали себя отечества. 49. Итак, если б они решили остаться, приплыв к крайним пределам земли, когда ничего уже не оставалось для обыска, причина тому сводилась бы к нужде, а не к любви к земле, Но так как было еще много земли, где была некоторая надежда на отыскание, когда они так решили, те, кто предпочли этим надеждам остаться, отдавали, очевидно, предпочтете чужбине перед родиной, так очаровала их эта страна. 50. И как только они коснулись земли, они всецело привязались к ней и любовь к отечеству уступила место восхищению страной, их пленившей. Я бы не желал, чтобы Гомер, явившийся позже их, утверждал, что для человека нет ничего слаще отечества, но в виду приговора ахейцев даже заявил обратное, что нередко лучшая местность, привлекши души людей, изгоняет память об отечестве. 51. Итак, этот Триптолем, на поисках аргивской девицы поселивший приведенных им людей, по строил город у подошвы горы и храм Зевса в городе, придав ему наименование Немейского, а имя городу дал Иона, по имени дочери Инаха. Ту, бросив поиски коей, они основали город, они почтили в наименовании города. И когда уже начали обрабатывать землю и снимать плоды, они переименовали немейского в «эпикарпия» (споспешествующего росту плодов). 52. И вот Триптолем, заложив первое основание городу, переселяется в иной мир и в культе ему его сопричислили к героям [3]. Бог же, которому по мысли была постройка города, желая его увеличить из лучшего из родов, побуждает Каса с Крита [4], человека достойного, и приводить его сюда, а за ним следовала отборная группа критян.

{3 cf. Strab. XVI pg. 750).}

{4 cf. Malal. p. 201, 19.}

53. Явившись, они нашли аргивян более податливыми, чем своих сородичей. Ведь Минос их изгнал из зависти, а аргивяне приняли с охотою, разделили с ними город и область и все то, чем сами пользовались. Однако Кас не менее, чем пользоваться благодеяниями, умел благотворить. Заметив, что большинство законов Триптолема изменилось, он их вернул и заселил Касиотиду. 54. Расширяя свои планы, он берется приобрести для города расположение киприйцев, и женится на дочери Саламина, бывшего тираном киприйцев. При переезде девицы с нею шел флот, провожая невесту по морю. Когда же они вкусили нашей страны, они покинули остров и вошли в состав города. 55. Признаком того, насколько Кас прославился своею доблестью, можно считать то обстоятельство, что владыка такого острова с охотою завел с ним брачные связи, а признаком гуманности Каса то, что везшие девицу предпочли своим самым близким людям его заступу. 56. Говорят, и некоторые из Гераклидов [5], во время гонения на них Еврисфея, ведя с собой многих из элейцев, пренебрегши всею Европою и из Азии прочею частью, здесь положили конец своим испытаниям, здесь обосновались и воздвигли пригород Гераклею. 57. Обратим здесь внимание на благородство происхождения, на то, как лучшие в каждой местности элементы стеклись сюда, как будто в город, выделенный среди других божествами для приема людей, достойных удивления, на то, как у нас одних корни сочетали в одно то, что было почтенного у каждого племени, древность аргивян, критское благозаконие, царский род с Кипра, отпрыск Геракла. 58. А кого мы приняли из Афин и с какими смешались прочими эллинскими племенами, об этом будет речь, когда слово мое, в дальнейшем своем изложении, дойдет до них.

{5 cf. Malal., pg. 204, 9.}

59. Сейчас же надо сказать о том, как город с древней поры внушал чувство почтения и персидскому царству. И, клянусь Зевсом, он был в чести у персидских богов и раньше их у ассирийцев. Так, Камбиз шел войною на Египет и была при нем жена его Мероя. Расположи в свою ставку в месте, которому женщина эта дала свое наименование, она явилась в храм Артемиды, чтобы принести жертву, а храм этот воздвигла богине ассирийская владычица Семирамида.

60. Увидав. что крыша от ветхости отказывается служить, она обращается к Камбизу с просьбой поправить пострадавшую часть здания. А тот поднял храм выше надстройкою стен и обнес оградою в размере, достаточном для вмещения праздничного сборища, а самому празднику дал название по жене своей. Та же предоставила божеству наделы и назначила женщин для попечения о нем и наполнила храм персидской роскошью, посвятив в дар ему троны, и ложа, и луки, все золотое. 61. По завершении этого, насельникам Ионы пришло на мысль спуститься к Камбизу. Когда же доложили ему люди, к тому приставленные, он призывает их к себе и спросил, откуда они и с чего это вздумалось им занять его владения. 62. Узнав же, откуда они прибыли, и о тех приключениях, которые привели их, и подивившись тому, что они предпочли сойтись с ним, а не остаться незамеченными им при его проходе, так расположился к ним, как будто не он имел право требовать признательности их, занимавших его землю, но сам обязан был им таковою за их поселение. Свидетельством этого служит то, что, дав дары, он отпустил их как благодетелей своих. 63. Пускай же, кто хочет, говорит о свирепости Камбиза и о его безумии. Тем более проявится, что предки наши жили с богами и под покровительством богов. То обстоятельство, что человек, ко всякому относившийся гневно и наслаждавшийся жестокостью, при виде их преодолел свою натуру и не рассердился на греков, занимавших землю царя, как же не было прямо делом кого–либо из богов, провожавшего их к ставке и устраивавшего то и другое, им, чтобы они не боялись, ему, чтобы он не ожесточился, и их освобождая от страха, а его гнев успокаивая? 64. Да к чему подтверждать свои слова доказательствами, опустив такой очевидный факт: У богов это место издавна излюбленное. Ведь тот бог, которого персы признают величайшим, (и под чьим водительством они предпринимают свои походы, а по-персидски его зовут Митрой) [6], Гелиос, после того как Камбизом овладел сон, в первом его забытьи, став над его головою, говорил с ним во сне, повелевая оставить его там и не увозить в Египет, предсказал, что место это воспримет город, создание македонцев. 65. Камбиз же поступает угодно богу и по близости от Артемиды водворил брата и таким образом место это получило бога персов поселенцем, и поклонником, и предвещателем грядущей судьбы, при чем Камбиз не испытал пред прорицанием никаких таких чувств, какие обыкновенно внушает зависть. 66. И вот те, кто восхваляют Афины и город коринфян, представляют борьбу из за города между богами, из за Коринфа Гелиоса с владыкою моря, из за Аттики Афины с тем же самым богом, и чуть не разрешают стройность всего произведения в дерзость своей феомахии, возвеличивая прославляемые ими города нечестивыми хвалами и выполняя услугу, внушаемую расположением, посредством оскорбления божеству, не сознавая, что одним этим вымыслом отнимают веру и в прочие свои похвалы.

{6 Так по вероятной конъектуре Forster'a,, в. t. В тексте: сатрапии под покровительством его (бога)».}

67. А нам боги стали поклонниками, а войны у них друг с другом нет у нас никакой, да это и недозволительно. Поэтому, что и в обстоятельствах среди греков является подобающим, на лицо и здесь, а о чем и у них лучше не было бы сказано, на то здесь не дерзнули. 68. Поэтому те, кто тогда заселяли Иону, в постоянной смене отцов детьми, соблюдая справедливость в отношениях друг с другом, снискивая средства жизни в земледелии и воздавая должное богам, обитали со всяким благоденствием, представляя посреди варварской страны греческий город и соблюдали чистоту нравов среди такого недуга кругом, подобно тому сказанию, господствующему на Алфее, которое следит реку с Пелопоннеса до Сицилии посреди моря, при чем воды её не смешиваются с морскими.

69. Город не сразу становится большим и населенным, так было, полагаю, выгодно, но увеличение его ждало лучшей поры. Пока же он пребывал в более скромном плане, оставаясь меньшим, когда быть более крупным не было к лучшему. 70. Почему же так? Если б его размеры распространились на наибольшее пространство земли, в пору, когда еще обладали Азией персы, которые сильны были и капиталами, и крепки боевою силою, и всем выдавались, пришлось бы по призыву (персидских) вождей к участию в общем походе или выступать под их начальством, или, уклоняясь от него, воевать с персами, одному городу с таким большим. И первое не подобало, и второе было небезопасно. 71. На самом деле, не увеличившись несоответственно времени, но остановившись на той стадии, которая освобождала и от возможности причинить какое-нибудь, затруднение, и потерпеть какую-нибудь. беду, они подвинулись в росте вперед, когда надо было властвовать, подобно знатным детям, во время тирании незамеченным по их молодости, а в возраст пришедшим уже по упразднена её. 72. Дело в том, что после битвы при Иссе и бегства Дария Александр, одной частью Азии обладавший, другой домогавшийся и завоеванную территорию считавший малою, а помыслы простиравшей до пределов земли, явился в эту страну и, разбив ставку свою близ источника, который теперь, по его почину, принял вид храма, а тогда красоту его составляла только вода, давая отдохновение здесь своему телу после трудов, испивает воды источника, студеной, прозрачной и вкуснейшей. [7]

{7 Cf. Malal. p. 234}

73. Удовольствие от питья её напомнило Александру материнскую грудь и он высказал своим спутникам, что сколько сладости было в той, столько присуще и воде, и дал источнику имя матери. И вот Дарию [8] на походе его на скифов река Теар во Фракии показалась красивейшей и, поставив столб. Дарий начертал на нем, что Теар красивейшая река; а Александр наш источник не вывел на состязание вод, но уподобил молоку Олимпиады. Столько удовольствия обрел он в его влаге. 74. Поэтому он тотчас обстроил это место резервуаром и прочим оборудованием, какое можно было устроить при такой спешности в его деятельности, какую он проявлял в высшей степени, и принялся за основание города, как бы встретив пункт, способный вместить всю широту его планов. 75. Охваченный двойною страстью, одной в нашей стране, другой к приобретению прочей земли, когда одна принуждала его оставаться, а другая торопила бежать, влекомый душою к заселению и к войне, он одно другому не поставил преградою и не потерпел ни ради города устранить все свое рвение, ни, удовлетворяя последнему, погасить ту страсть, какую возымел к основанию городов, но не раздаваясь ни с той, ни с другой, одной положил начало, а войско повел в Финикию. 76. Началом же заселения был Зевс Баттиейский, воздвигнутый Александром, и вершина, получившая название его отечества и наименованная Эмафией. Это, полагаю, было признаком намерения Александра, что по завершении своих предприятий он изберет, вместо родины, эту страну. 77. Исполнив такое вступление в заселению, и служа нам основателем, тот, кто называем был сыном Зевса и подтвердил молву о себе своими подвигами, сам в самый короткий срок, переселившись к отцу, не мог довершить своего страстного желания. Преемник же его, вернее среди многих преемников (диадохов) один наследник достойный его места, Селевк, заступает для города Александра, своею отвагою приобретши власть и в первый, и во второй раз. 78. Кому он помогал, тем он, действительно, дал перевес над врагами. А кого усилил, те строили на него козни. Спасшись же из самой ловушки, снова помогая другим, он вызывал восхищение. И встретив в них людей справедливых, в свою очередь получил от них дань признательности. Она заключалась в получении обратно того владения, с коего его неправо выдворили. 79. Именно Селевк за храбрость возводится Пердиккою в гиппархи {9], а когда Пердикка умер в Египте, призванный македонянами на его владычество, явился и получил в сатрапию Вавилонию. 80. Явившись на подмогу Антигону в его войне с Евменом, он сверг вместе с ним Евмена, но не знал, что благодетельствует в лице Антигона лукавого человека. Последний, усилившись при его посредстве, проникшись завистью к благодетелю, замышлял его смерть. Поэтому некто из богов простер над Селевком руку, как в драме. Так из одного и того же дома подготовлено было его убийство и обретался путь спасения. 81. Ведь Ариадна, увлекшись красотою Фесея, спасла юношу из лабиринта посредством нити, а Деметрий, сын Антигона, восхитившись достоинствами Селевка, выдает ему козни на него отца письменами, начертав ему их в пыли древком копья, ему открывая грядущее, а от внимания присутствующих ускользая. 82. После того Селевка постигла судьба Евагора [10], и немного спустя он усилился. Дело в том, что уступая обстоятельствам, он удаляется в Египет и, закрепляя там царство за Птолемеем, предоставив в его распоряжение не многочисленное войско, а себя одного, свое тело и душу, после того как прочно обеспечил его господство, склонил Птолемея к тому, чтобы он его вернул на его владычество и, получив всадников и пеших солдат, выгнал из Вавилона врагов? вернул себе власть, жену, детей и все прежнее значение. 83. Признав же, что свое достояние этими действиями получил обратно, благодаря этим людям, но остается в долгу за ним отплата за возни, предприняв поход на Антигона, победив его в сражении во Фригии, убил, в открытой битве отмстив за скрытые возни против себя и, их избегши, как некий любимец богов, а мщению предав, как такой человек, какой изощрен в доблести. 84. Когда же Антигон уже лежал, достояние павшего достается победителю и границы владычества Селевка обнимали собою Вавилон и доходили до пределов Египта. И вот настало время, рождавшее для города, как в древности начало, так тогда величину. 85. И все происходить по воле бога. Был город, называвшийся по имени Антигона, построенный Антигоном. [11] Расстояние нынешнего города до него сорок стадий. В нем Селевк, после победы, приносил жертву, и когда бык был зарезан и жертвенники приняли требуемые обрядом части, огонь уже охватывал лежавшее и сильно разгорался. 86. И вот Зевс, тронув со скипетра своего птицу, своего друга и товарища, послал его на жертвенник. А та, слетев в средину пламени, подняв бедра, охваченные огнем, унесла их. 87. Так как этот случай обратил на себя взоры и мысль всех и делал ясным, что действие свершалось не без покровительства богов, Селевк приказал сыну сесть на коня, чтобы следовать с земли за полетом и направлять вопя уздою по путям птицы, желая знать, как использует птица похищенное. 88. А тот, скача на коне и глядя вверх, доведен был полетом до Эмафии. Здесь орел, спустившись, положил свою ношу на жертвенник Зевса Баттиея, который водрузил Александр, когда его усладил источник. И вот всем, и неискусным в догадках, представлялось, что Зевс предуказывает основание города в данном месте. И таким образом и стремление в основанию, и начало его со стороны Александра шло в завершению, и глава богов своим предзнаменованием становится для нас основателем.

{8 Cf Herodot. IV 90 sq.}

{9 Diod. XYIII 3. Appian. Syr. 57, 17. Arrian. et Dexipp. ap. Phot. ХСП p. 7! b 28 et LXXXII p. 64 b 2S.}

{10 Locr, Euag. § 26 sq.}

{11 Diod. Sic. XX, 47. Malal. pg. 199.}

89. Тут Селевк собрал все искусство строителей, все руки на подмогу работе, блеск всех пород камня. Рубили лес для кровлей, лились потоки богатств на стройку. 90. Намечая план города, он расставлял слонов по местам будущих башен, а, определяя длину и ширину портиков и улиц, прибегал для нареза их в пшенице, подвозившие которую корабли стояли на реке. 91. И скоро город стал подниматься, скоро, построенный, стал наполняться, при чем и из Ионы спустились в него аргивяне, и критяне, и потомки Геракла, у коих, сдается мне, было родство с Селевком, по древнему Темену, да и воины, следовавшие за Селевком, предпочитали селиться здесь. 92. Он уничтожил самую Антигонию — память по враждебном человеке, а население его переселилось сюда. Среди него были и афиняне. Эти переселенцы сначала боялись, как бы не испытать гнева его на Антигона, но когда поняли, что их переселили для лучших условий жизни, они почтили Селевка медной статуей, приставив в голове бычачьи рога. А это отличительный признак Ио. 93. Итак, город имел прозвание Селевка, а имя получил от Антиоха, отца его, и создан первым, а сохранил память последнего. Кого он больше всего ценил из своих близких, тому он предоставил самое ценное из своих созданий. 94. И это прославленное предместье, Дафну, Селевк учредил в надел храму, предоставив то место богу после того, как обрел в мифе действительную его подкладку. Дело вот в чем: Аполлон, полюбив Дафну и не встретив взаимности, пустился ее преследовать; когда же, по молитве её, она превратилась в дерево, он избирает предмет своей любви для венков.

95. Так рассказывает предание [12]. Селевку же выяснила истину предания охота. Верхом на коне, с собаками, он преследовал добычу. Когда же подскакал к дереву, которое раньше было девицею, лошадь его, стоя на месте, ударяет в землю копытом, а земля выбросила на поверхность золотой наконечник. 96. На нем буквами был обозначен владелец, надпись была: «Феба». Полагаю, что в скорби о превращении девицы, он высыпал стрелы и наконечник одной, отвязавшись, скрывается в земле и приберегался для Селевка, в побуждение к украшению места и к признанию в нем того, чем оно было, святилища Аполлона. 97. Итак, диво и то, как в Элевсине, говорят, под ударом в скалу ноги Пегаса, забил источник [Гиппокрена]. а сейчас рассказанное настолько более дивно, насколько более объяснимо, что из земли выбросило струю воды, чем наконечники. 98. Селевк же, в момент, когда его поднимал, увидел змея, несшегося ему прямо на встречу и шипящего с поднятою вверх головой; приблизившись к нему, змей, взглянув на него кротко, исчез. С присоединением змея к тому, что появилось из земли, еще усиливается уверенность, что бог вступал в то место и тотчас был отведен надел богу, посажены в нем деревья, построен храм и скоро роща разрослась и стала заповедною под сильными заклятиями. 99. И Дафна стала Селевку предметом всяческого попечения. Ведь, кроме тех видений, какие явились воочию, его привлекал и оракул, который вдохнул в него бодрость, когда он получил его из Милета при своих злоключениях, и который обещал грядущую судьбу и повелел, после захвата власти в Сирии, посвятить Дафну богу. 100. Так устроив свои обязанности к богам и начав с того, с чего подобало, исходя от основания, внушавшего надежды, разумею, их благосклонность и наш город, он наполнил лучшую часть земли городами, подчиняя культуре пустыню. Не для неги основал он наш город, но как повод к основанию других городов, так что, вместо станции путникам ставились города. 101. Действительно, прочие государи гордятся разрушением существующих, его же прославило возведете новых. Он столько поставил их по земле [13], что их достало и для названия по именам городов в Македонии и для прозвания по названиям родственных связей и являлось много наименованных по одному и тому же обращению, для каждого пола, т. е. мужчин и женщин. 102. В самом деле, если бы кто-нибудь захотел судить о нем по сопоставлению с афинянами и милетцами, которые, как все признают, послали больше всего колоний, он оказался бы основателем большого числа и настолько превосходившими величиною каждого отдельного города, что любой из его городов стоил десяти. Можно видеть города его, посетив Финикию, большие и более многочисленные можно видеть, посетив нашу Сирию. 103. Это благо он распространил до Евфрата и Тигра и, охватив весь Вавилон, он отовсюду усеял его городами, как и Персию, и вообще не оставил пустым ни одного пригодного для постройки города места, но не переставал подвергать варварскую страну эллинской цивилизации. [14] 104. Но как он основал много городов после нашего, так нельзя сказать, чтобы он предпочел ему другой, но и сам здесь водрузил свой скипетр, и городу этому дал соответственное положение по отношению к прочим, воздвигая прочие, как его слуг, и не считая другого более подобающим для царского дворца.

{12 άδεται срв. т. I, стр. 35S, 1.}

{13 Cf. Pausan. Damasc. ар. Malal. 203, 22.}

{14 ε&#